15

Шайка разбойников и чародеев опасалась не напрасно: Дайру действительно натравил на них стражников и Гильдию.

Вернувшись в дом Лауруша, он угодил в вихрь сборов. Шенги выслушал ученика и попросил двоих Охотников, оказавшихся по делам в доме Главы, взять с собой пару «крысоловов» и навестить дом в переулке, что выходит на Караванную улицу. Дайру описал переулок и дом, рвался показать дорогу, но Шенги это запретил и послал его переодеваться. Оказывается, Лауруш уже отправился во дворец – и надо быть наготове, чтобы в любой момент тоже туда проследовать.

Да, Главу Гильдии и впрямь уважали в Гурлиане. К тому же почтенный Лауруш не был скуп, что известно было многим во дворце, от слуг до придворных. Это какое-нибудь посольство день за днем томили в ожидании приема – для пущей важности и солидности. А старый Охотник сказал в нужное ухо: «Есть сведения о том, ради чего был совершен пиратский налет». И зажурчали эти слова быстрым ручейком из уст в уста. Только вода в ручейке бежит вниз, а слова поднимались все выше, пока не достигли королевского слуха. И так совпали они с тайными волнениями и тревогами короля, что аудиенция была дана немедленно, сразу.

И вот вся троица, умытая и нарядная, сидит в одной из дворцовых комнат и ждет, когда их проведут к государю. Здесь же ждут Лауруш и Шенги. Рахсан-дэр тоже рвался во дворец – приглядеть, чтобы его воспитанница ничем не уронила достоинство наррабанской правящей династии в глазах гурлианских правителей. Увы, старику пришлось ограничиться тем, что он лично проверил, хорошо ли девочка одета и причесана, а потом всю дорогу до дворца взволнованно говорил ей о долге, который накладывает на дочь Светоча ее высокая кровь…

В ожидании вызова Шенги негромко рассказывал ученикам о приключениях в порту.

– Но когда корабли ушли, – заканчивал он рассказ, – беды еще не прекратились. Ветер перебросил пламя со складов на дома поблизости, пошли полыхать Портовая и Доковая. Сплошь деревянные домишки, там живут портовые рабочие, всякая мелочь, что на складах крутится, разносчики дешевых товаров и прочий небогатый люд. Две улицы легли головешками, сколько семей без крова осталось!

– Гады эти пираты, – хмыкнул Нургидан. – Но если это и впрямь бернидийцы, то мы им тоже насолили, когда гостили на Вайаниди. Тагиор, наверное, из-за этой карты сейчас в голос вопит…

– Кстати, насчет Тагиора, – робко сказала Нитха. – Учитель, мы тебе по дороге рассказывали про пояс, который он нам дал. Королевская вещь! Тагиор сказал, что за него можно купить корабль. Я помню, что вся добыча учеников принадлежит тебе, но… наверное, ты согласишься… ну, может, эта штука поможет нам выкупить Дайру?

– Ой, правда! – загорелся Нургидан. – Бавидаг, конечно, упрямая сволочь, но если швырнуть перед ним на стол целое состояние в золоте и камнях…

– Гм… как бы вам сказать… – перебил его побледневший Дайру. – Нет у нас больше этого пояса. Вот такое со мной по дороге стряслось…

И он начал свой покаянный рассказ. Его слушали не перебивая. Нитха выглядела подавленной, Нургидан сердито сверкал глазами. Когда Дайру закончил, он готов был к граду упреков, но Нургидан сказал только:

– Попадутся они мне еще…

А Нитха мягко добавила:

– Главное – сам целым вырвался.

– Как пришло добро, так и ушло, не о чем жалеть, – подвел черту Шенги, про себя порадовавшись тому, какую дружную команду он вырастил.

В этот миг в комнату вошел дворцовый слуга и с поклоном предложил почтенным господам следовать за ним.

Когда все двинулись к двери, Нитха негромко шепнула идущему рядом Дайру:

– Поднять из моря водяной столб, заморозить и обрушить на корабль… это какая же силища нужна! Ой, хотела бы я знать, кто же так развлекается!

Дайру вовремя прикусил язык, чтобы не брякнуть:

«А я уже знаю, кто он, этот Хозяин Подгорного Мира…»

Король Зарфест, прислонив золотой топорик к подлокотнику трона, обеими руками держал развернутую карту. Руки слегка подрагивали.

Нургидан сиял, как прибрежный маяк. Его только что выслушали с таким вниманием, словно он был прославленным прорицателем или послом великой державы.

Был, правда, опасный момент – когда он заявил: «Чтобы добыть эту карту, я проник во дворец…» Король-отец со своего черного трона тут же потребовал уточнений: каким именно образом отважный и предприимчивый юноша проник во дворец и сумел завладеть государственным секретом немалой важности?

Отважный и предприимчивый юноша подавился очередной хвастливой фразой. Поди-ка объяви себя волком-оборотнем, которого продали Тагиору под видом собаки новой породы!

Выручил Лауруш. Встав рядом с Нургиданом, он вежливо, но твердо объяснил: то, каким способом юноша добыл для гурлианских государей столь важный документ, относится к секретам Гильдии. Он, Лауруш, позволит себе напомнить, что три сотни лет назад Гурлиан даровал Гильдии ряд привилегий, в числе которых было и дозволение блюсти свои тайны, не раскрывая их даже правителям. Трехвековое безукоризненное соблюдение этой и других привилегий является главной причиной того, что Гильдия избрала местом своего пребывания именно Аргосмир, а не столицу Грайана, Силурана или Наррабана.

Вредному старцу в черной маске пришлось заткнуться, и Нургидан без помех предался восхитительному повествованию о погоне по ночному дворцу и прыжке с верхней площадки маяка в бушующее море. Рассказ был насыщен драками и прочими опасными приключениями, но слово «волк» в нем не прозвучало ни разу.

Когда юный герой выдохся и умолк с таким видом, словно скромность не позволяет ему сказать больше, король произнес торжественно:

– Нургидан Черный Арбалет из Рода Айхашар! Ты оказал серьезную услугу Озерному королевству. Благодарю тебя от имени всех троих соправителей.

Король-отец и наследный принц согласно кивнули.

– Разумеется, – продолжал Зарфест, – моя благодарность будет выражена и в более весомой и ощутимой форме. Ты увидишь, что король Гурлиана не скуп.

Он перенес взгляд на Главу Гильдии.

– Почтеннейший Лауруш, со слов Совиной Лапы мне стало известно, что трое его учеников не смогли пройти гильдейское испытание, вместо этого совершив важное деяние на пользу Гурлиану. Я не могу вмешиваться в дела Гильдии. Могу лишь просить – настоятельно, убедительно просить! – позволить этим достойным молодым людям вторично показать себя.

– Я слышал слова моего короля, – низко поклонился Лауруш, – и постараюсь сделать все, что не идет вразрез с уставом и обычаями Гильдии.

Король стиснул зубы. Весьма расплывчатое обещание! Но больше Зарфест ничего не мог сделать для этой славной троицы. Там, где начинается Гильдия, королевская власть становится крайне осмотрительной и вежливой.

– Что ж, я не задерживаю больше никого, кроме юной барышни. Лауруш дал мне понять, что этой достойной молодой особе известно нечто о преступнике по кличке Жабье Рыло. Барышню сейчас проводят в комнату, где уже ожидают Хранитель города со своим дарнигаром и оба начальника стражи. Они выслушают то, что барышне угодно рассказать.

– Ну что, отец? Вот и ответы на твои вопросы! – Принц, пользуясь тем, что они остались одни, встал с перламутрового трона и зашагал по залу: устал сидеть во время долгого утреннего дворцового приема.

– Не на все, – задумчиво отозвался король, – но на многие. Я не знаю, что за тайну полета имел в виду Тагиор, но кусок там явно жирный. Теперь-то я уж точно не отступлюсь.

– Кусок-то жирный, – ворчливо возразил ему отец, – но не слишком ли? Сумеем ли мы откусить его и не подавиться?

Принц перестал мерить шагами зал:

– Дед прав! Не так мы сильны, чтобы вцепляться в слишком крупную рыбину, она нас самих ко дну утащит! А вот в доле с кем-нибудь действительно сильным…

– Грайан? – заинтересовался Зарфест. – Или Силуран?

– Решим, пока будем строить корабли, время есть. Но я за Грайан. Бернидийцы боятся Джангилара, как наши ребятишки – Старой Каракатицы. Лучше половинка жирного куска, чем вообще ничего, – загорелся принц.

– Если делиться с Грайаном, то пополам никак не получится, – огорчился король. – Достанутся нам крошки, это в лучшем случае…

– А это мы еще поглядим! – задорно прозвучало из-под серой маски. – У нас карта!

– Да, – неохотно признал старый Эшузар. – С картой совсем другое дело. Раз уж там эта земля обозначена… и всякие подводные скалы и течения… ну, я не моряк, я в этом не разбираюсь.

– Найдем тех, кто разбирается, – кивнул король. – Покажем карту толковым людям.

– И неболтливым, – уточнил Эшузар.

– Само собой, – согласился с ним сын. – А карту надо беречь, как честь невесты до свадьбы.

– Эта невестушка уже утратила честь на Вайаниди, – усмехнулся принц. – Но карту беречь, конечно, надо.

Он поднял бронзовый футляр, который король обронил у трона, и подал отцу.

– Кстати, о женщинах, – вспомнил Зарфест, вкладывая пергаментный свиток в футляр. – Обнаружился наш любитель женской красоты – Венчигир. Сам пришел, не пришлось стражу на поиски посылать. Говорит, так увлекся любовными похождениями, что и мятежа не заметил.

– Оболтус, – веско и печально произнес старый Эшузар. – Двое внуков у меня – и оба оболтусы.

– Нашелся, значит? – задумчиво отозвался принц.

– Больше из дворца ни ногой! – прикрикнул король. – Послезавтра воинские игрища, так чтоб оба изволили там быть!

– Хорошо! – кивнул принц и направился к дверям.

– Эй, куда?! – в один голос окликнули его отец и дед.

– Не по любовницам, – успокоил их наследник. – Интересно послушать, что эта смугляночка рассказывает про Жабье Рыло. Скоро вернусь.

При появлении принца разговор прервался. Но Ульфест сделал рукой успокоительный жест: мол, продолжайте, я тоже послушаю. И сел на резной табурет у стены.

Из уважения к наследнику престола Нитха завела всю историю с самого начала. Ее слушали так же внимательно и уважительно, как и в первый раз.

Когда она закончила Хранитель Аргосмира, взглядом испросив у принца дозволения говорить, высказался:

– Что ж, мы благодарны юной барышне. То, что Жабье Рыло не один человек, а несколько… ну, это согласуется с теми сведениями, которые мне уже доставлены, и подтверждает их. Что же касается определенных лиц, то… Ювелир? Это очень распространенное ремесло в городе, гурлианские ювелирные изделия славятся по всему миру. Вдова советника? Советников по различным вопросам при дворе – человек пятьдесят. За последние годы от различных причин скончалось около двадцати из них, и, если не ошибаюсь, все они были женаты. Таможенник? Никто и не сомневался, что у Жабьего Рыла свои люди на таможне…

– Но, разумеется, мы внимательно отнесемся к словам юной госпожи и все тщательно проверим, – галантно утешил дарнигар огорченную девушку.

– Хотя все это наверняка бред сумасшедшей нищенки, – бухнул бестактный командир «крысоловов».

Нитха учтиво поклонилась присутствующим и направилась к дверям. Проходя мимо принца, безмолвно сидевшего у стены, девушка остановилась, чтобы отдельно поклониться наследнику гурлианского престола.

Вид серой шелковой маски с длинной бахромой вызвал в памяти девушки то, что она в свое время отбросила, посчитав ерундой.

– Пусть господа простят меня, – неуверенно сказала она, – я вспомнила еще одну фразу этой ужасной женщины. Почти наверняка это чушь, бессмыслица, но…

– Мы слушаем, – подбодрил Нитху Хранитель города.

– Нет, – с неожиданной твердостью сказала она, – это я скажу только принцу.

Присутствующие слегка встревожились, но Ульфест взмахом кисти остановил их попытки протестовать и кивнул Нитхе. Та подошла ближе и тихо-тихо произнесла несколько слов.

– Вот, господин мой, – уже громче продолжила наррабанка, – так она и сказала, слово в слово… – Нитха пристально взглянула на изумленно застывшего принца. – Могу ли я теперь идти?

Кивком принц отпустил девушку.

Когда дверь закрылась за Нитхой, принц обернулся к заинтригованному Хранителю и его сгорающим от любопытства подчиненным.

– Просто набор слов без смысла и связи, – ответил он на невысказанный вопрос. – Да и что взять с бабы, если она хуже чем пьяна… как это называют наррабанцы? Ах да, ашроух…

– Говоришь, в ученики его берешь? – прищурился Лауруш на мелкого, тощего парнишку неопределенного возраста, который тихо умирал от страха при виде грозного Главы Гильдии.

– Беру… – Фитиль постарался напустить на себя независимый вид. На самом деле ему было порядком не по себе. Конечно, в уставе Гильдии ни слова не сказано, кого можно брать в ученики, а кого нельзя. Но если уж Глава Гильдии скажет: «А я против!» – тут уж надо быть самим Шенги Совиной Лапой, чтобы пропустить такие слова мимо ушей.

Но даже Совиной Лапе такая дерзость с рук не сойдет. Вот взял он учеников против воли Лауруша, три года с ними бился – а испытание они не прошли. Не позволили им его пройти, вот так-то! А с виду все гладко и пристойно…

– Как тебя зовут, паренек? – спросил Лауруш у мелкого создания с растрепанными желтыми волосами.

– Айсур Белый Плавник из Семейства Дейта, господин, – сипло ответило создание.

– И который тебе год?

– Семнадцатый… – виновато отозвался Айсур.

Лауруш присвистнул.

– А что, вы неплохо вместе смотритесь, – хмуро сказала Фитилю Джарина, проходя мимо к крыльцу. – Желтый и рыжий…

Фитиль уже имел случай убедиться, что у наглой бабы кулак быстрый и тяжелый. Поэтому ответил мирно и без грубости:

– А нам с ним не для картины позировать…

Джарина равнодушно поднялась на крыльцо и скрылась в доме.

Лауруш нахмурился:

– Вот что, паренек, посиди-ка у ворот на лавочке. Нам тут потолковать надо…

Айсур поплелся к забору, тоскливо думая: вот она и кончилась, его короткая удача…

Лауруш тем временем негромко говорил Фитилю:

– Послушай, отдай ты его в другой бродячий цирк, а то наш уже переполнен. Оборотень, раб, заморская принцесса, теперь еще карлика возьмем… Его ветром с ног не валит, когда он за ворота выходит?

Фитиль сдержанно ответил:

– У этого парня лет десять как ни ворот, ни дома. Он крутится и выживает в Аргосмире. Ничего, с голоду не сдох. И ветром его не унесло.

– Ну да, богатырь. Где только ты такого нашел?

Фитиль ощетинился:

– Там же, где и ты своего! У кошелька за руку поймал! Думаешь, ты один можешь сделать Подгорного Охотника из уличного воришки?

За спиной Лауруша скрипнула дверь. Глава Гильдии обернулся.

На крыльце стоял Шенги.

– Учитель, вроде все собрались. Шаушур уже ворчит.

Ничего общего с тем бездомным зверенышем, которого когда-то Лауруш подобрал в одном из припортовых переулков. Знаменитый Охотник, гордость Гильдии.

Сильный человек. Во всех отношениях сильный. И сейчас старается держаться уверенно. Не показывает вида, что извелся из-за гильдейского испытания.

Его ученик переживает из-за своих учеников…

Старый Охотник сник. Негромко сказал Фитилю:

– Да мне-то что… бери хоть мартышку из королевского зверинца…

И поспешил в дом.

– Я сейчас! – кинул ему вслед Фитиль и, гордый своей победой, направился к скамье, где сидел несчастный, съежившийся Айсур.

Парнишка вскинул глаза на Охотника. Вскочил. Замер.

– Сиди-сиди, – разрешил Фитиль. – Я быстро вернусь. Там всего-то дел – объяснить этим ученикам Шенги, что не быть им Охотниками. А потом отправимся в храм и, как положено, принесем клятву, что я буду тебя учить.

Айсур боялся вздохнуть. Ужасно хотелось поверить, но…

– Лауруш… согласился? – выдохнул он наконец.

– Лауруш? – высокомерно откликнулся его будущий учитель, самый замечательный Охотник на свете. – А кто его спрашивает, Лауруша-то? Я его просто поставил в известность… Думаешь, мое слово так мало значит в Гильдии?

– …И государь просил передать вам, что эти молодые люди оказали серьезную услугу Озерному королевству. Поэтому король настоятельно и убедительно просит нас позволить ученикам Шенги пройти испытание вторично…

Лауруш честно исполнил обещание, данное королю. Сам он по-прежнему был против того, чтобы принимать эту троицу в ряды Гильдии. Но просьбу Зарфеста передал почти дословно, предоставив каждому из приглашенных Охотников самому сделать выбор.

Нургидан застыл в молчаливой ярости. У Нитхи на щеках пропал румянец. Дайру невидимкой держался за спинами друзей и тоскливо гладил кончиками пальцев свой талисман – бархатный мешочек. Подарок невесты… эх, видела бы Вианни сейчас своего героя!

– Ах, король настоятельно и убедительно просит? – заскрипел вредный старикашка Шаушур (живо напомнив Лаурушу короля-отца). – А с каких это пор король сует нос в гильдейские дела?

Шенги хотел вмешаться, но его опередила скучающая Джарина:

– Да пусть они расскажут, чем так королю угодили!

Нитха шагнула вперед: друзья заранее договорились, что говорить будет она. Девушка начала рассказ неспешно, без лишнего хвастовства, но гладко и красиво.

Дайру слушал вполслуха. Все было предрешено. Их сознательно отправили на невыполнимое задание – и второй попытки не дадут.

Вианни, милая Вианни! Тот, кого ты любишь, – никакой не герой, он даже Охотником не станет!

Распустив тесемку мешочка, Дайру за кончик потянул из нее головную повязку, которую до сих пор не нашел времени рассмотреть.

Да, искусной рукодельницей его невесту не назовешь! Какая наивная, трогательно-неумелая работа: полоса черного бархата, на который нашиты блестящие ракушки и цветные перышки. Та, которая перекраивала по своей воле складки Подгорного Мира, плохо умела держать в пальчиках иглу…

Тем временем Нитха, поведав слушателям про объеденные кусты пуговичника, начала излагать их план: выйти через Врата на остров Вайаниди и попытаться добыть драгоценный цветок в знаменитом собрании диковинок Тагиора Большого Хищника…

Но тут в рассказ влез въедливый голос бывшего Главы Гильдии:

– Но это же вопреки правилам! Вы покинули складки и пошли добывать пуговичник в Мир Людей? Это возмутительно! Зачем тогда вообще ходили в Подгорный Мир? Прошлись бы по аргосмирским лавкам, купили бы бабью юбку, обшитую пуговичником…

Трое друзей оцепенели. Такой простой и неотразимый довод не приходил никому из них в голову, даже Дайру не сообразил…

Заговорил Шенги:

– Так или иначе, пуговичник во дворце им не попался, о нарушении правил говорить нельзя. Зато они узнали некий важный государственный секрет. Подумайте: они могли вернуться в Подгорный Мир и вновь заняться поисками цветка. Но их призывало важное дело, им надо было предупредить короля о вражеских кознях. Неужели мы не сочтем это серьезной причиной для возвращения в Аргосмир?

Нургидан от волнения прикусил губу. Нитха вскинула к груди кулачки. Дайру на ощупь перебирал на повязке из черного бархата каждую раковинку, каждое перышко, словно молил: «Вианни! Помоги мне, Вианни!»

Но это был Мир Людей, и хрупкая, ласковая чародейка не имела здесь ни власти, ни силы…

– А что нам король? – возмутилась Джарина. – Он со мной за Ворота ни разу не ходил. Почему я должна его слушаться?

– Может, потому, дорогая, – вежливо предположил Шенги, – что ты живешь в стране, где он правит?

– Подумаешь! – хмыкнул Фитиль. – Гильдия сама себе хозяйка. А король должен радоваться, что мы свой муравейник поставили именно в Аргосмире. Захотим – переберемся в любую страну, нам везде рады будут.

– А ну, тихо, – сказал вдруг Шаушур вполголоса – и спор разом оборвался.

Старик встал и обвел всех строгим взором. Молчали все, даже Лауруш, который помнил, как этот властный старец был Главой Гильдии.

– Все это – пустая болтовня, – сказал старый Охотник. – Мы тратим время на споры о королевской власти и собраниях диковин. А ведь решение, которое нам предстоит принять, очень простое и не поддается посторонним толкованиям. Ученики получили задание. Они могли выполнить или не выполнить его. И я, Шаушур Последняя Стена из Рода Дейби, спрашиваю: Нургидан, Нитха, Дайру, принесли ли вы цветок пуговичника?

Короткое, но глубокое молчание. И спокойный, учтивый ответ Дайру:

– Да, господин мой. Конечно, принесли.

Юноша неспешно обогнул потрясенных приятелей, в полной тишине подошел к столу, за которым сидели пятеро Охотников, и положил перед ними свое сокровище.

Полоса бархата, без особого умения расшитая блестящими ракушками и сине-зелеными перьями. А в середине ее, на самом видном месте, пришит был цветок пуговичника. Крупный, ярко-оранжевый, он угольком пылал на черной ткани.

Наконец Шаушур обрел голос:

– Это что еще за тряпка? Все-таки успели забежать в городскую лавчонку?

Дайру ждал этого вопроса и ответил твердо:

– Могу поклясться хоть пред лицом Главы Гильдии, хоть в любом из храмов на жертвеннике: эта вещь досталась мне в Подгорном Мире! – И добавил, глядя в глаза Лаурушу: – Если мне будет приказано, я расскажу, как я ее получил!

– Да уж будет приказано, не сомневайся… – буркнул Фитиль.

Шаушер и Джарина кивнули. Но Лауруш внезапно возразил:

– Ученики не лгут ни учителю, ни Гильдии. Полагаю, что юноша говорит правду.

– Вот те на! – воскликнула Джарина. – А если он все-таки бренчит?

– Если бренчит, – резонно ответил ей Лауруш, – кто мешает ему сочинить красивую историю о том, как он раздобыл эту повязку в самых что ни на есть глубинах Подгорного Мира? Есть такая поговорка: «Врет, как Подгорный Охотник». Нам мало кто верит, но мы должны верить друг другу.

Он выпрямился. Голос его стал жестким и властным:

– Как сказал почтенный Шаушур, решение, которое нам предстоит принять, очень простое и не поддается посторонним толкованиям. Троим ученикам приказано было принести цветок пуговичника. Вот он, на столе перед нами. Поэтому я, Лауруш Ночной Факел из Семейства Вилиджар, объявляю, что отныне трое учеников Шенги становятся Подгорными Охотниками и получают право носить знак Гильдии – серебряный браслет. Завтра я открою им тайну Снадобья.

И добавил по-королевски:

– Больше я не задерживаю никого, кроме Дайру. Мне нужно задать ему несколько вопросов.

Дайру зябко поежился.

– А раз так, ну и славно! – ухмыльнулась Джарина, вставая из-за стола. – Шенги, ты хоть выпивку Охотникам поставишь?

– А как же! – радостно отозвался Шенги. – Прямо сегодня – и допоздна!

– Без меня! – хмыкнул Фитиль, направляясь к порогу. – У меня своих хлопот хватает. Я, между прочим, тоже ученика взял. Вот увидишь, Совиная Лапа, он еще всю твою троицу заткнет за голенище сапога!

– И без меня! – злобно прошипел Шаушур. – Раз в Гильдии стало такое твориться…

Проходя мимо Дайру, он с ненавистью бросил:

– В Огненные Времена такие, как ты, не смели разевать пасть в присутствии свободных людей!

– Да, почтенный Шаушур, – учтиво отозвался Дайру, – мне уже говорили, что ты прочно застрял в Огненных Временах.

Испытание было уже пройдено, и юноша не считал больше нужным безропотно сносить хамство.

Глава Гильдии жестом указал юноше на скамью у стола, сам сел рядом.

– Я не спрашиваю, как ты раздобыл пуговичник, потому что помню разговор, который мы не закончили… ну, в тот день, когда был арестован Шенги. О дочери Хозяина. А то, что касается Хозяина, я еще не готов обсуждать при всех.

Дайру настороженно молчал. Дорого он заплатил бы, чтобы избежать этого разговора.

– Стало быть, – продолжил Лауруш строго, – ты снова с нею виделся? Может, даже несколько раз?

– Дважды, – неохотно отозвался Дайру.

– И она уже дарит тебе подарки? Да… Шустрый ты паренек. Может, даже успел узнать, кто таков Хозяин?

– Мы с нею об этом не разговаривали, – уклончиво ответил юноша.

– Странно. Шенги говорил, что ты редкого ума парнишка. Что ж ты так сплоховал?

Редкого ума парнишка молчал, стараясь выразить на физиономии кроткое раскаяние: мол, и впрямь что-то сплоховал…

– И почему же она подарила тебе это? – Лауруш тронул полоску черного бархата.

Рука Дайру дрогнула – так захотелось ему накрыть подарок ладонью. Но юноша сдержался и ответил честно:

– Потому что она моя невеста.

– Ого! Даже так? И не боишься после этого идти в Подгорный Мир? Ты представляешь, что с тобой сделает Хозяин, как только узнает, что у его дочери завелся жених?

Дайру уже думал об этом крепко и всерьез. Лауруш говорил о вполне реальной опасности. Подгорный Мир, который и без того не был местом для безмятежных прогулок, теперь будет оборачиваться к Дайру оскаленной пастью каждый раз, едва он пересечет Грань. А ведь с ним будут Нургидан и Нитха, которые сейчас наверняка прыгают от счастья, радуются своей победе.

Нет уж, нарыв нужно резать сразу, пока гной не попал в кровь.

Если дразнить смерть, то в одиночку. Рискуя только собой. Здесь и сейчас.

Дайру поднял на Главу Гильдии бестрепетный взгляд:

– Хозяин уже все знает.

– Думаешь, девчонка ему рассказала?

– Нет. Я рассказал. Только что.

Лауруш широко заулыбался:

– Так вот что ты напридумывал? Могу ли я спросить, с чего это пришло в твою гениальную белобрысую голову?

– Я понял это, когда мы ходили ловить гада, промышлявшего «жгучей тиной». А окончательно убедился сегодня, когда ждал аудиенции у короля.

– Интересно, но непонятно. Поподробнее бы…

– Шенги рассказывал про налет на Портовую бухту. Я подумал: когда пираты обстреляли гавань, Хозяин не вмешивался. Склады горят, люди гибнут – Хозяин бездействует. А вот когда Шенги по голове каким-то обломком попало…

– Угу, понял. Увидел, стало быть, любимого ученика без чувств – и озверел… Мальчик, а ты не сообразил, что в гавани дралось много народу и перепало не только Шенги?

– Сообразил. И еще то, что Хозяин мог подоспеть не к самому началу драки. Но этот случай для меня не главный. Главное – часы.

– Какие еще часы?

– Старые. С пастухом и пастушкой. Я был в гостях у Вианни, видел в доме Хозяина, как танцует эта деревянная парочка. И вспомнил, что точь-в-точь такие же часы висят в прихожей у Главы Гильдии. Конечно, часовщик мог сделать одинаковые часы… но чтобы они одинаково разладились? Чтобы фигурки одинаково качались в танце, словно пьяные?

Лауруш перестал улыбаться.

– Часы… Что-нибудь еще?

– Так, мелочи, но они ложатся в общую картину. Когда мы разговаривали о Вианни, я упомянул, что у нее мягкая коса. И в ответ услышал холодное: «Ты и это успел выяснить?» Интонации ревнивца или отца.

– А отцы – самые ревнивцы и есть, – ровно сказал Лауруш. – Вижу, хватит девчонке бегать без присмотра, пора ее запереть.

– А что это теперь-то изменит? – дерзко бросил Дайру. Он прекрасно понимал, чем рискует.

Лауруш не сразу понял сказанное. А когда понял – задохнулся от гнева.

Дайру сжался, ожидая удара. Но его не последовало.

Человек, сидящий рядом с ним, словно разом постарел. Откинулся к стене, рванул ворот рубахи. С раскаянием Дайру вспомнил, что у Главы Гильдии больное сердце.

– Ты… ублюдок… – тяжело выдохнул Лауруш.

– Семнадцать лет как ублюдок, – спокойно согласился Дайру. – И ничего, живу. Не стоит оскорблять меня, почтенный Лауруш. Меня оскорбляли истинные мастера этого дела, я привык. Налить вина?

– Я сам.

Тяжело поднявшись, Лауруш открыл шкафчик в углу, поставил на стол кувшин и два небольших кубка.

Дайру едва не вскрикнул от радости, увидев, что кубков – два. Этот поединок он выиграл.

Они молча выпили. Потом Лауруш, глядя перед собой, начал негромко:

– Я мальчишкой пас деревенских коз. Одна пропала, я искал ее по горам – и свалился в какую-то расселину. Вылезти сразу не получилось. Кричал, звал на помощь. Измаялся. Хотелось пить. А там по стене потоки воды, только вкус непонятный…

Дайру сидел тихо, боясь даже дыханием напомнить о себе. Он понимал: Лауруш говорит не столько для него, сколько для себя. И опасался спугнуть эту горькую исповедь, этот рассказ о мальчугане, который вдруг стал не таким, как другие деревенские ребятишки, и по малолетству не сумел удержать этого в секрете.

А люди видят опасность в тех, кто на них не похож.

Сначала, пока по деревне всего лишь ходили слухи, мальчишка узнал горечь одиночества: другим детям не велели и близко к нему подходить. Дети, подражая своим отцам и матерям в их враждебности и недоверчивости, швыряли в бывшего приятеля камнями: не приближайся, болотное отродье, колдун!

Прежняя жизнь, такая добрая и мирная, кончилась, но мальчишка еще не понял этого и тянулся за защитой к взгляду матери, ставшему вдруг уклончивым, к широким ладоням отца, которые все чаще тянулись чтобы погладить его по голове – и неуверенно повисали в воздухе.

А враждебность все сгущалась в воздухе, все громче звучал говорок: «Подменыш… Ему Серая Старуха колыбель повернула…»

И близилась, близилась, подошла и стала вплотную страшная ночь: пляска факелов вокруг дома, крики за воротами, белое лицо матери. Родная деревня вдруг обернулась оскаленным чудовищем, взрычала, потребовала крови.

Когда-то мальчуган мог забежать в любой дом – и ему наливали парного козьего молока и сажали со своими огольцами есть свежеиспеченные лепешки. А теперь эти же люди вопили: «Оттащить ублюдка в болото и утопить!.. Нет, сжечь его!.. Нет, руками не трогайте, еще порча перекинется… издали, камнями…»

И руки матери, вцепившиеся в ухват… и отец с топором… хоть родители не предали в накатившем ужасе!

Да, он уже немного освоился со своей новой силой. Мог бы пинком распахнуть калитку, выйти за ворота. И ударил бы в лицо односельчанам ледяной ветер, подхватил бы факельное пламя, раздул в грозную стену огня, швырнул на соседние дома, погнал дальше по крышам…

Мог бы. Но удержался: представил себе мать и отца, стоящих возле единственного уцелевшего дома и в ужасе оглядывающих мертвое пожарище вокруг. Все, что осталось от деревни, частью которой они были всю жизнь.

Деревня – тоже мать. И если обезумевшая мать поднимет на тебя руку, нельзя ударить ее в ответ…

И он бежал. Бежал, чтобы спасти свой дом. Бежал, чтобы не заставлять родителей драться насмерть с односельчанами, половина которых приходилась им родней. Бежал, унося свое проклятие. Бежал, давясь последними в жизни словами и обещая себе, что никогда, никому, ни единым словом…

Дайру слушал очень внимательно. Не из простой вежливости. Рассказ Лауруша был важен для него. Каждая фраза давала… нет, не ответ, но маленький кусочек ответа на вопрос, который мучил его последние дни.

Он ведь знал, где находится расщелина, в которую провалился мальчишка-козопас. Ему, Дайру, только руку протянуть – и он получит такую же силу.

А вопрос, мучивший Дайру с того мгновения, когда он отложил дочитанную рукопись, был очень прост: а надо ему это?

Несмотря на молодость, он успел усвоить: за все в мире приходится платить. Конечно, магическая сила стоит дорого. Не войдет ли в эту цену дружба Нургидана и Нитхи?

Беда – серьезное испытание для дружбы, и эту проверку их троица уже не раз прошла. Но есть куда более грозная опасность для хорошего, верного товарищества.

Если человек получит огромную власть, много ли прежних приятелей останутся с ним на равной ноге, не превратятся в льстецов и слуг – или во врагов, точащих за спиной нож? Если на человека свалится громадное богатство, много ли бывших друзей сумеют не превратиться в прихлебателей – или, наоборот, не станут, бледнея от гордой злобы, говорить на каждом углу: «Я не взял у него ни медяка!..»

Ночных Магов не любят. Да, умный и осмотрительный колдун сумеет разбогатеть или даже добиться высокого положения при одном из королевских дворов. Но будет ли у него хоть один близкий человек?

Конечно, есть заманчивый путь: получить силу – и скрыть ее, пользуясь ею лишь тогда, когда это необходимо. Но долго ли тайна останется тайной? Как говорят у Нитхи в Наррабане, горячий уголек в кулаке не спрячешь…

Эхом на эти мысли откликнулся Лауруш:

– Я хотел скрыть, что я… не такой, как другие. Хотел жить обычной жизнью, вообще забыть… стал учеником Охотника, потом браслет получил. А потом смял и вышвырнул ко всем демонам свои благие намерения. Потому что потянулся за яблочком, которое росло на слишком высокой веточке.

Дайру скрыл усмешку. Для деревенского козопаса королевская дочь – и впрямь не то яблочко, которое само свалится в руки. Да и для Подгорного Охотника…

А ведь Лауруш всерьез полюбил синеглазую красавицу. Вот захотел сотворить лестницу в ущелье для погибающих Охотников – и сразу в памяти всплыла именно та, с аистами и виноградными гроздьями на перилах, по которой пробирался он тайком к своей принцессе. Все его мысли вертелись вокруг Анниры.

И еще Дайру подумал про подземный ход, которым Щегол провел их с Нургиданом во дворец. Почему этот ход не охранялся и даже не был заперт? Про него не знали во дворце? Так не сотворил ли его чародей, чтобы видеться с любимой? И не по нему ли увел осужденную на казнь принцессу, пока стража отбивалась от созданных им тварей? А хитрый Щегол мог этот ход случайно найти…

Разумеется, ни о чем подобном Дайру не спросил Главу Гильдии. А тот, плеснув в свой кубок еще вина, заговорил о другом:

– Когда я уже стал Охотником – посетил родную деревню. Никто меня не признал: изменился, повзрослел. Отец с матерью, как оказалось, умерли года за три до того. В доме никто не поселился: злопамятной оказалась деревенька, не забыла, что там жил колдун. Вещи, какие остались, односельчане растащили, дом разобрали на доски и бревна. Место, где дом стоял, соседи пустили под огород. Ничего не осталось знакомого!

– Кроме часов, – тихо подсказал Дайру.

– Кроме часов, да… Я в одном доме на ночлег остановился, сразу их признал. Мать ими гордилась: единственные часы на всю деревню! Для меня они в детстве были самым немыслимым чудом: как же, сама собой открывается дверца, появляются парень и девица и танцуют! Увидел у чужих людей – даже горло свело. Не удержался, купил. А когда для Анниры дом строил – создал по памяти точно такие же.

– Там не только часы, – уточнил Дайру, – там весь дом – такой, как запомнился…

– Догадливый… – покосился на него Лауруш.

– А там особой догадки и не надо. Потолки высокие, комнаты большие. Крестьяне такие хоромы для себя не ставят: дров не напасешься, чтоб зимой их протопить. Вот я и подумал: кто видит дом таким просторным и высоким? Ребенок. Этот дом – воспоминание взрослого о детстве.

Взгляд Лауруша вновь стал острым и недружелюбным.

– Смышленый… Думаешь получить награду, которую Гильдия назначила за сведения о Хозяине?

– Я что, совсем скотина?! – обиделся Дайру.

– Совсем или не совсем – не знаю. Зато знаю точно, что моей дочки ты не достоин.

– А такого, чтоб был ее достоин, и на свете нет, – кивнул Дайру. – А раз ей во всем мире нет никого под пару, то лучше пусть это буду я.

– Лучше? – удивился Лауруш. – Это почему же?

– Потому что я ее люблю.

Лауруш громогласно расхохотался:

– Ну, рассудил!.. Экий ты, парень, наглец!

Услышав этот смех, Дайру расслабился и допил свое вино.

Он выиграл не только первый поединок, но и все сражение. Гнев Хозяина Подгорного Мира миновал его, да и Вианни отец вряд ли станет запирать в пахнущей медом и травой клетке…