XI

Остров Скорпиос для Джеки и Ари действительно стал земным раем. У них много общего. Оба — натуры замкнутые, их окружает множество людей, но они одиноки. Оба — эстеты, влюбленные в роскошь, какую может обеспечить миллиардное состояние, оба независимы, своевольны, умеют обольщать. Если бы они так и остались отшельниками на своем острове, их счастье продлилось бы дольше. Ари заботится о детях Кеннеди, и это глубоко трогает Джеки. «Он был очень щедр к ним, — рассказывает Коста Грацос, его правая рука. — Он купил Кэролайн парусную яхту, а Джон-Джону — скутер, музыкальный автомат и мини-джип. Еще он подарил им шетландских пони. Но он не отделывался подарками, он старался отдать им часть души. В Нью-Йорке посещал школьные спектакли, в Нью-Джерси присутствовал на занятиях верховой ездой, заменяя Джеки. Причем последнее не доставляло ему удовольствия. Он не любил лошадей. Постоянно жаловался, что от грязи и навоза у него портятся обувь и брюки».

Но детям трудно привыкнуть к отчиму, который годится им в дедушки. Кэролайн подсматривает за ним из-под длинных волос. А Джон-Джон хоть и позволил себя приручить, но не слишком охотно. Они не могут понять выбор матери, но принимают его безропотно. Ведь это их мама, которую они любят больше всего на свете. Джеки это видит, она благодарна детям за то, что они не осложняют ситуацию открытым противостоянием.

Джеки и Ари стараются продлить свое счастье, как только возможно. Оставшись наедине, они осознают, что принадлежат друг другу. Им не нужны слова, они просто держатся за руки и улыбаются.

И все бы хорошо, но… Им редко удается побыть вдвоем. «Онассис был бизнесмен международного масштаба, причем все дела и все счета своих многочисленных предприятий он держал в голове. Его офис был там, где он в данный момент находился, а вокруг него всегда крутилась дюжина помощников, которые обращались к нему на незнакомых Джеки языках, — вспоминает Стивен Бирмингем. — У Джона Кеннеди тоже был свой двор, но тогда Джеки все же была в состоянии понять, что происходит. А вот дела Онассиса представлялись ей — как и многим другим! — такими таинственными, что она сочла за лучшее не говорить с ним на эту тему. Некоторые из помощников Онассиса были ей симпатичны. Другие — совсем наоборот. Эти последние относились к ней как к назойливой втируше, которая все время становится между ними и шефом. Они не утруждали себя любезностью, едва здоровались, а если им был срочно нужен Онассис, бросались к нему и начинали тихо разговаривать с ним по-гречески. Джеки находила это крайне невежливым. Вдобавок Онассис, как ей казалось, ставил этих людей гораздо выше ее!»

Именно здесь кроется причина непонимания, возникшего между ними: Онассис воспринимает Джеки как маленькую девочку, обожающую драгоценности, роскошь и красоту, но не видит в ней мыслящего человека. Джеки — украшение его жизни, его одалиска, его личная знаменитость, обласканная им и полностью от него зависящая. Ему кажется, что он «владеет» ею и в физическом и в финансовом смысле, и сознание этой власти наполняет его гордостью. Он стал ее господином. Он сумел осуществить то, что не удалось ни одному из ее многочисленных воздыхателей-американцев, прекрасно воспитанных, из лучших семей. Джеки нужно, чтобы ее баловали, чтобы ею восхищались. Но это еще не всё: она хочет, чтобы ее уважали. Как было под конец ее жизни с Джоном. Ей хотелось бы стать доверенным лицом Онассиса, его тайной посланницей, союзницей, которая держится в тени. Она никогда не довольствовалась ролью красивой куклы. Но мир Онассиса — это мир мужчин. Там нет места женщине. «Будь красивой, трать деньги и молчи». Других желаний у женщины быть не может. Обидно сознавать, что на нее смотрят сверху вниз, и она старается не думать об этом. Но она Принцесса, и достаточно горошины, чтобы на ее теле появились синяки.

Вначале Джеки во всем идет ему навстречу. Живет его жизнью, жизнью полуночника, обожающего ночные клубы и вечно окруженного своими помощниками. Если она противится и хочет уйти, он грозит ей пальцем или сверлит ее мрачным взглядом. И она садится на место, с тревогой сознавая, какую власть дала ему над собой. Поговаривают даже, что он сумел укротить ее, превратил гордую королеву в послушного ребенка. Она делает все, что он хочет. Иногда она пытается взять реванш, подпускает ему шпильки. Так она напоминает о своем существовании. Прилюдно высмеивает его за неумение одеваться. «Поглядите на него, — говорит она. — У него, наверно, сотни четыре костюмов, но он всегда носит в Нью-Йорке один и тот же серый, в Париже — один и тот же синий, а в Лондоне — один и тот же коричневый». Ари делает вид, будто не слышит. А Джеки кажется, что она отыграла очко.

Дело в том, что Онассис — человек очень суеверный. Если ему удалось подписать крупный контракт, он так и носит костюм, который был на нем в день подписания. Но он мог бы тем же самым попрекнуть и Джеки: ведь она целыми днями ходит в майке и джинсах.

Он никогда не говорит с ней о делах, а живет только своей империей. Очень скоро у нее возникает ощущение, что ее отодвинули на второй план. Она обижена и повторяет маневр, который использовала при Кеннеди: быстро и энергично меняет мебель и всю обстановку, заново наполняет свои платяные шкафы — так, что дверцы не закрываются. Приглашает декораторов, бегает по аукционам и покупает. Наводит красоту и уют в домах, на яхтах, чтобы у них было свое гнездышко. Но он ничего не замечает, обращается с ней как с куртизанкой либо проносится мимо, словно ветер. Он всегда в самолете, в море или у телефона. И все начинается сызнова: бесконечное ожидание, обида, чувство беспомощности.

«Он много работал и был всегда в разъездах, — продолжает Стивен Бирмингем. — Его почти нельзя было застать дома. В Нью-Йорке у него были собственные апартаменты в отеле «Пьер», и, поскольку ему часто приходилось работать до глубокой ночи, он предпочитал спать там, а не ночевать у Джеки. Иногда она сопровождала его в поездках. Но большую часть жизни она проводила дома. И наслаждалась роскошью, которой он ее окружил. В финансовом отношении она полностью зависела от него. Однажды она попыталась вложить деньги, не послушав совета Ари, и это обернулось катастрофой. Тогда она простодушно попросила его возместить ей убытки. Раздраженный ее непонятливостью, он ответил, что она могла бы продать часть драгоценностей и картин знаменитых художников, которые он ей подарил. Это предложение ей не понравилось».

Джеки обижается на такие замечания: ей сразу начинает казаться, что ее не любят. Впрочем, Джеки вообще легко обидеть. Когда ее отношения с близким человеком ничем не омрачены, она не сомневается в своем очаровании, в своей власти над ним, но стоит прозвучать одной фальшивой ноте, как ей все начинает видеться в черном цвете. И тогда она застывает, словно величественное изваяние. Это вполне устраивало Джона Кеннеди, и он продолжал сыпать шутками. А вот Онассиса это выводит из себя, он ничего не понимает и обращается с ней грубо, как с капризным ребенком. Ему некогда всматриваться в нее. Женщина нужна ему не только для собственного удовольствия, но и для того, чтобы вызывать всеобщую зависть. Он показывается на публике лишь со знаменитыми женщинами. К другим, обычным, он приходит в два часа ночи и уходит на рассвете.

В первый год их супружества она была очарована его властным характером и его мужественностью, но очень скоро эти же качества начинают ее отталкивать. Он хочет превратить ее в свою вещь. Он воображает, будто обрел власть над ней, потому что с ним она расслабилась и позволила себе быть счастливой; но теперь она возьмет себя в руки. Никто на свете больше не сможет похвастать тем, что сумел возвыситься над Жаклин Бувье. Если он думал, что женится на очаровательной дурочке, которая будет бегать за ним хвостом и во всем его слушаться, или на мещаночке, которой только и нужно, чтобы он платил по векселям и делал ей детей, то он жестоко ошибался. Она — не Каллас, бросившая ради него мужа и профессию. «Вот дура!» — думает Джеки. Это самое верное средство, чтобы потерять его. Таких мужчин надо подольше водить за нос. Как тут не вспомнить советы Блэк-Джека: держаться на расстоянии, сверкать ослепительной, загадочной улыбкой, а другие пусть себе увлекаются и терпят крах. Сладостная дрожь охватывала ее, когда Ари говорил с ней, точно строгий отец с юной дочерью, когда он опрокидывал ее навзничь где попало и она теряла голову, — но теперь она положит этому конец. Скоро он лишится власти над ней. Если физическое удовольствие ведет к зависимости, к подчинению, а значит, к беде, оно будет изгнано из ее жизни. Ее сердце вновь станет свободным.

Она вернется к прежним привычкам, не будет больше подстраиваться под него. Если она годится только на то, чтобы тратить деньги, — что же, она будет тратить. Не зная меры. Деньги — ее испытанное средство защиты, орудие мести. Я всего лишь светская львица, одуревшая от денег? Так пусть он одуреет от моих счетов! Гордость велит ей не поддаваться ему, сбросить с себя моральную зависимость, разорвать чувственную привязанность.

Джеки нравится рано вставать, завтракать с детьми и отправлять их в школу. И ложиться в постель с книжкой в десять часов вечера. Или поехать в оперу, на балет или драматический спектакль в компании завзятых театралов, с которыми потом можно будет обсудить увиденное за легким ужином.

Ари — это важный господин и крестьянин в одном лице. Он не проводит дома ни одного вечера и спит по четыре часа в сутки. В опере он дремлет, сладко посапывая. Он любит простую еду, девушек, которые отдаются быстро, не ломаясь, народные праздники, непринужденные манеры. Любит бывать в маленьких греческих тавернах, в ресторанах, где можно вскочить на стол и станцевать сиртаки. Домой он возвращается в три часа утра, а в семь просыпается, чтобы позвонить какому-нибудь партнеру на другом конце света.

Джеки отказывается сопровождать его в этих загулах. Пусть делает что хочет, ее это уже не волнует! Он появляется на публике с манекенщицами, со знаменитостями, снова начинает встречаться с Каллас. Газеты публикуют свежую фотографию Ари и Марии. В ответ Джеки показывается на людях в сопровождении своих верных поклонников.

Это война. Открытая война. Онассис заявляет одному журналисту: «Джеки прелестная птичка, которой необходимы безопасность и свобода, и я ей их даю. Она может делать абсолютно все, что захочет. Я буду вести себя так же. Я никогда не задаю ей лишних вопросов, как и она мне».

Джеки в своей нью-йоркской квартире читает это интервью — и ее охватывает тревога. Что это значит? Она ему надоела, и он решил ее бросить? В ней вновь просыпается страх, мучивший ее в детстве, боязнь быть покинутой. Она не в состоянии этому сопротивляться. Гордая Джеки летит в Париж и просит прощения. Одна только мысль о том, что он может решиться на развод, ужасает ее. Ей не приходит в голову, что Онассис, как все избалованные вниманием мужчины, пресытился своей игрушкой. Он обхаживал Джеки, пока не вынудил у нее согласия на брак, женился, привел весь мир в состояние шока, получил свою порцию рекламы и почестей. И теперь готов заняться чем-нибудь другим. Он повидался с Каллас, почувствовал, что их взаимная привязанность не угасла, убедился, что она все еще предана ему и любит его до потери голоса. Она гречанка, как и он, страстная натура, склонная к самоотречению. Она ждет его, понимает его, принимает таким, какой он есть. В ее обществе он отдыхает. В греческом смысле слова она — его жена.

Все, что раньше забавляло его в Джеки, теперь кажется ему скучным. Он упрекает ее за расточительство, за холодность, за равнодушие к его детям, Кристине и Александру, к культуре его страны. В такие минуты он становится черствым и жестоким, и Джеки приходится отступить. Она готова на все, лишь бы не потерять его, и подписывает бумагу, согласно которой ее доля наследства снижается до 2 % от его состояния. Не потому, что еще любит его — она дала себе слово покончить с этим опасным чувством, — просто из страха, что ее бросят. Если она и порвет с ним, то не раньше, чем сама того захочет. Решать должна она. Иначе разрыв станет для нее травмой, от которой ей не оправиться никогда. В своем первом замужестве она была под защитой Истории: президент Соединенных Штатов не может развестись. Теперь, когда она замужем за Онассисом, у нее нет никаких гарантий. Они приходят к соглашению: оба будут вести себя так, словно между ними все по-прежнему. Видимость надо соблюсти. Он будет оплачивать ее счета, как и раньше, но отныне он — свободный мужчина.

Джеки облегченно вздыхает: он остается. Другие женщины? Если бы у него была единственная связь, о которой болтали бы все кругом, она волновалась бы, а многочисленные тайные связи ее не беспокоят. Сотрудник Онассиса Коста Грацос утверждает, что «пылкость ее чувства к Онассису была прямо пропорциональна суммам, которые она от него получала».

На самом деле все было сложнее. Получить деньги было для Джеки в каком-то смысле все равно что услышать признание в любви. Чем больше ей разрешают сорить деньгами, тем больше ею дорожат. Вспомним, как Блэк-Джек проматывал остатки своего состояния, потакая капризам двух своих маленьких принцесс, призывая их больше тратить, покупал им жемчужные колье, золотые цепочки, костюмы для верховой езды, пока у него не иссяк банковский счет. В то же время он менял женщин как перчатки и навязывал Джеки и Ли общество своих любовниц. Джеки утешалась мыслью, что эти случайные подруги ничего не значат для него: все равно он любит ее больше всех. Ведь это ради нее он разоряется…

Если ее спутник жизни остался с ней и выполняет все ее желания, значит, он ее любит. Обо всем остальном — любовницах, семейных сценах, оскорблениях — она предпочитает не думать. Джеки на столь многое закрывала глаза, так долго затыкала уши, что в конце концов научилась не замечать то, что ей неприятно. Она забирается на свое облако и там рассказывает себе разные волшебные истории.

Чтобы забыть о недавних разочарованиях, она оживляет память о погибшем муже, легендарном и безупречном. Тщательно следит за вечным огнем на его могиле, зная, что это поможет ей восстановить репутацию и вызовет недовольство Ари. Она присутствует на всех церемониях и мероприятиях, посвященных памяти Джона Кеннеди. Возможно, у Онассиса нет соперника на этом свете, зато есть на том, что создает куда большие проблемы.

«Гордому греческому мужу нелегко было жить в тени другого мужчины. Так и возникло внутреннее отторжение, неожиданное для него чувство, которое охватывало его всякий раз, когда Джеки с явным удовольствием отмечала очередную памятную дату: годовщину смерти Джона, годовщину их свадьбы, а также основных этапов политической карьеры покойного президента, подробно рассказывая обо всем этом детям», — рассказывает Дэвид Хейман.

Хотя Джеки теперь уже не зависит от семейства Кеннеди, она опять сближается с ними. Старые связи завязываются вновь. Возобновляя контакты с представителями этого клана, Джеки вновь оказывается среди людей одного с ней воспитания. Она любит их не больше, чем раньше. Но, по крайней, мере она их понимает. Против «банды Онассиса» она выставляет свою «банду Кеннеди». И сокращает разрыв в счете. Причем если окружение Онассиса относится к ней с пренебрежением, в семье Кеннеди она занимает почетное место: всех притягивает ее необычайная судьба и сила характера. Теперь игра оборачивается в ее пользу. Она автоматически становится главой клана, вместо старика Джо, который превратился в собственную тень.

После инцидента на озере Чаппакуидик в июле 1969 года Тед Кеннеди первым делом позвонит ей. Девять часов он бродит по берегу, не решаясь заявить об аварии в местную полицию, и все это время отчаянно, но безуспешно пытается связаться с Джеки, сильной женщиной, которая умеет найти выход из любого затруднения. Когда он наконец дозванивается до нее и все ей рассказывает, она принимается утешать его, как маленького мальчика. Потом пишет ему письмо, прося стать крестным отцом Кэролайн вместо убитого Боба.

Это трагическое происшествие ставит крест на политической карьере Тедди, и старый Джо Кеннеди тихо угасает. Для Джеки это невосполнимая потеря; когда-то, выйдя замуж за Джона, она заявила: «Я люблю Джо Кеннеди больше всех на свете, не считая Джона и моего отца».

К счастью, у нее есть дети. Она бдительно следит за их учебой, каждый уик-энд катается с ними верхом, ставит целью воспитать у вялого от природы Джон-Джона бойцовский характер, а у Кэролайн — лучшие качества, какие только можно пожелать девушке. «К чести Жаклин Онассис следует сказать: она старалась, чтобы Кэролайн и Джон-Джон росли благоразумными и уравновешенными, далекими от рекламной шумихи. И она этого добилась, — одна, вопреки всему. Чтобы понять, чего это ей стоило, достаточно взглянуть на других детей из клана Кеннеди, ровесников Кэролайн и Джон-Джона», — рассказывает мать одного из друзей детства Кеннеди-младших. Джеки вообще не жалеет любви, когда речь идет о детях, и не только о ее собственных. Она заботится о друзьях Джона и Кэролайн так, словно они тоже ее дети.

Джон научился избавляться от назойливых психопатов. «Вокруг школы всегда крутились три-четыре божьих одуванчика в брюках и бигуди, которые то и дело спрашивали: «А где Джон-Джон?» — вспоминает мать одного из учеников. — Однажды они наткнулись на него самого: “Ты знаешь Джона?”

— Знаю, — ответил он.

— А какой он?

— Это потрясающий парень!»

Такое самообладание воспитала в нем Джеки.

Зато у нее проблемы с детьми Онассиса, которые так и не признали ее. Александр ее избегает, а Кристина осыпает насмешками. Джеки помогает ей выбирать гардероб, советует похудеть, а Кристина в ответ бросает: «Я не хочу быть костлявой, как американская манекенщица!» Она выходит замуж за первого встречного, чтобы досадить отцу, а потом просит приехать и забрать ее. По мнению Джеки, Кристина не умеет себя вести, это избалованный ребенок, типичная дочка богача. Онассис упрекает жену в жестокости. У него чувство вины перед дочерью. Ему вечно было некогда, он мало заботился о ней, а в качестве извинения за свое отсутствие осыпал подарками. Кристина становится поводом для разногласий. Обида на Джеки у Онассиса разгорается еще сильнее.

В итоге он теряет к ней всякое уважение. Если она, скучая на борту «Кристины», спрашивает, чем бы ей заняться, он предлагает «взяться за художественное оформление меню». Он все больше отдаляется от нее. «Он признался мне, что дурацкая идея жениться на Джеки Кеннеди — самое большое безумство в его жизни. Это самая дорогостоящая и самая нелепая из ошибок, какую он когда-либо совершал», — рассказывает один близкий к нему человек.

Утонченность и элегантность жены раздражают его. Часто он нарочно выказывает себя невежей — лишь бы ее позлить. За едой чавкает, рыгает, запихивает в рот огромные куски, потом выплевывает. Одному журналисту, который выпрашивал у Онассиса интервью, тот ответил: «Вы хотите, чтобы я открыл вам секрет моего успеха?» С этими словами он расстегивает брюки, спускает трусы и демонстрирует свои мужские достоинства, со словами: «Мой секрет в том, что у меня есть яйца!»

Если она указывает ему на его промахи, когда они не одни, он приходит в ярость. И напоминает, какие чудовищные суммы выплачивает по ее счетам. «Двести пар туфель за один раз! Может, я и супербогач, но у меня такое в голове не укладывается! Эта женщина ненормальная! Никто ведь не скажет, что я заставляю ее жить в нищете! История с туфлями — только один случай из многих! Она заказывает себе сумки, платья, манто и костюмы дюжинами, — всего этого добра хватило бы на целый магазин на Пятой авеню. Она не может остановиться. С меня хватит. Я хочу развестись».

Он издевается над ее детским голоском, над ее нью-йоркскими приятельницами — «Они все ненормальные!», высмеивает ее привычку ходить, завернувшись в платки или шарфы. Прямо как бродяжка. Притом, что он дает ей столько денег! Приглашает ее поужинать у «Максима», потом отвозит на авеню Фош и говорит, что не поднимется с ней в квартиру: сегодня он ночует у одной прелестной манекенщицы. Джеки выслушивает это с невозмутимым видом, потом идет наверх, ложится в постель и рыдает. Как они дошли до этого? Она вспоминает финал «Унесенных ветром». Скарлетт кричит Рэтту Батлеру: «Что теперь со мной будет?» А Батлер-Онассис отвечает: «Право же, дорогая, это не мое дело…»

Она перестала его волновать. И он больше не оплачивает ее безумные счета. Она продает свои платья, сумки и безделушки в одном из нью-йоркских магазинов, чтобы выгадать несколько долларов. Он узнает об этом и обзывает ее скупердяйкой. Сам он, надо отдать ему должное, отличается необыкновенной щедростью. Как утверждает Коста Грацос, «Он не только содержал шестьдесят человек родни, но еще и платил своим сотрудникам и прислуге так, словно те тоже приходились ему родственниками… Он был требовательным, но возмещал это подарками и любезностью. Если жена садовника на Скорпиосе нуждалась в медицинской помощи, он ей это обеспечивал. Если сын того же садовника проявлял блестящие способности, он оплачивал учебу мальчика. Он всегда давал огромные чаевые. Если он брал такси, то шофер получал от него вдвое больше, чем полагалось по счетчику».

Бедности он не боялся. Когда-то он испытал нищету, все унижения, какие выпадают на долю изгоев, но сумел выбраться наверх. Никакая беда не могла его испугать, и менее всего — отсутствие денег. Он верил в себя, знал, что ему под силу преодолеть любые препятствия, превозмочь любое горе.

Кроме одного. Двадцать второго января 1973 года потерпел катастрофу вертолет, в котором летел его сын. Александр погиб. После этого несчастья Ари расхотелось жить. Богатый, могущественный человек, не признававший ни законов, ни велений совести, гениальный делец начал медленно превращаться в ничто. Скорбь его выражается бурно и неистово, и Джеки находит такое поведение неприличным. Ее всегда учили скрывать свои чувства. Взрыв отчаяния на публике — это последнее дело. Она часто вспоминает, как Этель, жена Боба, вскоре после его гибели обратилась к врачу, прося дать ей какое-нибудь средство, чтобы она не плакала! И Джеки это одобряет. В том, как ведет себя человек после тяжелой утраты, проявляется его воспитание, его культура. Ей противно смотреть на Онассиса, который кричит, рыдает и клянет на все лады небо, богов и злую судьбу! Ее отвращение к нему усугубляется. Она не хочет больше ужинать с ним за одним столом, потому что у него плохие манеры. Онассис в ужасе: он только сейчас разобрался в том, что за женщина та, на которой женился. «Ей нужны мои деньги, а не я. Она мне чужая».

Он переписывает завещание, вычеркнув из него упоминание о Джеки, и назначает ей и детям пожизненное содержание. Он хочет развестись с ней и нанимает частного детектива, чтобы следить за ней и уличить ее в неверности. Но детектив терпит неудачу. Через полгода после смерти сына Онассис тяжело заболевает. Врачи ставят диагноз: миастения, болезнь, при которой разрушаются мышцы. Один глаз перестает открываться, тогда он поднимает веко и закрепляет его пластырем. Он сам подшучивает над этим. Он продолжает работать, но без прежнего вдохновения. В начале февраля 1973 года у него начинаются сильные боли в животе, и он ложится в американский госпиталь в Нейи. Джеки навещает его там, но, решив, что его состояние не слишком тяжелое, улетает в Нью-Йорк.

Пятнадцатого марта 1975 года Аристотель Онассис умирает. Его жена узнает об этом в Нью-Йорке. Она явится на похороны в сопровождении Теда Кеннеди. Церемония пройдет в маленькой часовне на острове Скорпиос, где они поженились шесть с половиной лет тому назад. Она не подаст виду, что они с мужем были в ссоре и произнесет перед журналистами «образцовое» надгробное слово в его честь: «Аристотель Онассис пришел мне на помощь в самый мрачный период моей жизни. Он открыл для меня мир любви и счастья. Мы пережили вместе чудесные минуты, которых я никогда не забуду и за которые я буду ему вечно благодарна».

Человек ушел из мира живых, настала пора создавать его культ.

Она по-прежнему будет называть себя миссис Онассис, на светских приемах в Нью-Йорке при упоминании Ари глаза ее будут светиться, и она будет рассказывать о том, какие безумства он совершал ради нее, какое немыслимое счастье она узнала с ним. Он должен навсегда остаться сказочным героем, сумевшим на несколько месяцев сделать ее такой счастливой. Ему тоже найдется место на пьедестале, куда поднялись два других ее героя, вечно живых в ее памяти: Джек Бувье и Джон Кеннеди. Пусть реальность так часто и так беспощадно одерживала верх над Джеки — Джеки по-прежнему старается ее не замечать, как не замечает всего того, что ее беспокоит.