Русский гидрограф и полярный исследователь. Руководил экспедициями на Новой Земле, к устью р. Колыма и на Каспийское море. Пытался достичь Северного полюса на собачьих упряжках. Осуществил зимовки на Новой Земле и Земле Франца-Иосифа. Имя Седова носят поселок на побережье Азовского моря, где он родился, бухты на о. Норденшельд в архипелаге Норденшельда (Карское море) и на о. Вайгач в Баренцевом море, два залива на Новой Земле, о-в в Баренцевом море, пик на Новой Земле, мысы на Земле Франца-Иосифа и в Антарктиде на Берегу Принцессы Астрид, подводная долина в Северном Ледовитом океане.

 

 

В советской популярной литературе о путешественниках Георгий Яковлевич Седов был одним из самых популярных героев. О нем с восхищением и сочувствием писали как о выдающемся исследователе и жертве общественных отношений при царизме. И то и другое было явным преувеличением. Однако экспедицию Седова можно рассматривать как одну из самых трагических в истории исследований Земли – благодаря столкновению силы воли и стремления к достижению поставленной цели со стороны ее руководителя с противоречивыми интересами всех, кто в той или иной степени был к ней причастен.

Вне всяких сомнений, Седов был неординарным и талантливым человеком. Он родился 4 мая 1877 г. в местечке Кривая Коса (совр. пос. Седово Донецкой обл.), расположенном на берегу Азовского моря. Отцу, Якову Евтеевичу, неграмотному рыбаку, было непонятно проявившееся очень рано стремление сына к образованию. Мальчик часами мог стоять перед дверью местного церковноприходского училища, зачарованно наблюдая за более счастливыми сверстниками – ведь сам он уже с восьми лет ходил с отцом на промысел.

По настоянию учительницы отец все же разрешил сыну учиться. Трехлетний курс тот освоил за 2 года с «похвальным свидетельством» и коробкой конфет в придачу. Однако после школы подростка отправили служить в дом к местному помещику Афончикову. В скором времени родители узнали, что он самовольно оставил место работы, и вряд ли поняли сына, который, по его собственным словам, там «постепенно грубел, тупел душой и сердцем».

По настоянию отца с матерью Георгий поступил приказчиком к помещику Фролову. Здесь он пришелся ко двору, однако сам юноша считал, что его истинное призвание – морская служба. Услышав о том, что в Таганроге и Ростове есть мореходные классы, он в мае 1894 г. сбежал, тайком вытащив из сундука матери метрику, и отправился сначала в Таганрог, а потом в Ростов.

В Ростове начальник классов, после несложного экзамена убедившийся, что 18-летний юноша грамотен, сказал, что примет его, если осенью тот сможет представить свидетельство о трехмесячном плавании на торговых судах. Седов сумел выполнить это условие, проработав матросом, а потом рулевым на пароходе «Труд». С хорошими рекомендациями он вновь явился к начальнику и в ноябре приступил к занятиям. В 1898 г. Георгий блестяще сдал выпускные экзамены и получил диплом штурмана дальнего плавания.

Но этого честолюбивому моряку показалось мало. Несколько лет проплавав на кораблях в Черном море, он в октябре 1901 г. экстерном сдал экзамены за полный курс Петербургского морского корпуса, а в следующем году в чине поручика запаса был прикомандирован к Главному гидрографическому управлению. Благодаря упорному труду и силе воли сбылась главная мечта Седова – стать не просто моряком, а исследователем. В апреле 1902 г. он отправился в Архангельск, чтобы в качестве помощника начальника принять участие в экспедиции для нанесения на карту Новой Земли и берегов Карского моря. Проведенного здесь года стало достаточно для того, чтобы Седов навсегда «заболел» Арктикой.

Исследовательскую работу на Севере прервала русско-японская война. Георгию Яковлевичу пришлось отправиться на Дальний Восток, чтобы принять командование миноносцем. После войны он некоторое время продолжал служить в Тихоокеанском флоте, но всей душой стремился на Север. В 1908 г. Седову удалось вернуться в Петербург, в Главное гидрографическое управление. Однако направили его не на Север, а на Каспий. Это не входило в планы исследователя, заинтересованного проблемой проходимости Северного морского пути (северо-восточного прохода), но пришлось подчиниться. А в марте 1909 г. Седов был назначен начальником экспедиции для изучения устья Колымы и поиска здесь удобного фарватера для торговых судов, идущих из Архангельска. Вернувшись из путешествия, молодой исследователь сделал несколько докладов о результатах экспедиции. Привезенные им геологические, гидрографические и этнографические материалы были так интересны, что астрономическое и географическое общества России включили его в число своих членов.

В Петербург Седов прибыл перед Рождеством, в самый разгар сезона, и сразу попал в круг военной, чиновничьей и купеческой интеллигенции, весело проводившей святки. Однажды в доме золотопромышленника Мордина Георгий Яковлевич повстречался с Верой Валерьяновной Май-Маевской, дочерью отставного командира егерского полка, окончившей Патриотический институт. Молодые люди полюбили друг друга, и юная дворянка не побоялась связать свою судьбу с простолюдином и моряком.

В начале июля 1910 г. в Исаакиевском соборе состоялось венчание. В скором времени молодые выехали в Архангельск. В третьем классе поезда ехали семеро рабочих, а в багажном отделении находились ящики с инструментами для наблюдений и съемок, палатки и консервы. Новобрачный был назначен начальником гидрографической экспедиции на Новую Землю. В Архангельске свадебное путешествие превратилось в непрерывные хлопоты по подготовке экспедиции. А 21 июля Седов оставил молодую жену и отправился на пароходе «Великая княгиня Ольга» к побережью Новой Земли.

Экспедиция обследовала берега Крестовой губы и ее фарватер. По некоторым свидетельствам, именно здесь у Седова зародилась мысль о путешествии к Северному полюсу. Но это маловероятно: скорее всего, она возникла гораздо раньше. Ведь оба полюса к тому времени были уже покорены, и Седов знал об этом. Правда, между Пири и Куком шел многолетний спор о том, кому из них принадлежит первенство в покорении вершины планеты. Но главное заключалось не в этом: Седова беспокоило то, что русские еще не предприняли ни одной попытки достигнуть полюса, хотя именно границы России охватывали наибольшее пространство близлежащих к нему земель. Движимый патриотизмом, Седов начал готовить проект и после возвращения с Новой Земли послал его в Главное гидрографическое управление, указывая, что такая экспедиция сможет собрать данные о влиянии процессов, происходящих на полюсе, на климат Земли и России. По его подсчетам, для этого потребуется всего 70 тыс. рублей, что было значительно меньше необходимой суммы.

30 марта 1912 г. на рассмотрение Государственной думы было вынесено «Законодательное предложение об отпуске из Государственного казначейства средств на организацию экспедиции к Северному полюсу». Дума одобрила проект, однако депутаты определили необходимую сумму финансовых средств в 100–150 тыс. руб. Еще 50 тыс. руб. должно было дать правительство, остальные следовало собрать по подписке. Седова перевели в чине старшего лейтенанта из Адмиралтейства во флот, что можно было считать блестящим успехом. Несмотря на понижение в звании, он попал в привилегированную касту морского офицерства и надел золотые погоны.

Однако при рассмотрении думского законопроекта совет министров решил, что план не совсем продуман, а условия его практического осуществления недостаточно обоснованны. Действительно, на карте, составленной Седовым, в качестве отправного пункта значилась несуществующая Земля Петермана. Кроме того, было признано недостаточным запланированное количество собачьих упряжек, продуктов и т. п. Было указано и на недостаточный опыт Седова, ведь для похода к полюсу Пири, например, тренировал себя 23 года. Было решено деньги на изучение приполярных областей выделить, но отдать их не Седову, а морскому ведомству.

Судя по всему, мнение министров не было предвзятым или вызванным корыстными мотивами. Недаром сомнение по поводу проекта Седова высказал известный русский полярник В. Русанов, который писал: «Вполне отдавая должное смелости решения молодого исследователя, нельзя в то же время не высказать некоторого сомнения относительно исполнимости и самой полезности задуманного им предприятия». По мнению Русанова, из-за бедности оборудования Седов не сможет осуществить достаточно точные наблюдения, поэтому результаты исследований экспедиции будут ничтожными. Но существовали и другие мнения: известный полярник доктор А. Бунге, вначале выступавший против экспедиции, после встречи с Седовым писал: «Я увидел в лейтенанте Седове человека, вполне подготовленного к такого рода экспедициям и практически и теоретически знающего полярные страны… Экспедиция разработана вполне правильно как по основным положениям, так и по осторожной предусмотрительности расчетов». К сожалению, множество фактов противоречит этому мнению, особенно в отношении предусмотрительности и осмотрительности будущего руководителя экспедиции.

Надежда на государственную помощь рухнула, и Седов – так непреодолимо было его стремление к полюсу – решил действовать на свой страх и риск. Созданный еще весной 1912 г. так называемый «Седовский комитет», позже переименованный в «Комитет для снаряжения экспедиции к Северному полюсу и по исследованию русских полярных стран», активно работал, собирая средства для экспедиции по специально выпущенным подписным листам. В числе подписчиков были Ф. Шаляпин, Л. Собинов, А. Нежданова. Кампания ширилась, но средства поступали медленно, а время выхода экспедиции, которое в полярных условиях нарушать было нельзя ни в коем случае, неумолимо приближалось. Тогда А. Суворин, редактор газеты «Новое время», опубликовавшей статьи и обращение Седова, открыл из собственных средств кредит, который следовало погасить из суммы пожертвований.

После этого Седов подал в Гидрографическое управление рапорт о предоставлении ему двухгодичного отпуска для участия в первой русской экспедиции к Северному полюсу. При этом он просил о сохранении «какого-либо содержания от казны». Главный морской штаб пошел навстречу просителю и 30 июня 1912 г. утвердил отпуск с сохранением содержания на 2 года.

Георгий Яковлевич начал лихорадочно готовиться к экспедиции – время было на исходе. Вскоре нашлось судно: зверопромышленник штурман В. Дикин согласился отдать во фрахт экспедиции парусно-паровое судно «Святой мученик Фока» и готов был сам довести его до Земли Франца-Иосифа. «Св. Фока», или просто «Фока» был выстроен в Норвегии и имел три крепкие мачты, могучее парусное вооружение, дополнительную обшивку бортов, то есть то, что требовалось для плавания в полярных водах. Именно на таком корабле Норденшельд совершил свой знаменитый переход из Атлантического океана в Тихий вдоль северного побережья Евразии.

Хуже обстояли дела с продовольствием, обеспечением собаками и т. п. Седов хотел отправиться в экспедицию не позднее 14 августа. Даже эта дата, если принять во внимание то, что большинство экспедиций выходило в Северный Ледовитый океан в июле, была слишком поздней, но Седов не хотел ждать до следующего года. Однако поставщики не торопились с выполнением заказов; намеченный срок прошел, а «Фока» все еще не был готов к плаванию. Более того, 19 августа к Седову явился хозяин судна Дикин и заявил, что выход в море нужно отменять, так как судно перегружено. Сделано это было намеренно, чтобы задержать «Фоку» в гавани, а потом потребовать неустойку. Седов сумел организовать быструю разгрузку и перераспределение оставшихся грузов на борту, чтобы обеспечить устойчивость судна. При этом на берегу пришлось оставить часть запаса пресной воды, солонины, такие необходимые в полярных экспедициях примусы, использующиеся для обогрева, и т. п. Тогда Дикин отказался сам идти в экспедицию. Случайно выяснилось, что владелец, чтобы получить страховку, ниже ватерлинии вырезал борта вплоть до наружной обшивки. Одного удара было достаточно для образования сильной течи. После гибели «Фоки» Дикин надеялся получить страховку, а идти в плавание, чтобы погибнуть, он, естественно, не хотел.

Отказ Дикина от участия в экспедиции вызвал необходимость срочно набрать новую команду. В результате на борту оказалось много случайных людей. Уже на Новой Земле выяснилось, что никто из офицеров не отвечает нужным требованиям. Капитан Н. Захаров не умел вести судно среди льдов; штурман Н. Сахаров был алкоголиком, воровал спирт, а однажды пырнул ножом матроса; боцмана в Крестовой губе списали на берег из-за пристрастия к наркотикам.

Надежными были только часть матросов, да еще географ В. Ю. Визе, геолог М. Павлов и художник Н. Пинегин, которые ничего не смыслили в морском деле. Ветеринар Кушаков, взятый в экспедицию вместо врача, только мешал делу. Он был завистлив, хвастлив, фамильярен, вынуждал команду поститься, что в полярных условиях пагубно сказывалось на состоянии здоровья.

Ценой невероятных усилий Седову удалось 27 августа 1912 г. вывести корабль в море. В Архангельске по этому поводу были организованы пышные проводы. Под музыку военного оркестра произносились торжественные речи; был отслужен молебен; сам городской голова внес на корабль икону Спасителя. Свою речь Георгий Яковлевич закончил словами: «Я всюду с вами, я впереди всех вас… где порядок – там победа!» Увы! Прав капитан был только в отношении первых двух пунктов. Порядка на борту (если не иметь в виду дисциплину) с самого начала не было.

О чем думал в это время Седов? Скорее всего, о том, что первая русская экспедиция к Северному полюсу, несмотря ни на что, состоялась. Если судить по многочисленным заявлениям в печати, во время переговоров с промышленниками, поставщиками Седов был совершенно уверен в успехе. Но в то же время он не мог не знать, что на судне мало угля, теплой одежды и продовольствия (большая часть его оказалась испорченной); что взятые в Архангельске собаки не годятся для полярных переходов (почти все они потом погибнут, и в главный переход будут взяты только лайки, приобретенные за границей). Трудно сказать, что бы случилось с людьми, если бы надежды Дикина оправдались и команде пришлось по суше (или по льду) добираться до обжитых мест. Наверняка без продовольствия, теплой одежды и собак все бы погибли. Об этом Седов, видимо, не задумывался, настолько стремление достигнуть полюса пересиливало даже чувства самосохранения и жалости к своим спутникам и их семьям.

До Новой Земли корабль дошел сравнительно благополучно, хотя в горле Белого моря «Фока», изрядно потрепанный трехдневным штормом, дал течь. Вечером путешественники увидели освещенный солнцем Новоземельский хребет. На горных склонах лежали странные, словно вырезанные из коленкора, тени. Не раз бывавший здесь Седов понял, что их ждет новое испытание. Приближался бора – печально известный ветер, характерный для района Новой Земли. Этот страшный шторм едва не погубил экспедицию в самом начале. Только чудом удалось привести «Фоку» в Крестовую бухту, а потом кое-как залатать корпус корабля.

От Новой Земли экспедиция направилась к Земле Франца-Иосифа. Однако льды, несмотря на все старания капитана и команды, вынудили вернуться: пришлось зимовать на Новой Земле. Штурм полюса откладывался на целый год, но пребывание здесь экспедиции оказалось не бесплодным. Были проведены различные исследования, определены точные координаты мыса Литке; на одной собачьей упряжке Седов с матросом А. Инютиным добрался до северной оконечности Новой Земли, обогнул мыс Желания и прошел по восточному берегу, преодолев в общей сложности 700 км по глубокому снегу и торосам.

352 дня не выпускали льды «Фоку» из своего плена. Только в августе 1913 г. экспедиции удалось выйти в море по направлению к Земле Франца-Иосифа. Топливо было на исходе: приходилось жечь все, что попадалось под руку, вплоть до старых тросов, которые специально пропитывались медвежьим салом.

В команде у Седова практически не было единомышленников. Все подчинялись дисциплине, но не хотели идти дальше на север. Однажды офицеры, боясь вмерзания судна в лед, составили что-то вроде акта и представили его капитану. В нем предлагалось прекратить экспедицию и идти на юг. Седов приказал идти вперед, обвинил всех в трусости и отправился вне очереди на вахту. На следующий день офицеры сдались, и «Фока» сохранил прежний курс. Некоторые просили у командира извинения.

К счастью, на Земле Франца-Иосифа у мыса Флоры нашли запасы угля, оставленные здесь какой-то экспедицией. В бухте Тихой на о. Гукера стали на вторую зимовку. Опять провели большую исследовательскую работу: нанесли на карту 4 острова, детально изучили горы Гукера и окрестности бухты Тихая; ученые собрали богатые палеонтологические и минералогические коллекции.

Запасы угля скоро исчерпались. Пришлось жечь тюлений и моржовый жир, но стены кают все равно покрывались толстым слоем льда. Началась цинга. Болели все, в том числе и Седов. Кроме того, он еще и сильно простудился.

Однако ничто не могло заставить путешественника отступить от своего плана. По свидетельству Визе, Седов считал попытку добраться в таких условиях до полюса безумной, но не хотел отказываться от нее. Он понимал, что новую экспедицию организовать уже не удастся. Дома его ждали судебные разбирательства и полное банкротство: ведь нужно было расплачиваться за кредит, а денег для этого не было. 15 февраля 1914 г. вместе с матросами-добровольцами А. М. Пустошиным и Г. В. Линником на трех нартах руководитель экспедиции отправился в путь к о. Рудольфа.

При выходе, явно предчувствуя гибель, Седов разрыдался. Из-за сильного ветра, торосов и глубокого снега в день удавалось пройти не более 15 км. Не раз матросы, видя, что силы оставляют командира, уговаривали его вернуться. Однако он упорно отказывался, а когда уже не мог идти, приказал везти себя на нартах по направлению к полюсу. 5 марта у Седова пошла горлом кровь, и вскоре он скончался.

Спутники похоронили командира на о. Рудольфа. На могиле установили крест из лыж и флаг, который везли с собой, чтобы оставить на полюсе. Через две недели матросы благополучно вернулись на корабль. В июле «Фока» смог выйти из бухты и в августе прибыл в Архангельск.

При медицинском обследовании команды было установлено, что на борту не осталось ни одного здорового человека. Некоторые могли передвигаться только на костылях и были немедленно отправлены в больницу. Комиссия, принимавшая корабль, обнаружила, что сняты вся средняя палуба, часть палубы полубака, вся деревянная обшивка кают и т. п. Только за счет их использования в качестве топлива команда смогла добраться до Архангельска.

Особый интерес вызвали обстоятельства похода Седова к полюсу. Пустошина и Линника заподозрили в убийстве капитана, не желавшего возвращаться, но обвинения вскоре были сняты. Все остальные члены экспедиции свидетельствовали, что Седов был тяжело болен еще до начала похода, а Н. Пинегин прямо заявил: «Если был бы я врач, просто бы связал Седова и не пустил бы его».

Для мистически настроенных людей неоспоримым свидетельством существования проклятий вообще и проклятия, довлеющего над судьбой Седова, может служить такой факт. Однажды во время экспедиции на Колыму на одном из привалов казаки рассказали путешественнику о «заколдованном дереве», принадлежавшем умершему шаману. Якуты и казаки боялись не только рубить, но даже подходить к нему. Услышав об этом, Седов решил развеять суеверие и срубил дерево. Когда оно повалилось, казаки перекрестились, а один из них сказал: «Помните, барин, вас шаман когда-нибудь за это накажет…»

Но дело, конечно, не в мистике. К сожалению, Седовым руководил не точный расчет, как Амундсеном, Пири и даже погибшим Скоттом. Командир экспедиции понадеялся на счастливое стечение обстоятельств, на знаменитое русское «авось», которое вдруг да поможет достичь желаемого. Но Арктика не прощает подобного отношения: она выпустила из ледяных когтей спутников Седова, но убила его самого – в назидание другим путешественникам.