Книга: Царь Иисус
Назад: Глава семнадцатая ЧЕТЫРЕ ЗВЕРЯ ХОРИВ
Дальше: Глава девятнадцатая ЦАРЬ АДАМ

Глава восемнадцатая ТЕРПЕНТИННАЯ ЯРМАРКА

Симона похоронили на горе, в расселине скалы, и Иоанн возвратился в Бет ха-Араву. С помощью Иуды из Кериофа Иисус медленно восстанавливал свои силы. Через десять дней он покинул Хорив и извилистой тропинкой отправился в обход горы Акравим, что в пятидесяти милях севернее Хорив.
Иуда из Кериофа (деревня вблизи Хеврона) стал его учеником. Этот благоразумный, душевный и образованный человек торговал со своим дядей соленой рыбой и стал евионитом, разочаровавшись в людях после того, как его несправедливо обвинили в кровосмесительной связи с молодой женой дяди, повесившейся из-за этого. Он был весьма полезен Иисусу, потому что за десять лет торговли немало узнал о взаимоотношениях римлян с их греческими и сирийскими подданными, о городских начальниках, синагогальных служителях, чиновниках всех сортов, чтобы вести себя с ними, не заискивая, но и не дерзя. Семь лет, что он провел с евионитами, научили его также понимать бедняков и отверженных.
На узкой тропинке им повстречался высланный вперед дозор, следом за которым ехало множество людей, объединившихся на время путешествия ради своей безопасности. В основном это были едомитяне, но были и арабы из Синая, и финикийские купцы, и два грека, облаченных в серые одежды философов.
Иуда приветливо обратился к арабу, начальнику дозора, и учтиво поинтересовался, почему на всех траурные одежды. Неужели случилось какое-нибудь несчастье, о котором они ничего не знают?
— Мы — паломники и едем в Хеврон оплакать нашего предка Авраама и почтить его тень жертвоприношением. Разве вы не знаете, что послезавтра начинается Терпентинная ярмарка? У нас две тысячи ослов и верблюдов с товарами.
— Не будете ли вы так добры и не разрешите ли моему учителю и мне ехать с вами? Мы тоже сыны Ав-раамовы.
— Из какого народа?
— Мы иудеи. Мой учитель святой человек.
В тот вечер просвещенные паломники, собравшись у костра, беседовали о древней истории Хеврона. Как сказано в Книге Бытия, в плодородной долине, которая находится на высоте четырех тысяч футов над Средиземным морем, Авраам посадил священную рощу, Дубраву Мамре, и вырыл колодец в честь Иеговы. Он был похоронен недалеко от этого места, в пещере Мах-пел, которую купил у Ефрона, одного из детей Хета, для себя и своей сестры Сарры, которая также была его женой. Патриархи Исаак и Иаков со своими женами Ревеккой и Лией тоже похоронены тут. Однако купец из Петры заявил, что это не так.
— То, что евреи называют Дубравой Мамре, мы, жители Петры, называем Дубравой Мириам, сестры полубога Моисея и богини халевитян, которые вместе с иудеями пришли с юга и отвоевали Хеврон у Анаки-ма. Иудеи предубеждены против богинь, поэтому они скрыли правду и, воспользовавшись созвучием имен, заявили, будто это место названо в честь некоего Мамре, амореянива и брата Эшколы. В священной роще есть изображение Мириам, Богини Любви с рыбьим хвостом, что подобна Афродите из Иоппии, хотя жители Хеврона утверждают, что это облик Сарры, жены Авраама.
Старший из греческих философов, спартанец, совершавший путешествие вместе со своим сыном ради географических познаний, не утерпев, воскликнул:
— Говоришь, Мириам? Наверное, это морская богиня древних фригийцев Мирин, которая дала имя главному городу Лемноса и которая, как говорит Гомер, была прародительницей дарданцев из Трои. Схолиасты считают ее эгейской морской богиней Фетидой, или Тефидой, а мифографы соединили ее имя с именем героя Пелея. Может, дети Хета — это эгейцы, дети Фетиды, а Махпел была когда-то святилищем та§из Пелея, или Пелея-предсказателя?
— Ты хочешь сказать, отец, — спросил его сын, — что иудеи и халевиты, чьим праотцом был Авраам, выкинули Фетиду из ее святилища ради своей богини Сарры?
— Нет. Скорее, клан Халева вытеснил клан Ефрона ради Фетиды, которую они называют Саррой. Может быть, кто-нибудь расскажет нам о Сарре?
Откликнулся купец из Петры.
— О ней мало известно, разве что она рассмеялась, когда услышала слова ангела, который уверял Авраама, будто ее потомки числом превзойдут песчинки на морском берегу.
— Хорошо, — сказал старый грек. — Тогда верно, что ее назвали в честь ее рыбьего хвоста, и, значит, Мириам и Сарра — одно и то же божество. Упоминание морского берега — достаточное тому свидетельство, даже если забыть о смехе. Морские богини, которые также всегда были богинями любви, известны своим смехом. Знайте же, этот вопрос имеет для меня и моего сына особое значение. Наши спутники-иудеи подтвердят, что мы, спартанцы, будучи дорийцами, тоже сыновья Авраама.
Иисус промолчал, уловив насмешку в голосе спартанца, а Иуда вежливо ответил:
— Это так. Сочинитель Первой Книги Маккавеев цитирует письмо, посланное вашим царем Ареем первосвященнику Онию в Иерусалим сразу после смерти Александра Великого. Он подтверждал родственные связи наших двух народов, ибо и тот, и другой происходит от Авраама. Еще одно письмо было послано Симоном Маккавеем спартанцам через полтора века. В нем он тоже подтверждал это родство. И все же я не думаю, что вы, дорийцы, — сыновья Авраама от Сарры, скорее от его жены Хетуры или от Агари.
Грек снисходительно улыбнулся.
— Что ж, возможно, Арей говорил правду, но, возможно также, что он спутал Авраама с Гераклом. Оба героя известны своей готовностью убивать своих сыновей. Однако, всю жизнь изучая мифы, я готов поверить, что какие-то наши и ваши предки поклонялись одной Морской Богине в Дубраве Мамре. Имейте в виду, наши легенды о Хевроне очень запутанны, и я не беру на себя смелость утверждать, будто Хет — это Фетида. Она может быть и Хатхор, Бирюзовая госпожа, чье имя означает «жилище Бога Солнца», или «море». Так и Пела, возможно, эпонимическая прародительница палестинцев или филистимлян.
— Тогда, просвещенный грек, скажи, кто был Авраам?
— Ключ в его имени, которое, как говорят ваши книги, было Аврам до его прихода в Хеврон. Некоторые из ваших талмудистов, которых я спрашивал, считают, что оно означает «Бог любит». Другие в этом не уверены. Один известный ученый в Александрии убеждал меня, что сначала его звали Авураму, «отец великого», а потом уже Авраам, что значит «сын Ра-ав», или «избранник Раав». Раав — имя Морской Богини, которую евреи изображают жадной морской дра-конихой и еще считают, что это поэтическое имя Египта, поскольку Израиль был проглочен, как Язон или Иов, а потом вновь выплюнут на волю. Он сказал, что Раав в имени Авраам было постепенно изменено на Раам, на имя так называемого внука героя Хеврона, чтобы уничтожить зависимость Авраама от Раав. Поэтому, когда ты спрашиваешь меня: «Кто был Авраам?» — я отвечаю: «Это титул царей Хеврона после захвата святилища арамеянами».
— Просвещенный грек, — возразил ему Иуда, — ты прав, когда называешь Авраама арамеянином, потому что, принося в жертву от первых плодов, говорят: «… отец мой был странствующий арамеянин…» Однако когда ты утверждаешь, что Авраам — это титул прежних царей Хеврона, беря в доказательство усыпальницу Авраама, то то же самое можно сказать и об Авенире. Усыпальница Авенира, сына Нира, находится рядом с Авраамовой. Пусть ты даже прав насчет Авраамова имени, Авенир же означает одно: «Господь — мой свет». А свет со времен Моисеевых всегда имел отношение только к нашему Богу.
— Напомни мне об Авенире. Как он умер?
— Это был начальник войска, у которого Давид потребовал в жены Мелхолу из Хеврона. Он был убит слугами Давида, больше всех опечалившегося его смертью.
— Скорее всего, он был изгнанный Давидом царь Хеврона. Однако «Авенир» может еще означать «избранник Нереиды», избранник Морской Богини. От нее пошли потом нереиды. Халев наверняка тоже царский титул. Кстати, что значит Халев? Я плохо знаю древнееврейский.
— Значит «собака», — ответил купец из Петры. — Едва ли «собака» подходит для царского звания.
— Почему нет? — торопливо возразил грек. — Почему бы халевитам не быть сынами Сириуса? А так как пещера пророков Махпел не похожа на все остальные пещеры пророков, которые мы с сыном видели во время нашего путешествия, то почему бы Великой Богине, которая вдохновляет оракулов, не быть тоже собакой? Собакой — потому что, во-первых, она неразборчива в любви, и, во-вторых, она ест трупы. В ее честь так же, как в честь прекрасной Исиды, или Ас-тарты, посвященные надевают собачьи маски и в ее честь, как в честь несущей смерть Гекаты, или Бримо, приносят в жертву собак на перекрестке трех дорог. Ярче всего Сириус светит в самое плохое время года. И собаки всегда сторожили землю мертвых для Великой Богини. Вспомните Цербера, например, или египетского Анубиса, сторожа Западного Рая. Разве нет ничего общего между Халевом и богиней Калипсо, царицей райского острова Огигий, которую поэты называют дочерью Фетиды и Океана, или Нерея, или Атланта, прозванного Теламоном? Разве пес не синоним смерти в еврейской поэзии? Я читал псалмы Давида в греческом переводе.
— В пещере больше не пророчествуют, — сказал Иуда. — С тех пор как добрый царь Иосия закрыл вход в самое дальнее из трех помещений, в котором Халеву во времена Моисея было дано пророчество об Адаме, остались доступными только два помещения, и в одном из них — усыпальницы трех патриархов и их жен.
— Пророчество об Адаме? Не об Аврааме? Я думал, что Адам — просто халдейский герой.
— Евиониты считают, что он был сотворен и похоронен в Хевроне. Ангел Михаил сотворил его внутри мистического круга, взяв прах из всех четырех частей круга: восточной, западной, южной и северной. Когда он и его жена, вторая Ева, подпали под власть врага Господа и ослушались Его, он остался в Хевроне (после долгого покаянного стояния в Иордане), но за пределами Сада, вход в который охраняли серафимы. Через много лет он умер в Хевроне и был похоронен в пещере Махпел.
— Михаил? — вскричал купец из Петры. — Думаю, ты ошибаешься. Разве Адам не был сыном нимфы Мелхолы, или Мириам, не имевшим отца? И еще в одном ты не прав, евионит! Пророк не молчит, как ты сказал. Сюда еще приходят за советом. Прорицательницу, которая сейчас сторожит пещеру, зовут Мария-цирюльница.
— Чьим именем пророчит эта женщина? — спросил грек.
— Именем Матери, взявшей себе пророческую челюсть Адама.
— Как так? — вмешался Иуда. — Сказано, что, когда минуло семь лет царствования Давида в Хевроне, он перенес свою столицу в Иерусалим и там воздвиг ковчег на току, до этого посвященном Арауну. Череп Адама он увез с собой и похоронил его за пределами Иерусалима на скрещении дорог для защиты города. Таким образом, Иерусалим стал вторым после Хеврона. Пророк Иезекииль пишет: «… отец твой Аморрей, и мать твоя Хеттеянка…» Наверно, он имел в виду Мамре.
— И все же Давид оставил в Хевроне челюсть Адама и его скелет. Да-да, все так и есть. Мой родной брат, ныне покойный, сам говорил с прорицательницей. По его словам, эта Мария очень страшная.
Они продолжали беседовать. Только Иисус молчал.
— Интересно, — сказал старший грек, — почему ярмарка совпадает с трауром в Афинах и Риме? Май ведь время очищения, когда греховные фигурки из тростника бросают в реку и запрещено соединяться даже мужьям с женами, когда подметают во всех храмах, моют и чистят священные предметы, когда везде горит свет, изгоняющий злых духов из фруктовых деревьев, и люди ходят в грязных одеждах, не смея улыбнуться. Мне говорили, что этот обычай почти в точности сохраняется в Мамре. Но у него нет продолжения. Обычно за трауром и запретом, наложенным на любовные сношения, следуют оргии, когда отпущенные на свободу страсти достигают радостного исступления. Здесь же, говорят, ничего подобного не происходит.
Араб рассмеялся.
— Хеврон больше не такой, каким он был, когда непокорный сын Давида Авессалом развлекался на крыше дворца, на виду у всех, с двадцатью царевнами из отцовского гарема. Однако и «ничего подобного» — это уж слишком. Зачем, как ты думаешь, мы, арабы, привозим сюда наших бесплодных жен, если не для того, чтобы они понесли от Кермесоносного царя. Однако и это, и лишение невинности девушек-иевусеянок происходит за пределами города и после закрытия ярмарки.
— Кто же такой Кермесоносный царь? — спросил младший грек.
— Убийца Терпентинного царя, которого мы оплакиваем, и его главный плакальщик.
— Значит, отец Авраам и есть Терпентинный царь?
— В священной роще, — пояснил купец из Петры, — два вида дуба: кермесоносный дуб и терпентинное дерево. Они и близнецы, и соперники, как Елин, синайский Осирис, и его брат Мот. Возлюбленные Царицы поровну делят между собой год. Сын убитого Терпентинного царя в сентябре, то есть в праздник Нового года, радуется, что может отомстить своему дяде, Кермесоносному царю, после чего становится главным плакальщиком и наследует царство.
— Правильно, — подтвердил араб, — только мы называем Терпентинного царя Авраамом, что очень не нравится иудеям, потому что вы сами скоро увидите, каким Авраам был патриархом и какой красавицей была его рыбохвостая жена.
Тут следует сказать, что терпентинное дерево, или фисташковый дуб, высоко ценится в Палестине за свои сладкие орешки и ценное масло, которое из них получают, и еще за густую тень, спасающую от летнего солнца. Этот дуб, в сущности, то же самое, что царский дуб, посвященный Меркурию или Зевсу в Греции, Юпитеру — в Италии и кельтскому Гераклу — в Галлии. Древесина царского дуба обыкновенно шла на статуи этих западных богов, так же как терпентинное дерево — на статуи соответствующих богов Палестины, более того, «1егеЫпШ» и «з1аШ1; е» — слова-синонимы на древнееврейском языке.
Кермесоносный дуб, или падуб, или красное дерево (так по-разному его называют), — это вечнозеленое дерево с плодами, из которых получают алую краску, прославившую Хеврон. Некоторые, однако, отрицают, что это плоды, потому что дерево дает еще урожай желудей. Они считают, что это малоподвижные насекомые женского рода, так как над дубом постоянно летают необычные мушки, вероятно, мужские особи. Однако по виду это сочная ягода, к тому же оказывающая сильное возбуждающее действие.
— Честное слово, — сказал грек, — кажется, я начинаю понимать запутанную мифологию Хеврона. Вероятно, тут кроется ключ к эолийскому двойному царству, как в Спарте, Аргосе и Коринфе, и к мифам о близнецах Геракле и Ификле, Ромуле и Реме, Идасе и Линкее, Калаиде и Зете, Пелии и Нелее, Прете и Ак-рисии, которые сражались за первенство еще во чреве матери, и о множестве других царственных близнецов, в изобилии населяющих мифологический словарь Аполлодора. Но если Адам, Авраам и Авенир — один человек, то что вы скажете о мертвых героях Исааке и Иакове, которые тоже считаются похороненными в Хевроне?
— Это сын и внук Авраама, — сказал Иуда. — Исаака, сына Сарры, мы, евиониты, называем Сыном Смеха. Он жил возле Кадеса в Беер-Лахай-Рой, что значит «колодец челюсти буйвола». Это милях в пятидесяти отсюда к югу.
— Хорошо. Тогда ЪоиЪа1оз, или буйвол, — его священное животное, а колодец наверняка был обиталищем прорицателей. Если его матерью была смеющаяся Сарра, то сам он один из царей Хеврона. А Иаков?
Иуде очень не нравилась свобода, с какой грек обращался со священными именами, поэтому он промолчал, и вместо него ответил купец из Петры:
— В Петре мы зовем его Иа Акев, полубог со священной пятой. Выйдя в борцовский круг, он сделал неосторожное движение правой ногой, отчего она укоротилась, и его пятка перестала доставать до земли. Это спасло его от скорпиона, змеи и щетины кабана, под-кладываемых ему врагами, но также дало и множество поводов для насмешек.
— Наши западные боги Гефест и Вулкан тоже были хромые, — промолвил, глубокомысленно кивая, старший грек. — И египетский Пта тоже.
— Не только эти трое, отец, — сказал младший грек.- #9632; Некоторые считают, что Дионис означает не «Зевс из Нисы», а «Зевс хромой». И котурны, на которых его обычно рисуют, помогают ему скрывать свою хромоту, подобно сандалиям Гефеста, о которых пел Гомер. Его еще называют Меротраф, что вполне можно перевести, как «Тот, кто заботится о своей ноге». Я слышал, тут упомянули Аргос, так мне помнится, что один из царей Аргоса был хромым и ходил на котурнах: аргонавт Навплий. Если царем Хеврона избирался обязательно хромой или его делали хромым для избрания, тогда Иаков тоже династический титул, а не имя исторического лица, так?
Старший грек похвалил сына за сообразительность.
— Я ничего не знаю о ваших греческих богах, и мне нет до них дела, — сказал купец, — но я могу кое-что рассказать вам об Иакове. Он вывихнул себе бедро во время свадебных игр в Пенуиле, когда взял себе имя своей жены Рахили и стал Ис-рахиль, или Израиль. С тех пор его бедро священно, поэтому евреи не едят эту часть принесенных в жертву животных. Когда он заставил своего сына Иосифа дать клятву, то потребовал, чтоб он положил руку под священное бедро. Кстати, в Писании никто больше не давал такую клятву, какую потребовал от сына Авраам.
— А что означает имя Рахиль? #9632;- спросил старший грек.
— Овца.
— Тогда ясно. Голубка-Богиня на Кипре, которая, как мы знаем из мифов о Кинире и Адонисе, как две капли воды походила на Богиню-палестинку, известна и как Богиня-овца. Иаков, несомненно, женился на Царице Хеврона.
Никто, кроме Иисуса, не в силах был проанализировать столь бессвязное построение, но Иисус ничего не сказал ни в похвалу, ни в порицание.
В конце концов караван приблизился к Хеврону, где уже собралось много паломников. Ярмарка расположилась в миле от города. К ней вела мощеная дорога, проложенная в необозримых виноградниках Есхо-ла, где подосланные Моисеем Иисус и Халев нарезали большое количество винограда в доказательство неисчислимых богатств хананеев. По левую сторону на склоне холма росли оливы, а сам холм был увенчан двумя огромными устремленными ввысь камнями.
Старший грек сказал:
— Интересно, почему никто из ваших царей-преобразователей не сбросил священные алтари и не приволок их на царскую давильню?
— Ты ошибаешься, господин, — сказал Иуда. — Это не алтари. Это столбы от старых ворот Газы, которые герой Самсон, как сказано в Книге Судей Израилевых, унес от своих врагов филистимлян и поставил тут им в насмешку.
— Ладно, — ответил ему грек, — по мне так это обыкновенный алтарь, поставленный в честь многоименной богини здешних мест. Ясно, что на эту святыню посягало столько же разных богов, сколько на Дельфы, где сначала пророчествовал Пифон в облике жрицы Бримо и Фурии, а потом Дельфы захватил Аполлон с позволения своей гиперборейской матери Латоны-пальмы. Некоторые говорят, что пчела-богиня Кибела также некоторое время хозяйничала там. Однако Аполлон, в котором соединились тени бесчисленных богов и богинь, теперь один владеет Дельфами. Все уединенные горные святилища, связанные дорогами с Гадесом, — естественные заповедники всего чудесного, над чем властвовали сивиллы. Здешние пле-; мена разрушали их одно за другим, чтобы прибавить к уже имеющимся кости собственных пророчествовавших героев. На первый взгляд воцарение в Хевроне Морской Богини довольно странно. Действительно, вряд ли кто ожидает встретиться с ней вдали от ее естественного обиталища, да еще на вершине высокой горы. Хотя в общем-то Хеврон расположен между тремя морями: Мертвым, Красным и Средиземным. И к тому же надо быть очень осторожным в отделении Морской Богини, и одновременно Богини Любви, от ее других воплощений — Богини Рождения и Богини Смерти.
Греки отправились на гору осматривать камни и вернулись очень довольные открывшейся им сверху перспективой. С западной стороны перед ними простиралась большая часть гористой Иудеи и той страны, что когда-то называлась Филистией. С самой высокой точки Негев они увидели горы, переходившие в прибрежную равнину, и на расстоянии миль сорока, а то и больше, выстроившиеся в ряд знаменитые города: Газа, Аскалон, Азот, Иавнеил, а за ними широко раскинувшееся море.
— Если ваш Самсон тащил эти столбы из Газы, — сказали они, — то ему ничего не стоило и с Гераклом справиться, как справляется пастух с заблудившейся овцой.
Они подошли к Дубраве Мамре и колодцу Авраама, где тысячи людей раскинули шатры вокруг нескольких старых каменных домов. Сыны Авраама, одетые в свои самые ветхие одежды (женщины, наоборот, были одеты очень нарядно), собрались в пеструю и крикливую толпу — арабов, едомитян, израильтян, мидиани-тян, иудеев, галилеян, финикийцев, дорийцев и заиор-данцев. Посреди этого временного поселения стоял каменный алтарь, отмечавший то самое место, где Авраам услышал ангела, возвещавшего ему рождение Исаака. Алтарь укрывался в тени самого большого в округе терпентинного дерева, как говорили, стоявшего тут со дней Творения, и еще пятнадцати деревьев, поменьше и помоложе, украшенных по обычаю и увешанных фонарями, освещающими по вечерам все поселение. Алтарь из необработанного камня был красным от крови принесенных в жертву животных и птиц, в основном кур, баранов и быков, которая стекала в подставленную чашу. Тут же ею обливали фруктовые деревья и виноград, чтобы защитить их от бесплодия.
Вскоре после появления у шатров Иисуса и его спутников громко оплаканный итифаллический образ Авраама, подобие Осириса, подняли и понесли к колодцу, где омыли чистой водой, а потом, под ужасный вой, рогатая, золотолицая и голубоглазая статуя была умащена терпентинным маслом и уложена в гроб. Все это время жгли ладан, чтобы отогнать злых духов, и лили вино на землю, чтобы утолить ее смертельную жажду. В конце концов гроб унесли в Махпел и оставили там до следующего года.
Главным плакальщиком, как сказал араб, был убийца-падуб с головой козла, красной мордой и агатовыми глазами, фаллический идол, которого несли стояком. Оба грека заявили, что царь Мамре в точности такой же, как Мамурий в отдаленных римских деревнях и Гермес — в Аркадии. Царица была с широким задом, огромными грудями и рыбьим хвостом, умащенная нардом и одетая в алое платье. Лицо ей выкрасили в зеленый цвет, как полагается Богине Любви, а на шею надели ожерелья из жемчуга и морских раковин. В одной руке она держала фигурку дельфина, в другой — голубя. Старший грек вспомнил, что такой же праздник видел в терпентинной роще на Кипре, и он был посвящен Морской Богине, а роща эта называлась, по его словам, треминтовой, потому что там так называют терпентинное дерево.
Иудеи и едомитяне, оказавшиеся на ярмарке по делам, старательно отводили глаза от царственных идолов и изо всех сил удерживались от хотя бы намека на идолопоклонство, правда, они выли вместе со всеми, но говорили при этом, что оплакивают жертвы, принесенные непотребным деревяшкам, а не почему-либо другому. Храмовые служители в Иерусалиме давно уже запретили массовые оргии, которыми обычно заканчивалось это празднество, однако воздержались от уничтожения идолов, боясь погубить прибыльную ярмарку. Шатры были поставлены в несколько кругов и завалены товарами, главным образом красками, пряностями и благовониями, какие только известны на земле. К тому же эта ярмарка была настолько свята для всех, что никто не брал с собой оружия и не боялся за свою жизнь. По религиозным соображениям, паломникам запрещалось пить воду из колодца до конца траура, однако разрешалось бросать в него серебро и золото.
Иисус, с детства привычный к идолопоклонству, был огорчен, что оно процветает в таком священном месте. Он не счел для себя возможным нарушить обычай чужеземцев, однако, не желая подчиниться власти Женщины, разыскал купца из Петры и спросил, как ему найти Марию-цирюльницу.
— Спроси любую шлюху, — удивился он. — Они обычно поджидают сынов Авраама, которые не очень усердствуют в оплакивании царя, в оливковом саду у подножия горы. Мария над ними владычествует. Она душа их промысла. Сама причесывает их, добавляет к их волосам волосы мертвых, отбирает ворованные украшения, следит за платой, снабжает приворотными зельями и амулетами, обряжает, когда они приходят к ней умирать. Она слишком стара, чтобы работать сама, но у нее твердая рука, и все они до смерти ее боятся.
— Кто она?
— Кинеянка, как почти все они. Однако позволь мне дать тебе совет. Лучше не соваться к Марии, не то она оберет тебя так, что от тебя останутся только косточки.
Иисус поблагодарил купца и, под каким-то предлогом отделавшись от Иуды, пошел вниз по склону к оливковому саду. Наступил вечер. На небе взошла луна. Девушки, окруженные поклонниками, плясали под звуки бубна и флейты. Молодые арабы громко рассмеялись, завидев Иисуса.
— Ого-го! Смотрите-ка! Иудей! Сюда идет иудей! Да еще святой иудей, судя по бороде!
Иисус увидел, что окружавшие девушек мужчины в основном арабы. Правильно говорят: из десяти мер разврата девять взяла себе Аравия.
Две или три не принимавшие участия в общей пляске кинеянки подбежали к Иисусу.
— Дети мои, — весело произнес Иисус, — не покупать я пришел сюда. На мне обеты. Лучше скажите, где мне найти вашу царицу?
В ответ они засмеялись громче, чем только что смеялись мужчины, и даже флейтисты оторвались от своих флейт посмотреть, что происходит у них за спиной. Девушки перестали плясать. Вскоре Иисуса окружила праздная и любопытная толпа.
— Что тебе надо от Марии, красавчик? — спрашивали его девушки. — Приворотное зелье? Да? Предсказание судьбы? Нет, не предсказание? Колдовскую штучку, которую ты закопаешь у ворот соседа? Или немножко яду, чтобы не слышать хныканья больной жены?
— Я сегодня ничего не покупаю, хлопотуньи, — сказал Иисус.
— Тогда, значит, продаешь? — спросила его главная плясунья, судя по одежде и выговору, галилеянка, и, тряхнув ножкой, прозвенела ножными колокольчиками. — Ага, я угадала? Тонкие пальцы — пальцы вора! Ты умен, значит, ты надул охрану и отрезал пальцы и нос у разбойника Оведа, которого на прошлой неделе римляне распяли возле прудов Вифлеема. Однако как бы ты ни был умен, малыш, не стоит тебе до утра встречаться с цирюльницей! Умный человек не станет затевать с ней дело, если у него за спиной нет надежного человека и солнце не светит вовсю! Один несчастный три года назад решил назначить ей встречу у столбов Самсона, чтобы что-то продать, так она взяла его за запястье, пихнула легонько меж столбов, помахала перед ним руками, как травка колышется в роще, и приказала ему спать. Когда же он проснулся — ни ее, ни товара. Но самое главное случилось, когда он чихнул! У него отлетел нос! Потому что он был восковой. Она позаботилась оставить ему восковой вместо его собственного, который забрала себе.
— Я сегодня не торгую, дочь Израиля.
— Тогда я ничего не понимаю. Малыш, только дурак будет искать цирюльницу, пусть даже днем, если ему не надо ничего купить или продать.
— Я не скажу тебе о моем деле.
— Благослови меня от чистого сердца, и я провожу тебя туда, где ее можно найти. Но не жди от нее доброго приема, сегодня ночью она постится в своей иве.
— Ты, правда, хочешь получить от меня благословение?
— А кто же из нас не хочет? Сюда редко заходят святые люди.
— Тогда пусть Господь явит тебе Свою милость. Пусть порвется твой бубен.
Она показала ему язык и вновь стала плясать и бить в бубен. Однако он не сводил с нее глаз, и, едва она захотела сделать движение, которое называется «лошак несмысленный», бубен лопнул у нее в руках. Девушка споткнулась и на несколько мгновений застыла на месте. Потом, завизжав, она упала, и ее оттащили в сторонку, обрызгали водой, после чего она перестала визжать, но больше уже не плясала всю ночь.
— Я с удовольствием провожу тебя к МариИ-ци-рюльнице, святой злюка, — сказала кинеянка, — и не забудь рассказать ей о порванном бубне.
— Проводи, и я скажу тебе спасибо.
Она повела его обратно, вверх по склону. Недалеко от пруда, где когда-то поймали священную рыбу, она перелезла через стену и жестом пригласила его последовать ее примеру. Однако возле самого пруда, над которым склонилась гигантская ива, девушку охватил страх. Она бросила освещенного лунным светом Иисуса и убежала прочь, крича на прощание:
— Стучи в дверь, если смеешь. Она там. Иисус не стал стучать. Он приказал:
— Дерево смерти, ива Хеврона, именами Салмона и Салмана и снявшего с себя твои зеленые оковы силача Самсона подай мне ведьму, что прячется в твоем дупле.
Мария-цирюльница (которую в хрестианских книгах называют Марией Магдалиной) кипела от злости, когда явилась его глазам. Это была высокая голубоглазая женщина с крючковатым, как клюв сокола, носом.
— Кто мешает мне поститься?
— Смотри!
— Я ничего не вижу.
— Твои глаза закрыты. Открой их. И ты увидишь.
— Кто приказывает мне?
— Прочисть свои уши, глухая гадюка. И ты услышишь.
— Учитель, чего ты хочешь от меня? — спросила она, подаваясь назад.
— Твоей помощи против врага Господа!
— Против того, кто владеет моей госпожой?
— Против него!
— Следуй за мной в дом моей госпожи, безумец, и посмей там повторить то, что сказал здесь!
— С радостью.

 

Назад: Глава семнадцатая ЧЕТЫРЕ ЗВЕРЯ ХОРИВ
Дальше: Глава девятнадцатая ЦАРЬ АДАМ