Ясон воротился на гору Пелион попросить совета Хирона. Хирон был поражен, что видит его живым. Он знал легкомысленный нрав Ясона и умолял его не совершать путешествия, которое, как он был уверен, никому не принесет удачи. Он печально покачал головой, когда Ясон рассказал, что случилось на рыночной площади в Иолке, и сказал:

— Дитя мое, новости, которые ты принес, едва ли могли быть хуже. Либо ты потерпишь неудачу в своем предприятии и будешь убит колхами или их троянскими союзниками, либо (что, однако, куда менее вероятно) ты добудешь Руно, и Овен Зевс вернется в это святилище и опять изгонит оттуда нашу Возлюбленную Мать. О, твой язык! Сколько раз я говорил тебе, что мужчина, который отваживается один побывать среди своих врагов, должен держать рот закрытым, а уши открытыми? Ты опозорил мою пещеру.

Полный раскаяния, Ясон стал умолять Хирона посоветоваться о нем с Богиней, чтобы узнать, как ему поступить. Он поручился, что если Богиня велит ему отказаться от предприятия и тем самым стать посмешищем в глазах его собратьев-миниев, он тем не менее подчинится ей и забудет о своих претензиях на фтиотийский престол.

Хирон в ту ночь очистился, вступил в святилище Богини и положил голову на подушку, набитую трилистником, у которого три листа соединены вместе, и потому он посвящен Триединой Богине и навевает вещие сны. В полночь Богиня, как ему показалось, сошла со своего трона и сказала следующее:

— Хирон, тебе, моему верному слуге, я поведаю те истины, которые не нахожу уместным сообщить непосвященному. Прежде всего, ты должен понять, что могущество Богини определяется состоянием ее почитателей. Вооруженные железом ахейцы настолько прибавили сил моему мятежному сыну Зевсу, что я не могу больше выступать против него открыто. Даже в моей борьбе с эолийцем Афамантом, который был куда менее ужасным противником, чем вскормленный сукой ахеец Пелий, мне пришлось устроить хитрый заговор и прикинуться согласной с его религиозными нововведениями. Однако я наметила погубить Пелия и Афаманта, и собираюсь совершить мщение над каждым из моих врагов-людей в свой черед; да и над моим супругом Зевсом. Я очень долго живу, я терпеливая Богиня, и мне даже приятно в ожидании своего часа сдерживать свой нрав. Ты знаешь, как неумолима я была с афинянином Тесеем. Сперва у меня не было причин быть им недовольной, когда он разграбил Кносс и наказал Миноса вместо меня, ибо он обращался со мной и моими жрицами с должным уважением. Но позднее в Аттике он начал выказывать непокорство, украдкой удалил из святилищ два моих образа в ипостаси Богини-Девы — один, почитавшийся как Елена, а другой, почитавшийся как Персефона, и я заставила его народ изгнать его. Он бежал на остров Скирос, но я побудила царя Скироса привести его на самую высокую на всем острове скалу, как бы для того, чтобы показать ему всю протяженность его владений, а затем столкнуть его с обрыва. А Перифой, верный сподвижник Тесея, еще ужасней от меня пострадал.

Теперь же я решилась войти в Олимпийское семейство, как жена Зевса, нежели остаться вне ее, как его враг; я устрою ему невыносимую жизнь, придираясь, шпионя и творя беды, точно так же, как он был для меня вечным мучением, пока оставался моим сыном-грубияном и я имела над ним власть. И мое самоумножение в образе его божественных сестер и дочерей только увеличивает для него испытания.

Не думай, что Ясон по своей воле насмехался над своим дядей на рыночной площади в Иолке. Ясон, как ты знаешь, дикий и безмозглый юноша, несмотря на то, что ты его так старательно воспитывал, и легко поддается моим искушениям. Ты знаешь, как он потерял сандалию? Во время спуска с Пелиона, когда он благополучно миновал сосновые леса и заросли земляничных деревьев и аканта, когда он пересек усеянные тимьяном луга, я предстала перед ним в обличье иссохшей Ифиас, жрицы Артемиды, которая пользуется моим доверием. Я пообещала ему удачу, если он перенесет меня через разбушевавшийся Анавр. Сперва он отказался, но затем подумал и посадил меня себе на плечи. Я тут же погрузила его в транс и внушила ему те самые слова, которые он впоследствии сказал Пелию. Когда он опустил меня на дальнем берегу, я вывела его из транса и скорчила ему гримасу Горгоны, завращав глазами и высунув язык. Он тут же сорвал с себя сандалию и запустил в меня, дабы развеять чары. Я наклонилась, и сандалия упала в поток, ее унесло прочь.

Скорый на язык Ясон, хотя имя его означает «целитель», станет ядом в брюхе Греции, породит бесчисленные войны, как и мой безумный служитель Геркулес; но пусть это будет заботой Зевса, а не моей, поскольку Зевс узурпировал мою власть. Я посылаю Ясона в Колхиду только с одной целью: предать земле дух моего слуги Фрикса, который, безутешный, все еще реет между челюстями своего непогребенного черепа, с тем чтобы он смог наконец обрести вечный покой, который я ему обещала. Если Ясон желает заодно вернуть Руно в Грецию, пускай, мне все равно. Руно — само по себе ничто, сброшенное одеяние, и возвращение его Зевсу послужит ему напоминанием о том унижении, которое я однажды вынудила его претерпеть. Смотри, храни тайны, которые я тебе открыла. Скажи Ясону только, что он может отправляться в Колхиду с моего благословения, но при одном условии — прежде чем он попытается захватить Руно, он должен истребовать у Ээта кости своего родича Фрикса и обязан погрести их достойным образом, где бы я ни повелела ему это сделать.

Ясон обрадуется, узнав, что он не лишился благосклонности Богини. Несмотря на свой скорый язык, он достаточно робок во всем, что касалось милости богов или богинь. Теперь он решил, что он исключительно удачлив: он может рассчитывать на то, что Богиня не воздвигнет препятствий его путешествию, даже несмотря на то, что отправляется он в путь, главным образом, в интересах Зевса. Теперь он должен избегать любого поступка, который может возбудит враждебность или ревность другого божества. Поскольку он обязан поведать своим товарищам-миниям, что Богиня во сне обещала ему свою благосклонность, для того, чтобы убедить их к нему присоединиться, пусть спросит совета и у оракула Зевса; иначе жрецы Зевса заподозрят, что плавание предпринято по тайным указаниям Богини с какими-то оскорбительными намерениями.

Ясон сказал своему дяде Пелию, что Богиня одобрила плавание, тот был поражен и сказал:

— Неужели? А почему?

— Потому, что дух моего родича Фрикса должен обрести покой, — ответил Ясон.

Это озадачило Пелия, у которого не было ни малейшего представления, что дух Фрикса не обрел покоя и даже что Фрикс умер. Но он схитрил, ответив:

— Да, Богиня справедливо напомнила тебе о благочестивом долге, который ты должен исполнить по отношению к своему несчастному сородичу. Несколько лет назад негодяй Ээт добавил к прочим своим преступлениям и это, он отравил Фрикса на пиру и без церемоний выбросил его кости в заросли близ царского чертога. Теперь красные маки проросли из глазниц черепа нашего родственника, а побеги ежевики обвивают его кости. И дух его будет терзать каждого члена его семьи, пока кости его не погребут со всеми надлежащими обрядами. Он уже несколько раз тревожил мой сон.

Ясон сказал Пелию, что намеревается спросит совета у оракула Отца Зевса в Додоне. Пелий похвалил его за благочестие и спросил, какой из трех возможных дорог из Фессалии в Эпир он собирается последовать. Первая — сушей, через высокие горы и глубокие долины; вторая — частью сушей и частью морем — двинуться по дороге на Дельфы, а затем переплыть Коринфский залив и направиться вдоль западного берега Адриатического моря до устья реки Тиамис, а далее в Эпир, откуда к додонской равнине ведет удобная дорога; третья — почти все время морем — обогнуть на корабле Грецию и двигаться до устья Тиамиса, а затем — по додонской дороге. Этот третий путь и порекомендовал Ясону Пелий и пообещал дать племяннику корабль и экипаж, возместив расходы.

Ни разу в жизни не ступал Ясон на борт корабля, поэтому предпочел бы сухопутную дорогу двум другим; но Пелий предупредил, что они идут через земли лапифов и через негостеприимные кручи Пинда, где обитают долофии, этики и другие кровожадные дикари. Он убедил юношу отказаться от его намерений, хотя и признал, что от второй дороги, может, придется отказаться, поскольку навряд ли Ясон найдет в Коринфском заливе корабль, готовый совершить плавание в Додону в такое время года. Лето уже почти прошло, и начался период штормов.

— Но, — сказал Пелий, — если ты выберешь третий путь и рискнешь обогнуть Грецию, могу пообещать тебе прекрасный корабль и дельного капитана.

Ясон ответил, что поскольку время года неблагоприятное, он считает более благоразумным избежать и третьего пути, даже если Пелий даст ему свой корабль, ибо он слыхал ужасные рассказы о переменчивых ветрах близ суровых восточных берегов Пелопоннеса и о яростных штормах, поджидающих корабли, обогнувших мысы Малея и Тенарос. Он напомнил Пелию пословицу о том, что кратчайший путь в Преисподнюю — это обогнуть мыс Тенарос в осеннюю погоду, и сказал, что намерен воспользоваться второй дорогой — по Коринфскому заливу — несомненно, кто-нибудь из богов найдет для него корабль.

Тогда Пелий пообещал сопровождать его по суше до Кризейской бухты близ Дельф в Коринфском заливе, а там нанять для него корабль до Эпира.

Ясон с Пелием вышли в путь примерно в то время года, когда начинают созревать оливки; он сидел рядом с Пелием в его полированной, запряженной мулами повозке, а вооруженный эскорт из ахейцев скакал впереди на своих пони. Они ехали вдоль реки Кефисос и Давлия, затем миновали теснину, где фиванец Эдип много лет спустя убил ненамеренно своего отца, царя Лая. Вскоре они были вынуждены выйти из повозки и продолжать путь верхом на мулах, ибо дорогу засыпало камнями после обвала. Дельфы лежат полукругом, очень высоко на заросшем оливами южном склоне горы Парнас; над ними вздымаются Сияющие скалы, каменная стена невероятной высоты, а впереди, по ту сторону долины Плистос, мохнатый от елок гребень горы Кирфис загораживает вид на Коринфский залив и защищает город от неблагоприятных ветров летом. Недавно выпал обильный дождь, по ближайшему ущелью с головокружительной скоростью мчался шипящий каскад белой воды, и далеко внизу вода эта смешивалась с водами Кастальского ключа — ключа, в котором мыли волосы жрецы Аполлона, затем оба потока сбегали вместе в долину Плистос, совершив еще один прыжок с головокружительной высоты.

В Дельфах, городе малой величины, но великой славы, жрецы святилища Пупа обменялись вежливыми замечаниями по поводу красоты Ясона, которого великодушный Пелий объявил законным наследником престола Фтиотиды. Ясон смиренно почтил Аполлона, чтобы заслужить милость богов. Он спросил пифию после того, как преподнес ей предписанный обычаем дар — бронзовый треножник (врученный ему его отцом Эсоном), какой совет даст ему Аполлон; и пифия, пожевав лавровые листья, погрузилась в пророческий транс — для посетителей попроще она не прибегала к этой процедуре и давала им не вдохновленные свыше, но разумные советы, пользуясь собственными знаниями и опытом, — она начала бредить и бормотать что-то невнятное, сидя на подаренном треножнике в нише круглого белого прорицалища.

Вскоре Ясон понял, что она говорит: плавание, в которое ему предстоит пуститься, будут прославлять в песнях бесчисленные эпохи, если он не забудет принести жертвы Аполлону, чтобы он благословил его посадку на корабль в день, когда спустит судно на воду, и в вечер по возвращении — чтобы он благословил высадку. Затем она сбилась на что-то, показавшееся ему чепухой. Единственная фраза-рефрен, которую он смог уловить, была о том, что он должен «взять с собой истинного Ясона». Но пифия, когда пришла в себя, не смогла сказать ему, кто это может быть.

Дельфы были знамениты целительной музыкой лиры, Ясон, привыкший только к тревожному звучанию флейты и барабана, презирал нежный ропот лиры из черепахового панциря. Он с трудом хранил молчание, пока ему играли на лире жрецы из музыкальной коллегии, и глубоко опечалился, когда увидел содранную кожу пеласга Марсия, которую жрецы Аполлона обработали и вывесили в насмешку на дверях коллегии. Марсий был силеном, предводителем мужчин-Козлов, которые играли на флейтах, славя героя Диониса, но лучники Аполлона изгнали мужчин-Козлов, а тех, кто избежал их стрел, бросили в ущелье. Жрецы утверждали, что лира — недавнее изобретение бога Гермеса, который преподнес ее Аполлону. И все же единственной разницей между лирой, на которой они играли, и той, которая с незапамятных времен была в ходу у жриц Триединой Богини, состояла в том, что они натягивали четыре струны вместо трех и что они удлинили инструмент с помощью двух изогнутых рогов, устремленных наружу от корпуса из панциря черепахи, а близ верха соединили рога деревянной перекладиной, к которой крепились струны.

Другой развитой в Дельфах наукой была астрономия, и жрецы здесь уже делили небо на созвездия и определяли время восхода звезд над горизонтом, а также их захода. Школа скульпторов и художников, расписывавших вазы, основанная Прометеем, также находилась под покровительством Аполлона, но прославленный художник Ифит-фокиец, у которого Ясон в тот раз поселился и который впоследствии стал аргонавтом, сказал ему, что имя Прометея, равно как и Диониса, не почитается больше в Дельфах.

Относительно асклепиевой школы медицины был достигнут компромисс между Аполлоном и Гадесом. После того, как над больным отзвучал траурный плач, аполлоновым врачевателям было запрещено пытаться его исцелить; и в целом, сказано было, искусство медицины скорее облегчает муки, нежели восстанавливает силы больного. Но аполлоновы врачеватели не всегда соблюдали условия сделки, особенно те, что поселились на острове Кос.