39
- Вот ты теперь какая! - В голосе призрачной чародейки звучала злая насмешка. - Рыжие волосы шли тебе больше. И фигура у тебя была гораздо… выразительнее!
- Меня пригласили для того, чтобы обсуждать мою внешность? - холодно поинтересовалась Фаури. Она держалась как истинная Дочь Клана. Даже бледность ее не казалась признаком страха, а наводила на мысль о затаенном гневе высокородной госпожи, вынужденной общаться на равных с мелкими, незначительными людишками. И не видно было со стороны, как отчаянно стиснула она руку стоящей рядом Ингилы, ища то ли поддержки, то ли спасения.
- Она права! - вмешался воин, бесцеремонно вытеснив свою соратницу из светового столба. - У нас было пять столетий, чтобы предаваться воспоминаниям. Теперь время действовать! Мы снова в сборе… мы покажем всему миру, что такое…
- Ничего никому ты не покажешь, - влез в разговор старческий голос, в котором на этот раз звучало не столько ехидство, сколько разочарование. - Она же ничего не помнит! Даже собственное ожерелье не признала!
- Мы можем напомнить… - преисполнился энтузиазма воин, но Фаури решительно прервала его.
- Помолчите, вы!.. - Рысь говорила тоном хозяйки, делающей выговор слугам. - Не наболтались меж собой за пятьсот лет? Извольте выслушать меня, потому что я не собираюсь торчать среди этих развалин до старости. У моих спутников тоже хватает своих забот… - Фаури на миг обернулась через плечо на стоящих чуть позади людей. - Так что давайте разберемся с самым главным. Да, я ничего не помню - пока… Но если вспомню - это ничего не изменит. Я не собираюсь освобождать вас.
Над черными плитами нависла тишина, и Фаури беспрепятственно закончила свою мысль:
- Я не раз слышала легенду о восьми магах. И считаю преступлением ради грошовых амбиций рисковать судьбой своего мира - да и чужих миров! То, что вы называете устремлением ввысь, я называю пустым и опасным честолюбием.
Повернись время вспять, была бы я чародейкой в войске Шадридага!
Она замолчала. И лишь Ингила, молча терпевшая боль от впившихся в ее руку пальцев госпожи, понимала, чего стоил Фаури вид невозмутимого достоинства.
- Изменилас-с-сь! - проплыл над поляной сиплый нечеловеческий голос.
- Поумнела за пятьсот лет! - отпарировала Рысь.
Над плитами вновь заколыхалась фигура женщины, облаченной в плащ из собственных волос. Сейчас, разъяренная, с трясущимися губами, она походила не на древнюю королеву перед сражением, а на рыночную торговку перед дракой.
- Изменилась?! - завопила колдунья. - Да ничегошеньки она не изменилась! Как была стервой, так стервой и осталась! На драконе прилетела, смотри-ка! Свиту с собой притащила - а от этой свиты магией так и несет, уж я-то чую! Небось сплошь колдуны да ведьмы!
Арлина хотела что-то сказать, но муж предостерегающе тронул ее локоть.
- Гадина! Предательница! - продолжала бушевать призрачная дама. - Тогда нас бросила, сбежала… и сейчас… Да все она помнит, только прикидывается!..
Призрак расплылся в столбе света и исчез. Послышались невнятные звуки, словно кричащей женщине зажимали рот.
Фаури, слушавшая этот гневный монолог с выражением брезгливой скуки, обернулась к Ингиле:
- Я действительно не помню эту скудно одетую и дурно воспитанную особу. Но почему-то мне кажется, что как только она вернется в наш мир, первым делом попытается выцарапать мне глаза. Пожалуй, ей лучше оставаться там, где она сейчас находится.
В столбе света возник старик в мантии:
- Твои новые взгляды, моя милая, обсудим потом. А сейчас уясни главное: мы прождали пять веков не для того, чтобы сочувственно поахать и отпустить тебя. И не ты здесь распоряжаешься. Что-то привело тебя сюда, верно? Что-то такое, что сильнее тебя… но что? Глубоко, бессознательно засевшее в душе желание начать все сначала?.. Нет, это было бы слишком хорошо… Любопытство? Желание семнадцатилетней девочки посмотреть на грозных призраков? О, мы покажем тебе такие чудеса, каких ты и во сне… Нет, глазки заскучали… Может, нужна наша помощь… скажем, месть какому-нибудь негодяю? Да мы его!.. Улыбаешься… как досадно… Тогда… неужели примитивная жалость к человеческому детенышу, которого я сейчас на твоих глазах разорву в клочья?
Фаури встрепенулась. Тут же взяла себя в руки, но было поздно.
Старик мелко, дробно захихикал - и со всех сторон поляны откликнулся многоголосый хохот. Зашуршали кусты, зашелестели под ветром сухие стебли бурьяна - словно Кровавая крепость, кривясь гримасой развалин, издевалась над угодившей в ловушку девушкой.
Оборвав смех, призрак вскинул тонкую руку. Ильен покатился по траве, пронзительно закричал. Почти сразу крик оборвался - мальчишку скрутила судорога, челюсти свело, он мог лишь мычать от невыносимой боли.
Арлина и Айрунги, забыв о вражде, кинулись к мальчику, приподняли ему голову. Волчица пыталась влить ему в рот глоток воды из фляги, но проливала все на грудь и подбородок. Айрунги в смятении шарил по бесчисленным карманам своего балахона, ища какое-то снадобье. Впервые в жизни он забыл, где у него что лежит.
Ралидж с мечом бросился на колдуна, ударил… с таким же успехом можно было бы рубить лунный луч или ветер.
- Прекрати! - закричала Фаури старику, сжав кулачки. - Все сделаю, только не надо его мучить!
- Договоримся? - уточнил старик, опуская руку.
- Да, да!
Ингила подхватила за плечи госпожу, которая с трудом стояла на ногах. Лицо циркачки было мрачным, ненавидящим, но она ни словом не вмешалась в разговор колдуна и чародейки.
Боль отпустила мальчика, но судорога еще держала тело в когтях. Айрунги без спроса сорвал с пояса Арлины нож, лезвием раздвинул зубы Ильена, поднес к его рту вытащенный из потайного кармана серый бумажный пакетик. Волчица недоверчиво перехватила его руку, чуть не рассыпав крупный бурый порошок.
- Корень болотницы, - быстро сказал Айрунги. - У госпожи еще осталась вода - ему запить?
Арлина понимающе кивнула, выпустила его руку, тряхнула флягой.
Ралидж стоял рядом с Фаури, остро ощущая свое бессилие, и угрюмо слушал, как призрачный победитель диктовал свои условия.
- Этого сопляка и твою свиту, включая дракона, мы отпустим на все четыре стороны. Зря ты, моя милая, явилась с таким пышным сопровождением. Напугать нас думала?
- Что можно сделать тому, кто уже мертв? - насмешливо отозвался из пустоты воин.
- Не встревай! - осерчал старец. - Так вот, Фаури… тебя ведь так теперь зовут?
- Для тебя - Рысь! - Девушка пыталась сохранить манеры надменной Дочери Клана.
- Рысь так Рысь, мне-то что… Все равно скоро к тебе вернется память. Вспомнишь, как я подобрал на дороге десятилетнюю нищенку с плаксивым голоском, хитрыми глазками и огромными способностями к магии. Вспомнишь, милая, старого учителя, который впервые в той твоей жизни накормил тебя досыта, вывел вшей из твоих рыжих кудряшек… который растил и наставлял тебя до того самого дня, когда из пятнадцатилетней девчонки ты превратилась в трехсотлетнюю женщину с юным телом и речами старухи. И разом обогнала меня в чародействе - хоть самому идти к тебе в ученики!
- Ничего не помню…
- И не надо. Это от тебя не уйдет. Это твое проклятье, твоя вечная судьба… Взгляни, как полыхает созданное тобой ожерелье. Сейчас ты положишь на него обе руки, ладонями вниз. И поклянешься, что в день, когда обретешь свою память, ты вернешься сюда и освободишь нас от плена смерти. В тот же день! Ничто не сможет служить оправданием для задержки - ни свадьба, ни роды, ни тяжелая болезнь!
- Но как я доберусь за один день…
- Когда вспомнишь все, - злорадно подсказала из пустоты колдунья, - расстояние не будет преградой для тебя.
Фаури шагнула к струящемуся из черной плиты золотому сиянию. Ралидж дернулся было остановить ее - но протяну-тая рука бессильно опустилась. Здесь решала только Рысь, это был ее выбор.
- А вздумаешь нас обмануть, - строго сказал старик, - на тебя обрушится мука, какую только в состоянии измыслить изощренная фантазия Безумца… ах да, ты не помнишь Безумца… Ну, просто поверь на слово: ни одному человеку такого не выдержать…
Закусив губу, девушка оглянулась на Ильена, обмякшего на руках у Айрунги и Волчицы. Взглянула в бледное, яростное лицо Ралиджа… в распахнутые темные глаза циркачки… Затем опустилась на колени и приложила обе ладони к ожерелью.
- Клянусь, - начала она бестрепетно, - если ты отпустишь мальчика и всех моих спутников… Айрунги вскинул голову и крикнул:
- И кинжал пусть вернет… с золоченой рукояткой!..
- И вернешь кинжал… - так же ровно продолжила Фаури, от огромного нервного напряжения не понимая, кто и что ей подсказал.
Старик хмыкнул. Одна из плит перевернулась, вынося на поверхность кучку одежды и оружия.
Ралидж шагнул в ту сторону, но Айрунги оказался ближе. Оставив Ильена, алхимик метнулся к плите, выхватил из-под серых тряпок небольшой кинжал. Рукоятка-коробочка сама раскрылась в ловких пальцах, на ладонь скользнула пергаментная трубочка. С безумно сверкающими глазами Айрунги развернул вожделенный свиток.
И сразу блеск в глазах погас, лицо посерело, плечи опустились. Несколько мгновений понадобилось проходимцу, чтобы овладеть собой. Затем он шагнул навстречу Ралиджу и с вежливым поклоном протянул ему пергамент.
- Кажется, это принадлежит моему господину?
Ралидж выхватил у него пергамент.
То ли виной была сырость в подземелье, то ли как-то повлияли чары… Короткая запись расплылась и почти стерлась, нельзя было разобрать ни буквы.
Старик, нетерпеливо глядевший на эту сцену, спросил с раздражением:
- Ну что, разобрались?.. Закончи клятву, моя милая… Фаури продолжила без колебания:
- Клянусь: как только ко мне вернется память о прежней жизни, я приду на развалины Кровавой крепости и всем опытом, всеми знаниями Вечной Ведьмы помогу призракам семи магов вернуться в Мир Людей.
Она убрала руки с ожерелья, попыталась встать, но не смогла. Ингила поспешно помогла госпоже подняться.
- А ты и впрямь изменилась! - удивился из холодного осеннего ветра голос призрачной колдуньи. - Дать себя закабалить ради жалкого щенка!
Не ответив, Рысь пошла к пролому в стене. За ней молча двинулись остальные.
Ралидж шел последним.
- Погоди-ка, - негромко окликнули его сзади. Сокол обернулся. На него прямо, без враждебности глядели глаза мага-воина.
- Послушай, - дружелюбно сказал тот, - я так понимаю, что на том пергаменте… ну, который мы проворонили… был какой-то важный секрет? А теперь надпись погибла, совсем ничего прочесть нельзя?
Ралидж настороженно кивнул.
- Дело прошлое, - веселым заговорщическим голосом продолжил воин, - но хоть намекни: что там было? Интересно же!
И тут в Ралидже, как то бывало частенько, проснулся веселый наглец Орешек, которому хуже ножа было оказаться побежденным. Орешек всю жизнь следовал правилу: раз уж проиграл, так хоть скажи противнику какую-нибудь гадость на прощание, чтоб не слишком радовался своей удаче.
Значительным голосом, с расстановкой Орешек произнес:
- Дело и впрямь прошлое… секрет пропал безвозвратно… пожалуй, скажу. На пергаменте, который у вас несколько дней провалялся… который вы прочесть не удосужились, пеньки вы еловые, в Бездне не догоревшие… там была тайна Души Пламени!
Несколько мгновений парень наслаждался видом исказившегося лица воина, а также прокатившимся над поляной дружным потрясенным вздохом. А потом, пригнувшись, нырнул в пролом стены.
Орешек не знал, что ему суждено не раз пожалеть об этой мальчишеской выходке…
Эрвар скучал у лесного ручья: маги наотрез отказались являться людям, пока дракон не уберется на почтительное расстояние от крепости. Хотя, казалось бы, что он может сделать призракам?
Увидев печальные лица вышедших к ручью людей, Эрвар не стал ни о чем расспрашивать. Он выполз из ручья, где лежал по брюхо в воде, и бодро предложил почтеннейшим дамам и господам занять места на спине.
Тут и обнаружилось исчезновение Айрунги. Никто и не заметил, когда тот успел улизнуть.
- А он не пропадет один? - встревожился Ильен. В душе мальчика все-таки осталась тень прежнего отношения к учителю. - Такая глухомань…
- За этого прохвоста можешь не волноваться, - хмыкнул Ралидж. - Он живуч, как сплетня!
