16

Это была женщина сорока шести лет, в шерстяном платье и узком коричневом пальто; она шла по правой стороне бульвара Маджента около одиннадцати часов утра. Проходя мимо витрин, женщина иногда останавливалась, и по непрерывному шевелению ее губ можно было подумать, что она читает про себя рекламные призывы или ценники, однако человек, подошедший вплотную, услышал бы, что она вполголоса повторяет сама себе рецепт приготовления спагетти «карбонара».

Ее звали Лилиан Бок, и они с мужем познакомились в Центральном массиве. Затем супруги покинули горы и переселились в столицу. Бок получил диплом юридического факультета и несколько лет работал стажером то в нотариальной конторе, то в агентстве недвижимости, то в юридической консультации, пока не нашел себе постоянное место при Бенедетти. За это время они с Лилиан сменили энное количество скверных квартир, но в конце концов подыскали приличное жилье в квартале Воксхолл, совсем рядом с площадью Республики. Лилиан уже почти пришла. Из-за капитальных дорожных работ на шоссе перед рынком Сен-Кантен образовалась пробка, и скопившиеся машины щедро обдавали ядовитыми газами тротуар и прохожих.

Войдя в дом № 20 квартала Воксхолл, Лилиан одолела шестьдесят ступенек, отделявших земную кору от трехкомнатной квартиры, которую она делила с Боком. Сам Бок в этот момент склонился над супружеским ложем, где лежал раскрытый чемодан, куда он уже запихал скомканное нижнее белье и одежду, а также туалетный несессер с обтрепанными уголками и новенькое карманное издание книжки, посвященной Бермудскому треугольнику.

— Я собираюсь варить спагетти, — объявила Лилиан. — Ты уезжаешь?

— Мне кажется, я что-то забыл, — сказал Бок. — Только вот не пойму что.

— Но спагетти ты все-таки поешь. Кристиан заедет за тобой?

— Конечно, — ответил Бок. — Так что же я забыл?

— Свою серую рубашку.

— Ну да, — подтвердил он. — Хотя нет. Она же в грязном.

— Тогда другую серую.

— Верно, другую серую.

— Сейчас я ее принесу, — сказала Лилиан. — И еще твои лекарства.

И она вышла из спальни. Бок подошел к своей коллекции. Коллекция располагалась на широкой доске, поставленной на козлы. Она воспроизводила в миниатюре битву при Риволи (1797, слева) и битву в Сузской долине (1629, справа), иными словами, два раза по две армии, где были представлены все рода войск во всех подробностях, вплоть до мельчайших деталей: каждая пуговка мундира была на своем месте. Не считая аксессуаров здесь имелось четыре сотни оловянных солдатиков, расположенных так, как требовала определенная стадия битвы. Время от времени Бок менял диспозицию сражавшихся сторон, чаще всего следуя исторически принятому порядку боевой стратегии, хотя иногда позволял себе вмешаться в тот или иной манёвр, пытаясь улучшить ситуацию, — так «переигрывают» партию на шахматной доске. Он приподнял картонный макет гор Мон-Женевр и Мон-Сени, между которыми пролегает Сузская долина, вытащил из-под него маленькую замшевую кобуру и вернул горы на место. В кобуре лежал автоматический девятизарядный пистолет калибра 7,65, модели «Француз», изготовленный в 1964 году на заводе Манюфранс. Затем Бок отодвинул изогнутую полоску фольги на другом конце макета, представлявшую реку Адидже, на которой стоит город Риволи и под которой хранились две полные обоймы. Все это хозяйство он засунул на дно чемодана как раз в ту минуту, когда Лилиан вернулась в спальню, разглаживая на ходу замявшийся ворот сорочки.

— Так ты не знаешь, что еще я мог забыть? — снова спросил Бок.

— Не думай об этом, — сказала Лилиан. — Сядь, отдохни, успокойся. Я уже поставила кипятить воду. Сейчас дождемся Кристиана — может, он тоже поест с нами, если захочет. Надеюсь, вы не попадете в передрягу, как в прошлый раз?

— Нет-нет, — успокоил ее Бок, — дело не опасное, совсем не опасное.

Однако Риперт все не шел: он задержался в обществе некоего Роже Бриффо, который неожиданно назначил ему встречу в магазине грампластинок на Елисейских Полях. Роже Бриффо с младых ногтей освоил профессию полицейского осведомителя, при каждом удобном случае оказывая услуги знакомым, так или иначе связанным с полицией, например Кристиану Риперту. Это был грузноватый молодой человек с кислым лицом, боковым пробором в набриолиненных волосах и необычайно короткой шеей, едва позволявшей ее владельцу завязывать тугой галстук в черно-белую клетку.

Когда Риперт вошел в магазин, Роже Бриффо издал протяжный, однотонный, благодушный свист, затем сложил в стопку десятка полтора пластинок и без единого слова протянул их Риперту. Риперт понес стопку к кассе, оплатил пластинки и вернул их Бриффо, который тотчас сообщил, что слышал о типе по имени Шав, который вроде бы снюхался с типом по имени Гиббс, который нацелился на известное дельце о наследстве, о котором сам он ничего не знает, но может сказать, что какая-то заваруха, возможно, готовится в южных Альпах. «Ага, ну хорошо, очень хорошо, — сказал Риперт, — спасибо, до скорого!» В ответ Бриффо только сплюнул сквозь зубы и покрепче зажал под мышкой пластинки.

Когда Риперт позвонил в дверь Бока, в кастрюле из пирекса осталось всего шестнадцать холодных, прилипших ко дну спагеттин. «Живо, поехали, — сказал он, — есть новости в деле Ферро, я тебе расскажу по дороге». Двадцать минут спустя они уже покинули Париж со стороны Орлеанских ворот и во весь опор погнали канареечно-желтую GS в сторону южных Альп.

GS держала приличную скорость до самого Морвана, где, как известно, есть холмы и где она стала подозрительно тяжело одолевать подъемы, потом начала сбавлять ход даже на спусках, а потом и на ровной дороге перестала давать больше шестидесяти пяти.

— Да что это с ней? — бурчал Риперт. — Тащится как старая кляча!

Таким манером они проползли еще полсотни километров, их обгоняли все кому не лень, и Риперт просто исходил злостью.

— Надо возвращаться, — решил Бок, — нет смысла тащиться дальше на этой колымаге. Мы так и так опоздали.

Добравшись до Макона, они развернулись на эстакаде и поехали обратно в Париж со скоростью катафалка. «Слушай, при такой езде мы от скуки сдохнем, — сказал Риперт. — Давай останавливаться всюду где можно, особенно там, где есть рестораны и прочее. А заодно осмотрим Везле, ты еще не бывал в Везле? Тебе это название о чем-нибудь говорит?»

— Лучше вспомни, что он нам тогда сказал.

— Кто сказал? Что сказал?

— Бенедетти. Про смету расходов. Давай-ка сначала позвоним ему. Остановись на первой же заправке, или у мотеля, или у придорожного ресторана, не знаю, как они там зовутся.

Риперт недовольно поворчал, затем смолк, Бок тоже, и они продолжили путь к северу со средней скоростью исправного велосипеда, размышляя о судьбе, о своей судьбе, о судьбе Жоржа Шава и о том, что этот последний наверняка успел добраться раньше них до дома Маргерита-Эли.

В чем они крупно ошибались, ибо пять часов назад Жорж Шав и Фергюсон Гиббс все еще находились в Иври-сюр-Сен, только на самой окраине Иври, далеко от дома Фернана, у перекрестка, от которого шла аллея, упиравшаяся в тупик, а в глубине тупика виднелись распахнутые ворота, ведущие в просторную темную мастерскую. В углу помещения высилась груда автомобильных запчастей, рядом стояли разбитые вдребезги «Панард» и «Сааб», в ожидании ремонта или отправки на свалку, это уж как решит мастер. Сквозь прозрачные волнистые щиты пластиковой кровли внутрь сочился тусклый свинцовый свет. Слева стоял новый подъемник веселеньких, еще не поблекших расцветок, в углу справа находилась каморка, отгороженная от мастерской полиэтиленовыми чехлами, замазанными краской. А между ними, вдоль стены, тянулся верстак, заваленный тисками, инструментами, моторами и их частями, грязными ящиками с деталями; тут же, над верстаком, висели в порядке убывания размеров, точно клавиши саксофонов, наборы гаечных ключей, а также календари текущего года, на которых обнаженные женщины позировали, сидя в открытых автомобилях. В самом центре помещения у верстака маячила буйная рыжая шевелюра над широкой спиной, обтянутой ярко-синим комбинезоном; короткая могучая рука остервенело била молотком по какому-то предмету, отчего вся мастерская наполнилась пронзительным звенящим эхом.

Жорж улучил момент между двумя ударами и кашлянул, Пеллегрен обернулся. Он проворно развинтил тиски, вытащил из них злосчастный предмет, сунул его себе в рот, с силой надавив сверху, чтобы выправленная челюсть села на место, и тряхнул головой, проверяя, все ли в порядке, как проверил бы карданный вал.

Затем он подошел, пытливо вглядываясь в посетителей. Жорж никогда не мог определить, узнаёт ли его Пеллегрен при каждом из его визитов, редких, но регулярных. Тот всегда изъяснялся со свирепой фамильярностью, допускавшей любые гипотезы по этому поводу.

— Вы меня помните? — спросил Жорж в надежде на разъясняющий ответ.

Человек в синем комбинезоне снова тряхнул головой, что могло означать и да, и нет, и короче, вопрос не в этом, давайте ближе к делу; одновременно он бросил на рыжую голову Гиббса угрюмый, завистливый и вместе с тем солидарный взгляд.

— «Фольксваген», — напомнил Жорж. — Синий.

При упоминании об этой машине лицо механика перекосила страдальческая, сочувственная гримаса; он закрыл глаза и повернулся, словно решил уйти.

— Нет-нет, я не за этим, — поспешил сказать Жорж. — У вас случайно не найдется что-нибудь поприличней?

Пеллегрен опять тряхнул головой — каждый раз это означало нечто другое — и повел их во двор, на зады мастерской, где стояли небесно-голубой «Форд-Транзит» в рабочем состоянии, халтурно перекрашенный в серое «Форд-600» и ржавая «204» с корсиканскими номерами.

— Вот эту, — сказал Жорж.

Пеллегрен назвал цену — тут они наконец услышали его голос, — и Гиббс заплатил. Спустя четверть часа они, в свою очередь, подъезжали к Орлеанским воротам, где остановились на заправке. Гиббс вышел из машины, чтобы проследить за этой операцией. Механик оказался необыкновенно жизнерадостным парнем, он прямо-таки излучал радость жизни.

— Корсика! — воскликнул он при виде их номеров, — каким ветром вас сюда занесло в такую собачью погоду? У вас там, на Корсике-то, солнышко светит, ясное солнышко, горячее солнышко, жаркое солнышко!

— Да, вы правы, — сказал Гиббс.

— Уж где-где, а у вас солнышко… При таком солнышке, не знаю, чего еще людям надо.

— Верно, верно.

— Хотя что касается работы, — предположил механик чуть потише и другим тоном, игнорируя слабый, но вполне реальный английский акцент англичанина, — с работой у вас там плоховато, да?

— Действительно, — признал Гиббс, — с работой у нас трудно.

— Заметьте, — объявил механик, — это проблема вообще всех островов. С вас, стало быть, сто шестьдесят пять франков двадцать.

Спустя еще четверть часа, когда им удалось протиснуться между раскаленными машинами, застрявшими на одностороннем шоссе, и одолеть отрезок кольцевой дороги, где машины двигались как всегда в это время дня, а потом тридцатикилометровую пригородную зону, где городские и провинциальные машины нервно разъезжались в разных направлениях, они наконец попали на пустую или почти пустую автостраду, ведущую к югу, и вздохнули свободнее.

— Жаль, что мы не смогли взять мой автомобиль, — сказал Гиббс, — он ходит гораздо быстрей. Не то что эта консервная банка. Эй, что там у вас такое?

— Поскрипывает, — ответил Жорж.

— Поскрипывает?.. Надеюсь, ничего серьезного, — неуверенно пробормотал Гиббс.

Жорж поспешил сменить тему.

— А те люди, — спросил он, — Батист и другие, кто они?

Он не осмелился произнести имя Женни Вельтман.

— Актеры, кажется. Они нуждаются в деньгах, знаете ли, но я с ними лично не знаком. Скажите, а тот дом… вы тоже считаете, что туда стоит наведаться?

Шоссе почти опустело. Вдали через каждые сто километров маячили полосатые красно-белые рукава — измерители силы ветра, в данный момент слабого, отчего они вяло покачивались на верхушках своих мачт, словно обвисшие слоновьи хоботы. На подъезде к Турнюсу указатели объявили о близости придорожного ресторана, который наподобие примитивной, прямоугольной, застекленной триумфальной арки перешагивал автостраду; наверху к ресторану с обеих сторон вели переходы, огороженные металлической сеткой, и все это сооружение напоминало застежку «молния» с параллельными лентами ткани. Жорж и Гиббс решили сделать привал. «204»-я свернула на стоянку, замусоренную бумажками, содержимым пепельниц, апельсиновыми корками, яичной скорлупой и жестяными банками, раздавленными до степени бесформенных блинов, на которых с трудом угадывались названия напитков конкурирующих фирм.

День близился к концу. Вокруг них, за барьерами, пересекающими на высоте шоссейную no man’s land, простиралась равнина, над которой мягко нависал небосвод, испещренный тонкими, молочно-белыми волокнами облаков, прозрачными как слюна или яичный белок и преломлявшими розовато-оранжевые лучи заходящего солнца в бездонном, безмятежном море света, чья блеклая лазурь уже готовилась перейти в темно-синий; пухлые шлейфы реактивных самолетов смешивались, в силу мимикрии, с этими облаками. Вдали по слегка наклонному полю, аккуратно, как по линейке, расчерченному бороздами, медленной букашкой полз трактор.

Хотя мотор машины был уже выключен, его рокот все еще стоял у них в ушах так же, как их спины еще какое-то мгновение хранили изгиб автомобильных сидений. Три бетонные ступени с вкраплениями гравия вели к двойной застекленной двери, за которой узкий эскалатор вознес их к длинному коридору, одним боком выходившему на шоссе, а с другого — украшенному фотографиями местных достопримечательностей и пейзажей; тут же стояли небольшие витринки, в которых кисли образцы здешних вин. В середине коридора, который тянулся до другой стороны шоссе, открывался проход в ресторан, где официант с простецкой физиономией, в чересчур просторной нейлоновой блузе цвета винного осадка подал им квадратные куски мяса, жесткого, как подошва, и утопленного в водянистом соусе, с овощной мешаниной в качестве гарнира. Они едва притронулись к этому блюду, зато съели много хлеба, намазанного горчицей, после чего заказали кофе с джином, затем еще раз кофе, затем последний раз джин, и тут их увидел Бок, вышедший из телефонной кабинки.

Они его не заметили. Разглядев кофейные чашки на их столе, Бок решил не рисковать, предупреждая Риперта, который ждал его в GS, припаркованной на противоположной стоянке: он боялся, что за это время Шав и Гиббс успеют смыться. Поэтому он крадучись вышел из ресторана и затаился у дальнего конца коридора. Стиснув в кармане свой пистолет, он принялся терпеливо ждать возле эскалатора, который пока что трудился вхолостую.

Ждать ему пришлось недолго: Жорж Шав и его рыжий спутник вышли из ресторана почти следом за ним, стряхивая крошки с одежды. Они подняли глаза на силуэт Бока лишь в десяти метрах от него, услышав три коротких слова, которые он прокричал им осипшим голосом, и увидев его правую руку в оттопыренном кармане, свирепое лицо и напряженный взгляд. Жорж схватил Гиббса за рукав и помчался назад, таща его за собой, как сломанную куклу; они бежали по застекленному коридору, над машинами и грузовиками, которые неслись внизу в обе стороны, то и дело норовя обогнать друг друга. Бок кинулся за ними, но ему страшно мешала рука, засунутая в карман и по-прежнему сжимавшая оружие, которое он не смел извлечь на свет божий.

В дикой спешке Жорж и Фергюсон стали спускаться по эскалатору, идущему вверх, так что им пришлось перебирать ступени вчетверо быстрее обычного. Бок сдуру решил последовать их примеру, поскользнулся на приступке, вцепился в перила и снова приехал наверх, откуда спустился уже по обычной лестнице, здорово упустив время. Когда он выбежал на стоянку, то увидел вдали, слишком далеко от себя, как Шав и рыжий распахнули дверцу GS, где сидел Риперт, мирно покуривая и изучая разложенную на коленях карту шоссейных дорог. Потом Бок увидел, как Жорж вышвырнул Риперта из машины, и тот с коротким испуганным стоном рухнул на расчерченный бетон стоянки, крепко приложившись об него затылком; дорожная карта накрыла его сверху. И, хотя он не шевелился, Бок увидел, как англичанин все-таки обогнул машину и торопливо пнул Риперта пару-тройку раз, отчего дорожная карта слетела прочь и, подхваченная слабым ветерком, начала метаться над землей — беспорядочно, словно воздушный змей или бегающая по двору обезглавленная утка. Жорж уже сел за руль, рыжий втиснулся на заднее сиденье, и желтая машина помчалась прямо на Бока, который в панике отскочил к барьеру, опять споткнулся и упал на спину как раз в тот миг, когда англичанин хлопнул дверцей; Бок принял это за выстрел, счел себя трупом и начал искать, куда попала пуля.

Итак, агенты Бенедетти чуть ли не с минуту пребывали в беспомощном состоянии, лежа в сотне метров друг от друга; тем временем шум их машины постепенно замирал на развороте автострады, а потом и вовсе растаял на параллельном шоссе. Бок опомнился первым. Он встал на ноги и подошел к Риперту, распростертому на очерченной белым площадке, между зеленоватым «Рейндж Ровером» и черным как смоль «Магирусом». Бок принялся трясти бесчувственного друга и хлопать его по щекам без всякой системы. Риперт тотчас вздрогнул и сел.

— Что… что случилось? — всхлипнул он, словно Бок пробудил его от кошмара.

— Спокойно, я тебе все объясню, — сказал Бок. — Но первым делом нужно найти другую машину. Подожди меня здесь, я сбегаю позвонить шефу.

— Но зачем мы это сделали, зачем мы это сделали? — вопрошал тем временем Гиббс, перебираясь путем сложных гимнастических манипуляций на переднее место, чтобы сидеть рядом с Жоржем Шавом.

Жорж отодвинулся, елико возможно, от острых колен и локтей рыжего. Шоссе снова гладко стлалось под колеса машины, от вспаханных полей по обе стороны дороги вздымался легкий пар, самолет над их головами распускал за собой белый хвост, перечеркивая багровеющее небо.

— Зачем мы это сделали? — повторил Гиббс, усаживаясь поудобнее и заплетая несколько раз правую ногу вокруг левой.

Жорж не ответил.

— Глядите, коровы! — воскликнул Гиббс, указывая куда-то вправо. — Вы видели коров?

— Да что с ней, с этой машиной? — пробормотал Жорж, — мотор вроде не тянет. Да, похоже, мотор не тянет.

— Мы рискуем навлечь на себя неприятности, — заметил англичанин. — Полиция и все такое… Помню, в детстве я тоже видел коров, — продолжал он тем же тоном, — они паслись возле дома, где я проводил каникулы. Очень мне нравились эти коровы. Вообще корова красивое животное.

Восемь часов спустя, глубокой ночью, они бросили GS на авеню Сестры Розали, в тринадцатом округе Парижа. Затем коротко обсудили условия следующей встречи: разумнее было отложить ее на какое-то время, выждать, пока все устаканится. Для назначения встречи Жорж предложил использовать старый, проверенный метод, который вычитал в романах. Гиббс одобрил его идею, дал Жоржу денег. Они расстались у станции метро «Насьональ». Оттуда Жорж прошел пешком до первого приличного отеля, снял номер и проспал мертвым сном до следующего утра.