11
Она не спала всю ночь. Кружила по комнате, изводила себя, пугалась призраков, приняла ванну, встала поздно, поставила под душ Полетту, кое-как причесала ее, и они отправились на прогулку на улицу Гренель. Зашли в кафе позавтракать, но ей кусок не лез в горло.
- Ты сегодня нервная…
- У меня важное свидание.
- С кем?
- С собой.
- Ты идешь к доктору? - всполошилась старая дама.
После обеда Полетта, как обычно, задремала. Камилла забрала у нее вязанье, укрыла пледом и на цыпочках удалилась.
Она закрылась у себя, раз сто переставила табурет и придирчиво осмотрела кисти и краски. Ее тошнило.
Франк только что вернулся и отправился прямиком к стиральной машине. После истории с испорченным свитером он сам закладывал белье в машину, комментируя, как клуша-домохозяйка, изъяны сушки, растягивающей трикотаж и расслаивающей воротнички.
С ума сойти до чего увлекательно.
Дверь открыл Франк.
- Я к Камилле.
- В конце коридора…
Потом он закрылся у себя в комнате, и она была ему благодарна за проявленную в кои веки раз тактичность…
Оба они чувствовали себя неловко, но по разным причинам. Вранье. Причина была одна и та же: страх.
Ситуацию спас он:
- Ну что… Начнем? У тебя есть ширма? Хоть что-нибудь?
Она возблагодарила Небо.
- Видишь? Я натопила. Ты не замерзнешь…
- Потрясный камин!
- Черт, мне кажется, что я попал в кабинет врача, меня это нервирует. Я… Трусы тоже снимать?
- Если хочешь, можешь не снимать…
- Но, если сниму, будет лучше…
- Да. Но я в любом случае всегда начинаю со спины…
- Вот же непруха! Уверен, у меня там полно прыщей…
- Не беспокойся на этот счет; поработаешь голый по пояс на свежем воздухе, и они исчезнут - даже прежде, чем ты успеешь разгрузить первую машину навоза…
- Знаешь, из тебя бы вышел первоклассный косметолог.
- Может быть… Давай, выходи и садись вот сюда.
- Ты бы хоть у окна меня посадила, что ли… Все было бы развлечение…
- Не я решаю.
- А кто же?
- Свет. И не жалуйся, потом тебе придется все время стоять…
- Долго?
- Пока не упадешь…
- Уверен, ты сдашься первой.
- Угу… - буркнула Камилла. Она хотела сказать: «Это вряд ли…»
Она начала с серии набросков, кружа вокруг него. Дурнота отступила, в руке появилась легкость.
А вот он чувствовал себя все скованнее.
Когда Камилла подходила слишком близко, закрывал глаза.
Были ли у него прыщи? Камилла не заметила. Она видела напряженные мышцы, усталые плечи, шейные позвонки, выступавшие под кожей, когда он наклонял голову, позвоночник, напоминающий изъязвленный временем горный кряж, его нервозность, выступающие челюсти и скулы. Синяки под глазами, форму черепа, впалую грудь, худые руки с темными точками - следами уколов. Прозрачная кожа, синие прожилки вен, следы, оставленные жизнью на его теле. Да. Именно это она подмечала в первую очередь: печать бездны, следы гусениц огромного невидимого танка и невозможную, немыслимую застенчивость.
Примерно через час он спросил, можно ли ему почитать.
- Да. Пока я тебя приручаю…
- А ты… ты разве еще не начала?
- Нет.
- Ладно. Ты ничего не имеешь против чтения вслух?
- Давай…
Он раскрыл книгу.
Я чувствую, что отец и мать реагируют на меня на уровне инстинкта (не разума!). Они не уверены, что хотят видеть меня у себя, - так человек сомневается, стоит ли пускать в дом собаку. Лапы вечно грязные, да и кудлат ужасно.
Он всем причинит неудобство. И лает слишком громко.
Одним словом, грязное животное.
Так-то оно так, но ведь у зверя человеческая история, у пса - пусть он всего лишь пес - человеческая душа. Тонкая душа, чувствующая, что думают о ней окружающие, тогда как обычная собака на это не способна.
Да ведь этот пес - сын нашего отца, но его так часто выпускали на улицу что он, сам того не желая, стал очень злым. Ну так что же! Отец давно забыл эту деталь, так зачем о ней говорить…
Он откашлялся.
Ес… Ох, извини… Естественно, пес сожалеет, что притащился сюда; на пустыре его одиночество было менее тяжким, чем в этом доме, несмотря на все их любезности. Животное явилось с визитом, дав слабину. Надеюсь, мне простят этот ложный шаг, я же, со своей стороны, постараюсь…
- Стоп,-скомандовала Камилла. - Довольно. Остановись, пожалуйста. Хватит.
- Тебе мешает?
- Да.
- Прости.
- Все. Теперь я тебя знаю…
Камилла захлопнула блокнот, и к горлу снова подступила тошнота. Она задрала подбородок и запрокинула голову назад.
- Все в порядке?
- …
- Так… Ты повернешься ко мне лицом, сядешь на стул, расставишь ноги и положишь руки вот так…
- Уверена, что мне стоит раздвигать ноги?
- Да. А руку… ты… Согни ее в запястье, а пальцы держи расслабленными… Подожди… Не шевелись…
Она порылась в своих вещах и показала ему репродукцию картины Энгра .
- Вот так…
- Кто этот толстяк?
- Луи-Франсуа Бертен.
- Кто он?
- Будда буржуазии - сытый, богатый, торжествующий… Это не моя характеристика - так написал о нем Мане… Изумительно точно, согласен?
- Хочешь, чтобы я принял такую же позу?
- Да.
- Ну… Ладно… Расставить так расставить…
- Эй… Оставь в покое свою пиписку… Вот так… Меня твой прибор не интересует… - успокоила его Камилла, листая свои наброски. - На, посмотри. Вот он какой…
- Ох!
Одним коротким словечком он выразил разочарование и растроганную нежность…
Камилла села, положила планшетку на колени, встала, подошла к мольберту… Ничего не получается… Она занервничала, обругала себя последними словами, прекрасно сознавая, что просто пытается оттолкнуть от себя пустоту, сделать шаг назад от края пропасти.
В конце концов она поставила лист вертикально и решила сесть на одном уровне со своим натурщиком.
Наконец решилась, набрала в грудь воздуху и тут же разочарованно крякнула: сангины в коробе не было. Графит, перо, сепия,
А модель ясно дала понять - только сангина.
Она оторвала локоть от стола. Рука повисла в пустоте. Пальцы дрожали.
- Главное - не двигайся. Сейчас вернусь.
Она кинулась на кухню, нашла бутылку джина и утопила свой страх. Постояла с закрытыми глазами, держась за край раковины. Так… Еще глоток… На дорожку…
Когда она вернулась, он поднял на нее глаза и улыбнулся.
Он знал.
Эти люди всегда узнают друг друга. Даже самые униженные и смирившиеся.
Это как зонд… Или радар.
Деликатное участие, отпущение грехов…
- Тебе лучше?
- Да.
- Тогда вперед! Пора начинать!
Он держался очень прямо и слегка отчужденно - совсем как она. Заставив себя успокоиться, посмотрел прямо в лицо той, что унижала его, сама того не понимая.
Его взгляд был печальным и просветленным.
Больным.
Доверчивым.
- Сколько ты весишь, Венсан?
- Около шестидесяти…
Шестьдесят кило вызова здравому смыслу.
(Зададим себе неприятный, но интересный вопрос: Камилла Фок протянула этому парню руку, чтобы помочь ему, как думает он сам, или для того, чтобы усадить его, голым и беззащитным, на красный пластиковый стул в кухне и препарировать?
Что это было? Сочувствие? Любовь к человечеству? Да неужели?
А может, она все просчитала заранее?
Его водворение наверх, собачий корм, доверие, гнев Пьера Кесслера, уход с работы, тупик…
Все художники - чудовища.
Нет. Невозможно. Это было бы слишком неприятно… Истолкуем сомнения в ее пользу и помолчим.
Эту девушку понять не так-то просто, но хватка у нее бульдожья. А что, если ее врожденное благородство именно сейчас и проявляется? В этот самый момент, когда зрачки у нее сузились и взгляд стал совершенно безжалостным…)
Они не заметили, как стемнело. Камилла машинальным движением зажгла свет. Оба - художница и натурщик - одинаково взмокли от пота.
- Остановимся. У меня судороги. Все тело болит.
- Нет! - закричала она.
Ее жесткий тон удивил обоих.
- Прости… Не… Не шевелись, умоляю тебя…
- В брюках… в переднем кармане… Транксен… Она принесла ему воды.
- Потерпи еще немножко… Очень тебя прошу… Можешь прислониться к стене, если хочешь… Я… Я не умею работать по памяти… Если ты сейчас уйдешь, мой рисунок можно будет отправить в помойку… Извини меня, я… Я почти закончила.
- Все. Можешь одеваться.
- Это серьезно, доктор?
- Надеюсь… - прошептала она.
Он потянулся, погладил собаку, прошептал ей на ухо несколько ласковых слов. Закурил.
- Хочешь взглянуть?
- Нет.
- Да.
Он выглядел потрясенным.
- Черт… Это… Это круто. И жестоко…
- Нет. Это нежно…
- Почему ты остановилась на лодыжках?
- Хочешь, чтобы я сказала правду или мне что-нибудь придумать?
- Правду.
- Я не умею рисовать ноги!
- А еще почему?
- Да потому… Тебя ведь мало что держит на этой земле, так?
- А мой пес?
- Вот он. Я только что его нарисовала - вид из-за твоего плеча…
- Господи! Какой же он красивый! Какой красивый, какой красивый, какой красивый…
Она вырвала листок из блокнота.
- Вот так и живем, - пробурчала Камилла, изображая обиду, - стараешься, расшибаешься в лепешку, даришь им бессмертие, а их если что и волнует, так только портрет дворняги… Нет, клянусь честью…
- Довольна собой?
- Да.
- Хочешь, чтобы я пришел еще раз?
- Да… Попрощаться со мной и оставить свой адрес… Выпьешь?
- Нет. Пойду лягу, мне что-то худо…
Провожая его по коридору, Камилла хлопнула себя по лбу.
- Полетта! Я о ней забыла! Комната была пуста. Черррт…
- Проблема?
- Я потеряла бабку своего соседа…
- Смотри… На столе записка…
Не хотели тебе мешать. Она со мной. Приходи, как только сможешь.
P.S.: Псина твоего парня наложила кучу у входа.
