Глава 29
Жерво сидел на стуле и разряжал пистоле, делая это тщательно и осторожно, напряженно склонив голову.
— Ты же должна быть… у… папы?
— Чем больше проходит времени — тем, по-моему, ты сильнее нуждаешься во мне. Я не должна оставлять тебя одного.
Жерво не возражал. Пусть думает так. Он не сказал, что в иной день предпочитает ее заботам пистолет, Кальвина и услуги троих лакеев. Кристиан хотел, чтобы в тот, не поддающийся прогнозированию момент, она даже не появлялась. Должно быть так: сила против силы.
— Они хотели напасть на тебя?
Жерво сухо улыбнулся.
— Я рад, что пришла.
— Да. Я не должна покидать тебя. — Казалось, она озабочена последствиями. — Они тебе этого не простят. Ты поступил глупо.
Жерво пожал плечами:
— Защита.
— Миролюбивое поведение — лучший способ защиты. — Ее голос напряженно завибрировал.
— Легко… говорить! — Он встал и поднял ее руки до пояса. — Такому неуклюжему животному… Посмотри! Испуганный… все псу под хвост. Тебе легко быть миролюбивой!
Она нервно сглотнула. Его насмешки обидели ее.
— Ты выглядел смешно!
Кристиан обрадовался, увидев ее.
— Я… смешон. — Он целовал ее пальцы. — Отдохнем… в рабочем порядке.
Ее ладони сжались, но он не выпускал их.
Губы Мэдди едва заметно, застенчиво улыбнулись, длинные полуопущенные ресницы закрыли глаза.
Кристиан чуточку притянул ее к себе, испытывая напряжение неожиданной близости. Чувствуя себя свободным, он целовал ее, втягивал в себя ее губы, словно желая впитать ее дыхание. Не говоря ни слова, Кристиан поднял ее. Дверь в холл… Ее тело в его руках… Его кровать…
Жерво не тратил времени на предварительные ласки. Он грубо овладел ею, словно беря свою собственность, в то время как она, обвив его руками, жадно притянула его к себе.
Утром Мэдди занялась делом еще до завтрака, четко выписывая вежливое предложение партнеру Жерво о незамедлительной встрече в гостиной герцога. — До сих пор они жили на двести восемьдесят семь фунтов, полученных за пряжки Жерво. Эта сумма не долго казалась ей огромной, но была чрезвычайно неадекватной расходам герцога.
Как только она закончила эту работу, чтобы удовлетворить Жерво, ей пришлось делать заметки для публикации в газетах. Герцог поднялся к себе побриться и переодеться, а Мэдди в это время получила передышку.
В дальней гостиной, уютной комнате, окрашенной в насыщенные желтые тона, Мэдди позволила себе вторую чашку чая. Она начала писать письмо отцу, зная, что после возвращения Жерво у нее, скорее всего, не будет для этого времени. Мэдди заканчивала вторую страницу, когда Кальвин скользнул в гостиную с серебряным подносом, балансировавшим на руке, и закрыл за собой дверь. Мэдди подняла глаза.
Дворецкий поклонился.
— Герцог не с вами, ваша светлость?
Мэдди почувствовала, что ни она, ни Кальвин не знают, как обращаться друг с другом. Так иногда старые противники обнаруживают, что случайно оказались по одну сторону баррикад, и их неприязнь может вылиться в мир или в войну в будущем. Мэдди, безусловно, предпочитала мир, поэтому, когда он обратился к ней почтительно «ваша светлость», она почти не возражала. Это становилось настоящим словесным поединком, что придало ей уверенности в том, что надо внести определенность в их отношениях…
— Мне бы хотелось, чтобы меня называли просто миссис, — дружелюбно сказала она. — Большего мне не нужно.
Мэдди думала, что он застынет и опустит вниз свой длинный нос. — Эта минута определяла их дальнейшие отношения. Но он неожиданно спокойно и уверенно согласился.
— Я понял, миссис.
Ее удивила настолько легкая капитуляция.
— Тебя это не оскорбляет?
— Было бы нелепо обижаться на ваши пожелания. Его светлость слишком холодны в обращении. Мне бы не хотелось, чтобы вы вели себя так же. Хотя, я вижу, вы оказываете сильное влияние на герцога.
Мэдди нахмурилась. Он поклонился.
Мэдди задумалась, глядя на кончик пера.
— А ты не любишь ходить с напудренными волосами?
Она видела, что испугала его столь неожиданным вопросом. Он опустил поднос.
— Я не думал относительно того, нравится мне это или нет. Я думал… после применения пудры волосы становятся неприятно жесткими. И их приходится мыть каждый вечер, что иногда приводит к простуде.
— Хорошо, если тебе это не нравится. В пудре нет необходимости. Жерво такие мелочи не волнуют, а на мой взгляд, это пустая трата денег.
Кальвин поклонился.
Мэдди улыбнулась.
— Нет также необходимости постоянно кланяться, — сказала она.
Кальвин склонился в полупоклоне, потом выпрямился.
— Вы сказали, миссис, что герцог поднялся наверх.
— Да! Я что-нибудь могу сделать вместо него?
— Вам не стоит беспокоиться. Ранний посетитель приехал к его светлости.
Ее сердце екнуло.
— Вдовствующая герцогиня?
— Конечно, нет. Я бы никогда не смог попросить ее подождать в холле! Он чуть приподнял поднос. — Я считаю, — добавил он доверительно, — что я не слышал, как к герцогу обращалась его мать с просьбой приехать. И он поехал к ней.
— Да. Странно. — Мэдди сжала губы. — Полагаю… я думаю, возможно, Жерво хочет, чтобы я поговорила с этим человеком. — Она встала. Может быть, я сумею занять чем-нибудь посетителя, пока герцог не сойдет вниз.
Кальвин откашлялся.
— Вы хорошо сделаете, миссис, если в данном случае спросите мнение герцога. Могу я пойти и осведомиться об этом?
— В данном случае?
— Да, в данном случае. — Он стоял с видом человека, который сказал все, что собирался сказать.
— О! Ты считаешь приличным заставлять посетителя ждать?
— Я поставлю в известность герцога, миссис. — Он снова поклонился, выпрямился и закрыл за собой дверь.
Мэдди пребывала в нерешительности, не зная, чем Кальвину не нравится этот особенный посетитель. Или он опасался, что Мэдди скомпрометирует себя в их доме? Ее озадачило, что Кальвин не провел посетителя туда, где обычно принимали гостей. Казалось, он умышленно оставил его стоящим в холле. Необычное поведение Кальвина навело Мэдди на мысль, что визитер достаточно загадочный.
Как только она пришла к такому заключению, дверь приоткрылась.
— Кристиан, — произнес приятный женский голос. — Это я! — Дверь открылась шире. — Выйди, я знаю, что ты здесь.
Посетительница, одетая в строгий траур, остановилась в дверном проеме. Откинутая назад вуаль открывала изящное личико, обрамленное красиво подстриженными светлыми волосами. Женщина казалась немного испуганной. Затем она пристально посмотрела Мэдди в лицо.
— Ах, — произнесла она. — Я хочу видеть вашего хозяина.
— Герцог наверху, — невозмутимым тоном произнесла Мэдди. — Я — Архимедия Тиммс, то есть… Я его жена. — Мэдди подняла руку для приветствия.
Женщина что-то искала в своей сумочке, в ту минуту, когда Мэдди протянула ей руку.
— Вы возьмете эти…
Леди подняла глаза, остолбенев при виде протянутой руки Мэдди и машинально полуприподняв свою.
— Что вы сказали?
— Я — Архимедия, — Мэдди безуспешно попыталась улыбнуться. — Жена герцога. Я вижу, это для вас сюрприз.
Мэдди казалось, восприняла сообщение весело. Она нервно улыбнулась.
— Это шутка? — произнесла она.
— Нет, — сказала Мэдди. Бумажки и деньги полетели на пол.
— Он заплатил вам, заплатил, чтобы вы сидели здесь до тех пор, пока я приду. И сказали мне об этом. Вы шутите?
— Нет. Уверяю вас. Какая шутка?
Леди трясла головой.
— Да, да, да, да. Шутка.
В дверном проеме появился Кальвин. Он был холоден, как камень, и невозмутим.
— Его светлости нет дома, мадам, — сказал он посетительнице.
Она уставилась на него.
— Его нет дома, — повторил тихо Кальвин. Она начала очень противно хихикать, упав на стул, словно ее кто-то толкнул.
— Это шутка! — Она откинулась на стуле и продолжала странно смеяться, становясь все более возбужденной. — Жестокая шутка.
— Миссис Сазерленд, я должен немедленно вас проводить, — сказал Кальвин.
— Это жестоко! — закричала она, закинув назад голову. Она сорвалась со стула и пробежала мимо него в холл.
— Кристиан! — Ее голос и шаги разносились по мраморной лестнице. — Кристиан, это жестоко! Ты слышишь меня? Это жестоко!
Мэдди вышла вслед за Кальвином и увидела миссис, пробежавшую наверх больше половины лестницы.
— Ты слышишь меня? — кричала она. — Это ложь. Ты не женат.
Среди пронзительных криков Жерво стоял на верхней ступени лестницы. Он с такой силой сжимал поручень балюстрады, что костяшки его пальцев побелели.
— Кристиан! — она остановилась чуть ниже его. — Это неправда.
Жерво не двигался. Он стоял, глядя на нее, не шевелясь.
Она остановилась напротив него, обхватив руками колонну балюстрады, чуть опустив голову.
— Пожалуйста, не терзай меня. Пожалуйста, скажи.
— Правда, — сказал Жерво низким голосом, наполнившим холл тихими звуками.
Леди опустилась на ступеньки, разразившись тем же истерическим хихиканьем.
— Но я отдала тебе все! Кристиан!
Ее смеющиеся всхлипывания эхом отражались от мрамора. Мэдди осознала, что камердинер стоит в холле верхнего этажа прямо за ним, трое слуг были в нижнем холле, горничная и повар подошли к двери, выходившей на заднюю лестницу.
Мэдди приподняла край своей юбки и поднялась по ступенькам. Она слышала, что Жерво не произнес ни звука. Подойдя к плачущей женщине, Мэдди, склонилась над ней.
— Пойдем, — сказала она, взяла леди за руку и помогла подняться с холодного камня. — Пойдем, так можно заболеть. — Леди безвольно повиновалась, жадно глотая воздух. Мэдди присела на ступеньку и обняла ее за плечи. — Прости, я виновата.
Перед ней плакала женщина, зло, яростно, отчаянно хватая ртом воздух. Мэдди встретилась с глазами Кальвина и повернула голову, попросив его выйти из холла. Он выглядел так, словно стал свидетелем несчастного случая.
— Я ненавижу его, — рыдала женщина. — Я ненавижу его. Я ненавижу вас.
Мэдди позволяла ей говорить все, что угодно. Поля шляпы этой женщины больно упирались в шею Мэдди.
Мэдди всхлипывала испуская длинные, горькие вздохи.
— Это должна была быть я. Это должна была быть… я.
— Я знаю, — спокойно сказала Мэдди. Она глядела на ниспадающие ярко-желтые пряди волос и вспомнила локон, который видела в спальне Жерво. — Я знаю, что это должна была быть ты.
— Что? — Ее тело содрогалось в конвульсиях. — Разве вы не хотите его… теперь, когда вы… теперь, когда вы… — Она снова жалобно застонала, согнувшись в коленях, крепко обхватив себя руками. — Разве вы не хотите его теперь? — проговорила она между слезами и слабыми смешками.
— Ну, мы не так сильно нравимся… — произнесла Мэдди.
— Нравитесь! — плечи женщины затряслись. Она уткнулась лицом в колени и зарыдала еще сильнее.
Мэдди коснулась ее плеча, почувствовав судороги под тончайшим сатином.
Дама рылась в сумочке в поисках носового платка.
— Вы одна из квакеров, — поинтересовалась она.
— Да, я так воспитана.
Женщина отшатнулась.
— Я не верю. Не верю. Я ненавижу тебя, Кристиан. — Ее голос поднялся до визга. — Ненавижу тебя, слышишь? — Никакого ответа. Мэдди не смотрела, стоит ли он еще там. Дама начала плакать снова, но теперь потише, ее носовой платок был прижат к ее лицу. Она стряхнула руку Мэдди со своего плеча.
— Как вы справились с ним? — вдруг спросила она. Мэдди села на ступеньку.
— Справилась?
— Как вы загнали его в эту ловушку? И не говорите мне глупую ложь, — она плакала. — Его сестра моя подруга. Она расскажет мне чистую правду. — Неожиданно она подобрала юбку и стала спускаться по лестнице, словно кто-то подтолкнул ее перейти от всхлипываний к действию. Вставая на ноги, она бросила быстрый взгляд назад, поверх Мэдди. Через мгновение она опустила на лицо вуаль и вышла в вестибюль. Хлопок входной двери эхом разнесся по холлу.
Мэдди сидела на ступеньках. Ей надо было восстановить дыхание, справиться с судорогами в животе и унять дрожь во всем теле. Когда она почувствовала, что держит себя в руках, она поднялась. Она повернулась, уже зная, что его там нет.
Со стороны боковой лестницы в холл тихо вошел Кальвин.
— Это моя вина, миссис, — произнес он. — Мне не следовало пускать ее.
— Кальвин, — сказала она отсутствующим голосом, почти похожим на приказ. — Мне нужен мой плащ.
— Миссис…
— Я должна выйти. Мне надо выйти.
— В саду…
— Нет. — Она направилась к входной двери. — Прочь отсюда.
— Минуточку, миссис. Его светлость должен знать.
Мэдди открыла дверь. Холодный воздух ворвался вовнутрь, остудив ее горящие щеки. Она не стала ждать Кальвина с плащом, а тихо закрыла дверь, спустилась по чистой белой лестнице и отправилась в путь. Домой.
Кристиан, стоя в своей гардеробной, слышал, как хлопнула входная дверь. Он не пошевелился, не посмотрел вниз на улицу. Он одиноко стоял посреди комнаты, звуки рыдающего голоса миссис Сазерленд все еще стояли в его ушах.
Он стоял долго.
Эксцентричная нереальность происходившего поразила его. Стоять, глядя как собственная жена успокаивает его плачущую любовницу. Глядя на эту сцену, он думал: «Она ничего не понимает».
Понимала Мэдди или нет, ее простое сострадание больно поразило его, открыло ему глаза на самого себя. Он был взбешен, что леди Сазерленд пришла сюда и устроила эту отвратительную сцену. Он был готов вышвырнуть ее на улицу. Но Мэдди, ах, Мэдди…
Он не подозревал, что так получится. Мысль о случившемся вызывала чувство тошноты. Он не думал об этом. Если бы знал… Если бы предусмотреть… Если бы только подумать, если бы… если бы…
Громкий стук в дверь заставил его очнуться. Кристиан открыл ее.
Дворецкий выглядел так, словно его высекли.
— Ваша светлость, — начал он.
— Где? — требовательно спросил Кристиан.
— Миссис Сазерленд? — спросил дворецкий.
— К черту Сазерленд! Герцогиня… где?
— Ваша светлость, она ушла. Несколько минут назад.
Когда Кристиан с восклицанием устремился к двери, он быстро добавил:
— Ваша светлость, я подумал, так лучше. Она казалась очень подавленной после происшедшего. Я послал за ней человека с плащом и приказанием сопровождать ее на расстоянии. Если она не станет возвращаться, он известит меня.
Кристиан заколебался.
— Да. Хорошо. Дай ей возможность успокоиться. Дай ей время. Дай ей время и место. Да. Ты сделал правильно.
Дворецкий откашлялся и сказал:
— Мистер Хоар приехал повидать вас, ваша светлость. Я провел его в библиотеку.
— Черт возьми! Так скоро!
Кристиану была необходима Мэдди, готовая броситься на помощь в случае необходимости. Хоар был настоящим линчевателем.
Жерво выдохнул сквозь зубы и взял сюртук. У него не было выбора.
Кристиан вошел в библиотеку со стороны галереи, из которой мог предварительно оглядеть комнату. Остановившись, вдыхая знакомый запах кожаных переплетов, он молча выругался, увидев мужчин, сидевших на кушетке, покрытой красным летним покрывалом. Из двух многообещающих представителей семейства Хоаров старший был достаточно коммуникабельным. А его младшего двоюродного брата отличала религиозность — черта, очень важная при рекомендации в глазах Кристиана.
Семья Хоаров была банкирами семейства герцога в течение века. Кристиан не менял их, хотя и часто подумывал об этом, когда партнеры отказывались содействовать ему в реализации некоторых планов — безрассудных и фантастических. Но Хоары оставались с его семьей еще со времен их отцов, и Кристиан смирился, преодолев свое нетерпение. Но сейчас он настроился не слишком лояльно.
Жерво подумал о письме, которое они написали ему в ответ на его последний план. Они заботились о его здоровье, да? Праведные ублюдки. Он им покажет, о чем следует заботиться.
Громко ступая, Кристиан спустился по ступенькам и встал перед ними, чуть раскачиваясь.
— Джентльмены, — произнес он, обойдясь без приветствия, — объяснитесь.
Они оба вскочили, бормоча пожелания доброго утра. Религиозный мистер Хоар устремился вперед, словно желая пожать руку.
Кристиан не шевелился. Мужчина остановился.
— Я… жду, — произнес Кристиан, — объяснитесь.
— Если вы имеете в виду задержку в…
— Задержку! — оборвал Кристиан объяснения банкира. Он не позволял направить беседу в спокойное русло.
— Я… мои чувства… так насильственно, — он отодвинулся от лестницы, — мне тяжело… говорить, сэр!
Жерво не хотел разыгрывать крайнее бешенство, дабы не посеять сомнения в своей вменяемости. Поэтому он остановился около письменного стола и сел. Это, по крайней мере, дало ему время приготовиться — другой план был уже отражен на чистом листе бумаги, но удачно расположенная стопка книг скрывала его от их взглядов. Он взял ручку и написал через весь лист: «Бог знает, как выполнить это».
Жерво встал и вынул листок:
— Попробуйте снова.
Сначала банкиры выглядели так, словно чувствовали себя крайне дискомфортно. Старший из Хоаров шагнул вперед, чтобы принять план, но его партнер произнес:
— Боюсь, все-таки ничего не получится.
— Почему?
— Мы приняли новые правила.
Кристиан вскочил из-за стола:
— Мои деньги… — произнес он возбужденно. — Вы… потеряли их?
— Конечно, нет! — возразил старший.
— Будьте совершенно спокойны, ваша светлость, — участливо сказал младший Хоар. — Ваша семья всегда доверяла нам в прошлом…
Он почувствовал себя плавающим в воде и постарался подгрести к берегу.
— …И мы постараемся уместно и целесообразно размещать ваши средства в настоящем и будущем.
— Ах, — улыбнулся Кристиан. Он сел на стул и развернул экземпляр «Тайме» «Банковское ограбление. Хоары украли… депозит». Он одобрительно покачал головой: — Умный заголовок.
Они стояли, как люди, знающие себе цену. Кристиан предложил им бумагу и торжествующе улыбнулся.
Старший Хоар взял план и положил его в карман.
— Конечно, это было бы необходимо, — сказал он примирительным тоном, который уже использовал его двоюродный брат. — Мы поняли, что ваша светлость не совсем хорошо себя чувствовали, и предложения, исходившие от вас, не могли считаться полностью законными. Мы бы очень хотели действовать крайне осмотрительно и благоразумно.
Его младший родственник позавидовал такой дипломатичности.
— Во всяком случае, — произнес Кристиан. — Деньги… где?
— Я засветло пришлю курьера, — сказал старший.
Кристиан позвонил, вызывая Кальвина.
Они молча стояли, ожидая прихода дворецкого, а затем вышли с пожеланиями Жерво дальнейшего здоровья, на которые он не счел нужным ответить.
Когда банкиры ушли, Кристиан тяжело опустился на стул. Его руки чуть подрагивали. Победа.
Его собственная победа.
Он хотел смеяться и плакать одновременно.
Он хотел, чтобы Мэдди была рядом с ним.
Крики лодочников были единственными звуками, раздававшимися над рекой, серебряная поверхность которой была покрыта густым туманом. Мэдди стояла на берегу. Лакей с площади герцога стоял на противоположной стороне улицы в пределах видимости.
Начало смеркаться. Мэдди знала, что вскоре ей придется что-то делать. Она не может оставаться здесь навсегда.
Лодочник подогнал свою плоскодонку и вытащил из нее корзину. Она посмотрела на него и сделала несколько шагов. Он двинулся ей навстречу.
— Живые угри, мадам? — спросил он заботливо. Мэдди покачала головой.
Он прошел мимо, и Мэдди еще долго слышала его голос, разносившийся вдоль по улице:
— Живые угри! Живые!
Медленно приближались ритмичные удары лошадиных копыт. Мэдди повернулась, чтобы увидеть, как кучер справляется с экипажем. Лодочник поднял корзину к колеснице.
На ее двери был изображен яркий, хорошо известный герб. Она видела, как к этой двери из тумана скользнул лакей, все это время следовавший за ней тенью.
Дверь открылась. Жерво ступил на землю. Он стоял, глядя в сторону Мэдди.
— Пять с половиной, ваше сиятельство, — сказал лодочник, пытаясь открыть корзину. — Живые. Посмотрите.
Жерво посмотрел на него, затем на лакея и, отвернувшись, направился к Мэдди.
Он остановился перед ней.
— Хватит, — сказал он тихо. — Пойдем… домой.
«Домой», — подумала Мэдди.
Жерво посмотрел в сторону реки, потом махнул рукой, отпуская экипаж.
— Погуляем, — он предложил ей свою руку.
Мэдди молча повернулась, оставляя свои пальцы в его ладони. Ему было тепло под ее холодными руками. Он прикрыл ее пальцы своей перчаткой.
Они шли молча, пока Мэдди не перестала слышать удары лошадиных копыт и скрип колес удаляющегося экипажа.
— Ты должен жениться на ней? — спросила она.
Чуть дрогнувший мускул его руки был единственным отражением того, что в нем что-то изменилось.
— Нет.
— Но она сказала, что она должна была быть на моем месте.
Кристиан не ответил.
— Около своей кровати ты держишь ее локон.
Тяжелым взглядом он молча уставился в сторону.
— Разве ты не любишь ее? — наконец спросила она. Жерво остановился, взяв ее руки в свои.
— Нет, Мэдди, нет.
Она повернулась лицом к реке.
— Если это правда, но ты ее оставил — ты безнравственный человек.
— Да, — согласился он, но в его голосе она не смогла уловить никаких эмоций.
Мэдди смотрела на белую кошку, которая мягко двигалась вдоль борта лодки.
— Идем, — сказал он. — Темно.
Мэдди не двигалась. Кошка быстро прыгнула в лодку и клубком свернулась на дне.
— Твое поведение кажется странным, — печально произнесла она. — В действительности я не знаю и не понимаю тебя.
Жерво ответил в тишине:
— Мне очень… стыдно, Мэдди. Я очень… сожалею в душе. Это все, что я могу сказать. Вернись. Попробуй изменить все. Пойдем домой, — продолжил он. — Мэдди.
Несчастная леди Сазерленд, подарившая локон своих волос распутнику. Любившая Жерво и в результате горько и безнадежно плакавшая на ступеньках его лестницы. Это стало, словно предостережением для Мэдди.
— Я боюсь думать о тебе, — прошептала она, — что сделаешь ты с моей душой и моим сердцем.
— Твое сердце… бесценно для меня, — тихо произнес он. Мэдди склонила голову. Затем повернулась и, не глядя на Кристиана, взяла его под руку.
