Книга: Орикс и Коростель
Назад: Воздушный шлюз
Дальше: Каракули

= 13 =

Купол

После грозы прохладнее. От деревьев вдалеке поднимается пар, солнце клонится к закату, птицы заводят свой вечерний концерт. В вышине кружат три вороны, черные крылья — будто пламя, почти различимы слова. Коростель! Коростель! — кричат они. А сверчки трещат: Орикс. У меня галлюцинации, думает Снежный человек.
Он все идет по стене, шаг за шагом, шаг, потом еще один вывихнутый шаг. Ступня — как огромная вареная сарделька, набитая перемолотой плотью, никаких костей, вот-вот лопнет. Какая бы инфекция ни засела в ноге, очевидно, антибиотики из сторожевой башни на нее не действуют. Может, в «Парадиске», где-то на разгромленном Коростелевом аварийном складе — он знает, что там разгром, он сам его разгромил, — найдется что-нибудь эффективнее.
Аварийный склад Коростеля. Чудесный план Коростеля. Гениальные идеи Коростеля. Коростель, Король своего Коростельства, Коростель еще там, в своих владениях, он все еще правит, пусть купол потемнел. Темнее темного, и часть этой темноты принадлежит Снежному человеку. Она из-за него появилась.
— Давай туда не пойдем, — говорит Снежный человек.
Милый, ты уже там. Ты оттуда никогда не уходил.

 

У восьмой сторожевой башни, той, что выходит на парк возле Купола, Снежный человек смотрит, не открыта ли дверь в комнату наверху — он предпочел бы спуститься по лестнице, — но, увы, дверь заперта. Он внимательно изучает пространство внизу через бойницы: вроде крупных животных не видно, хотя в подлеске что-то шуршит — Снежный человек надеется, что просто белка. Он вытаскивает из мешка скрученную простыню, привязывает ее к вентиляционной трубе — непрочная конструкция, но вариантов нет — и спускает свободный конец простыни со стены. Веревка получилась футов семь, но падение он переживет, если не приземлится на больную ногу. Он ползет по веревке — одна рука, потом вторая. Висит на конце веревки, точно паук, медлит — был же способ прыгать? Что он читал о прыжках с парашютом? Кажется, надо согнуть колени. Потом он прыгает.
Он приземляется на обе ноги. Боль жуткая, он катается по мокрой земле, подвывая, точно подстреленный зверь, потом хныча поднимает себя на ноги. Уточнение: на ногу. Вроде ничего не сломал. Он озирается в поисках ветки, вместо костыля, находит. У веток большой плюс — они растут на деревьях.
Теперь хочется пить.
Сквозь заросли и чащи он идет, прыг-прыг-скок, скрипя зубами. По дороге наступает на большого бананового слизня и чуть не падает. Он ненавидит это ощущение: слизняк холодный и липкий, как ободранная мышца в холодильнике. Ползучая сопля. Будь он одним из Детей Коростеля, пришлось бы извиняться: Извини, что я наступил на тебя, Дитя Орикс, пожалуйста, прости мне мою неловкость.
Он пытается сказать это вслух:
— Ну, извини.
Ему послышалось или был ответ?
Если заговорили слизняки, значит, времени в обрез.
Он подходит к куполу, огибает эту огромную белую, горячую, скользкую опухоль, до главного входа. Ну да, воздушный шлюз открыт. Глубокий вдох, он входит.
А вот Коростель и Орикс — то, что от них осталось. Их разгрифовали, разбросали по полу, большие и маленькие кости перемешались огромным паззлом,
А вот и Снежный человек, тупой как пробка, болван, бездельник, простофиля, по лицу струится вода, гигантский кулак сжимает сердце, он смотрит на свою единственную любовь и на единственного друга. Пустые глазницы Коростеля таращатся на Снежного человека, как когда-то — пустые глаза. Коростель ухмыляется обглоданным черепом, оскалив зубы. А Орикс лежит лицом вниз, отвернувшись, будто горюет. Лента в волосах все такая же розовая. О, как оплакать их? Увы, он даже это не умеет.

 

Снежный человек идет внутрь, мимо поста охраны, в жилые отсеки. Теплый воздух, влажный, несвежий. Сначала на склад — его Снежный человек находит без труда. Там темно, только свет из слуховых окон, но есть фонарик. Пахнет плесенью и мышами, а может, крысами, но в целом все нетронуто с тех пор, как он тут был в последний раз.
Он находит шкафы с медикаментами, роется в них. Депрессоры языка, марлевые прокладки, перевязочный материал для ожогов. Коробка ректальных термометров, но Снежному человеку не требуется засовывать эту штуку себе в зад — и так понятно, что жар. Три или четыре вида антибиотиков, таблетки — значит, действуют медленно, — и последняя бутылка супербактерицидного коктейля для плебсвиллей, производства Коростеля. Успеешь смотаться туда и обратно, но не задерживайся, иначе, когда часы пробьют полночь, ты превратишься в тыкву, — обычно говорил Коростель. Снежный человек читает надпись на этикетке — Коростелевы инструкции, — прикидывает дозу. Он так ослабел, что с трудом поднимает бутылку; приходится угробить немало времени, чтобы отвинтить крышку.
Буль-буль-буль, написано в пузыре над головой. Прямо в горло.
Нет, эту дрянь не надо пить. Он находит коробку чистых шприцов и делает себе укол.
— Бактерии, отдыхайте, — говорит он. Потом ковыляет в свою квартиру, туда, где когда-то была его квартира, падает на влажную разобранную кровать и отрубается.

 

Во сне к нему прилетает Попугай Алекс. Он влетает через окно и приземляется на подушку. На этот раз он ярко-зеленый, с фиолетовыми крыльями и желтым клювом, сверкает, точно маяк, и Снежного человека переполняют счастье и любовь. Попугай наклоняет голову, смотрит одним глазом, потом другим.
— Синий треугольник, — говорит Алекс и неожиданно вспыхивает, краснеет, начиная с глаз. Перемена устрашающая: попугай — будто лампочка, которая постепенно заполняется кровью. — А теперь я улетаю, — говорит он.
— Нет, подожди, — кричит Снежный человек или хочет закричать. Губы не движутся. — Не улетай! Скажи мне…
Потом шелест сквозняка, ффыф-ф, Попугай Алекс исчез, а Снежный человек сидит в своей бывшей постели, в темноте, весь в поту.
Назад: Воздушный шлюз
Дальше: Каракули