Тем временем каждый из сорока двух продавцов, отобранных за хорошую память, глупость и безличность, были, в свою очередь, в зависимости от их преобладающих свойств причислены к одной из семи категорий, и Квота тоже окрестил каждую категорию именем какого-нибудь животного: продавец-карп, продавец-попугай, продавец-леопард, продавец-крот, продавец-лисица, продавец-цапля, продавец-сокол. Затем в течение пяти недель их усиленно тренировали, добиваясь от них чисто механического усвоения ста двадцати пяти вопросов и ответов своей категории, которые они подавали бы не задумываясь, с автоматизмом кибернетической машины. Ко дню испытания in vitro они, казалось, были натасканы безукоризненно.

Из чувства товарищества Флоранс не захотела сидеть сложа руки. Она много потрудилась, чтобы наравне с продавцами освоить метод Квоты и стать настоящим экспертом. Бретт считал, что он слишком стар для всех этих новшеств. Да и Квота находил, что для директора фирмы это вовсе не обязательно. На Каписту он тоже не стал оказывать давления. Вначале тот относился к этому методу с полнейшим скептицизмом, за которым легко угадывалось скрытое опасение, что новая система, не дай бог, себя оправдает. Но после одного случая, о котором будет рассказано ниже, Каписта скрепя сердце признал ее ценность и тоже взялся за работу.

Настал день первых опытов, и Квота собрал своих помощников.

– Сегодня утром, – начал он, – мы на несколько часов откроем витрины. Впустим в магазин первых клиентов, а когда они очутятся в «ловушке», будем все вместе их изучать. Вы сами отнесете каждого к соответствующей категории. Выберете подходящих продавцов. Укрывшись в нише торгового зала, мы будем наблюдать за ходом торговли. А затем обсудим и оценим наши первые опыты.

Для Бретта это был час волнений и страхов. Наконец-то можно будет на практике проверить, насколько эффективен новый метод, и тогда все воочию увидят, что оно такое: гениальное ли открытие или наглый обман. Все его тревожило, и прежде всего безнадежная тупость продавцов, которая, хоть он и старался переубедить себя в обратном, никоим образом не может служить залогом успеха вопреки уверениям Квоты.

– Но все же с авторучкой придумано не очень остроумно, – твердил он. – Если требуется с такой точностью определить именно ту минуту, когда ее следует протянуть клиенту…

– Это не труднее, чем поцеловать женщину, – перебил его Квота. – Она отворачивается, потом на секунду подставляет губы, снова от вас ускользает… Такие вещи угадываются сами собой, для этого университетов кончать не нужно.

– Пусть, – настаивал Бретт, нервически подергивая носом, – но я все время думаю, какие эти кретины несчастные, которых вы отобрали…

– Вот именно, вот именно, думать ни к чему, – сказал Квота. – Голова нас всегда губит. Да и в любви тоже…

Но переубедить Бретта ему так и не удалось.

– А вы-то сами ими довольны? – снова пристал Бретт, когда на витринах с глухим шорохом поднялись металлические жалюзи.

– Пока механика их мышления еще слишком человеческая. Нам не удалось полностью подавить в них способность думать. Но постепенно мы этого добьемся.

Флоранс услышала эти слова, и у нее впервые мелькнула мысль, что во всем этом есть что-то недостойное. Только мелькнула, только ветерок возмущения пронесся в ее душе, возмущения этим беспредельным, подчеркнутым презрением к людям, но это длилось всего миг, и она даже не успела насторожиться, так как прозвенел звонок и Квота воскликнул:

– Ого, несмотря на ранний час, клиент уже есть! Видите, нам дал знать о нем фотоэлемент. Потушите свет. Наблюдайте за «ловушкой».

Сквозь фальшивое зеркало видно было, как в «ловушке» ярко вспыхнул свет. Дверь была распахнута. И почти сразу же, стремительно, как будто его подтолкнула светящаяся стрелка и всосал свет, из прихожей появился мужчина. Не успел он переступить порог, как дверь за ним захлопнулась, словно от сквозняка. Одет он был то ли в форму, то ли в ливрею.

– Да это же Эстебан! – изумленно прошептала Флоранс.

Так звали швейцара, которого приставили встречать посетителей. Когда за ним захлопнулась дверь, он вздрогнул и попытался было ее открыть, но тщетно. Громкоговоритель в это время прогнусавил: «Вас сию минуту обслужат». Но это, видно, его не успокоило, и он с растерянным и озабоченным видом стоял, почесывая затылок.

– Зачем он явился сюда, почему ушел со своего поста? – возмутился Бретт.

Он сделал шаг к двери. Квота попытался его удержать.

– Подождите, он же не виноват…

Но Бретт уже распахнул дверь в «ловушку».

– Какого черта вам здесь надо?

– Я, наверно… ошибся дверью, сеньор директор, – пробормотал Эстебан. – Я заблудился.

– Проработав здесь пятнадцать лет? – насмешливо спросила Флоранс.

– Да понавесили здесь всяких стрелок, – защищался швейцар. – Как тут не сбиться с толку, сеньорита.

К ним подошел Квота.

– А может, у вас просто появилось желание посмотреть педальный холодильник? – спросил он с ласковой усмешкой.

– По правде сказать… – запинаясь, начал Эстебан и вдруг залился краской, – я подумал… взгляну одним глазком… просто, чтобы знать…

– Не оправдывайтесь, старина, это совершенно естественно.

Квота фамильярно взял его за руку и повел в торговый зал. Там он уселся на край письменного стола и, покачивая ногой, сказал:

– Вам нравится ваша работа? – И, не давая Эстебану ответить, продолжал: – Если вы хотите остаться у нас, вам нельзя будет так часто отлучаться со своего поста.

– Разве я отлучаюсь? – запротестовал швейцар. – Да, никогда…

– Неправда, я же вижу, вы постоянно играете во дворе с другими швейцарами в пулиш. (Тагуальпекская игра в шары.)

– Так это, когда никого нет. Я же не во вред…

– Правильно, до сих пор это было не во вред, – добродушно согласился Квота, покачивая ногой. – Но теперь все переменится, – неожиданно резко добавил он. – И вам, Эстебан, придется работать, не щадя сил.

– Как так? – с опаской спросил тот.

– Сколько вы сейчас получаете?

– Четыреста песо в месяц.

– А будете получать тысячу, – пообещал Квота.

– Тысячу? – У Эстебана даже дух захватило.

– Тысячу? – переспросил Бретт сдавленным голосом и сделал шаг в направлении Квоты.

– Со временем можете рассчитывать и на большее, – спокойно сказал Квота.

Бретт побледнел, раскрыл было рот, но не смог вымолвить ни слова. Эстебан застыл, как соляной столб.

– Естественно, при условии, – продолжал Квота, словно не замечая реакции окружающих, – если вы распрощаетесь со своими шарами.

– А что же мне придется делать? – убитым голосом спросил Эстебан.

– Выполнять вашу обычную работу: провожать покупателей. Просто их будет гораздо больше.

– Намного больше? – удрученно поинтересовался Эстебан.

– Гораздо больше, чем вы можете себе вообразить, – ответил Квота.

Швейцар вытаращил на него глаза.

– И поэтому покупатели не должны задерживаться. К сожалению, они склонны к пустой болтовне, что объясняется их восторженным состоянием после покупки. Ваша задача – не допускать этой болтовни.

– Только «здравствуйте» да «прощайте»? – огорченно спросил Эстебан.

– Даже без «здравствуйте» и «прощайте», – возразил Квота. – Это уже поощрение. Они получат свою порцию улыбок и вежливых слов в торговых залах, во время покупки. Лишние слова при выходе – зря потерянное время, а главное – могут создаться пробки и замедлиться темп. Понятно?

У Эстебана пересохло во рту, и он молча кивнул.

– Ну, а теперь, старина, можете идти.

Но Эстебан после краткого колебания робко спросил:

– А можно мне на него взглянуть хоть одним глазком?

– На что взглянуть? – поинтересовался Квота.

– На педальный холодильник. Раз уж мне теперь повысят жалованье и если это не слишком дорого…

– Великолепная идея, – сказал Квота. – Вы, разумеется, систематически занимаетесь спортом…

– Ну… играю в пулиш, по воскресеньям иногда езжу на рыбалку…

– У вас есть справка?

– Какая такая справка?

– От врача. Во избежание неприятностей со стороны сердца.

У Эстебана вытянулось лицо.

– Ведь придется крутить и крутить педали, особенно в жаркое время, – объяснил Квота. – Ладно. Мы еще вернемся к этому позже. А сейчас ступайте, тем более кто-то входит.

И впрямь, звонок объявил о новом покупателе. Квота потушил свет в зале и вытолкал Эстебана. Сквозь стекло было видно, как в «ловушке» словно втянутый яркими лучами света появился высокий, уже начинающий полнеть мужчина. Когда за ним захлопнулась дверь, он удивленно оглянулся. «Вас сию минуту обслужат», – прогнусавил громкоговоритель.

– Да это же генерал Перес! – шепнула Флоранс дяде.

– Ну да, он как раз собирался зайти ко мне по поводу этих чертовых акций! – разочарованно сказал Бретт.

– Так вы его знаете? – спросил Квота.

– Увы, немножко, – вздохнул Бретт. – Ладно, я сейчас уведу его к себе, а потом вернусь к вам. Продолжайте без меня.

– Уведете? Да ни за что на свете! – остановил его Квота. – Во всяком случае, не раньше, чем он купит холодильник.

– Но это же не клиент, а совсем наоборот. Это кредитор, да еще какой цепкий!

Квота спокойно возразил:

– Вряд ли это послужит помехой.

И, обращаясь к своим помощникам, добавил:

– Раз он попался в «ловушку», значит, в каком-то уголке его мозга засел холодильник. Наша задача – извлечь этот холодильник. Наблюдайте за ним, сеньоры.

Но генерал Перес застыл посередине комнаты, он стоял вытянувшись, словно аршин проглотил, и лишь один раз взглянул на свои часы.

– Ого! – воскликнул Квота.

Посетитель явно не желал ничего замечать: ни зеркало, ни автомат, ни висевшая косо фотография, ни журналы, ни сигареты, ни даже странный агрегат – ничто его не заинтересовало. С недовольным видом он постукивал носком туфли по полу. Затем откусил заусеницу на пальце и снова посмотрел на часы.

– Великолепно. Начале прекрасное, – сказал Квота. – Какая категория?

– Категория мулов, – ответил один из помощников.

– Правильно. Определение?

– Звериное упрямство, тупое недоверие, глупейшая заносчивость, дух противоречия.

– Правильно. Метод?

– Вызвать отвращение к педальному холодильнику. Разжечь любопытство к холодильнику обыкновенному. Тем не менее продолжать настаивать на педальном, чтобы он решил, будто его хотят надуть. Дать ему поупрямиться. Задеть самолюбие. Некоторое время не сдавать свои позиции. Уступить лишь в последний момент.

– Правильно. Кого мы к нему вышлем?

– Продавца-крота.

– Правильно. Почему?

– Крот должен действовать весьма осторожно и ни словом не выдать своих намерений.

– Очень хорошо. Так кого же именно?

– Меня! – предложила Флоранс.

Квота удивленно взглянул на нее.

– Дайте мне этого человека, – настойчиво молила она. – Я должна ему отомстить. Я сумею сыграть роль продавца-крота.

– А ты уверена… – начал Бретт.

– Посмотрим. – Квота улыбнулся: – Валяйте! Вы все помните?

– Все восемьсот семьдесят пять вопросов и ответов, – подтвердила она и тоже улыбнулась.

– Для мула достаточно и семидесяти. Но вы сумеете найти нужные и сохранить темп?

– Надеюсь, – сказала она. – Спасибо…

Она вошла в «ловушку». Бретт, Квота и все прочие втиснулись в небольшую нишу в торговом зале, откуда они могли все слышать, сами оставаясь незамеченными.

Флоранс, а за ней и генерал вошли в зал. Флоранс зажгла свет.

– Дядя сейчас придет, – сказала она, предложив гостю сесть в кресло. – Сигарету?

– Спасибо, не курю.

– Немного виски? Вермута?

– Может, у вас найдется перно?

– Сейчас посмотрю. Хорошая погода, не правда ли?

– Да. Настоящая весна.

Флоранс открыла дверцу холодильника.

И тут же в зале раздались звуки военного оркестра, задрожали стены, задребезжали стекла в окнах.

– Неужели это холодильник поднял такой шум? – спросил генерал, и лицо его выразило удивление.

– Да, наша новая модель. В него вмонтирован проигрыватель. Если хотите, он может сыграть Моцарта.

Она захлопнула дверцу, и музыка прекратилась.

– Столько? Достаточно? – спросила Флоранс, доливая воду в стакан с перно.

– Хватит, хватит, спасибо. Надеюсь, ваш дядя не задержится?

– Нет, конечно. Вы видели наши витрины?

– Да, мимоходом, – равнодушным тоном ответил Перес. – А что это за педальный холодильник? Он действует при помощи педалей?

– Совершенно верно.

– Можно на него взглянуть? Я подумал было, что мой денщик… парень целый день бездельничает…

– Великолепная мысль, – согласилась Флоранс. – Если вы не боитесь запаха солдатского пота…

– Ах, так. Разве это трудно?

– Естественно. Тем более в жару. Кстати, без справки…

– Какой справки?

– Медицинской. Уже бывали несчастные случаи…

– Да-а… – протянул генерал.

Неожиданно послышался легкий присвист и затем какой-то звук, словно кто-то чихнул.

– Будьте здоровы, – сказал генерал.

– Это не я, а холодильник, – проговорила Флоранс. Она раскрыла дверцу и нажала внутри на какую-то кнопку. Холодильник снова чихнул.

– Играет на трубе да еще и чихает, – рассмеялся генерал. – Того гляди, заговорит! А почему это вдруг запахло сосной?

– Хлорофилл, – пояснила Флоранс. – Избыток газов превращается в дезодоратор. В него вделана электронная ноздря: она чихает, как только, скажем, запах капусты превышает норму.

Флоранс заставила аппарат чихнуть еще несколько раз подряд. Генерал встал. Он подошел к холодильнику, склонился над ним, но Флоранс положила руку ему на плечо и предложила:

– Пойдемте, генерал, посмотрим наш педальный холодильник.

Перес отстранился и холодно проговорил:

– Может быть, вы все-таки разрешите мне посмотреть?

Он снова нагнулся. Флоранс направилась к двери. И тут же в холодильнике послышался грохот, словно заработала аэродинамическая труба. Генерал отпрянул.

– Хм! А это что включилось?

– Пустяки. Кондиционированный воздух. Хватает на две-три комнаты. Пойдемте же, – настаивала она.

– Разрешите? – повторил Перес, и в тоне его послышались ледяные нотки. – Если вы не возражаете, я получше ознакомлюсь с этим холодильником. По-моему, он недурен.

– Но, видите ли… он-то как раз… – начала Флоранс, но тут же осеклась.

– Что вы хотели сказать?

Флоранс подошла к генералу.

– К сожалению, эта модель не поступает в продажу.

Перес поднял голову. Флоранс пояснила:

– Он предназначается для военных, сеньор генерал.

Перес выпрямился и раскрыл было рот, но Флоранс опередила его:

– Я хочу сказать – для военных ведомств. Частным лицам мы его продать не можем.

– Генерал не частное лицо, – отрезал Перес. – Странное все-таки у вас представление…

– Я хочу сказать, – поспешила добавить Флоранс, – что мы не имеем права доставлять такие холодильники на частную квартиру. Они предназначены только для учреждения.

– А кто помешает мне дать адрес войсковой столовой, а затем забрать его себе?

– Но это же подсудное дело, генерал. Холодильник продается ниже себестоимости. Нет, нет, забудьте о нем. Еще чуточку перно?

– Капельку, только самую малость, – буркнул генерал.

Он погрузился в мрачное раздумье.

– Все-таки это возмутительно, – он хлопнул себя по колену, – чтобы генерал, командующий военным округом…

– В таком случае, – сказала Флоранс, – надо, не мешкая, браться за дело.

– Не мешкая? – удивленно переспросил генерал.

– Ну да, чтобы успеть забронировать его для вашего ведомства. Ведь эту модель больше не выпускают, мы слишком много на них теряли. Я даже не знаю, сколько их вообще осталось.

Но в остриженной бобриком голове генерала мысль работала только в одном направлении.

– А проигрыватель вмонтирован во все холодильники? – спросил он.

– Нет. Для армии мы поставляем без проигрывателя. И без запахоуловителя, конечно.

– Ну, а мне вы доставите и с тем и с другим?

– Но, генерал, я же вам твержу…

Генерал жестом показал, что не желает слушать никаких возражений.

– Запишите адрес: генеральный штаб седьмого округа, казарма Боливар. Расписку получите в канцелярии.

– Но, генерал, у нас же будут неприятности…

– Ваше дело выполнять то, что я вам говорю, – раздраженно оборвал он.

Флоранс упрямо гнула свою линию:

– А вдруг кто-нибудь проболтается…

– Неужели недостаточно моего слова солдата? – вышел из себя Перес.

И Флоранс вдруг уступила:

– Ну, в таком случае… К тому же мне приятно оказать вам услугу. Распишитесь вот здесь, генерал.

«Мул» взял у нее ручку, бланк заказа и с нескрываемой радостью поставил свою подпись.

О цене он даже не спросил.