15
Леда поняла, что второй день торжеств будет мало чем отличаться от первого. Семья вновь и вновь собиралась принять участие в празднествах: в Вестминстерском Аббатстве состоится служба Благодарения, на которую королева отправится из Букингемского дворца с процессией, участниками которой станут и Эшланды, взявшие на себя обязательство прибыть к королевской резиденции в десять часов утра.
Накануне вечером Леда выслушала подробнейший рассказ об аудиенции у королевы, которая состоялась сразу после ухода королевы Капиолани и принцессы.
Все прошло как нельзя лучше — за десять минут, отведенных на процедуру, не возникло затруднительных ситуаций, но леди Эшланд продолжала повторять: «Благодарю бога, все позади! Я так рада!» Это свидетельствовало о том, что она крайне мало убеждена в должной степени светскости своей семьи.
Леда постаралась по возможности подготовить всех к следующему испытанию, или к приключению, или к раздражающей обязанности — в зависимости от того, кто как называл. Леда убедила Кэтрин в необходимости встать в пять утра, и вместе с горничной они уложили волосы юной леди в тяжелый роскошный узел на макушке, которому Леда придала крайне строгий и в то же время очаровательный вид. К счастью, леди Кэтрин и лорд Роберт унаследовали прозрачные глаза матери цвета аквамарина и ее густые угольные ресницы — крайне выразительное сочетание черного и пастельного тонов.
Леда выбрала голубой цвет для Кэтрин, а нежный атлас украшала также изумрудная лента. Девушка пыталась возражать против кружевного корсета, застегнутого слишком, как ей казалось, сильно, но Леда была тверда, сказав, что в ином случае возникнут некрасивые морщинки на платье. Леди Кэтрин решила немедленно передать эту информацию матери и побежала в ее комнату. И в эти минуты, метаясь из спальни к спальне, Леда получила записку от мистера Джерарда о встрече в оранжерее, но она только взглянула на нее, чтобы тут же начать расправлять складки шлейфа леди Эшланд.
В половине девятого все собрались в холле, Леда производила последний осмотр, заставляя лорда Эшланда проверить наличие пропуска, подписанного Чемберленом, проинструктировав лорда Роберта о необходимости держать шляпу подмышкой и не забывать о том, что его синий бархатный костюм украшает шпага, и при повороте она не должна сбить с ног стоящих рядом дам.
Леди Эшланд выглядела столь бледной и смущенной в своем простом элегантном сиреневом шелковом платье, что Леда не могла не обнять ее и шепнуть:
— Вы — само совершенство, миледи! Не волнуйтесь!
Та улыбнулась и сжала руку Леды.
— Лишь бы только никто из нас чего не выкинул. Леда сделала шаг назад:
— Я должна сказать, что у мадемуазель Элизы я помогала одевать половину дам, которые отправлялись на приемы, но ни одна из них не была столь очаровательна и не имела столь блестящего сопровождения. Даже принцесса Уэльская. И если люди будут смотреть на вас, то знайте — это от восхищения!
— Мано! — крикнула Кэтрин. — Спустись и взгляни на нас! Мисс Этуаль говорит, что мы — самые великолепные леди и джентльмены! А она знает, что говорит.
Леда глянула вверх и увидела мистера Джерарда на лестничной площадке, опирающегося на костыли.
— Да, вы просто ослепительны!
— Как я хочу, чтобы и ты поехал! — сказала Кэтрин. — И вы тоже, мисс Этуаль. Это нечестно!
Появился Шеппард и объявил, что коляска подана. Лорд Эшланд взял жену под руку.
— Давайте не будем портить все усилия мисс Этуаль, опаздывать все же не стоит. Леди Кэтрин, мистер Роберт поможет тебе выйти.
Стараясь выглядеть настоящей дамой, леди Кэтрин протянула руку в перчатке своему брату, который слегка поклонился, взял ее под руку, развернувшись так, чтобы шпага не задела ее юбку. Леда зааплодировала.
За ними последовали их родители, выглядя маркизом и маркизой Эшландами с головы до пят.
Леда с гордостью глядела на них. Как было бы хорошо взглянуть на это семейство в благороднейшем кругу, который собирается в Вестминстере.
— Это действительно печально, ваша травма… — Леда повернулась к мистеру Джерарду, когда дворецкий и лакей проследовали за Эшландами. — Как жаль, что вы не с ними!
— В любом случае я бы не пошел, — он уже спустился вниз, опираясь на костыли. — Не приглашен.
Леда от смущения стала разглаживать складки юбки.
— Я думала, я полагала, что только из-за травмы. — растерянно пролепетала она.
— Нет, — сказал он с легкой улыбкой. — Дело в том, что никто не знает, кто же я, черт побери, на самом деле.
Она взглянула на него, опирающегося одной рукой на колонну. «Я знаю, кто ты, — подумала Леда, ощутив холод в позвоночнике, — вор».
Странный, мистический вор, крадущийся как камышовый кот. Готовый к прыжку. Даже на костылях на четвертый день после травмы.
— Понятно, — сказала она так, как будто ей было все действительно ясно.
Он отпустил колонну и, опираясь на костыли, сделал шаг вперед по мраморному полу.
— Я усыновлен. Или что-то в этом духе. Приемный сын. На Гавайях это называется «ханаи». В Англии, по-моему, нет подходящего определения.
— Понятно, — повторила она, хотела сказать что-то еще, но как-то не решилась упомянуть, что ее тоже удочерили. Или что-то в этом духе. Леда глянула на часы над столом.
— Скоро десять. Я полагаю, вы хотите пойти в оранжерею, мистер Джерард?
— Это было бы крайне кстати, мисс Этуаль. Она сделала вид, что не обратила внимания на насмешливый тон, и они направились в оранжерею, где Леда ожидала увидеть сборище слуг.
Оранжерея была пуста. На улице внизу по-прежнему толпился народ, как вчера, но все коляски и экипажи двигались на юг. Все направлялись к Вестминстеру, и путь процессии был в сторону Парк-Лейн. Потому слуг в оранжерее не было.
Леде показалось, что ее подло предали. Она пыталась вспомнить, сколь усердно мистер Джерард убеждал ее, что в оранжерее полно народа, но ей это не удалось.
Когда он появился на костылях на пороге, она отказалась сесть и холодно сказала:
— Я полагаю, было бы лучше, если бы вам помогал Шеппард.
— У Шеппарда выходной, — сказал он, опускаясь на софу, вытянув ногу. — У всех слуг. В холодильнике есть мясо для сэндвичей. Я надеюсь, вы сможете их приготовить?
Рот Леды открылся, затем закрылся.
— Да, у меня есть представление о приличии, о том, что этот дом — очень достойное место. Не знаю, есть ли оно у вас. Кто дал им выходной, я имею смелость спросить?
Казалось, он несколько удивлен ее возмущением.
— Я.
— А лорд и леди Эшланд согласились?
— Персонал — под моей ответственностью, мисс Этуаль. Никого не будет дома до пяти часов, вначале — богослужение, затем — торжественный прием, осмотр Букин-гемского дворца. Я даже не уверен, вернутся ли они до темноты. Зачем держать слуг в доме, когда им нечего делать, если они могут полюбоваться ходом торжеств?
Но Леда совершенно не собиралась признавать разумность этих доводов.
— Как это — нечего делать? — она начала ходить туда-сюда, чрезвычайно взволнованная. — Можно позаботиться об обеде, когда семья вернется. Помочь дамам с их туалетами. Горничная леди Эшланд сегодня не уделила должного внимания драгоценностям — я сама утром перетерла аметисты. Туфли лорда Роберта могли бы быть отполированы лучше, чем это сделал камердинер. Да и вам нужна забота. Я была назначена вашим секретарем, а не поваром.
— Вы были бы великолепны в любой должности… Леда решила пропустить это мимо ушей. Она приняла воинственную позу.
— Я поражена, что Шеппард согласился на все это. Он просто упал в моих глазах. Он должен был оставить хотя бы одного дежурного.
Мистер Джерард наклонил голову, улыбнулся.
— Вы полагаете, что я неверно распоряжаюсь прислугой?
— Я не исключаю, что это так. Джентльмен не должен быть снисходителен к слугам. Ведь бывают случаи, когда слуг обвиняют в том, в чем они и не виноваты. Господа сами создают сложные ситуации. И в вашем случае, мистер Джерард… Шеппард — превосходный дворецкий.
Неожиданная мысль осенила ее. Она резко повернулась и пошла в гостиную, чтобы позвонить в колокольчик. Через несколько мгновений — столько потребовалось, чтобы спокойно прошествовать от кухни до гостиной — Шеппард появился на пороге.
— Мисс? — его голос звучал с той же приятной вежливостью, с которой он обращался к членам семьи.
— Шеппард, я хотела бы узнать, собираетесь ли вы куда-нибудь сегодня утром?
— Нет, мисс, — он бросил на нее хитрый взгляд, — я видел процессию Ее Величества несколько раз. У меня нет желания присоединяться к этим толпам. Вы можете позвонить в любой момент, когда будет что-нибудь нужно. Вы не знаете, когда мистер Джерард хотел бы пообедать?
— Нет, но вы можете прервать нас в любую минуту, дверь будет открыта во время нашей работы.
— Конечно, мисс.
Шеппард слегка поклонился и вышел.
Леда вернулась в оранжерею, довольная тем, что Шеппард понял все обстоятельства. В отличие от своего хозяина.
Она села на тот же стул, на котором сидела вчера.
— Итак, мистер Джерард, Шеппард заверил меня, что он к вашим услугам в любой момент. Вряд ли будут какие-либо посетители в этот торжественный день. Надеюсь, нам не придется особенно беспокоиться.
Он облокотился на руку, тоже, как вчера.
— Спасибо, мисс Этуаль, — сказал он со странной улыбкой. В его голосе не было иронии, но то, как он на нее смотрел, заставило Леду ощутить себя не очень умной девушкой. — Вы очень заботливы.
Ей был приятен комплимент. Она тоже слегка улыбнулась, затем посмотрела на собственные руки, слегка склонив голову.
— Кэй вас любит.
Леда почувствовала, что вся радость после первого комплимента испарилась. Она надела вежливую улыбку.
— Леди Кэтрин? Я горжусь этой честью.
— Они все вас любят.
— Это очень льстит. Эшланды — прекрасная семья. Он медленно кивнул. После секундного раздумья сказал:
— Ей — восемнадцать.
— Да? Она очень милая девушка. Очень милая и достойная.
Из его глаз исчезло задушевное выражение. Он посмотрел на Леду взглядом, в котором теперь ясно читалась тревога.
— Я уверена, что у нее все будет хорошо. Она немного наивна, но знаю, что общество очень расположено по отношению к американским девушкам. Конечно, леди Кэтрин не американка, но девушка с… — Леда помедлила, подыскивая нужное выражение, — с американским образом мыслей и поведения. От них не требуется знания всех тонкостей этикета. Её семью ценят высоко, я убеждена, что вчера у королевы было не так уж много аудиенций, это лучшее свидетельство.
Эта точка зрения Леды как-то не прибавила ему уверенности. Он потер бровь и резко сказал:
— Мисс Этуаль, вы — женщина.
Леда насторожилась. Она сложила руки на коленях, пытаясь представить, как бы мисс Миртл прореагировала на такое прямолинейное утверждение.
— У вас есть опыт, знание этого мира, — продолжал он прежде, чем она успела что-либо сказать. — Вы видите… понимаете вещи, которые не всегда понятны мужчине. Вроде меня.
Чувствуя странную смесь облегчения, разочарования и удовольствия при мысли о том, что она кажется ему рассудительной, Леда сказала:
— Возможно, это так.
Мисс Миртл всегда говорила так. Она не признавала равенства полов. Женщины явно на ступеньку выше.
— У вас есть ручка и блокнот? — спросил он.
— О, — вздрогнула она, — как глупо с моей стороны! Извините!
Леда быстро пошла в библиотеку и вернулась с чернильной ручкой и чистым блокнотом. Она вновь села, стараясь незаметно успокоить дыхание после быстрой ходьбы, выжидающе посмотрела на него.
— Я хочу начать ухаживать за Кэй, — сказал он, как будто говорил о деловом письме. — Я хочу, чтобы вы помогли мне придумать, как это лучше сделать.
Леда растерялась. Она закрыла блокнот, который успела уже открыть.
— Извините, сэр, я не уверена, что правильно вас поняла.
Он посмотрел ей прямо в глаза:
— Вы все понимаете…
— Но уверяю… ухаживание… это все очень личное. Вы не должны делать это моей заботой.
— Я очень буду вам признателен, если вы согласитесь считать это частью своих забот. Я не очень-то хорошо знаю, как девушка желала бы, чтобы за ней ухаживали. Я не хочу допускать ошибок.
Он улыбнулся одной стороной рта. Леда выпрямилась на стуле.
— Я полагаю, что вы смеетесь надо мной, сэр.
Улыбка исчезла. Он отвернулся и стал рассматривать верхушки деревьев на противоположной стороне улицы. Когда он вновь повернул голову, то его глаза были холодные и напряженные.
— Я не смеюсь, уверяю вас.
Его мрачная сосредоточенность нервировала Леду. Ей казалось, что она видит, как ожила серебряная греческая статуя в сумерках мраморного зала. Леда прижалась к спинке стула.
— Мистер Джерард, — беспомощно сказала она, — я действительно не могу поверить, что джентльмен, подобный вам, не знает, как ухаживать за леди.
Его рука пробежала по пухлой поверхности софы. Он оперся на нее, как будто желая встать, но опустился обратно с гримасой боли.
— Я не знаю, а почему вы думаете, что я должен это знать?
— Вы не должны думать… я не хочу вас обидеть. Только… Вы очень красивый джентльмен…
Он посмотрел на нее так свирепо, что она не закончила.
— Ей все равно, как я выгляжу, благодарю бога, — прошептал он, как будто был горбуном на ступенях Собора Парижской Богоматери.
Леда подумала о том, все ли леди столь же слепы, сколь леди Кэтрин. Он был великолепен, даже когда погружался в мрачное раздумье, теребя свою повязку, — сам
Гэбриэль, которого вдруг осенили темные невидимые крылья печали.
— Это очень важно для меня, — сказал он неожиданно. — Я просто не знаю, с чего начать.
— А она знает о ваших намерениях?
— Конечно, нет. Она слишком молода и относится ко мне, как к брату.
Леда позволила себе криво усмехнуться:
— Скорее, как к дяде, мне кажется.
— Вы считаете, я слишком стар для нее? — глухо спросил он.
Ручка Леды начала что-то чертить во вновь открытом блокноте.
— Нет, сэр. Конечно, нет.
— Мне еще нет тридцати. Я точно не знаю. Двадцать семь или двадцать восемь.
Она закусила губу, ее голова все еще склонялась над страницей.
— Я не думаю, что это важно.
— Я бы подождал, пока она станет старой, но боюсь… — неожиданно он не закончил фразы и забарабанил пальцами по софе. — Но ей достаточно лет, чтобы ею мог заинтересоваться один из этих чертовых английских лордов.
Леда скривила губы.
— Я уверена, что вам не стоит прибегать к грубому языку в ее присутствии. Простите!
— Простите!
Он встретился с ней глазами и тут же отвернулся, не желая выдать готовое выплеснуться чувство.
Леде начало казаться, что он боится ее, а не этих абстрактных английских лордов. Нет, эту беседу трудно назвать нормальной — он смотрел на Леду только урывками, и каждый раз, когда встречал ее взгляд, на его лице читалось все более сильное напряжение. Смущение? Конечно, сама тема того заслуживает, но было еще что-то — непонятное, неопределенное. Леда ощущала некоторую болезненность, ее пальцы начали подрагивать. Она капнула чернилами на страницу, и чем быстрее расползалась клякса, тем ниже склонялась ее голова.
Установилась напряженная тишина, полная тайны и неясных догадок.
— — Она — наследница, — сказал он слабым голосом словно желая восстановить нить беседы.
Леди Кэтрин. Они говорили о леди Кэтрин. Конечно.
Леда сказала:
— Думаю, что это так.
Она набралась мужества посмотреть на него. Но он следил за ее руками, за кляксой, стоило ей поднять голову, он отвел глаза, подобрав газету, которая лежала на полу, расправил ее на колене.
— Я хочу, чтобы вы кое-что записали. Он сложил газету и отложил ее, предварительно скользнув по заголовкам, как будто ища ответ на свой вопрос. Леда заняла позицию секретаря. Она надеялась, что о не будет диктовать быстро.
— Что первое вы порекомендуете? — спросил он.
— Относительно леди Кэтрин?
— Да, — он смял газету. — О чем же еще я могу спрашивать?
— Ну… я даже не знаю, мистер Джерард.
— Я полагаю, вы мало еще ее знаете. И вряд ли что-то можете сказать о ее вкусах. Я знаю ее с самого детства, и то как-то не очень ориентируюсь.
Он вновь разложил газету, потом свернул ее в трубочку.
Леда ничего не сказала. Вся эта тема не нравилась ей.
Мистер Джерард продолжал вертеть газету в руках,
— А как бы вы хотели, чтобы за вами ухаживали, мисс
Этуаль?
Леда внезапно почувствовала слабость. В растерянности она уставилась на блокнот, не в силах скрыть волнение.
— Я тоже не знаю, — быстро сказала она, стараясь унять дрожь в голосе.
— У вас нет ни малейшего предположения? Тоща давайте по-другому. А как бы вы не хотели, чтобы за вами ухаживали?
Она замигала глазами. Сержант Мак-Дональд, его смущенное лицо — все красное, несчастное, беспомощное — глянуло со страницы блокнота.
— Я не хотела бы, чтобы спокойно относились к тому, как меня унижают…
Она думала, что он рассмеется или посчитает, что она сошла с ума.
— Понимаю, — медленно сказал он.
— Извините, это, наверное, не к месту?
Она выпрямилась, стараясь не выглядеть смущенной. Затем взяла ручку твердыми пальцами и написала дату и время на странице блокнота.
— Я думаю, что приличие требует, чтобы вы спросили отца леди Кэтрин, как он отнесется к вашим намерениям. Если вы еще этого не сделали. Мне записать эту мысль?
Он потянулся за костылем, встал и, чуть покачиваясь, подошел к большому окну.
— Я никогда не позволю, чтобы ее обижали. Никогда. Я хотел бы, чтобы она это знала. Вы думаете, мне сказать ей?
Леда глянула на его спину, на плечи атлета и сильные руки. Она вспомнила его лицо в тот момент, когда перевязывала ногу: сосредоточенное, слегка искаженное болью и прекрасное.
Нет, этот человек не сдастся ни перед чем. И кем бы он ни был, ясно, что он не безразличен к женщине.
— Я уверена, она знает, — сказала Леда. «Как Кэтрин может этого не заметить?» — подумала она.
Он глянул на нее, чуть повернув голову. Но Леда не хотела встречаться с ним глазами. Она уставилась на красивую кремовую орхидею.
— Леди Кэтрин рассказывала мне про акулу, вы помните? Ей эта история очень нравится, как и ваша роль в ней.
— Да, я наблюдал за ней.
— Вы — хороший, — Леда произнесла это бесстрастным тоном. — Я уверена, что леди Кэтрин обязана вам многим.
Он помолчал какое-то время, глядя в окно.
— Итак, — сказал он наконец. — Я должен сказать лорду Грифону? Я думаю, так будет разумно.
В его голосе не было уверенности, что эта мысль его привлекает.
— Я знаю, что многие молодые люди не считают это необходимым, — она пыталась придать своему голосу сочувственный тон. — В вашем случае лорд Эшлавд хорошо вас знает, это будет просто формальностью.
Его руки сильнее сжали костыль.
— Вы очень благоразумны.
— Я не думаю, что он будет возражать… — она замялась.
— Если не знает меня также хорошо, как вы? Леда облизнула губы, поигрывая ручкой.
— Я надеюсь, что не ошибся в вас, мисс Этуаль. У вас Достаточно свидетельств, чтобы погубить меня. И вы…
— Нет, — прошептала она, сама не зная, почему. Господи, прости, но она не пойдет к лорду Эшланду и не скажет, что человек, желающий жениться на его дочери, ночной бродяга и вор.
Мистер Джерард посмотрел на нее столь долгим взглядом, что Леда всем своим существом ощутила болезненную радость. «Если только он… — подумала девушка, надеясь, что слабость не возьмет над ней верх. — Если только…»
