14

- Так это и есть Горная Колыбель?

Джангилар протянул руку и коснулся края замшелой каменной колоды. Жест короля был почтительным, не грубым, но стоящего рядом Нуренаджи передернуло. Принц поспешно оглянулся: не заметил ли кто-нибудь его враждебных чувств.

Но столпившиеся вокруг грайанцы глядели только на древний камень.

- А что тут… мхом заросло?.. - поинтересовался король Грайана. - Волшебные знаки?

- Нет, Дракон, просто надпись на древнем языке. - Учтивость тяжело давалась силуранскому принцу, но со стороны все выглядело вполне достойно. - «Да возрадуется мать, да улыбнется отец».

- Первым грайанским ребенком, которого положат в эту колыбель, будет мой сын, - сказал король. - А потом - как в Джангаше: допускать всех желающих!

- Мудрое решение, государь! - отозвалась из-за его плеча статная черноволосая женщина. - Матери со всех концов страны понесут в Тайверан своих детей. Это даст новую жизнь столице, а то город стал приходить в упадок…

Нуренаджи тоскливо огляделся. Весь берег пылал кострами. Меж огней поднимались походные шатры, и среди них возвышался королевский - просторный, с зелеными и алыми узорами.

Вдоль берега, словно стадо китов, дремали пять кораблей. Завтра они расстанутся…

Грайанский король оглянулся, заметил Нуренаджи, устремившего взор на реку, и догадался, о чем тот думает.

- Завтра Горная Колыбель продолжит свой путь в Грайан, - сказал Джангилар. - Будет ли Вепрь сопровождать ее до самого Тайверана?

- Нет, за Колыбель отвечает Метвеш Шелковый Плащ из Клана Акулы. Он сумеет уберечь драгоценный груз от опасностей дальнего пути. Мне же мой государь повелел встретить короля Грайана и с почетом сопроводить его в Джангаш.

Нуренаджи не назвал Грайан Великим. Джангилар не обратил внимания на эту оговорку, случайную или намеренную. Но черноволосая красавица еле заметно нахмурилась. Сестра Короля считала своей обязанностью замечать мелочи, которые впоследствии могли оказаться важными.

- Любезность Нуртора приятна мне, - поддержал беседу король, - тем более что юный Вепрь теперь - наследник престола… не так ли?

Нуренаджи кивнул. Он старался быть серьезным, даже мрачным, но не сразу сумел задавить на губах довольную улыбку.

- Предательство - это ужасно… это я о Тореоле, - отозвался он с самым горестным вздохом, какой только смог из себя выжать. - Дракона хранит от измены подданных могущественный талисман, а нам, силуранцам, приходится полагаться на милость Безымянных!

- Пусть эта милость всегда пребудет над твоим государем, - доброжелательно кивнул король. - Прошу Вепря ко мне в шатер - разделить вечернюю трапезу… Пойдем, Нурайна.

- Да простит меня государь, - негромко отказалась женщина, - я устала и хотела бы лечь спать. Завтра рано вставать - еще до полудня мы будем в Джангаше.

Нурайна откинулась на подушки, закрыла глаза и рассеянно позволила двум рабыням хлопотать вокруг себя. Юная служанка бережно расчесывала длинные волосы госпожи, а старуха протирала лоб и щеки хозяйки влажной, горьковато пахнущей тряпочкой и озабоченно разглядывала уголки глаз и рта: не появились ли, храни Безликие, первые морщинки? Все-таки госпожа не молоденькая уже, в тридцать шесть лет надо красоту беречь. А уж и есть что беречь! Ничего не скажешь, все дали боги… Вон какой лоб высокий да чистый… а брови-то, брови - черные, ровные, чуть у висков приподнятые… а уж глаза - загляденье: темные, большие, широко поставленные… Жаль, нечасто улыбается, редко люди видят, какие зубы ровные да белые… А вот следить за этим богатством - ну, никак не хочет! Вроде ей все равно, красивая она или нет…

Заколыхался полог шатра, послышался смущенный голос1

- Позволит ли ясная госпожа войти?

- Заходи! - откликнулась Нурайна, не поднимая век.

Вошел молодой воин, охранявший шатер. Склонился над госпожой, что-то шепнул. Старуха недовольно поморщилась, еще секреты разводит, сопляк! Будто не знает, что у королевской сестры болтливая рабыня и дня бы не задержалась!

Нурайна открыла глаза, выпрямилась:

- Вот как? Интересно… Проведи его сюда так, чтобы никто не заметил… А вы обе - брысь!

Старуха сдержала возмущенный возглас - вот и изволь в таких условиях заботиться о чужой красоте! - и оскорбленно удалилась. Молоденькая помощница последовала за ней, на ходу успев перемигнуться с воином.

Вместо них в шатре появился широкоплечий, коренастый, начинающий седеть человек. Опустился на колено перед сестрой короля:

- Не знаю, сможет ли госпожа вспомнить меня…

- Почему же, помню. Ты - капитан «Зимородка», верно? А лет пять назад, в Грайане… - Нурайна запнулась, потому что имя силуранца не приходило ей на ум, хотя все остальное, связанное с ним, она помнила.

- Так, госпожа. Если бы не твоя доброта, меня казнили бы за преступление, которого я не совершал. Вся моя семья молит Безликих…

- Ну, будет, будет! Если я помогла доказать твою невиновность - значит, на то была воля Безымянных… Ты пришел, чтобы поблагодарить меня?

- Не только, госпожа… - Капитан говорил медленно, стараясь, чтобы речь была гладкой и правильной. - Происходят странные вещи… и я хочу рассказать тебе о них. Я не предатель. Я не произнес бы ни слова, если б думал, что это пойдет во вред моей стране. Но я вожу корабль по Тагизарне и каждый день молю богов о мире… о торговле между Силураном и Грайаном. И если что-то помешает переговорам… Да еще без ведома моего государя…

- Вот как? - Глаза женщины стали недоверчивыми и холодными. - А почему ты решил рассказать об этих «странных вещах» именно мне? Кто я такая? Всего-навсего незаконная сестра короля! А при Джангиларе столько придворных…

Капитан ухмыльнулся:

- Моя госпожа - скромная женщина… Но я кое-что слышал о том, что она значит при дворе. Опять-таки и про щедрость ее наслышан…

- Ладно, об этом потом… Что у тебя за «странные вещи»? Капитан замолчал, а затем заговорил совсем иначе - не подбирая учтивые слова, а как само на язык ложится:

- Когда снаряжались к выходу из Джангаша… я гляжу: еж водяной, в левый борт с наружной стороны вбито железное кольцо! Не в самый планшир, пониже… если перегнуться через борт, можно достать рукой. А от кольца вниз, в воду, цепь убегает - не очень толстая, но, похоже, прочная. Ну, думаю, еж водяной! На моем-то «Зимородке», где я каждую щепку отколовшуюся знаю, вдруг такие игрушки непонятные! Кликнул боцмана, пообещал ему ноги выдернуть. Он затрясся, понес какой-то бред: мол, велено было приколотить, а шуметь как раз не велено… Я ору, еж водяной, требую объяснений… вот только не думал, что мне их будет давать Нуренаджи Черный Эфес. Лично, еж водяной! Было мне сказано, что принц может оказать честь и другому кораблю, а на палубе моего «Зимородка» для меня погребальный костер сложат, если вякать не перестану… Ну, еж водяной, заткнулся я, а сам думаю: что-то не так! Мы ж в порту стояли, принцу вроде нечего было бояться… а он боялся, светлая госпожа, чтоб мне на Пенных Клыках днище просадить! В глаза я ему, еж водяной, не смотрел, но голос-то слышал… Думаешь, ясная госпожа, я рехнулся? Или вру? Или ерунду тебе зачем-то рассказываю?

Нет, Нурайна так не думала. Она сидела на подушках очень прямо, в напряженной позе, до кончиков пальцев полная недоброго предчувствия.

- Вот я и прикинул: еж водяной, да кого ж наследнику престола бояться? Только одного человека на свете… Пот меня прошиб, но думаю: ладно, мое какое дело… А при Вепре крутится какой-то наррабанец, мелкий да тощий, по-людски совсем не говорит, только «гыр-гыр-гыр» по-наррабански. На знать мордой и одежкой не тянет, от слуг в стороне держится. Еще до отплытия на борт перебрался. Принц сказал мне, что наррабанец по слабому здоровью ни в каюте, ни в трюме спать не может, надо ему тюфяк на палубе положить. Еж водяной, разве ж я спорю? Так эта морда смуглая кладет свой тюфяк у левого борта, аккурат там, где колечко вбито, и ни днем ни ночью с места не сходит, даже еду ему на палубу таскают…

- Дальше! - приказала Нурайна, когда капитан замялся.

- Все доскажу, светлая госпожа… а только боязно мне. Чем бы страх разогнать?

- Понимаю, - усмехнулась Нурайна и потянулась к небольшой перламутровой шкатулке. - Вот, держи…

Капитан с уважением взглянул на две золотые монеты на своей ладони.

- Госпожа щедра… Отчалили мы. Проходим Серую стремнину. Я на всякий случай сам к штурвалу встал. А сзади - голоса. По-наррабански говорят - Вепрь и этот… щуплый… Принц спрашивает: разве, мол, не понадобится какая-нибудь вешица с запахом? Щуплый отвечает: это ж не собака! Мне, говорит, главное - на человека взглянуть. Ночью, говорит, представлю себе этого человека, а она у меня в мыслях все прочитает. А принц ему: как на берег сойдем, держись возле меня да смотри в оба… Тут меня заметили и вроде как встревожились, а потом Вепрь со мной по-наррабански заговорил. Я дурачком прикинулся, а сам думаю: еж водяной, что ж они такого этой ночью затевают?

- Хотят чем-то порадовать Серую Старуху… - не собеседнику, а себе самой негромко сказала женщина.

Огни факелов отражались в черных струях, вытягивались лентами, извивались змеями, рвались прочь от корабля - и умирали во тьме.

Часовой-силуранец, стоявший у трапа «Зимородка», тоскливо глядел на берег, во мрак, кое-где разорванный тлеющими кострищами. Еле различимые пятна палаток казались затаившимся вражеским войском.

Воин вспоминал об оставленной дома жене - мягкие серые глаза, тихий голос, сложенные на большом животе руки… К его возвращению родится их первенец. Но мать не сможет положить малыша в Горную Колыбель, чтоб рос сильным и не знал болезней… Издревле грайанцы славятся крепостью и здоровьем. Что теперь станется с народом богатырей?

Горная Колыбель держит путь в Грайан… позор! Был бы королем Нуренаджи - не допустил бы такого!..

«Ничего, - шепнула на ухо жена, почему-то оказавшаяся совсем рядом. - Наш маленький все равно вырастет силачом. Послушай, как бьет ножкой… »

Просветлев, воин потянулся ладонью к животу женщины, чтобы почувствовать за теплой стенкой кожи упрямые, сердитые толчки…

- Улыбается… - шепнул Нуренаджи, наклонившись над часовым. - Что-то хорошее ему снится…

- Мой принц может не говорить шепотом, - сказал высокий бледный молодой человек. - Часовой не проснется… Будет ли он утром наказан?

- Не знаю. Это зависит от того, вскроется ли наша проделка… Ты ручаешься, что будет тихо?

- Постараюсь, мой принц, но после этого я… мне будет очень плохо.

- Ничего, вернемся в каюту - и спи себе. Все решат, что ты хватил лишнего. Только скорее, пока наше отсутствие не стало подозрительным.

Молодой маг поднял руки к вискам, устремил взгляд на темный берег.

Невидимой волной на берег хлынул Сон. Он был густым и вязким, он властно валил часовых и превращал в бесчувственные бревна тех, кто уже дремал в шатрах. С его молчаливой, тяжелой силой нельзя было спорить…

Нет, оказывается, было можно!

Внизу, под трапом шевельнулся лежащий ничком человек в черной одежде. Рука скользнула к поясу и бесшумно вытащила из ножен нож. Острое лезвие кончиком тронуло тыльную сторону кисти. Боль всколыхнула человека, прояснила мысли, заставила раскрыть слипающиеся глаза. Слизнув капельку крови, человек заполз дальше под трап - туда, где река с терпением старого гранильщика шлифовала черные валуны. Пригоршня ледяной воды в лицо… только бы не услышали на палубе.

Сон вновь погладил человека мягкой липкой лапой. Отяжелевшая голова опустилась на руку… еще пригоршню воды в лицо, пока не поздно! Пронзительный холод пробился сквозь клейкую дремоту.

Видно, не простым человеком был незнакомец в черном, сумевший противостоять колдовским чарам. Видно, и в нем горела искорка того загадочного огня, что из века в век несли в своих душах потомки двенадцати Великих Магов!

Нельзя спать в такую недобрую ночь, пахнущую предательством и убийством!..

И вдруг исчезла давящая на виски тяжесть, перестали путаться мысли. Сверху, с палубы, донеслись удаляющиеся шаги

Чуть выждав, человек в черном выбрался из-под трапа. Коротким точным движением рука нашла на камнях меч в ножнах.

Что бы там ни замышлял Нуренаджи - этот меч он в своих планах не учел.

Берег был безмолвен, палубы кораблей - пусты, черны, тихи… Впрочем, не совсем: до трапа долетел обрывок застольной песни. Это шла веселая пирушка в каюте принца: Нуренаджи с разрешения Джангилара пригласил к себе после королевской трапезы молодых грайанских вельмож и теперь демонстрировал им силуранское гостеприимство.

У левого борта - того, что был дальше от берега - кто-то завозился, загремела цепь. Негромкий голос ласково заговорил по-наррабански:

- Сейчас, девочка моя, сейчас, красавица… Надоела цепь, да? Сейчас, сейчас… Плыви под водой, выбирайся на берег. Самый большой шатер… вот такой шатер - запомнила, умница? И вот такой человек… - Голос ненадолго умолк. Что-то шлепало по палубе и противно чмокало. - Запомнила? Плыви, убей его и возвращайся…

Не дослушав, человек в черном подхватил меч и бросился бежать по косогору. Самый большой шатер - королевский…

У входа спали двое часовых. И колдовской этот сон не удалось прервать ни толчками, ни пинками, ни оплеухами. Перешагнув через бедняг, человек в черном приоткинул полог, бросил взгляд внутрь шатра, безнадежно махнул рукой и вновь поспешил на берег.

Вслушался в темноту. Припал к камням. Замер.

Пробившийся сквозь тучи лунный луч посеребрил дорожку на воде. И на этой дорожке безмолвно и грозно вздулся черный пузырь. Что-то большое, темное стремительно и плавно заскользило по реке.

На берег выбралась тварь, похожая на гигантского кольчатого червя с утолщением-горбом на спине. Вода стекала с гибкого тела на камни. Чудовище чуть помедлило, а затем Уверенно направилось в сторону королевского шатра. Оно Двигалось, как гусеница-землемер: подтягивало задний конец длинного тела к переднему, складывалось пополам, затем выбрасывало вперед переднюю часть туловища… Черный горб поднимался и опускался. Он походил на седло на колдовском «скакуне».

Но тварь не успела отойти от берега: черная тень возникла сбоку, тяжелый клинок ударил «червя» пониже горба. Раздался лязг: широкие кольца, защищавшие тело чудовища, по прочности не уступали металлу. Удар был так силен, что меч дернулся назад, чуть не вырвавшись из руки человека, но крепкая ладонь удержала рукоять.

Чудовище возмущенно развернулось к нападавшему. То, что человек принял за горб, оказалось сложенными на спине клешнями - и теперь они были угрожающе выставлены вперед.

Вновь раздался лязг: клешня проворно и легко перехватила приближавшийся клинок. Не всякая сталь выдержала бы такой захват! Вторая клешня угрожающе метнулась к горлу противника. Человек, резко вырвав оружие из жесткой хватки врага, нырком ушел от опасности. Если бы тварь знала карраджу, она оценила бы великолепно выполненный прием «белый водопад». Но чудовище не имело понятия о прекрасном старинном боевом искусстве, оно лишь яростно замолотило клешнями по земле. Их острые края обрушивались на прибрежные камни, как боевые топоры, но не могли задеть противника, стремительно перекатывающегося из стороны в сторону. И когда тварь подняла клешни и глянула вниз - что там осталось от жалкого человечишки? - ее встретил короткий выпад в переднюю часть туловища, прямо в «морду».

Видно, броня там была тоньше, удар оказался ощутимее: чудище гневно забило по земле кольчатым хвостом, издавая мерзкие чмокающие звуки. На «морде», как цветок на длинном мясистом стебле, распахнулись мощные острые челюсти. Сверху вниз, прямым ударом устремились они на человека, стоящего на коленях и двумя руками сжимающего меч. Боец не дрогнул: он хладнокровно отклонился от падающей на него смерти и точным, красивым движением срезал пульсирующий «стебель».

Что-то гулко ухнуло. По кольчатому телу прошла тягучая судорога. Тварь вытянулась на земле. Лунный свет четко обрисовал грозно разведенные клешни и темное густое пятно возле «морды».

Человек подобрал кусок мясистой плоти с торчащими из него челюстями - и тут же выронил от неожиданности: створки злобно сомкнулись, словно пытались из-за смертной грани вцепиться в руку врага.

Чуть выждав, человек тронул челюсти носком мягкого сапога. Они не шевельнулись. Тогда человек вновь поднял «стебель» и зашвырнул в воду. Затем, ухватив чудовище за хвост, с трудом поволок его к реке.

Кольчатое тело, ставшее дряблым, мягко скользнуло в поток. Тагизарна подхватила его и потащила, как корягу, по течению. Человек в черном обтер меч пучком осенней травы и отправил в ножны. Нагнулся над водой, чтобы ополоснуть руки, но прислушался, замер и вновь растянулся навзничь.

Тощий невысокий человек, нервно озираясь, брел по берегу. В лунном свете видно было, что в руках он держит цепь - а другим концом этой цепи опоясан, как кушаком.

- Девочка моя! - негромко взывал он во тьму по-наррабански. - Где ты? Иди сюда, моя хорошая!

Рядом с ним легко взметнулась с камней темная фигура. Кончик меча тронул горло щуплого человека.

- Я здесь! - отозвался по-наррабански женский звучный голос. - Ну, что же ты встал столбом? Или ты звал какую-нибудь другую девочку?

Светильники озаряли разбросанные по шатру подушки и крепко спящих служанок - старую и молодую.

Нурайна деловито смывала над серебряным тазом грязь с лица и рук.

Пленник-наррабанец с ужасом поглядывал на лежащий рядом с женщиной обнаженный меч и даже не делал попыток выскользнуть из шатра.

- Имя? - повелительно бросила королевская сестра, не прерывая своего занятия.

- Хуртар, - поспешно откликнулся наррабанец. - Из Тхаса-до. У меня редкое ремесло: я укротитель Подгорных Тварей.

- Колдун?

- Что ты, госпожа, храни меня от такого Единый-и-Объединяющий! Я обучаю Подгорных Тварей, как другие - лошадей и охотничьих птиц. Вот эта… это была самка Донного Червя. Моя госпожа - великая воительница, раз одолела ее один на один.

- Да, - без ложной скромности отозвалась Нурайна, - равных мне нет в Грайане… - Она чуть поморщилась и добавила из чувства справедливости: - Если не считать одного из Соколов… Говоришь, эту гадину называют Донным Червем?

- Да, госпожа. Я шесть лет растил эту самочку… - Голос наррабанца прервался от горя.

- Ей могло бы и больше повезти с хозяином… Кто тебя нанял?

Хуртар молчал.

Женщина подняла голову над тазом и улыбнулась пленнику жесткой, сухой улыбкой. Это подействовало на беднягу сильнее любой угрозы.

- Принц Нуренаджи… - заторопился пленник. - Он хочет сорвать переговоры… но король не простил бы ему убийства гостя… Поэтому я… то есть мы… то есть моя девочка…

- Понятно. Нападение Подгорных Тварей - и никто не виноват… А пирующие с принцем грайанские вельможи подтвердят его невиновность… Кто напустил на берег сон? И когда проснутся все эти люди?

Нурайна носком сапога ткнула в бок молодую служанку. Та, не отрывая глаз, пробормотала:

- Не сейчас, милый… вечерком…

- Все проснутся к рассвету, госпожа, и ничего не будут помнить. Это сделал маг из Клана Лебедя… Верджит Вооруженный Всадник… один из Стаи…

- Из Стаи?

- Я мало об этом знаю. Группа знатной молодежи… поддерживает принца Нуренаджи…

- Так… Ладно… Вот что, Хуртар из Тхаса-до, ты ведь, наверное, хочешь жить? И мысль о пытках тебя не радует?

- Ох, не радует, светлая госпожа!

- Вон в том лакированном сундучке - письменные принадлежности. Запиши все, о чем рассказал мне. За откровенность обещаю жизнь.

Закончив умывание, женщина расчесала резным гребнем спутанные волосы. Затем приняла из дрожащей руки наррабанца бумажный свиток и внимательно прочла.

- Что ж, сдержу слово. До рассвета оставалось мало времни. Прямо сейчас уходи в лес. Я не пущу погоню по твоему следу.

Смуглое лицо наррабанца стало грязно-белым.

- В лес? Ночной, осенний… в чужой стране… Это же верная смерть!

- Если останешься, тебя убьет Нуренаджи, чтобы скрыть свое преступление.

- Пощади, госпожа! Спрячь меня среди своей свиты, не отправляй на гибель… это слишком жестоко!

Нурайна Черная Птица выпрямилась. Темные глаза ее сверкнули. В этот миг незаконная дочь короля Бранлара была очень похожа на своего отца.

- Жестоко? - гневно вопросила она. - Ты говоришь о жестокости, наемный убийца? Своей рукой бы тебя… Я не кричу на весь мир о твоем злодеянии лишь потому, что не хочу срывать переговоры. Уползай, мразь!

- Госпожа, вели дать мне на дорогу хоть немного еды и оружие! В лесу страшные звери… эти, как их… волки, медведи…

- А ты попробуй их укротить… Вон отсюда! Надеюсь, жизнь, которую я тебе дарю, будет короткой!