7
— Снова он украл сокровище! — Миссис Докинс порозовела от удовольствия, сопровождая Леду по темной лестнице и делясь последними новостями о выдающихся кражах, которые начались неделю назад.
— Третий раз! Вот газеты, мисс! Прочтите все об этом. На этот раз пострадал японский принц. О, какой это хитрый взломщик, тот же самый. Подхватил священную саблю у самого носа этого японца, на глазах у повсюду стоящих полицейских. — Она почти визжала от удовольствия по поводу оплошности полиции. — Прочтите, получите наслаждение, мисс. И он снова оставил какую-то мерзость, но газета, конечно, не сообщает, что именно. Они вечно скрывают, но можно и догадаться, не так ли? Это что-то из неприличного места, куда он посылает полицию найти эту саблю.
Леда хорошо знала уже об этой третьей краже и ее загадочности. Бесценная вещь была похищена у одного дипломатического посланника, прибывшего на Юбилей, и нечто неописуемо страшное было оставлено вместо нее. Это было очень странно, но еще более удивительным оказалось то, что вор был незаинтересован в украденных вещах; он посылал записку полиции, сообщал, где можно найти каждое из сокровищ, — и каждый раз это было в доме, где творятся беззакония, как сдержанно называла это полиция.
— Очень, очень интересно, — сказала она равнодушным тоном миссис Докинс, отвернувшись, чтобы подняться по черному колодцу лестницы. Действительно, Леда; знала значительно больше про эти неординарные кражи, чем ее хозяйка, потому что взяла за обыкновение заваривать чай для инспектора Руби и задерживаться в полицейском участке даже до полуночи, чтобы создать впечатление, что она работает в ателье.
— Доброй ночи, мэм.
Быстрая рука схватила ее за край платья, дернув назад.
— Пятница, мисс. Четырнадцать шиллингов за неделю.
— Прошло всего полтора часа пятницы, миссис Докинс, — сказала Леда. — Я надеюсь, у вас не создалось впечатления, что я заставила вас ждать. Буду счастлива рассчитаться с вами утром.
Миссис Докинс, ничуть не смущаясь, изобразила улыбку.
— Хотела напомнить вам, мисс. Этих Хоггинсов, этажом ниже вас, пришлось сегодня выдворить. Многие хотят снять у меня комнаты из тех, кто будет вовремя платить, как вы, мисс. А те, кто не платят, могут не надеяться на мою милость, так ведь? Я не благотворительное дамское общество, говорю я вам. Четырнадцать шиллингов в неделю, без еды. У нас водопровод, а это стоит здесь полкроны, и я им сказала…
Леда часто все это выслушивала. В конце концов, освободившись от хозяйки, девушка начала подниматься вверх по ступенькам.
В своей комнате она умыла лицо, при свете свечи полила герань на подоконнике открытого окна. Ночная жара усилила запахи с улиц, но один лист герани был оторван, и его свежий острый аромат смешался с более густыми запахами. Ногтем она разорвала лист и раскрошила его в руке, прижала к носу, чтобы отогнать зловоние пивоварни.
Она выглянула из окна в сырую тьму. Огромная трущоба, что начиналась со следующей улицы, место, на которое она не хотела смотреть, отказывалась видеть, не могла выносить, — словно угрожало ей, пыталось поглотить, как открытая пасть. Девушка подумала о Памми, вспомнила, как та отказывалась принять и даже понянчить ребенка, пока инспектор Руби резко не сказал ей, что обвинит ее в убийстве сына, если она не проявит здравого смысла. У Леды возникло горькое чувство, не началась ли ее собственная жизнь так же: нежеланное, уродливое дитя при весьма не респектабельных обстоятельствах. Но она не позволила себе долго размышлять над этой загадкой и вернулась к действительности.
Леда подумала, что из ее четырех нарядов были крайне необходимы только коленкоровая юбка и черное шелковое выходное платье, первая — для каждого дня, второе — для визитов. Не без сожаления она снесла лишнюю одежду на базар и продала ее. Ей показалось неприличным спорить с торговкой вещами о деньгах и она с горечью поняла, что не получила настоящую цену за свои платья из габардина и серебристо-серого трикотажа.
Каждое утро в обычный ранний час, надев коленкоровую юбку и изящную шляпку, Леда покидала пансион и проводила дни, бродя по городу, просматривая газеты и вывески в витринах офисов, всеща появляясь после того, как была уже занята очередная вакансия или присоединяясь к двум десяткам других претендентов, ожидающих в холле, случалось, что объявленная должность не предназначалась для женщин. Когда ноги отказывались служить, она отдыхала в парках, в чайных.
Девушка должна была уплатить за пользование швейной машинкой и вернуть ее к воскресенью, придумав объяснение для миссис Докинс, отчего она больше не берет работу на дом. У нее еще оставались деньги на следующую неделю, если быть экономной, а завтра, то есть уже сегодня, как заметила мисс Докинс, была пятница, день, на который она наметила посещение Южной улицы. Леда решила потратить три пенса, чтобы провести два часа в баре, а также надеть свое выходное черное платье, предварительно починив чуть надорванный воротник.
Часами гуляя по улицам, Леда чувствовала себя неуверенно, испытывала постоянное беспокойство, и только полицейский участок был для нее единственным надежным прибежищем. Хотя, конечно, это был мир мужчин, к которому она не была особенно привычна. Инспектор Руби, казалось, спокойно относился к длительным визитам Леды, а сержант Мак-Дональд был чрезвычайно внимателен и любезен. Но девушка немного опасалась, что они могут вообразить, что она хочет завоевать их симпатии.
Казалось, Мак-Дональд увлечен ею. Мисс Миртл была бы в ужасе — полицейский и все такое прочее. Вряд ли это можно считать желательным знакомством, но он такой дружелюбный. Похоже, что у него все благополучно. Живет он вместе с сестрой в Ламбете. Леда, пожалуй, была бы довольна, если бы сержант, пришел к решению, что он в состоянии прокормить и сестру, и жену. Сестре его, наверное, где-то около двадцати, и она может выйти замуж, благоразумно рассудила Леда.
Возможно, инспектор Руби и сержант Мак-Дональд умудрятся схватить этого неизвестного вора, и их наградят. Даже дадут повышение. Леда задумалась, какая же должность следующая после сержанта?
Если судить по сообщениям «Тайме», еще не было сделано ни одного разумного шага, чтобы установить личность преступника или даже мотив кражи; миссис Докинс получала большое удовольствие, называя полицейских сворой дураков. Разгорался дипломатический скандал: зарубежные представители, должно быть, придут к выводу, что британские власти не способны справиться с преступностью на своей собственной территории. Или еще хуже: гости подумают, что из них делают дураков намеренно.
Так все преподносилось в газетах. Леда, конечно, знала мотив преступления. Знала его и полиция, да и в «Таймс», наверное, знали. Волей-неволей девушка слышала какие-то разговоры в полицейском участке. Инспектор Руби и сержант Мак-Дональд делали все возможное, чтобы не обсуждать это дело в ее присутствии, но, бедняги! Их мужские грубые голоса трудно было назвать шепотом. Леда знала все о кражах. Подразумевались дома самого низкого пошиба, куда доставляли ценности. Определенно, это были дома ужасные, развратные, находящиеся под покровительством людей из высшего класса с чрезвычайно развращенными вкусами.
В полиции была версия, что это шантаж, в который вовлечен некий преуспевающий, занимающий весьма высокий пост человек, так или иначе связанный с этими ужасными местами; не исключено, что ему угрожали разоблачением, если он не выполнит требований преступника. Инспектор Руби называл это весьма грязным делом, и Леда была полностью с ним согласна. Этот вор, казалось, мог проходить сквозь стены, прямо перед носом и полицейских, и военных патрулей.
Леда растерла лист герани между пальцами. Ее беспокоила мысль о том, что подобные ужасные дома, возможно, есть и на ее улице; не исключено, что наивные румяные лица подростков скрывают под собой что-то ужасное. Она думала часто о том, чтобы высказать свои подозрения властям, но опасалась даже этого. Нет, она не лучше миссис Докинс. И даже не столь честна, чтобы открыто заявить о своих собственных соображениях. Усталая, Леда никак не могла заснуть. Прежде чем лечь спать, она сделала перестановку в комнате: передвинула тяжелую швейную машину и стол в самый центр. Она надеялась, что теперь ей не придется много шить. Хотя не была уверена, но предполагала, что должна брать работу на дом.
Эта перестановка заставила ее передвинуть кровать к окну, а заодно она решила вымыть пол. Леда сняла юбку и блузку, затем занялась ящиками. Когда все в этой маленькой комнате было вымыто и вычищено с помощью влажной тряпки и мыльного раствора Хадсона («Аромат розы, свежесть морского бриза, для всех видов чистки; не оставляет неприятных запахов»), она решила оставить кровать у окна, поскольку здесь было прохладнее. Она задула свечу, чтобы не тратить зря воск, и в темноте надела ночную рубашку.
Леда долго размышляла, и мысли ее были связаны с полицейскими, с деньгами, с людьми, окружавшими ее. В конце концов она задремала. Когда что-то ударило ее по ноге, Леда резко подскочила.
Сердце ее бешено колотилось, кровь стучала в висках. В комнате было совершенно темно, даже никаких отблесков лунного света. Где-то мяукнул кот. Леда глубоко и облегченно вздохнула. Кот! Ну конечно же, кот пробрался через открытое окно. Это не могло быть какое-то насекомое. Прикосновение было слишком тяжелым. Она отогнала от себя мысль об огромных крысах, которая заставляла ее вздрогнуть.
— Кыш, — прошипела она. — Ты еще здесь, ужасное животное?
Она встала и наткнулась на стол со швейной машинкой, даже вскрикнула от боли, и от толчка упала обратно на кровать… на что-то большое, живое и шевелящееся.
От ужаса она не могла даже закричать. Внезапно девушка поняла: что-то, нет — кто-то, человек, мужчина был в ее комнате! Она отскочила, но ничего не могла разобрать в темноте.
— Кто это? Боже, помоги! — Леда пыталась закричать, но почувствовала, что страх сковал ее. Она рванулась к двери, вновь наткнулась на швейную машинку и опрокинула стол. Раздался грохот, к которому добавился еще какой-то звук, странный, еле слышный.
Она прислушалась.
Что-то скребло по полу, и этот звук, казалось, придал всему реальность. Это не сон. Он действительно здесь. Видимо, она опрокинула на него машинку, теперь он пытается выбраться из-под нее. Звук повторился. В ее глазах застыл ужас.
— Не трогай меня! — наконец-то прорвался ее дрожащий голос. — У меня кочерга в руке!
Он не ответил. Ужасная тишина наполнила комнату. Если он двигался, то совершенно бесшумно.
— Уходи! — сказала она таким же дрожащим голосом. — Я не буду поднимать шум.
Леда перевела дыхание. Ей показалось, что она слышит слабый-слабый шепот, может быть, просто дыхание. Девушка была убеждена, он все еще здесь, неподалеку от двери. Если он собирался уйти, не причинив ей вреда, он давно мог бы это сделать. Но нет! Ни звука открываемого замка, ни скрипа двери не было слышно. Значит, он все еще здесь. Но чего он хочет? Чего он хочет?
Леда медленно наклонилась, руками начала шарить в поисках кочерги неподалеку от кровати. Ее пальцы наткнулись на гладкий изогнутый металл. Предмет был тяжелым и; прочным, вполне подходящим для самообороны? Она взяла его обеими руками.
Через мгновение она оказалась на полу. Наверное, ноги просто перестали ее держать, в животе похолодело; она была близка к обмороку. Рука все еще держала оружие, Леда услышала звук шагов, но ее тело отказывалось подчиняться ей.
— Дай это мне!
Низкий голос заставил ее вздрогнуть, как беспомощную куклу. Он стоял рядом, гораздо ближе, чем она предполагала.
— Я не причиню тебе вреда.
И в этот момент ее разум, невзирая на все испытания, сосредоточился только на одном — его словах, его голосе. Она уловила акцент. Он не британец, нетипичное ударение, странные гласные. Но голос знаком.
Ее сердце затрепетало от догадки. С трудом взяв себя в руки, она прошептала:
— Мистер Джерард!
Впервые в жизни бог отвернулся от нее, и она потеряла сознание.
Леда пришла в себя в темноте, открыла глаза, дрожа от страха. От неровного света на стенах плясали тени. Она еще плохо осознавала происходящее. Что-то темное двигалось около нее. Она увидела черную фигуру в маске и капюшоне, с мечом в руках. Все это походило на кошмар. Человек зажег свечу и повернулся к ней.
Она издала невнятный звук, не в силах промолвить ни слова. Зловещая фигура приближалась, и Леда закричала. Человек остановился, стал расстегивать застежку на шее. Маска упала на кровать, он также откинул капюшон.
Золотистые волосы мужчины вспыхивали в свете свечи. Он молча смотрел на Леду своими холодными глазами.
— Мистер Джерард, — прошептала она. Попыталась приподняться, но была еще слишком слаба.
— Лежи, — сказал он. — Отдыхай.
Ее голова вновь опустилась на твердый пол. Сейчас она могла только подчиняться. Не говоря ни слова, она наблюдала за тем, как он положил меч на пол, склонился над ним, встав на одно колено. Потом он положил ладонь на ее лицо, кончики пальцев коснулись лба.
— Дыши вместе со мной, — сказал он.
Она издала какой-то невнятный, почти истерический звук, похожий на смех, переходящий в стон. Он покачал головой.
— Это важно. Смотри. Дыши. Она вздохнула.
— Так, — сказал он. — Медленно. Думай о водопаде, следи за водой, представь, как она падает.
Его серые глаза неотрывно глядели на нее.
Ей показалось, что она стала невесомой. Дыхание стало ее крыльями. Непрерывное дыхание. Она потонула в его глазах, послушная его беззвучным приказам.
Способность двигаться возвращалась к ней, но он все еще упорно смотрел на нее, и дыхание девушки было подобно водопаду, потоки воды все падали и падали вниз, словно опустошая, делая ее невесомой. Шум воды приближался, словно возвращая Леде силы и разум. Она хотела стряхнуть с себя это наваждение, очнуться, придти в себя.
— Что ты делаешь? — потребовала она ответа, пытаясь вырвать свою руку. — Что все это значит?
Опершись о ее кровать, он встал, затем снова присел на край, взглянул на нее.
— Я чуть не убил тебя, — резко сказал он. Уголки его рта дрогнули. — Прости меня.
Но в его голосе не слышалось вины. Казалось, что он говорит это небрежно, и ум его занимают совсем другие мысли.
— Но почему? — спросила она.
Довольно долго он молча смотрел на нее, затем сказал:
— Это была ошибка, я думал, что мне нужно защищаться.
Леда приподнялась, все еще ничего не понимая.
— Вы ударили меня?
— Нет, мадам, — его рот угрюмо изогнулся. — Возможно, было бы лучше, если бы ударил.
У Леды кружилась голова. Она приложила ладони ко лбу.
— Это невозможно. Почему вы в моей комнате? Вы — джентльмен. Я не…
И тут ее глаза наткнулись на меч. Она не могла оторвать взгляда от богато украшенных ножен, покрытых красновато-золотым лаком, со вставками из жемчуга. Золотая рукоять была выполнена в форме птичьей головы, украшенной гребнем. Нижняя часть ножен имела орнамент из цветов и листьев, цветная эмаль ярко поблескивала в свете свечи.
— Боже мой, — прошептала Леда.
Она подняла голову. Он продолжал смотреть на нее. Его лицо ничего не выражало.
Сердце девушки вновь забилось от ужаса. Он может убить ее, если захочет. У нее не было в этом ни малейшего сомнения. На этом совершенном лице не было ни следа, сочувствия, ни тени милосердия.
— Постарайся успокоиться, — сказал он. — Я не собираюсь убивать тебя. Сегодня мое самообладание, кажется, изменило мне. Я не собираюсь причинять тебе боли.
— Это какое-то безумие, — произнесла она слабым голосом. — Почему вы в моей комнате?
— Я в настоящий момент в вашей комнате, потому что вы сломали мне ногу, мисс Этуаль.
— Сломала вам ногу… Но я… О боже!
— Да, таковы обстоятельства.
— Сломала вам ногу? — повторила Леда в отчаянии. — Нет, вы же минуту назад стояли!
— С трудом, — сказал он. — Наверное, я должен винить швейную машину. Может быть, хоть это принесет облегчение.
Он посмотрел на опрокинутый стол. Леда, нахмурившись, оглядела его вытянутую ногу. Темная материя неплотно облегала бедро, но ниже колена брюки были перехвачены темными завязками, которые удерживали его странные, мягкие, невысокие сапоги. Вся одежда была мрачной, без излишеств. Девушка никогда не видела ничего подобного.
— Я могу идти, опираясь на что-нибудь, — сказал он бесстрастным голосом. — Но думаю, что это глупо и только усугубит повреждение. Кроме того, я не хочу уходить, пока вы не придете в себя, мисс Этуаль, не сможете дышать без меня, — он встретил ее изумленный взгляд и неожиданно улыбнулся совершенно очаровательной, спокойной улыбкой. — Нет, поверьте, я не сошел с ума.
— Тогда я сошла, — сказала она. — Я просто не могу… Я. бы никогда не подумала… Мистер Джерард! Вы же джентльмен. Вы и леди Кэтрин… Зачем? Полное безумие! Что вы… — она запнулась; на кончике языка у нее вертелось: «Полиции бы такое даже не приснилось». Его улыбка исчезла. Холодным тихим голосом он сказал:
— Мисс Кэтрин, конечно, не имеет к этому никакого отношения. Леда опустила глаза.
— Нет, нет! Конечно же, нет, — пробормотала она. Последовала пауза. Девушка чувствовала слабость во всем теле. Ее бедро болело в том месте, которым она ударилась о стол. Она вновь начала терять сознание. — Вы должны дышать, мисс Этуаль. — Его тихий голос донесся до нее в сгущающейся темноте. — Я надеюсь, что вы не умрете.
Она вновь увидела водопад, следя взглядом за каждой каплей, почувствовала, что с ее глаз спадает пелена.
— Да, спасибо, — прошептала она.
— Вы должны лечь.
— Это все как-то… непонятно.
Она не могла поверить, что сидит на полу в своей собственной комнате рядом с опасным преступником, с мужчиной со сломанной ногой, который весьма спокойно советует ей не вставать. Может быть, она должна позвать на помощь? Но вряд ли сможет добраться до дверей, не говоря уже о полиции. Неизвестно, как это получилось, но он словно выпил ее силы. И если это повторится, то вряд ли она останется жива.
Но нужно же что-то делать: кричать, стучать в стену, хоть что-то! Почему никто не слышал, как падал стол? Почему она не схватила кочергу и не напала на него? Как быстро он сможет продвигаться со сломанной ногой?
Леда взглянула на него, сидящего на краю ее постели без каких-либо признаков беспокойства, только одна нога его была неестественно вытянута. Девушка почувствовала, что боится этого человека.
— Вы знаете, кто я? — сказал он. — Если вы захотите заявить на меня, то можете доставить себе такое удовольствие, но сейчас вам нужно отдохнуть.
Она закрыла глаза.
— Это все какой-то бред.
— Я не покину вас.
— Вы не покинете меня! — она повторила с усмешкой, открыв глаза. — Сжимая руками голову, Леда откинулась назад. — Как это успокаивает!
