8
Она безуспешно караулила его всю неделю. Никаких признаков его присутствия. Охранник, с которым она теперь регулярно болтала (у Матрицы не опустилось правое яичко, какое несчастье!), тоже ничем ее не утешил. А ведь Камилла точно знала, что он обретается где-то поблизости. Еда, которую она регулярно прятала за бидонами с чистящими средствами - хлеб, сыр, салаты Saupiquet, бананы и корм Fido, - сразу исчезала, но там не оставалось ни собачьего волоска, ни крошки хлеба, ни даже запаха… Для наркомана он был поразительно организованным, так что у Камиллы даже появились сомнения, того ли человека она подкармливает… Может псих охранник кормит ее припасами своего убогого добермана? Камилла прощупала почву и выяснила, что Матрица питается исключительно крокетами, обогащенными витамином В12, с ложечкой рицинового масла для шерсти. Жестянки с собачьим кормом - дерьмо. Как можно кормить пса тем, что не захочешь есть сам?
Действительно, как можно?
- А крокеты? Их ты тоже вряд ли станешь употреблять…
- Да ты что! Ем за милую душу!
- Да ладно тебе…
- Клянусь!
Хуже всего было то, что она ему верила. Доберман Одинокое Яйцо и человек Одинокий Мозжечок вполне могли хрустеть крокетами со вкусом цыпленка, сидя в жарко натопленной халупе перед экраном телевизора и глядя порнушку… Еще как могли.
Так прошло много дней. Иногда он не приходил. Батон зачерствел, сигареты лежали на месте. Случалось, он забирал только собачий корм… Слишком много дури и еда не нужна? Ломка и нет сил на пирушку? Камилла перестала брать в голову… Проверила на всякий случай подсобку - стоит разгружать сумку или нет? - и привет горячий.
У нее были другие заботы…
В квартире все шло гладко, и дело было не в хартии, не в Мириам и не в CHC - просто каждый из них жил своей жизнью, стараясь не досаждать соседям. Каждое утро они обменивались приветствиями, вечером расслаблялись, как умели. Гашиш, травка, красное вино, инкунабулы, Мария-Антуанетта или Heineken - каждый «оттягивался» по-своему, и все «тащились» от Марвина.
Днем она рисовала, а Филибер - если он случайно оказывался дома - читал ей вслух или комментировал семейные альбомы.
- Это мой прадедушка… Молодой человек рядом с ним - его брат, дядя Элай, а на переднем плане - их фокстерьеры… Они устраивали собачьи бега, а господин кюре - вот он сидит - определял на финише победителя.
- Да уж, твои родственнички не скучали…
- И были правы… Через два года они отправились на Арденнский фронт, а полгода спустя оба погибли…
А вот на работе все разладилось… Во-первых, грязнуля с шестого этажа как-то вечером подстерег ее и, глупо хихикая, поинтересовался, куда она дела свою метлу. Он ржал взахлеб над своей шуткой и, не отставая, тащился за ней по коридору, повторяя: «Я уверен, это вы! Я уверен, это вы!» Да отвали ты, хрен моржовый, надоел. Кончилось все тем, что она обернулась и ткнула пальцем в СуперЖози, разглядывавшую вены на ногах: мол, это не я - она…
Game over.
Во-вторых, она больше не могла выносить Бредаршу…
Та была глупа, как пробка, имела на сантим власти и безбожно ею злоупотребляла (Touclean все-таки не Пентагон!), потела, брызгала слюной и все время ковыряла в зубах колпачком ручки, Но самой отвратительной была ее привычка отпускать расистские шуточки: она на каждом этаже зажимала Камиллу в углу и говорила какую-нибудь гадость - все остальные девушки в их команде были цветными.
Камилла долго сдерживалась, чтобы не заехать начальнице половой тряпкой по роже, но терпение у нее в конце концов кончилось, и она велела ей заткнуться и не утомлять окружающих.
- Нет, да вы только послушайте… Как она со мной разговаривает! Ты вообще что здесь делаешь? Что делаешь тут с нами? Шпионишь? Я вот вчера подумала: может, тебя хозяева прислали вынюхивать и стучать… Знаю я, где ты живешь, и все такое прочее… Ты не из наших, так ведь? От тебя воняет богатством, воняет деньгами. Убирайся, надзирательница!
Остальные не вмешивались. Камилла пошла прочь, толкая перед собой тележку.
Она обернулась.
- На то, что говорит эта, мне плевать - я ее презираю… А вот вы… Дуры несчастные, я ведь ради вас разоряюсь, чтобы она перестала вас унижать… И благодарности не жду - засуньте ее сами знаете куда! Но сортиры помыть могли бы и помочь: если кто не заметил, я у вас главный и единственный чистильщик унитазов…
Мамаду издала странный звук и сплюнула: к ногам Жози шлепнулся чудовищный сгусток слюны и мокроты. Потом она подхватила ведро, раскачала его и шлепнула Камиллу по заднице.
- Откуда это у девки с такой маленькой попкой взялся такой большой рот? Удивляюсь я на тебя…
Выпустив пар, все наконец разошлись. На Самию Камилле было плевать. А вот с Кариной дело обстояло сложнее… Ей нравилась девушка, ненавидящая свое настоящее имя Рашида, и лизавшая задницу фашизоидной сучке. Эта малышка далеко пойдет…
С этого дня расклад изменился. Дебильная работа и тошнотворная атмосфера - это уж слишком…
Разойдясь с коллегами, Камилла, как это ни странно, обрела друга… Мамаду теперь поджидала ее у метро и работала с ней в паре. Впрочем, работала за двоих Камилла, а негритянка при сем присутствовала. Нет, она не отлынивала, боже упаси, но проку от нее не было никакого. Она была такой огромной и толстой, что тратила четверть часа на работу, которую Камилла легко делала за две минуты. Многострадальные кости Мамаду с трудом носили ее чудовищные ляжки, гигантские груди и гипертрофированное сердце. Скелет артачился, и в этом не было ничего удивительного.
- Ты должна похудеть, Мамаду…
- Что да, то да… А ты-то сама когда придешь к нам на цыпленка? - всякий раз отбрехивалась та.
Камилла предложила ей сделку: я буду работать, а ты в это время со мной разговаривать.
Она не думала, что тем самым выпустит джина из бутылки… Детство в Сенегале, море, пыль, маленькие козочки, птицы, нищета, девять братьев и сестер, старый белый отец, который вынимал свой стеклянный глаз, чтобы повеселить их, приезд во Францию в 72-м вместе с братом Леопольдом, помойки, неудачный брак, муж, впрочем, вполне милый, дети, невестка, которая весь день торчит в «Тати», пока она корячится на работе, сосед, который снова наложил кучу, на этот раз - на лестнице, веселье, неприятности, ее кузина Жермена - она повесилась в прошлом году, и две ее чудные дочки-близняшки остались сиротками, голландский батик, кулинарные рецепты и миллион других историй, которые Камилла готова была слушать до бесконечности. Ей больше не нужно было читать «Courrier International», «Senghor» или местный выпуск «Parisien», достаточно было поусерднее драить пол и слушать во все уши. А если мимо проходила Жози - бывало это нечасто, - Мамаду делала вид, что орудует тряпкой, а когда потное облако плыло дальше, распрямлялась.
Одно признание следовало за другим, и Камилла решилась задать более откровенные вопросы. Коллега рассказывала ей ужасные вещи - во всяком случае, они казались таковыми Камилле - с обезоруживающей беспечностью.
- Но как же ты управляешься? Как держишься? С этим адским распорядком дня…
- Та-та-та… Не рассуждай о том, чего не понимаешь. Ад куда страшнее… Ад - это когда ты больше не можешь видеть тех, кого любишь… Все остальное не считается… Мне сходить за чистыми тряпками?
- Ты запросто найдешь работу поближе к дому… Твои дети не должны оставаться одни по вечерам, никогда не знаешь, что может случиться…
- За ними присматривает невестка.
- Но ведь ты говоришь, что на нее нельзя положиться…
- Иногда можно.
- Touclean- большая фирма, я уверена, у нее есть другие объекты… Хочешь, я тебе помогу? Напишу в отдел кадров? - спросила Камилла, разгибаясь.
- Нет. Ничего не делай, несчастная! Жози есть Жози, но она на многое закрывает глаза… Я толстая и болтливая, и эта работа для меня - жуткое везение… Помнишь, осенью нас осматривал глупый молодой докторишка? Так вот, он грозился, что не подпишет мне разрешение, говорил «Ваше сердце утонуло под жиром»… А Жози все уладила, и ты не лезь, ладно?
- Постой… Мы об одной и той же Жози говорили? О тупой хамке, которая всегда обращается с тобой как с куском дерьма?
- О той самой! - расхохоталась Мамаду. - Я с другой не знакома. Хвала всем богам!
- Да ты же сама ее только что обложила по полной программе!
- Когда это я ее обкладывала? - взвилась Мамаду. - Я бы себе такого ни за что не позволила.
Камилла молча освобождала бумагорезку. Жизнь - тот еще фокусник, любит доставать кроликов из шляпы…
- Но ты все равно очень милая… Приходи как-нибудь вечером к нам домой - брат наколдует тебе сладкую жизнь, любовь и кучу детишек.
- Пфф…
- Что это за «пфф»? Разве ты не хочешь малышей?
- Нет.
- Не говори так, Камилла. Накличешь беду…
- Чего ее кликать - она уже здесь… Негритянка бросила на нее негодующий взгляд.
- Тебе должно быть стыдно говорить такие вещи… У тебя есть работа, дом, две руки, две ноги, родная страна, возлюбленный…
- Чего?
- Ах! Ах! Ах! Она не понимает! Думаешь, я не видела тебя с Нурдином? - злорадно поинтересовалась Мамаду. - Не слышала, как ты нахваливаешь его жирного пса? Может, тебе кажется, что у меня и глаза заплыли жиром, а?
Камилла покраснела.
Чтобы доставить Мамаду удовольствие.
А Нурдин этим вечером был взвинчен до предела и туже, чем обычно, затянут в комбинезон поборника справедливости. Нурдин науськивал собаку и воображал себя инспектором Гарри…
- Что еще случилось? - поинтересовалась Мамаду. - Чем это твой теленок так недоволен?
- Не знаю, но что-то не так… Идите, девочки… Здесь может быть опасно…
Для полноты счастья Нурдину не хватало только автомата - рейбана или калаша…
- Идите отсюда, кому сказал!
- Эй, успокойся, - ответила она, - не возбуждайся так…
- Дай мне делать мою работу, жирдяйка! Я ведь тебя не учу метлу держать!
Н-да… Гони природу в дверь…
Камилла спустилась вместе с Мамаду в метро, дождалась, когда негритянка сядет в поезд, снова вышла на улицу, несколько раз обошла квартал и наконец отыскала его. Он сидел, прислонившись спиной к стеклу витрины, собака спала у него на коленях. Он поднял глаза, но узнал ее не сразу.
- Это ты?
- Да.
- И еду ты приносила?
- Да.
- Ну спасибо…
- …
- Тот псих вооружен?
- Понятия не имею…
- Что ж, ладно… Пока…
- Если хочешь, покажу место, где можно переночевать…
- Пустующая квартира?
- Что-то в этом роде…
- Там кто-нибудь есть?
- Никого…
- Далеко?
- У Эйфелевой башни…
- Нет.
- Как хочешь…
Она не сделала и трех шагов, когда перед сгорающим от нетерпения Нурдином остановилась полицейская машина. Он догнал ее в самом начале бульвара.
- Что ты хочешь взамен?
- Ничего.
Метро исключается. Они дошли пешком до остановки вечернего автобуса.
- Иди первый, а собаку оставь мне… Тебя он с ней не пустит… Как зовут твоего пса?
- Барбес …
- Там я его нашел…
Она взяла собаку на руки и лучезарно улыбнулась шоферу. Деваться тому было некуда.
Они устроились на заднем сиденье.
- Какой он породы?
- А разговаривать обязательно?
- Нет.
-
- Я повесила замок, но это для видимости… Вот, держи ключ. И не теряй, другого у меня нет…
Она толкнула дверь и спокойно добавила:
- В коробках остались кое-какие продукты… Рис, томатный соус, галеты… Там одеяла. Здесь батарея… Не включай на полную мощность, пробки вылетят… На лестничной клетке сортир - «очко». Как правило, он в твоем единоличном пользовании… Я говорю «как правило», потому что слышала шум напротив, но ни разу никого не видела… Так… Что еще? Ах да! Я когда-то жила с наркоманом и знаю, как все будет. Знаю, что однажды - может, даже завтра - ты исчезнешь и вынесешь все, что здесь имеется. Знаю, что попытаешься толкнуть украденное, чтобы заплатить за «улет». Радиатор, плитку, матрас, сахар, салфетки - все… Ладно… Я это знаю. Единственное, о чем я прошу, - веди себя тихо. Это не моя квартира… Не создавай мне трудностей… Если завтра я найду тебя здесь, то скажу консьержке, что сама тебя привела, чтобы избежать заморочек. Вот так.
- Кто это нарисовал? - спросил он, кивнув на изображение-обманку - огромное распахнутое окно с видом на Сену и сидящей на перилах балкона чайкой.
- Я…
- Ты здесь жила?
- Да.
Барбес, недоверчиво обнюхивавший углы, успокоился и свернулся калачиком на матрасе.
- Я пошла…
- Эй…
- Да?
- Почему?
- Потому что со мной произошло в точности то же самое… Я была на улице, и один человек привел меня сюда…
- Я надолго не останусь…
- Мне наплевать. Ничего не говори. В любом случае вы никогда не говорите правду…
- Я наблюдаюсь в Мармоттане…
- Конечно… Пока… Хороших снов…
