Глава 24
Они летели. Рансом не открывал глаза. Он знал, что они летят, просто потому, что был все еще жив. Он слышал рев ветра, чувствовал животом сеть и ощущал во рту медный привкус ужаса.
– Смотри. – Мерлин старалась перекричать гудение натянутых проводов. – Вот наши солдаты.
Рансом не стал открывать глаза. Вдруг от порыва ветра машина взмыла чуть выше, и его желудок сжался в тугой комок.
– А посмотри, вон там… Ох, нет… – Она заложила вираж, накренив машину. Рансом стиснул зубы. – Это же мистер Пилл! Он сейчас благополучно скроется.
Рансом ощутил, как тело его вжимается в сетку. Эфес шпаги уперся в ребра. Он хотел нащупать что-нибудь, за что можно держаться, но пальцы не слушались его. Рансом открыл глаза и увидел внизу землю под каким-то неестественным углом. Зрелище было настолько нереальным, что он перестал волноваться. Рансом был обречен и решил достойно встретить смерть. Он огляделся, щурясь на ветру:
– Где?
Машина накренилась в другую сторону, и он вдруг понял, что извивавшаяся белая лента, которая кружилась перед ним, – это береговая линия. Ему удалось мысленно отделить сушу от моря.
– Там, впереди! – сквозь ветер прокричала Мерлин. – Я подлечу поближе.
Белая лента с угрожающей скоростью разрасталась. Рансом увидел утес, все еще в облаке белой пыли. Полуостров полностью исчез, оставив на светлом утесе сияющий белый шрам. Ниже виднелись черно-белые обломки. Затем вдруг утес скрылся из виду, и машина полетела над серовато-зелеными холмами. Рансом с недоумением разглядывал на земле какие-то красные точки, пока наконец не понял, что это солдаты. Они были такие крошечные, что ему стало плохо. Но машина уже пролетела над ними.
– Вон там, – крикнула Мерлин, – смотри… возле коричневого квадрата! Это вспаханное поле. Узнаешь?
Рансом издал какой-то невнятный звук. Вдали виднелось темное пятно и за ним какая-то белая пушинка. Возможно, это и вправду был всадник. Светлая нить, петлявшая по долинам и холмам, очевидно, была дорогой.
– Неважно, – крикнул Рансом. – Посади эту штуку на землю.
– Нужно решить где.
– Решай!
– А вот еще солдаты! Подходят с другой стороны. Ох, я боюсь, они не сумеют поймать мистера Пилла.
– Мерлин, – простонал он, – ради Бога, посади нас на землю!
– Вон там, – сказала она и заложила новый вираж, от которого Рансома затошнило. – Вот где мы приземлимся. Сейчас я пролечу над тем местом и посмотрю, нет ли там кустов.
Машина резко нырнула вниз, и Рансом в ужасе зажмурился. Мерлин продолжала ему объяснять свои действия. Он лишь однажды открыл глаза и увидел, что земля уже очень близко. С чудовищной скоростью она проносилась прямо под ними. Вдруг промелькнула белая вспышка утеса, и они опять оказались над водой. Машина дернулась и, разворачиваясь, описала в воздухе длинную кривую. Мерлин закричала что-то о том, что она никогда раньше не пробовала приземляться и что на колесах мистера Пеммини это может оказаться непросто. Рансом произнес про себя последнюю молитву и перестал слушать ее. Он уткнулся лицом в рукав.
При первом ударе рука его сорвалась с перекладины, и он стукнулся подбородком о распорку. Они вновь подскочили в воздух. Земля закружилась под ними. Еще удар. Затем, швыряя и подбрасывая, их потащило вверх по холму. В конце концов машина остановилась, носом зарывшись в холм, и ноги Рансома оказались выше головы.
Он прикрыл лицо руками.
– Боже всемогущий, – прошептал он, – больше никогда не буду грешить.
* * *
К тому моменту, как Мерлин высвободилась из ремней, Рансом был уже на ногах. Схватив ее за талию, он помог ей встать.
– Вот видишь, – сказала она. – Машина работает! Тебе понравилось?
– Более чем… – Он отступил и стал демонстративно очищать брюки от пыли. Приглушенным голосом, в котором сквозил сарказм, он добавил: – Все эти виражи были просто изумительны, но, безусловно, самое лучшее – это приземление.
Он выпрямился и посмотрел куда-то за ее спиной. Мерлин обернулась. С одной стороны к ним приближались маршем истбурнские солдаты в пурпурных мундирах, с другой – в отдалении показалась небольшая конная кавалькада, а за ней полиция в темно-синей форме. Рансом двинулся вниз с холма, к ним навстречу.
Мерлин бросила взгляд на летательную машину. Похоже, она могла вот-вот подняться в воздух.
– Рансом! – окликнула его она.
Он обернулся.
– Мне нужна помощь, чтобы удержать машину!
Секунду он смотрел на нее, потом кивнул и пошел дальше. К нему галопом подъехал офицер, и они стали разговаривать. Затем офицер сделал жест рукой, и четыре человека подбежали к Мерлин. Она велела им встать у крыльев машины и вслед за Рансомом сбежала вниз по холму.
Она догнала его, и тут же в одном из всадников узнала Шелби. Рансом говорил с офицером в своей обычной манере – высказывал предположения, которые звучали как приказы. Офицер, казалось, был рад повиноваться, но Мерлин не особенно обращала внимание на его команды и действия военных. Она попала в объятия сначала Шелби, потом Жаклин, Куина, Вудроу и даже Блайз, которая вместе с Вудроу приехала в грохочущем фаэтоне сразу же вслед за остальными. Прибыла полиция, и все смешалось: крики, смех, объятия…
– Мисс Ламберн! – раздался чей-то голос. Мерлин обернулась и увидела мистера Пеммини, который еле держался на сером жеребце Рансома. Он сполз с лошади, вручил поводья солдату и подбежал к Мерлин.
– Ваша коробка. – Он сунул коробку ей в руки и перевел восторженный взгляд на летательную машину. – Расскажите же мне, расскажите! Как она летела?
– Отлично. Мне очень жаль, что так получилось с вашим замком.
Мистер Пеммини всплеснул руками:
– Да ладно, забудьте. Колеса удачно сработали при приземлении? Успешно ли функционировал рулевой привод?
– Да, конечно, – сказала Мерлин, – рулевое управление превосходно. А для механизма приземления, думаю, нужны усовершенствования. Например, пригодились бы тормоза.
Она приоткрыла крышку коробки и осторожно заглянула внутрь. Ежик зажмурился от яркого света и свернулся. Она поставила коробку в фаэтон. Мистер Пеммини и Вудроу, не отходя ни на шаг, семенили за ней, задавая новые и новые вопросы. В конце концов, не выдержав, они побежали на холм разглядывать машину.
Полицейских и солдат осталось мало – основные силы были брошены в погоню за мистером Пиллом и его помощниками. Мерлин увидела, как Рансом огляделся вокруг, затем подошел к брату, и все вокруг замолчали. Шелби расправил плечи. Он казался воинственно напряженным и в то же время радостным.
– Я должен попросить у тебя прощения, – сказал Рансом. – Я несправедливо обвинял тебя. Прости меня, пожалуйста. Я сожалею об этом.
Шелби опустил глаза, затем посмотрел на Рансома. Подошла Жаклин и, не дав мужу ответить, взяла его за руку.
– Я тоже прошу у тебя прощения, – звонким голосом сказала она. – За все те случаи, когда я должна была поддержать своего мужа, а не идти против него.
– Мужа? – В голосе Шелби послышалась горечь.
– В моем сердце ты продолжал оставаться моим мужем, – сказала Жаклин. – Всегда.
Шелби робко взглянул на нее:
– Ты серьезно?
Она посмотрела на Шелби и, не сказав ни слова, кивнула. Он обнял ее.
Мерлин, склонив голову набок, с любопытством наблюдала за ними. Ей было интересно, поцелует Шелби Жаклин так же, как Рансом целовал ее. Но, похоже, Шелби в последний момент передумал. Он поднял голову и обратился к Рансому:
– Значит, ты уже знаешь, что это Пилл?
– Да.
– Жаклин его вычислила, – сказал Шелби.
Куин сделал шаг вперед.
– Да, и ваша сестра умница тоже. – Он склонился и поцеловал руку Блайз. – Две очаровательные дамы.
Все повернулись к Блайз, и она слегка покраснела.
– Я знала, что это не Ку… – Она осеклась, и розовый цвет ее лица сменился багровым. – Не майор О’Шонесси. Я знала, что это не он.
– И мой Шелби тоже не предатель. – Жаклин выпрямилась, быстро взглянула на него и добавила: – Хотя он и не святой.
– Я исправлюсь, – ответил Шелби.
– Вряд ли. – Жаклин погладила его грудь и прижалась к ней щекой. – На это я не надеюсь.
– Да нет, я серьезно, – заявил Шелби. – На что еще я мог рассчитывать! Ведь я жил так, что всем было легко поверить в то, что придумал про меня Пилл, – он посмотрел на Рансома. – И если бы меня повесили как предателя, то тебя бы это уничтожило, правда? Вот на что он рассчитывал.
Рансом медленно произнес:
– Да, меня бы это уничтожило.
– Значит, это я должен просить у тебя прощения. – Шелби протянул руку.
Рансом протянул свою. После крепкого пожатия они разошлись, и Рансом повернулся к Куину:
– Перед вами я тоже хочу извиниться. В свою защиту могу лишь сказать, что мне был нужен хотя бы еще один подозреваемый, кроме брата.
Куин усмехнулся и посмотрел на руку, которую протянул ему Рансом.
– Ради святого Патрика, – сказал он, – дайте мне руку вашей сестры, и я буду полностью удовлетворен.
– Ну, это мы еще обсудим, уверяю вас… Наедине.
– Не вини его! – воскликнула Блайз. – Это я во всем виновата. Мистер Пилл никогда не узнал бы про старую церковь, если бы не увидел, как я показываю ее майору О’Шонесси… Я нарушила все моральные…
– Наедине, Блайз, – прервал ее Рансом.
Губы ее дрожали:
– Если ты не дашь согласия, то я просто сбегу вместе с ним.
– Надеюсь, до этого не дойдет. Я уже спланировал ваше свадебное путешествие. В Афганистан. Это как раз по пути к вашему новому месту службы в Индии, майор.
– В Индии… – прошептала Блайз.
– Обсудим это наедине, Блайз. Не сейчас.
– Мисс Мерлин!
Мерлин обернулась. Со стороны летательной машины к ним бежал Вудроу. Задыхаясь, он потянул ее за локоть. Глаза его горели от возбуждения.
– Мисс Мерлин, замок взорвался! Вы видели? Вы были там? Вы не пострадали?
– Нет-нет, – сказала она, – со мной все в порядке. Рансом меня спас.
Разряжая один из пистолетов, Рансом взглянул на нее, на лице появилась кривая усмешка.
– Так это я тебя спас? – спокойно спросил он. – Когда-нибудь ты мне об этом расскажешь.
– Смотрите! – вдруг воскликнул Вудроу.
Они посмотрели на холм. Неожиданный порыв ветра вырвал крыло машины из рук одного из солдат. Летательный аппарат пришел в движение, и одно крыло его высоко взмыло в воздух. Мерлин, застыв, наблюдала, а все остальные бросились врассыпную. Машина развернулась по ветру, потом вдруг медленно перекувырнулась, но снова встала на колеса.
Лошади разбежались во все стороны. Рансом успел схватить за сбрую черную кобылу, запряженную в фаэтон. Ветер дул все сильнее, и, подхватив машину, он еще раз красиво подкинул ее и погнал в сторону обрыва. Люди отчаянно пытались догнать и удержать ее. Однако ветер и холст вступили в дьявольский сговор. То подпрыгивая вверх, то опускаясь на колеса, аппарат уворачивался от всех попыток его обуздать. Многие распорки уже треснули, но холст все еще был натянут и выдерживал яростный ветер. На вершине холма, где утес обрывался над морем, машина ненадолго замерла, будто в насмешку салютуя поднятым крылом.
Долгую секунду большая белая птица сияла на фоне неба, а затем обрушилась вниз, исчезнув за вершиной холма. Люди выстроились над пропастью в ряд и молча смотрели вниз.
– Ты не собираешься помочь?
Мерлин обернулась и увидела Рансома. Он с трудом удерживал лошадь, запряженную в фаэтон, и рукава его белой рубашки ярко выделялись на фоне гладкой спины черной кобылы. После того как машина исчезла, лошадь успокоилась. Он отпустил уздечку и скрестил руки.
– Думаю, тут уже мало что можно сделать, – сказала Мерлин. – Бедный мистер Пеммини! Сначала замок, а потом еще вот это…
Рансом странно посмотрел на нее, как будто хотел что-то сказать. Мерлин дотронулась до губы, но вовремя вспомнила, что не стоит брать палец в рот. Она сцепила руки за спиной: когда на вас смотрит Фолконер, всегда чувствуешь себя неуютно.
– Что я сделала не так? – спросила она, защищаясь.
– Забирайся, – сказал он и показал на фаэтон. – Я хочу поговорить с тобой.
Мерлин облизнула губы. Еще один брошенный на нее фамильный суровый взгляд – и она, вытерев руки о штаны, послушалась. Рансом подал ей руку, помогая взойти на высокую ступень. Подойдя с другой стороны, он тоже запрыгнул на сиденье. Экипаж тронулся.
– Мы едем домой? – спросила Мерлин. – А как же все остальные?
– Влюбленные могут ехать вдвоем на одной лошади, – ехидно ответил он.
Она крепко уцепилась за сиденье, и фаэтон затрясся по сельской дороге. Впервые с тех пор, как приехал Рансом, Мерлин вспомнила, что на ней нет юбки. В смущении она сжала колени.
– Не переживай, – сказал Рансом. – Ты же знаешь, с моей стороны тебе не грозят домогательства.
– Не грозят?
– Нет.
– Ах так, – сказала она и через секунду с надеждой добавила: – Ну может, чуть позже?
Фаэтон спустился по песчаной дороге вниз, в небольшую ложбину. Рансом остановил лошадь.
– Мерлин, – сказал он, повернувшись к ней, – хочу тебе кое-что сказать. Это важно. То, что случилось сегодня, стало для меня огромным открытием.
Она кивнула и улыбнулась:
– Да, полет – это удивительно.
Он глубоко вздохнул, посмотрел вдаль и сказал:
– Да, конечно… Мерлин… К сожалению, я заставил тебя сделать ужасную ошибку. Я… – Он сдвинул брови и в нерешительности перебирал вожжи. – Сегодня я понял, что никогда не стану тебе хорошим мужем.
Глаза ее округлились:
– Не станешь?
– Нет. Ты была права. Нам с тобой нельзя было жениться.
– Почему?
– Я пытался навязать тебе свой образ жизни. Но эти жесткие рамки не для тебя. Тебя нельзя заставлять жить по моим правилам, нельзя окружать запретами. Ты должна оставаться свободной и идти своим путем, туда, куда тебя зовет твоя мечта… Так высоко и так далеко… – Он замолчал и покачал головой.
Мерлин хмуро смотрела вниз. От ветра колыхалась вокруг трава и взлетали прядки волос в хвосте у кобылы.
– Я всегда был несправедлив к тебе, Чара, – сказал он. – Каждую минуту. И теперь мне стыдно.
– Я согласна.
– Машина полетела, как ты и говорила. Ты сама сконструировала ее, и я ни на секунду не поверю, что у Пеммини хватило бы мозгов на такое изобретение. – Он избегал смотреть ей в глаза. – И сегодня я узнал кое-что неприятное о самом себе… Я просто идиот, который пользуется властью. И я ужасно боюсь высоты. Конечно, я это знал и раньше, но не понимал, насколько сильно это влияло на мои поступки.
Мерлин вскинула голову:
– Так ты боишься высоты?
– А ты не заметила? – сухо спросил он.
Она пристально посмотрела на него.
– Ну да, – произнесла она медленно, – теперь понимаю… Ты ведь сначала собирался лететь на машине, правда? До того, как посмотрел вниз, увидел колею… и обрыв. Конечно, это могло тебя напугать.
Он откашлялся:
– Я предпочитаю не говорить об этом.
– Я сама боюсь змей, – призналась она, – поэтому я понимаю.
– Боишься змей? – Он стиснул вожжи. Сильные руки его были испачканы мелом и сажей. – Я собирался остаться в башне, Чара. Я был так напуган… что не мог уже здраво мыслить… и собирался остаться там, на пороховой бочке, взорваться и попасть на тот свет – лишь бы не бороться со своим страхом.
– Но ты же так не сделал!
Он нахмурился и пожал плечами.
– И еще там, на утесе… – сказала она. – Ты же прошел по этой тропинке над обрывом, правда? Наверное, это тоже было очень трудно: идти по самому краю отвесной скалы, когда ветер дует так сильно, будто хочет сбросить тебя вниз. И ты видел камни внизу, видел, как летают птицы… Думаю, для того, кто боится высоты, все это было просто ужасно. А потом еще этот провал, через который нужно было прыгать и не за что было держаться…
Он неловко кашлянул:
– Может, не стоит описывать все так подробно?
– По-моему, ты поступил очень смело. – Мерлин взглянула на него, и он приподнял голову, сохраняя все то же мрачное выражение на лице. – Думаю, ты самый храбрый человек в мире.
– Что ж, – сказал он, – я обманул тебя, да?
Она прильнула к нему и взяла под руку:
– Я не настолько глупа.
– А я глупец. – Он мягко убрал ее руку и отстранился. – И понял это только сегодня. Я просто тиранил всех, кто мне дорог. Мне казалось, что я знаю, как лучше. И я использовал все преимущества, все обстоятельства и всю свою власть, чтобы подчинить тебя своей воле, чтобы ты отказалась от летательной машины. И на чем основывались мои решения? Не на мудрости, к сожалению, а на страхе. Не на принципе, а просто на детском упрямстве.
Мерлин села прямо, слегка задетая тем, что он не откликнулся на ее ласку:
– Какая теперь разница?
– Какая разница?! Разница огромная. Не надо переоценивать меня, Мерлин. То, что я умею, я делаю чертовски хорошо. А умею я манипулировать людьми, тянуть за нужные ниточки до тех пор, пока не получаю то, что мне нужно. Меня воспитали для этого. Всю жизнь мне внушали, что именно я должен принимать решения. И я изо всех сил старался поступать правильно, но теперь… Я уже не знаю… – Он пробежал рукой по пыльным волосам. – Я больше уже не знаю, что правильно.
Она надула губы и искоса взглянула на него:
– По-моему, никто не может быть прав абсолютно всегда.
– Если я не буду точно уверен, что прав, тогда мне лучше не управлять делами. – Он посмотрел вдаль. – Шелби кое-что сказал мне, чуть ли не в первый же день, как ты приехала. Он сказал, что я обижу тебя. И он был прав. Еще он сказал, что я испорчу тебе жизнь ради собственного удобства. А я не хочу, чтобы так случилось, Мерлин. Ты достойна лучшего… намного лучшего.
– Крыльев, – подсказала она.
Он быстро взглянул на нее, а потом, подумав, кивнул.
– Да, – ответил он. – Ты не должна быть заперта в моем доме, как в клетке.
Он нахмурился, и золотисто-зеленые глаза его потемнели.
– Я мог бы сказать тебе, что изменюсь, но это было бы ложью. Я обманывал бы и тебя, и самого себя. Я уже не так молод, чтобы забыть все, чему меня пытались научить.
– А я и не хочу, чтобы ты изменился.
– Нет. Ты мудрее меня, – он нахмурился. – Ты была совершенно права, когда сбежала от меня.
Мерлин сидела, не двигаясь, и смотрела прямо перед собой.
– Я жалею об этом, – прошептала она.
Если он это и услышал, то не подал виду.
– Прости меня, Мерлин. Я был эгоистом, ослепшим от любви дураком, и я думал, что могу силой подчинить тебя.
Она испугалась того, что он сейчас скажет, и ощутила, как в груди растет тревога.
– Ты ничего не делал силой, – тихо сказала она.
– Нет, делал. Может быть, это было не так грубо… – Он махнул рукой. – Я просто воспользовался тем, что ты была слабой и запуталась. Я подчинил тебя хитростью.
Горечь в его голосе сменилась уверенностью.
– Но это можно исправить, Мерлин. Ты должна это знать. Наш брак можно аннулировать. Когда ты дала согласие, ты была не совсем здорова. Ты действовала по принуждению. И твой официальный опекун ничего об этом не знал. Я прослежу, чтобы этим делом занялись лучшие адвокаты страны. Не волнуйся, считай, что этой свадьбы никогда и не было.
От растущей тревоги в ее груди похолодело. Она сцепила пальцы:
– Ты хочешь сказать, что я вернусь домой, и все станет так, как раньше?
– Да. – Он повернулся к ней и взял ее за руки. – Именно так, как раньше. Или как угодно иначе, если ты захочешь. Я прослежу, чтобы все было сделано. Если тебе что-то понадобится, Мерлин, если ты что-то захочешь, что угодно… просто напиши мне, и у тебя это будет. – Глядя на ее руки, он с болью улыбнулся. – Даже шестеренка Вокансона.
– Ну не знаю… – робко сказала она. – А если бы я захотела остаться замужем?
– Можно и так, – без колебаний ответил он. – Это даже гораздо проще, чем аннулировать брак. Но, видишь ли, в этом случае ты уже не сможешь выйти замуж за кого-то другого.
– За другого?
– Да, если ты кого-нибудь встретишь. Такое может случиться, Чара. – Он погладил ее по щеке. – Ты ведь вряд ли захочешь остаться одной навсегда.
Она опустила голову и заморгала, пытаясь избавиться от слез.
– Но если меня похитят, – сказала она, – кто же будет меня спасать?
Он нежно взял ее за подбородок:
– Мерлин, Мерлин… Разве ты не поняла, что я сказал? У тебя есть талант, твой чудесный дар, а я буду всю жизнь только мешать тебе. Я буду пытаться заставить тебя служить моим целям, так, как это было с говорящей коробкой. Буду мешать тебе воплощать свои мечты.
Он обхватил ладонями ее лицо, провел большими пальцами по скулам:
– Если бы ты была другой, это было бы неважно. Но ты такая… Я как лиса, которая хочет нянчить только что вылупившегося цыпленка. Рано или поздно я потеряю контроль над собой. И тогда проглочу тебя целиком.
– Я не цыпленок.
Он провел пальцами по ее губам:
– Для меня ты как маленький цыпленок.
Мерлин взглянула на него из-под ресниц. Лицо его было совсем близко. Склонившись к ней, он нежно провел губами по ее рту, а потом приподнял ее подбородок и поцеловал, вложив в поцелуй всю силу своей любви. Она ощутила вкус меловой пыли и его теплой кожи, обрадовалась знакомому запаху и чувству.
– Вот я уже и теряю самоконтроль, – прошептал он, не отрываясь от нее.
– Ох, Рансом, – сказала Мерлин, обнимая его. Он осыпал легкими поцелуями ее шею, и голос ее звучал совсем тихо. – По-моему, я… уже не хочу… домой.
Он резко отпрянул от нее. Мерлин открыла глаза и, прежде чем успела что-то сказать, увидела, что лицо его вновь приняло суровое выражение. Он хлестнул кобылу. Подпрыгнув, фаэтон тронулся, и Мерлин, чтобы не упасть, схватилась за сиденье.
– Вот видишь? – сказал он, перекрикивая скрип колес. – Ты слишком легко поддаешься, Мерлин.
– И что это значит?
– Это значит, что стоит мне поманить тебя морковкой, как ты станешь делать то, что я захочу. Это не принесет добра ни тебе, ни мне.
– Заставь меня что-нибудь сделать! Что ты хочешь, чтобы я сделала сейчас? – Она пристально посмотрела на него. – Уехала домой вместе с Таддеусом и Теодором, оставила и забыла тебя?
– Да.
– Не уеду. – Мерлин скрестила руки на груди. Но фаэтон подпрыгнул, наехав на камень, и ей пришлось быстро ухватиться за скамью. – Знаешь, чем ты, по-моему, занимаешься? – прокричала она. – Ты просто снова пытаешься запугать меня. Сначала ты меня запугивал, чтобы я вышла за тебя замуж, а теперь пытаешься запугать, чтобы я от тебя отказалась.
Он посмотрел на нее, а потом перевел взгляд обратно на дорогу:
– Да вовсе я тебя не запугиваю. Я хочу поступить так, как будет лучше для тебя!
– А по-моему, запугиваешь.
– Мне казалось, ты сама хотела домой. Это ведь ты забрала свою проклятую коробку и сбежала от меня.
– Я передумала.
Он внимательно посмотрел на нее и отвел взгляд лишь после того, как экипаж подпрыгнул на каком-то корне.
– То есть ты решила теперь стать упрямой?
– Ну и что… – Она пожала плечами. – Просто «помани меня морковкой»! Или можешь меня похитить и привезти туда, где мне, по-твоему, нужно быть.
Он вскинул голову:
– И надолго ты там останешься вместе со своим ежиком?
– Придумала, что мне делать! – Она шмыгнула носом. – Теперь, когда я кое-что узнала о мире, я хочу путешествовать и посмотреть его.
– В самом деле? – Рансом взглянул на нее, прищурившись. – И что же ты хочешь посмотреть?
– Например, Афганистан.
Рансом остановил фаэтон.
– Туда можно доехать на дилижансе? – с вызовом спросила Мерлин.
Он опустил вожжи и посмотрел на нее своим убийственным взглядом. Мерлин высоко вскинула голову:
– Ладно, спрошу у Шелби.
Она увидела, как Рансом стиснул зубы. Отвернувшись от нее, он уставился своим фолконерским взглядом в спину кобыле. Оба надолго замолчали.
Мерлин закусила губу.
– Рансом, – тихо и с надеждой произнесла она, – если бы я попала в Афганистан, как ты думаешь, ты смог бы приехать и спасти меня?
Он отвернулся в сторону:
– У тебя тоже есть пара морковок, чтобы меня заманить, правда?
– Так ты приехал бы?
– Ты же меня бросила… – ворчливо заметил он, – сбежала.
– Там, наверное, очень жарко. Скажи, а в Афганистане водятся тигры?
– Я не смогу измениться, – сказал он.
Мерлин, сдвинув брови, разглядывала серо-зеленые холмы на горизонте:
– Наверное, меня и вправду надо будет спасать от тигров.
– Мне уже поздно меняться.
– И еще от змей! – Она напряглась всем телом и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – У них там водятся змеи?
– Бог его знает.
– Но ты спас бы меня и от змей, правда?
Он искоса взглянул на нее:
– Возможно. А что я получил бы за это в награду?
Мерлин, задумавшись, потрогала нижнюю губу.
– Послушание? – предположил он. – Доверие? Уважение к моему мнению?
– Столько всего! – воскликнула она. – Это всего лишь змеи…
– Да, – снисходительно сказал он. – Но чтобы сразиться с ними, мне ведь придется ехать в Афганистан. И туда не доберешься на дилижансе, дорогая.
Она с любопытством склонила голову набок:
– А как туда добираются?
– Этого я тебе не скажу, – ответил он и заключил ее в объятия. Уткнувшись лицом ей в шею, он поцеловал нежную кожу под ушком. Руки его ласкали ее тело.
Мерлин откинула голову и глубоко вдохнула:
– Почему это ты мне не скажешь?
Двумя большими пальцами он приподнял ее подбородок и поцеловал в раскрытые губы.
– Потому что, – между нежными ласками прошептал он, – у меня, черт возьми, нет времени, чтобы туда тащиться.
Над садом висела полная луна, и в ее холодном сиянии золоченая мебель светилась серебром. Мерлин, сложив руки на груди, стояла в темноте у окна спальни. Она была укутана в халат Рансома, потому что собственный умудрилась так безнадежно потерять, что его не смогла отыскать даже горничная. Услышав, как он подошел сзади, она обернулась.
– Тебе не холодно? – спросила Мерлин, любуясь в свете луны его обнаженным телом. – Уже ноябрь все-таки.
Он обнял ее.
– Я кажусь тебе холодным, Чара? – Он отодвинул распущенные волосы и поцеловал ее в шею. – Что это вы там увидели в окне, миссис герцог?
– Я просто думаю.
– О чем?
– О разном. – Она развернулась и посмотрела ему в лицо. – Какова судьба нашей говорящей коробки?
– О! – Он нежно покачал ее. – К сожалению, ее поглотили секретные папки Адмиралтейства.
– И что, ее так и не использовали? – разочарованно спросила она.
– Адмиралтейство держит все в секрете. Возможно, мы никогда об этом не узнаем.
– Готова держать пари, что уж ты-то все знаешь.
Он поднял брови:
– Для тебя так важно, что стало с твоей коробкой?
– Ну… я надеялась, что она принесет пользу. Ты говорил, что обязательно принесет.
Он поцеловал ее в нос, затем погладил его сверху вниз указательным пальцем и загадочно улыбнулся:
– Нельсон ведь победил в Трафальгарской битве, правда?
Мерлин склонила голову набок и улыбнулась.
– Похоже, что я спасла тысячи жизней, – сказала она. – У меня это хорошо выходит. – Она вновь прижалась к нему и посмотрела на луну. – Я рада, что ты все устроил и мистер Пилл сумел выкрутиться. Мне было бы неприятно, если бы его повесили.
– Мерлин, – терпеливо ответил Рансом, – пожалуйста, никогда больше не говори, что это устроил я. По крайней мере, при всех.
– Не буду, – пообещала Мерлин.
– Должен сказать, все обернулось так, как и должно быть, когда за дело берутся Фолконеры. Он полностью признался во всех преступлениях и предоставил список членов шпионской сети, и в обмен с него сняли обвинение в измене королевству. – Рансом заглянул ей в глаза и мягко сказал: – У меня есть к тебе один вопрос, Чара.
– Какой вопрос?
Руки, обнимавшие ее за плечи, напряглись. Он прижался щекой к ее макушке:
– Мерлин, когда ты начнешь заново строить свою летательную машину?
– Летательную машину? – Она отстранилась и удивленно посмотрела на него. – Да я вовсе не собираюсь восстанавливать ее.
Он внимательно вглядывался в ее лицо.
– Не собираешься? – В голосе его послышалась надежда.
Она пожала плечами:
– Я закончила с этим. Мне нужно было построить машину, которая может летать. И я это сделала. Я летала. И хотя первого полета я не помню – и, наверное, уже никогда не вспомню, – но мы с тобой летали на машине, которую хоть и построил мистер Пеммини, но сконструировала все-таки я.
– И все? – Он был изумлен. – Это все, чего ты хотела?
Она кивнула.
– Ты уверена?
Она кивнула опять.
– Слава Богу, – он шумно выдохнул. – Ох, Мерлин, я так благодарен за это Господу. Клянусь, я не хотел вмешиваться, но все же ужасно боялся, что ты снова примешься за свою машину.
Мерлин улыбнулась. В лунном свете его глаза казались золотистыми. Встав на цыпочки, она ответила на его поцелуй и ощутила, что объятия его становятся крепче. И после этого Мерлин уже не могла думать ни о чем другом – только о его теле, его руках, его поцелуях, нежных и сильных. В ней постепенно крепла уверенность, что впереди ее ждет ни с чем не сравнимое счастье.
Когда объятия Рансома ослабли, она повернулась к окну и посмотрела на небо. Мерлин была счастлива. Рансом был рядом, она чувствовала его дыхание. Ей нравилось ощущать за спиной его тело, такое сильное, такое теплое и большое. Она погладила его по руке:
– Да, тебе не нужно больше этого бояться. С летательной машиной покончено. Теперь я думаю о другом.
Он крепче прижал ее к себе и хрипло прошептал:
– Я тоже, Чара.
Она расслабилась в его объятиях, и он легко поднял ее на руки и направился к широкой кровати в глубине комнаты.
– Да, – объявила она с мечтательной улыбкой, – теперь я начну строить ракету и полечу на Луну!
