Глава XXII
Однажды поздним утром
Вечернее воскресное представление в цирке готовилось в состоянии «на рогах». Администратор Артем Никитович, который по части всего циркового прошел огонь, воду и медные трубы, удивлялся и качал головой:
— Помню, в Екатеринбурге мы на представление Ельцина ждали, ну вот вам честное слово, такого ажиотажа не было!
А в цирке чистили-блистили каждый уголок, приводили в полный и даже в полнейший порядок весь реквизит, который и так, в общем-то, содержится в порядке — иначе цирковым нельзя: опасно для жизни!
Директор специально имел беседу с Сильверами, чтоб животные выглядели образцово.
— Да не беспокойтесь, Савелий Иванович!
— Не могу не беспокоиться! — отвечал директор с явным волнением в голосе. — Я тут живу, мои дети тут… — Он еще что-то хотел сказать, но голос его прервался. — В общем, прошу вас, — снова начал он после паузы, — потому что, по слухам, его особенно интересуют выступления с животными!
Оля и Олег прятали улыбки за широкими спинами деда Олавы и отца. Уж они-то знали, что высокий гость, который должен был появиться на представлении, придет смотреть именно выступление с животными, а точнее — фокус со стремительно переодевающимся конником. Лида сообщила, нервно при этом улыбаясь:
— Папка хочет ваш номер посмотреть… Если в Швейцарию не улетит на совещание с этим, как его, ну, в общем, с банкиром там одним, то в воскресенье придем… Вы будете выступать?
Они Лиде ничего не говорили про Ольгино «приключение», но Лида словно сама все знала, такое лицо у нее было — на пределе отчаяния. Или у нее своих хватало приключений?.. Этого выяснить не удалось. Да и как, собственно, будешь выяснять? Просто подойти к человеку — и «утюгом в грудь»:
— Давай, рассказывай, отчего такие глаза, почему такие записки на столе валяются?
Да и потом, Лида сразу после занятий уезжала, лишь виновато улыбаясь Олегу:
— Папка велел быть дома!
Да и у самих близнецов появилось вдруг полно работы — в цирке. Потому что зритель, он многое может простить — если ты даже булаву уронишь или выскочишь из шатра не полностью одетым в богатырский наряд. Но директор, но Савелий Иванович, он все заметит, ничего не простит, он тебе таких и столько замечаний навешает, что лучше уж лишний раз весь номер прокатать!
Они уже были не рады, что пригласили Берестова в цирк, и только молили бога, чтоб никто не узнал, что это они «зачинщики» всего переполоха…
Но, как говорится, труд не пропал даром. Представление прошло в полном блеске! Оля из шатра сквозь тайную дырочку, пока была Олежкина очередь скакать, видела, как в директорской ложе веселится папа-Берестов, окруженный своими шкафендиями. Он то и дело наклонялся к Лиде и шептал ей что-то на ухо. А Лида кивала. С манежа было, конечно, не разобрать, но вроде настроение у Лиды поднялось.
Однако нет!
После представления Александр Валентинович явился к ним в гримуборную с прямо-таки огромаднейшей коробкой шоколада. Такую, если съесть, о выступлениях в цирке думать забудь! Это сказала бабушка Тома, которая была, конечно, тут же, вместе со всеми.
А Ольга сразу увидела, что у Лиды глаза все с теми же льдинками отчаяния… Да что же такое творится с этой девочкой?.. Когда уже приехали домой и разговаривали о сегодняшнем представлении, дед Олава спросил:
— А, между прочим, что такое происходит с вашей Лидой?
Но с Лидой, оказывается, ничего не произошло, а только должно было произойти. У нее в глазах была не сама беда, а только ее предчувствие. Впрочем, не стоит забегать вперед. Да и недолго ждать — всего восемь или девять часов, то есть одну только ночь. Потому что на следующий день к Олегу подошла девочка из его класса и, сказав, что его к телефону, протянула свой мобильный.
— Привет, Олег, ты можешь ко мне приехать? — Это говорила Лида.
Он невольно оглянулся. Но никто не обращал на него внимания. На Острове, когда человек говорил по мобильному, это не казалось чем-то особенным. Говоришь, ну и молодец!
— А тебя почему сегодня нет? Ты заболела, что ли?
Лида помолчала секунду.
— Ты не рад, что я позвонила?
— Да совсем не в этом дело, Лид. Просто я… Ведь с Острова легко так не уйдешь!
— Приедешь ко мне сейчас?
— А уроки, Лида?
— Какой ученик прилежный!
— Да меня же не выпустят — ты что, не знаешь?
— Выпустят! Я сейчас позвоню Цезарю…
Такое прозвище было у их директора Юлия Карловича. Ну, а раз Юлий, значит, обязательно Цезарь — школьная фантазия далеко не ходит.
Но сейчас Олег думал о другом… Вот есть девочка, которая запросто позвонит директору Острова и скажет…
— А что же ты ему скажешь?
— Да ничего. Попрошу тебя отпустить — вот и все. Посиди минут десять в кафе, а потом прямо на проходную. Тебя Паша будет ждать около памятника Льву Толстому — знаешь?
Невольно Олег напрягся… Конечно, это было всего лишь совпадение. Но такое… не очень приятное! Выходит, Лида как-то странно связана с этим сквером.
А может, и нет. Об этом думал Олег, когда они мчали с Пашей по городу, а потом — по шоссе. Ни одна машина не могла за ними угнаться, а ведь это очень приятно, согласитесь!
И уже в совершенно хорошем настроении он выскочил из джипа, побежал к прекрасному Лидиному домику… А что бы ни говорили там, дружить с девочкой, у которой собственный дом, у которой собственный джип и столько еще всего «собственного», что и не перечислить, которая запросто может побеседовать с директором школы, — это все, знаете ли… И притом, что девочка эта хочет дружить именно с тобой, только с тобой! Тут не захочешь, а загордишься.
Олег бежал к дому, а Лида, спрыгнув с крыльца, бежала ему навстречу. Не сказать, что она была очень уж спортивная, но то, что она от природы была ловкая и хорошо двигалась, это факт!
И вот они почти столкнулись… Но затормозили в каком-нибудь полушаге друг от друга.
— Привет! — она сказала. — Ну, вот. А он, видите ли, не хотел приезжать!
Олег стоял, опустив голову. Он был счастлив.
— Ну, отвечай! — продолжала якобы ругаться Лида. — Как же ты посмел стоять там и колебаться?..
Олег протянул руку, дотронулся до Лидиной руки… Это разрешалось ему — в любой, собственно говоря, момент. А большего он себе не позволял!
Джип заскрипел морозным снегом — Паша тактично уезжал с места встречи двух, так сказать, сердец.
— Ну, пошли… Чаю хочешь? Есть хочешь? — Она вдруг засмеялась как-то ни с того ни с сего.
И Олег заметил, что эта веселость у нее… наигранная. Не совсем натуральная.
Хотя — кто их, девчонок, разберет!
— Идем! — Лида потащила его к дому. — Знаешь что? Вот я тебе за это ничего не дам! Поголодай-ка, голубчик! А после прогулки…
Опять ему показалось, что Лида как-то все немного неестественно говорит. Да она вроде никогда в таком тоне с ним и не разговаривала. Посмотрел на нее изучающе. А потом: да чего тебе надо-то, собственно? Такая потрясающая девочка позвала. Вы одни в целом лесу, в целом этом зимнем дне — чего тебе копаться, словно жуку какому-нибудь. Ты радуйся, дубина, радуйся!
Не именно так, конечно, но вообще-то в этом роде говорил в нем внутренний голос. И Олег, словно впервые за сегодня, оглянулся вокруг. Он увидел, какой денек погожий. Вернее, не денек даже, а еще утро, позднее утро. В эти часы ученики занимаются самыми трудными школьными делами. Потому что расписание устроено таким образом, чтобы трудное приходилось на второй, третий или четвертый уроки. Потому что именно в это время «дети» уже окончательно проснулись (после первого урока) и еще не успели устать.
На позднее утро всегда подгадывают контрольные или уж в крайнем случае математику или физику.
А он был в потрясном зимнем лесу, понимаете! Да еще с Лидой!
Солнце уверенно карабкалось по веткам стоящих вокруг могучих елок. Просто не верилось, что сейчас они сядут на снегокат и…
— Только тебе одеться надо.
— Да ладно, Лид…
— Никаких «ладно»!
Так смешно и… в общем-то, радостно было слушать ее повелительный тон. Вслед за Лидой Олег вошел в ее прекрасный дом.
— Садись, я тебе сейчас все принесу… Свое!
И невольно он испытал еще один прилив особого волнения — что сейчас наденет какие-то ее вещи…
Я не стану здесь описывать подробностей примерки и одеваний — свитера, меховой куртки, настоящих якутских унтов, стеганых штанов на поролоне, которые были легки и в то же время делали тебя смешным медведем. Все, кстати, было Олегу почти впору. Только унтайки пришлось надеть без дополнительных носков. Но они вообще-то и не нужны были в такой жаркой обуви.
Наконец Олег был готов.
— Так, теперь сиди. А я пойду одеваться.
И это было довольно долго. Лида пришла только минут через десять. Олег, по правде говоря, здорово запарился в своей «северополюсной» одежде. Но странно — Лида почти ничего на себя не надела, только унты и шапку с длинными ушами, как у ненецких охотников.
Чего она так долго там делала?.. Хотя с девчонками ведь всегда все как-то не так… Притом, что от нее явственно подпахивало бензином.
С удивлением Олег посмотрел на, — эх, чего уж там! — на самую красивую девочку в мире:
— Ты чего, Лид?
— Что?
— Вроде бензинчиком… керосинит, а?
На мгновение она показалась ему растерянной. Потом быстро… и опять как-то излишне громко рассмеялась:
— А! Все понятно! Я же его вчера заправляла, снегокатика…
Надо же, ни за что бы не подумал, что Лида занимается такими вещами. Это ведь непростое дело, особенно на морозе. Олег много раз помогал заправлять отцу «Волгу» и знал, как это бывает — холодно, долго. Ведь бензин — это далеко не вода. Он может принимать температуру хоть минус десять, хоть минус двадцать градусов! С ним на морозе шутки очень плохи! Особенно таким прекрасным девочкам, как Лида!
— Ладно, пошли. Чего ты на меня так смотришь? — Она улыбнулась. — Пойдем, трактор наш выведем.
Тоже, кстати, странность. Обычно ей снегоход подавали прямо к крыльцу. А тут сама заправляет, сама в гараж ходит… Но это Олегу, в общем-то, нравилось. Он улыбнулся, тронул Лиду за плечо — якобы просто, что, мол, согласен. На самом же деле ему хотелось дотронуться до любимой девочки.
И вдруг поймал на себе странный, напряженный какой-то Лидин взгляд… Да что такое?!
Но до того уж ему не хотелось разбираться! Да мало ли что, в конце-то концов. Лида не самая предсказуемая девочка на свете. У нее столько всяких закидонов, столько «левой резьбы», что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Они подошли к железной зарешеченной клетке, в которой стоял снегокат и прицеп к нему — уже знакомые Олегу расписные сани. Вытолкали снежный мотоцикл наружу, завели его.
— Ну, кто поведет?..
Вдруг Лида повернула ключ зажигания назад. Мотор замолчал.
— Обожди. Знаешь… все-таки надо поесть на дорожку.
Тут Олег просто уже ничего не мог понять. Да что происходит такое? В ответ Лида весело взглянула на него:
— Да вижу ведь, что ты умираешь, лопать хочешь!
Не то чтобы он умирал, но, с другой стороны…
— Быстро за мной! — скомандовала Лида. Все-таки она была сегодня как-то особенно оживлена. И Олег побежал ее догонять.
Через две минуты в кухне на столе появился пакет сока, куски жареного… а, впрочем, надо ли описывать этот стол? К сожалению, пока еще далеко не все могут угоститься тем, чем Лида Берестова угощала своего друга. Как вы можете догадаться, было очень вкусно! На том и ограничимся.
Однако и самая вкусная еда когда-нибудь перестает быть вкусной.
— Поедем, Лида! Иначе мы вообще с места не стронемся!
А сам подумал, что ему вообще не следовало столько лопать, иначе бедный пони Левка перестанет его возить и забастует. Гостеприимная Лида, однако, предложила напоследок трахнуть еще по полстаканчика кокосового сочку. Олег подумал, что уж ладно — семь бед, один ответ! И согласился.
Но тут вдруг его нос услышал…
— Лид, у тебя ничего не горит… в смысле — на плите?
Лицо ее окаменело на кратчайшие полмгновения. Но тут же она взяла себя в руки:
— Брось шутить! Я ничего не разогревала… И запомни: разогретую еду лучше сразу выкинуть. Она не только не полезна, но и вредна!
Хорошо рассуждать этой Лиде, когда ей готовят всякий раз новое. А у Сильверов в воскресенье мама делает ведерную кастрюлю борща или чего-нибудь в этом роде — на неделю, а уж остальное — как бог пошлет. То в буфете чего-то перехватишь, то Олька приготовит какой-нибудь омлетик, ну и так далее.
Однако дымом пахло уже так… громко, что Олег совершенно непроизвольно встал и пошел в ту сторону, откуда этой гарью тянуло. Оказалось, надо идти к выходу из дома. Он уже выбежал на крыльцо. Из-за елей, там, где был дом папы-Берестова, поднималась хорошо различимая зловещая змея дыма. В морозном безветрии она шла вверх почти вертикально.
