Глава 22
– Да нет же, они действительно французы, – прошептала Мерлин. – Вы что, ничего не знаете?
– Послушайте, вы, дамочка! – Мистер Пеммини скривил полные губы. – Если бы мои покровители были французы, то уж я бы это точно знал. Но они говорят на хорошем английском, и даже лучше, чем я.
Мерлин откинулась на спинку скрипучей деревянной скамьи и обвела взглядом неприбранную, заставленную книжными полками комнату в башне мистера Пеммини.
– Конечно, они хорошо говорят по-английски. – Она изучающе посмотрела на Пеммини. – Но это же секрет, как вы не понимаете? И он может оказаться у врага.
Он покачал головой, которую украшали седые бакенбарды:
– Вовсе нет, мадам. Это благородные дальновидные люди, которые поняли значимость моего труда, тогда как другие лишь посмеялись. И только одна их щедрость…
– Да-да, я знаю, как тяжело, когда над вами смеются. Но вы же не можете продать свою работу врагу!
– Врагу?! – Круглое лицо мистера Пеммини покраснело и по цвету стало точь-в-точь как малиновый халат Рансома. – Говорю же вам, мисс… хм… как вы там сказали вас зовут?
– Мерлин Ламберн, – ответила она и попыталась стряхнуть обрывок паутины с галстука, служившего ей поясом. – Хотя сейчас, наверное, я уже Мерлин Герцог. Или Деймерелл. Или, может быть, Фолконер. Понимаете, я герцогиня.
Он скептически посмотрел на нее. Мерлин с досадой оглядела свою одежду. Прежде чем привести сюда, ее два дня продержали в темнице, и теперь она выглядела еще неряшливее, чем обычно. Она снова попыталась избавиться от прилипшей паутины.
– Герцогиня… – повторил мистер Пеммини. – Думаю, если бы я смог поверить в это, то тогда уж точно поверил бы и в вашу выдумку о французах.
– Да верьте вы во что хотите! – Мерлин встала. – Как вы думаете, почему я тут оказалась? Меня похитили. И мы с вами должны придумать, как сообщить Рансому, что я здесь, и тогда он спасет меня.
Мистер Пеммини с раздражением вздохнул:
– Чепуха! Спасет вас от чего? И кто такой этот Рансом? Вы хотите, чтобы он сюда заявился и, как и вы, отвлекал меня от работы?
Мерлин недовольно взглянула на него:
– Вы что, вообще ничего не знаете? Рансом – это герцог.
Мистер Пеммини плотно сжал губы – очевидно, задумался. Щеки его порозовели. Затем он с шумом вздохнул:
– Может быть, вы говорите о Деймерелле, хозяине Фолкон-Хилла? Тогда маловероятно, что он посмеет сюда явиться. Несколько месяцев назад, когда я искал деньги для воплощения моего проекта, он недвусмысленно высказался по поводу него. Нет, я не стану приглашать его в свой замок, мисс. И если он явится, я захлопну дверь у него перед носом!
– Ну, это ни к чему хорошему не приведет, потому что дверь он тогда просто вышибет. Такие вещи у него здорово получаются.
– Он что, варвар?
Мерлин удивленно посмотрела на него:
– Это Рансом-то? О Господи, конечно, нет! Он самый цивилизованный человек на земле. И скорее всего во всей Вселенной.
– В самом деле? Со мной он был довольно груб. Так вы говорите, что знакомы с ним лично? – Маленькие зоркие глазки мистера Пеммини еще больше сузились от внезапного подозрения. – Тогда откуда мне знать, что вас не послали шпионить за мной?
– Шпионить за вами?! – Мерлин задохнулась от возмущения. – Да я в жизни не стала бы!
Мистер Пеммини искоса оглядел ее и стал перебирать бумаги, лежащие на столе. Взглянув на них, Мерлин вдруг увидела на верхнем листе чертеж и столбец уравнений. Она попыталась взять эту страницу, чтобы лучше рассмотреть сделанные там записи, но мистер Пеммини не выпустил ее из рук:
– Нет, нет! – Он потянул листок к себе, и бумага неровно порвалась.
Мерлин изумленно изучала обрывок в своей руке.
– Но это же мой чертеж! – воскликнула она. – Выходит, это вы за мной шпионили!
– Нет, я не шпионил.
– Но это же все мое. – Оттолкнув плечом недовольного мистера Пеммини, она торопливо перелистывала страницы. – Это мои записи! Вот это конец крыла, а эти уравнения связывают вес и скорость подъема. – Мерлин ликовала. – Они не пропали! У вас тут все листы? Ух ты, они сохранились! А я думала, их сожгли. Как они к вам попали?
– Ну вообще-то я… – Мистер Пеммини беззвучно пошевелил губами. – Так вы говорите, они ваши? Вы в этом уверены?
Мерлин склонилась над чертежом:
– Да. Видите, вот так я пронумеровала распорки. Начиная с вершины и дальше в стороны. А вот эта ручка и шестеренка – чтобы менять угол крыла при приземлении. А вот эти колесики для…
– И что, все это… – он указал на пачку бумаг, – все это сделали вы?
– Да, – она кивнула, – это моя летательная машина.
– Да уж. – Мистер Пеммини по-новому посмотрел на нее. – Должен сказать, я под впечатлением. Эти записи оказались бесценными для меня.
– Но где вы их достали? Я думала, все это сожгли.
– Нет-нет. Эти материалы я получал постепенно, уже не один месяц. Они так помогали мне в работе… Не могу согласиться с вашим выбором – кетгут вместо металла, но ваши заметки о форме крыла, по-моему, совершенно гениальны. Я тщательно воплотил их в жизнь. Ценю вашу щедрость. Большое спасибо, что вы регулярно присылали свои расчеты.
– Но я их вам не присылала. – Она вновь склонилась над бумагами. – К тому же, это не мой почерк.
– Не присылали? Но их приносил один молодой человек. Очень милый и симпатичный. Не могу сказать, как его зовут, но вы-то, наверное, должны его знать.
– Это не Вудроу?
– Нет, Вудроу – это мальчик. – Мистер Пеммини почесал подбородок. – Теперь я вспомнил: он вас тоже как-то упоминал. Я иногда позволял ему смотреть на мою работу. Очень сообразительный мальчуган.
– Но это не он приносил вам заметки?
Мистер Пеммини посмотрел на схему в ее руке:
– Нет, их приносил тот, второй. Кстати, вам не кажется, что вот эту оттяжку от шестой распорки можно бы удлинить и сделать из стали?
Мерлин взглянула на чертеж:
– Из стали? Я думала, вы использовали алюминий. Но небольшие кусочки кетгута подходят лучше всего. Я тысячу раз объясняла Вудроу, что прочность обеспечивается самим полотном, натянутым на бамбуковую раму.
– А я использовал стальную проволоку. От алюминия я отказался, когда обнаружилось, что он очень сильно растягивается…
Их разговор прервал стук в дубовую дверь. Мерлин застыла.
– Французы! – прошептала она.
– Ерунда, – сказал мистер Пеммини. – Это, наверное, Томкинс принес мне обед. Хороший парень, этот Томкинс. Благодаря ему мне не нужно больше никуда выходить. Он обеспечивает меня всем необходимым для работы, и я вообще перестал покидать эту комнату. Выхожу лишь для того, чтобы подняться на верхнюю площадку и повозиться с «Матильдой». Так я назвал свой летательный аппарат. По имени девушки, с которой был когда-то знаком. – Он застенчиво улыбнулся и провел рукой по редеющим волосам. – Но вам это, конечно же, неинтересно. Вы не откажетесь со мной пообедать?
Мерлин не успела ответить. Дверь отворилась, и на пороге показался огромный, устрашающего вида человек.
– Здесь мальчик, и он хочет вас видеть, мистер Пеммини.
– Ну конечно же. Это Вудроу! – Мистер Пеммини потер руки. – Пусть войдет. Мы пообедаем все вместе.
– Нет, мне сказали, что сегодня вам нельзя с ним встречаться. Надо написать ему, что вы очень заняты.
– Но я же не занят! Скажите ему, что здесь мисс… хм…
Мерлин наступила ему на ногу.
– Ой! Дорогая, пожалуйста, будьте осторожней! – Он повернулся к ней. Встав так, чтобы охранник не видел ее лица, девушка беззвучно произнесла: «Французы».
– Что с вами? – спросил Пеммини. – Боже мой, вы задыхаетесь?
Мерлин поняла, что все ее усилия заставить этого человека поверить ей бесполезны, и отказалась от дальнейших попыток. Закусив губу, она разглядывала охранника. Мистер Пеммини вновь повторил, что он совершенно не занят и может пригласить Вудроу к обеду.
– Нет, вы заняты, – спокойно сказал великан. – Напишите записку, и все будет в порядке.
Мистер Пеммини в замешательстве потер руки:
– Что ж… пожалуй, мне и вправду не до этого. «Матильда» уже почти готова для первого полета, и у меня полно дел. Надо еще раз все как следует проверить.
В ворохе бумаг, лежащих на столе, он попытался найти перо и чернильницу. Мерлин покусывала костяшки пальцев. Ей нужно было как-то передать информацию, что-то придумать. Снаружи ждал Вудроу, и ему собирались передать записку…
Вдруг она представила себе, что за ее спиной стоит Рансом, отдает распоряжения и, как обычно, ничего не выпускает из-под своего контроля. Нет, Вудроу не должен узнать, что она здесь. Она была совершенно уверена, что Рансом не позволил бы подвергать мальчика опасности. Ему разрешали приходить сюда лишь потому, что он ничего не знал о «благодетелях» мистера Пеммини. Никто не воспринимал его всерьез. Но Мерлин уже знала, как ведут себя французы и похитители. Если бы Вудроу увидел или услышал Мерлин, ему, конечно же, не позволили бы вернуться в Фолкон-Хилл.
Она оглядела могучего охранника, который возвышался над мистером Пеммини. Интересно, умеет ли он читать? «Нет, – сурово предостерег ее воображаемый голос Рансома. – Слишком опасно». Но даже если этот охранник неграмотный, есть еще и другие люди, находящиеся в замке.
Мерлин наблюдала, как мистер Пеммини возится с чернильницей. Заляпав весь стол, он решил, что ему надо найти новое перо.
– Мистер Пеммини, – сказала девушка, – вы когда-нибудь писали пером из ежовой иголки?
Он взглянул на нее с недоумением:
– Перо из ежовой иголки? Разве этим можно писать?
– Да, еще как. – Она повернулась к скамейке, куда похитители любезно поставили ее коробку, и потянула за тесьму.
– Смотрите! – Она вытряхнула ежика на стол. Прокатившись клубком несколько дюймов, он развернулся. – Видите? Иголки у него очень даже острые. Как раз то, что нужно, чтобы провести тонкую линию.
– Эй, мисс, не надо мешать ему, – сказал охранник.
Мистер Пеммини кивнул.
– Действительно, дорогая. У вас очень необычные идеи. – Он наклонился над ежиком. – Но ведь его иголки не больше дюйма в длину! Как же такую удержишь?
– Очень просто. – Мерлин потянулась к ежику и поймала его за задние лапки, перевернув при этом чернильницу.
– Ой! Простите, пожалуйста! Скорее, скорее… – Она прижала ежика лапками к чернильному пятну, как будто хотела промокнуть лужицу.
– Ну посмотрите, что вы наделали! – воскликнул мистер Пеммини. – Он наследил на моей писчей бумаге!
– Простите меня! – Галстуком, принадлежавшим Рансому, она вытерла чернила со стола.
Мистер Пеммини стал искать другой лист бумаги, а охранник начал проявлять нетерпение:
– Да ладно, и так сойдет. Вы же не принцу пишете. Мне нужно скорее отнести записку к воротам.
Мерлин возилась с ежиком, делая вид, что стирает с его лапок чернила. Краем глаза она пыталась разглядеть, остался ли на записке мистера Пеммини хотя бы один четкий отпечаток. Ежику, похоже, надоела игра в шпионов, и он тут же свернулся.
Мистер Пеммини размашисто подписался и присыпал бумагу песком.
– Вот, заберите. И принесите, пожалуйста, нам обед.
– Как только отнесу ваше послание. – Охранник ухмыльнулся, глядя на Мерлин, и многозначительно подмигнул ей. Девушке это не понравилось, но она постаралась изобразить улыбку.
Дверь за ним закрылась, и Мерлин услышала, как прогремел засов.
– Ну вот, – сказал мистер Пеммини. – Теперь вы убедились?
– Убедилась в чем?
– В том, что этот парень сейчас принесет нам обед. Разве может он оказаться французом? Держу пари, обед будет превосходный. Омар с вареными артишоками, приправленными маслом…
– Но он же нас запер, – заметила Мерлин.
– Глупости. Зачем он стал бы нас запирать?
– Да затем… – Она сдержала желание схватить и запустить в него чернильницей. – Они же французы.
Мистер Пеммини засеменил к двери.
– Запер, – пробормотал он. – Что за дурацкая… – Он дернул дверь, но она не поддалась. Он снова с усилием потянул ее.
– О Боже, – выдохнул он.
Мерлин многозначительно взглянула на него и сцепила руки за спиной.
– Но как же… – Мистер Пеммини пригладил пухлыми пальцами свои седые волосы.
– Мы здесь узники.
– Ну бросьте вы. Я уверен… – Он облизнул губы, глядя на нее с сомнением. – Наверняка это случилось нечаянно.
– Ха. – Подойдя к узкому оконцу, она шире распахнула раму и выглянула. Внизу, на огромном расстоянии, простиралось гладкое серебро Ла-Манша. – Посмотрите сюда. Говорю же вам, нас похитили.
– Меня лично никто не похищал, мадам. Я живу здесь абсолютно добровольно.
– Да, только ваши слуги увешаны оружием и не разрешают вам выйти из комнаты! – Она саркастически усмехнулась. – Вы что же, вообще не замечаете ничего вокруг?
Мистер Пеммини нервно постучал пальцами по столу:
– Что ж, пожалуй, мои слуги и вправду немного зазнались. Но вы же не надеетесь, что я подниму восстание?
Она обернулась к нему:
– А что еще можно сделать?
– Ну… – он откашлялся, – прорываться отсюда силой. Мечи, пистолеты… что-нибудь в этом роде. Но я уже не так молод, знаете ли.
– Ну конечно. К тому же вас могли бы убить, – с насмешкой подсказала Мерлин.
– Да-да. Думаю, это серьезный аргумент.
– Но вам ничего такого не придется делать. – Она снова выглянула в окно. – Через парадные ворота мы выйти, конечно, не можем. Но вот та тропинка, что идет по утесу… – Выглянув, она показала рукой вниз, туда, где скала вертикально спускалась к воде. – Видите? Тропинка огибает сторожку, а потом уходит в глубь полуострова. Она, конечно, не очень широкая и… придется перепрыгнуть одну расщелину. Но ее ширина всего три-четыре фута.
Она обернулась и улыбнулась мистеру Пеммини.
– Вот теперь мы можем и пообедать, – довольно сказала она и убрала ежика со стола в коробку. – Прежде чем Рансом придет нас спасать, у нас есть немного времени.
Спешившись, Рансом стоял за раскачивающимся от ветра кустом и смотрел на осыпавшиеся башни и стены замка Пеммини. Перед ним была невысокая гора Южный Даунс, на вершине которой и находился замок. Полуразрушенные стены были хорошо видны на фоне пасмурного неба.
Рансом подумал, что атаковать такие укрепления в одиночку можно только в сказках – чем обычно и занимались их не слишком благоразумные герои. Ни один трезвомыслящий человек не решился бы на это, как, впрочем, не обратил бы особого внимания и на размазанную кляксу между буквами на какой-то испачканной записке. И не допустил бы мысли, что клякса эта напоминает отпечаток, когда-то оставленный на его письменном столе небезызвестным ежиком.
Не надо было ему слушать двенадцатилетнего мальчика, который смотрел на него серьезными глазами взрослого человека и твердым, без признаков заикания голосом произнес: «Прошу прощения, сэр. Уделите мне минуту вашего внимания. Перед тем как я удалюсь, взгляните, пожалуйста, на это. Возможно, я отыскал мисс Мерлин».
Вот так Вудроу, настоящий Макиавелли! Похоже, он специально выбрал момент, чтобы произвести наибольший эффект. Но все-таки его придется наказать за то, что он нарушил распоряжение Рансома никуда не отлучаться из поместья.
Чертовы следы ежика… Несомненно, замком Пеммини завладели контрабандисты. Рансом попытался объяснить это Вудроу. С тех пор как Бонапарт покинул эти места, определенного рода господа на побережье Суссекса сумели в десятки раз увеличить свой нелегальный доход. И ничего удивительного, если обедневший Пеммини, чтобы финансировать свои чудачества, решил сдать так удачно расположенный родовой замок в аренду.
Итак, перед Рансомом стоял выбор. Он мог направиться прямо к сторожке, которая стояла на перешейке и надежно перекрывала тропинку в замок, расположенный на маленьком полуострове, и завести разговор, например, насчет поставки доброго старого бренди. А мог сделать попытку пробраться в замок незамеченным, найдя какой-нибудь обходной путь. В первом случае над ним просто посмеялись бы. Во втором – скорее всего убьют.
Конечно, был еще и третий вариант. Возможно, похитители и вправду удерживают Мерлин в этом замке, на самом виду. В этом была своя логика. Вспомнить хотя бы, как в прошлый раз ее спрятали в собственном поместье Рансома. И если так, то сам собой напрашивался вывод: все планы похищений созданы одним и тем же человеком, который хорошо разбирался в людях; знал, чего можно ожидать в ответ на оказанное давление; имел подробные сведения о событиях в Фолкон-Хилле и, естественно, блестяще ориентировался в окрестностях.
Если, конечно, Мерлин действительно там.
Единственное, что было у Рансома, – это чернильное пятно на какой-то грязной бумажке. И еще надежда… очень-очень слабая.
Полночи он, задумавшись, просидел за столом. А рано утром отбросил все сомнения и очертя голову кинулся совершать очередную глупость. Оседлав коня, он в одиночку отправился к замку Пеммини.
Порывшись в мешке за седлом, Рансом вытащил подзорную трубу и принялся изучать находившуюся перед ним постройку. Замок выглядел совершенно обычно. Каменные стены его в отдельных местах были восстановлены, но в основном они были совсем ветхими и, казалось, готовы были вот-вот обрушиться. Вход располагался между двумя большими башнями, замыкавшими внешнюю стену, которая, извиваясь, переходила на другую сторону холма. Там был известняковый утес Морская Голова – самый высокий и опасный на побережье. Замок, притулившийся на нем, был обречен. Неутомимые морские волны постепенно разрушали утес. Должно быть, несколько веков назад эта крепость стояла на прочном мысу. Сейчас же она едва умещалась на осыпавшемся обрыве, и половина внешних укреплений давно уже покоилась на дне. Во всяком случае, Рансому так говорили. Сам он никогда в жизни не испытывал желания ознакомиться с этим сооружением лично. При одной мысли о такой возможности у него кружилась голова.
Он осмотрел сторожку у входа. Там были люди. Он насчитал четверых, но скорее всего их было больше. Они несли вахту в полуразрушенных амбразурах. Если в замке были контрабандисты, то сейчас они, очевидно, обдумывали какое-то очень крупное щекотливое дело. Иначе зачем им была нужна охрана – места, где спрятаться, было достаточно.
За внешней стеной виднелось небольшое открытое пространство – должно быть, каменные укрепления скрывали внутренний двор. За ним вновь вздымались стены, увенчанные высокой башней. Рансом стал рассматривать ее в подзорную трубу, переходя от одного окна к другому, пока не добрался до самого верхнего.
– Проклятие, – пробормотал он.
Из окна свешивался кусок пурпурной ткани. Скрытый от сторожки изгибом стены, яркий лоскут трепетал на ветру. Случайный порыв ветра расправил его, и Рансом ясно различил рукава и подол своего пропавшего халата.
Он сложил подзорную трубу, уткнулся лицом в скрещенные на кожаном седле руки и попытался собраться с мыслями. Сложности, которые предстояло преодолеть, омрачали радость от того, что он нашел Мерлин. Рансому пришла в голову идея съездить в Истбурн и привести с собой весь гарнизон, чтобы штурмовать замок, – но он отмел ее. В случае лобовой атаки Мерлин скорее всего просто убьют.
Он снова посмотрел в сторону замка. Рансом понятия не имел о его внутренней архитектуре, хотя всю жизнь прожил совсем рядом, в Фолкон-Хилле. Ему никогда даже не приходило в голову, что можно проводить время в замках, расположенных на краю высоких утесов. Бедный Пеммини, последний из благородного римского рода, несомненно, был сумасшедшим. Ни один человек в здравом уме не поселился бы в этих осаждаемых морем руинах, пока в округе можно найти хотя бы одну лачугу с текущей крышей, но на твердой земле.
Рансом подумывал о том, чтобы вернуться в Фолкон-Хилл за подмогой или дождаться ночи и совершить тайный набег. Но оба плана были слишком рискованными. Нельзя терять время. Вполне возможно, что Мерлин под покровом ночи собирались вывезти во Францию. Контрабандисты всегда поступали так – не важно, везли они бренди или людей. Сегодня же было пасмурно, и ночь обещала быть темной.
Рансом привязал коня за поводья к кусту. По крайней мере у него есть оружие – шпага и два пистолета. Он двинулся не в сторону замка, а назад, чтобы под прикрытием кустарника обогнуть холм. Лишь когда сторожка полностью скрылась из виду, он начал взбираться вверх к самому замку.
Море все еще было скрыто за вершиной холма. Ветер ревел все сильнее, и все сильнее качались кусты вокруг, но Рансом видел лишь башню и свой малиновый халат, развевающийся, как сигнальный флажок. Тропа привела его прямо к тому месту, где стена резко поворачивала и исчезала из поля зрения, уходя на противоположный склон.
Замок был заброшен, защитные укрепления давно обвалились. Рансом решил, что, если со стен будет грозить какая-нибудь опасность, он тут же ее заметит. Он посмотрел наверх, туда, где стена, изгибаясь, переваливала через хребет. Если бы он сумел туда добраться…
Схватившись рукой за шпагу, он пригнулся и быстро перебежал открытый участок. Ветер чуть не сшиб его с ног. Перебежав, он выпрямился и обернулся к башенкам сторожки. Никаких признаков тревоги. Стоя почти на самой вершине холма, всего в одном шаге от стены, сулившей ему укрытие, он вдруг увидел то, что было по ту сторону.
Прямо перед ним была пустота. Ни склона, который сбегал бы от вершины, ни крепостной стены, ни кустов, ни травы… ничего. Лишь яростный ветер да ослепительно белый вертикальный обрыв. Видно было, стена обрушилась уже давно – в выщерблинах ютилась обтрепанная ветром трава. Рансом чуть не потерял рассудок. Охвативший его ужас парализовал все тело. Прикусив кулак, Рансом отступил на шаг. В безумном страхе он резко обернулся, чтобы проверить: вдруг земля разверзлась и позади него тоже. Ветер, казалось, толкал его прямо в бездну. Он прильнул к единственной твердой поверхности – к стене и перевел дыхание. Сердце его бешено стучало. Ножны впивались в бедро, но он не мог заставить себя пошевелиться и поправить их. Все тело его непроизвольно стремилось сжаться в комок.
Колени Рансома подогнулись, он опустился на землю и закрыл глаза. Подступала тошнота. Он прислонился к стене, судорожно хватая воздух ртом. Постепенно дыхание его пришло в норму, и Рансом отважился посмотреть вокруг. Сидя у основания стены, он уже не мог видеть обрыва. С одной стороны от него уходил вниз заросший кустарником склон холма, с другой – на вершине шелестела и колыхалась трава, создавая успокоительную иллюзию, будто зеленый ковер простирается и дальше.
Вдруг он вздрогнул от резкого крика. Перед ним, неожиданно взлетев с края обрыва, пронеслась чайка. Несколько секунд она, изогнув крылья, парила в воздухе, а затем стала снижаться. Описав кривую, она скрылась из виду, и по телу герцога волной прокатилась слабость.
Конечно, он может вызвать гарнизон, и пусть они возьмут замок штурмом. Он может также подойти и постучать в дверь или уехать домой и забыть обо всем этом. Но Мерлин…
Он прикрыл глаза рукой, которая все еще немного дрожала. Пытаясь унять дрожь, он сжал руку в кулак. Другой рукой Рансом крепче обхватил рукоятку шпаги. Затем сделал медленный глубокий вдох.
Продолжая прижиматься спиной к стене, он с трудом стащил сюртук, положил шпагу на колени, на несколько дюймов подвинулся ближе к краю и слегка вытянул шею. За волнами травы Рансом едва разглядел горизонт, где серо-голубое небо сливалось с серебряной морской синевой. Он снова глубоко вздохнул, придвинулся к самому краю стены и, прочно упершись в землю обеими руками, заглянул за угол.
Страх высоты снова заполнил его. Быстро заморгав, он схватился за какой-то корень. В метре за углом стена заканчивалась, но из-за невероятной прочности известкового раствора каменная кладка на добрый фут выходила за сам утес. Обрыв отвесно спускался вниз. Его белый цвет почти ослеплял на фоне темно-оливковой зелени и каменных башен, великолепными руинами раскинувшихся по полуострову. Рансом переводил взгляд все ниже, пока наконец не увидел место, где скала переходила в берег, усыпанный эбонитовой и серебристой галькой. В животе у него все переворачивалось, а на глазах выступили слезы.
Один из камней на берегу показался ему необычным: правильной формы и желто-зеленого цвета, он выделялся на фоне других, серых и черных камней. Рансом искоса разглядывал его, стараясь не замечать порывов ветра. Через некоторое время он понял: то, что с высоты утеса казалось камешком, на самом деле было рыбацкой лодкой. Он сглотнул и тихо застонал, крепче вцепившись в корень. Его затошнило.
Пурпурное «знамя», которое вывесила Мерлин, все еще развевалось на ветру. Она ждала его. Он был ей нужен. От него зависела ее жизнь.
Откуда-то снизу опять вылетела чайка и испугала его своим пронзительным криком. Заложив вираж, она резко кинулась вниз, и он проводил ее взглядом. Ногти его впились в корень. Рансом закрыл глаза, а потом с мучительным усилием открыл их вновь. На дальней стороне белого утеса среди зеленой травы, постепенно снижаясь, петляла тонкая линия. Она терялась из виду, затем появлялась вновь. В конце концов, она оказалась узкой тропинкой, проходившей прямо под нависающим краем каменной стены, у которой он сидел. Рансом с отчаянием смотрел на нее. Он знал, что должен добраться до этой тропинки. Всю жизнь Бог баловал его, ограждая от ужаса страха, и вот теперь пришло время расплачиваться за все многочисленные грехи, которые он совершил в своей жизни.
Рансом осторожно отпустил корень. На несколько секунд он замер. Затем собрался, мысленно и физически, и аккуратно поставил ногу на свободное пространство между двумя пучками травы. «Главное – не отрывать взгляд от земли», – решил Рансом. Он занес ногу над краем обрыва и ощутил под ней пустоту. Корень, за который он до сих пор цеплялся, был уже скользким от пота. Нащупав опору, он попытался, не теряя равновесия, заглянуть за выступ. Тропинка уходила вниз вдоль стены замка, а затем вновь поднималась и, изгибаясь, исчезала из поля зрения. Она была всего около полудюйма шириной. И все же это была настоящая тропа: прямо под ногами он различил следы овец или коз, отпечатавшиеся в мягком меловом камне.
Схватившись рукой за росший неподалеку кустик осоки, он быстро помолился и встал на узкую дорожку. Ветер ударил ему в грудь. Рансом потерял равновесие и качнулся вперед. Вырванный пучок травы остался в его кулаке. Отчаянно балансируя, он обеими руками вцепился в камень, нависавший прямо над головой. Сердце его бешено стучало.
Прижавшись щекой к утесу, он подумал о том, чтобы избавиться от шпаги, которая болталась на боку и мешала в самый неподходящий момент. Вопреки разуму, ему захотелось сорвать с себя этот неуклюжий пояс с ножнами и двумя пистолетами и сбросить все в море. Наверное, он так и поступил бы, но вовремя подумал, что в таком случае его безумный поход по этому ужасному утесу окажется напрасным. Ведь вряд ли он сумеет вырвать Мерлин у похитителей голыми руками.
Дюйм за дюймом продвигался он по тропинке. Каждое движение давалось ему с большим трудом. Чайка продолжала летать вокруг, пугая и раздражая его своим насмешливым криком. Ветер дул и наносил удары, заставляя сильнее прижиматься к утесу. С болезненной осторожностью Рансом передвигал ноги, не отрывая глаз от своих сапог.
Он добрался до места, где в скале была глубокая выемка. Тропинка сузилась. Скала имела здесь отрицательный уклон, и верхняя часть утеса нависала над тропой. Рансом осторожно склонился набок, пытаясь увидеть, что там за поворотом.
Ветер ударил ему в лицо, парусом надул рубашку, закрутился вихрем, сменил направление и толкнул в спину. Рансом отшатнулся и прижался лбом к меловой стене. Пальцы его тщетно искали, за что бы зацепиться. Он замер, крепко зажмурился и сосчитал до десяти. Потом до двадцати. Затем подумал, что хорошо бы досчитать до сорока пяти миллионов…
Он все еще мог повернуть назад, мог дюйм за дюймом проделать обратный путь, пройти под каменной стеной и ощутить себя в безопасности. Мог пробраться через кусты, вскочить на коня и вернуться домой.
Мел под его пальцами начал крошиться. Он передвинул руку, затем ногу, затем еще несколько раз менял позу, пытаясь приноровиться к ветру, налетающему из-за угла. Он медленно продвигался вперед, и скала царапала его щеку, грудь, ноги. Ветер толкал его то в одну, то в другую сторону, и все время за его спиной была бездна, этот страшный провал в пустоту.
Когда ветер ослаб, Рансом осмелился посмотреть вперед. Он обошел выступ и был в углублении скалы. Тропа немного расширилась. В нескольких метрах от него стояла испуганная овца. Во рту у нее был стебелек сухой травы.
Рансом закрыл глаза: «Боже, спасибо тебе. Большое спасибо».
Открыв глаза, он увидел, что животное продолжало стоять на том же месте.
– Убирайся назад, – тихо попросил он, – а то я скину тебя вниз.
Овца торопливо принялась жевать.
Рансом прижался щекой к скале.
– Уходи, пожалуйста! – крикнул он.
Казалось, животное догадалось, о чем его просили. Овца ловко развернулась, и нечесаный шерстяной зад запрыгал вверх по тропинке. На вершине утеса она остановилась и обернулась.
– Хорошо, – сказал он, опустив взгляд.
Он продолжал медленно двигаться, глядя только себе под ноги, но через минуту, подняв глаза, увидел, что овца снова стоит перед ним.
– Уйди! – рявкнул он.
Овца сделала несколько шагов, прыгнула и заспешила вверх по тропе. Рансом не стал следить за ней. Он с ужасом разглядывал расщелину, которую она перескочила. В белом сиянии пролегла темная тень, и обходного пути не было. Губы его мгновенно пересохли, а на лбу выступила испарина. Медленно он подобрался к краю и разрешил себе заглянуть вниз. Он тут же отшатнулся назад и прислонился лицом к камню.
«Ох, Мерлин, – подумал он, – я не смогу».
Он стоял, упираясь плечом в скалу, неуклюже прижав шпагу ногой к камню, и снова разглядывал провал. И утес, и небо, и море где-то внизу – все вместе медленно кружилось перед его глазами. Он услышал вдруг свое дыхание – глухое, отчаянное пыхтение. Так дышит лошадь после длительного пробега.
Вдруг он вспомнил, как легко преодолела это препятствие овца, и ему стало стыдно. Рансом стиснул зубы и прыгнул.
