Глава 19
Незадолго до наступления сумерек Пирс привел умиравшую от усталости Лак к дверям отеля «Святой Френсис». Он осторожно вел девушку, обняв за талию, и, несмотря на множество одежды, чувствовал, как она дрожит всем телом. Конечно, ей нельзя было весь день ходить по холмам Сан-Франциско, не оправившись толком после недавней болезни, да еще в ее состоянии. Однако, из-за ее нелепого упрямства иначе поступить было нельзя. Пришлось купить ей весь гардероб, потом чемодан для обновок. Пирс договорился, что все вещи будут принесены на пароход «Сенатор», который вернется из Сакраменто сегодня поздно вечером. Потом надо было зайти к адвокату, написать и отправить письма.
Когда они подошли к регистрационной стойке в дальнем конце зала с покрытым мрамором полом, при свете люстры Пирс заметил голубоватую полоску вокруг бледных губ Лак. Он подвел девушку к стоявшим в стороне обтянутым парчей креслам.
— Посиди здесь, пока я узнаю насчет комнаты.
Несмотря на крайнее изнеможение, Джорджи бросила на Пирса вызывающий взгляд и «упала без сил на парчевые подушки.
— Так мне теперь оказывают доверие, да?
Не удостоив ее ответом, Пирс быстро подошел к столику, не выпуская однако из вида кресла, на котором расположилась Джорджи. Он не мог отделаться от чувства, что вот сейчас в толпе мелькнет желтое дорожное платье удирающей негодницы.
Когда Пирс вернулся с ключем от комнаты в кармане, он заметил, что Джорджи с трудом поднялась с кресла. Чувство вины смешалось с беспокойством. Но это была лишь минутная слабость. В конце концов, она сама была во всем виновата.
— Служащий сказал, что Гейблы ушли на ужин всего минуту назад и будут ждать нас.
— Я слишком устала и не хочу есть.
— Ты же не можешь лечь спать голодной, — он взял ее за руку. — И постарайся вести себя, как настоящая леди, пока мы будем в компании Гейблов, если не ради меня, то хотя бы ради них.
Лак высвободила руку под предлогом, что ей нужно завязать шляпку.
— Это было бы гораздо легче, если бы ты был больше похож на джентльмена.
— Да, и позволил бы тебе сбежать в Новый Орлеан вместе с моим ребенком? Может быть, ты бы его выбросила в три года на улицу, чтоб он стал карманником.
— Ну, это ничуть не хуже, чем учиться у тебя мошенничать в карты.
Пирс только стиснул зубы. Он не был расположен устраивать сцену в вестибюле. И все-таки, если бы она не была беременна, то он бы не посмотрел на почтенную публику и с удовольствием перекинул нахалку через колено и высек бы прямо здесь. Представив это любопытное зрелище, Пирс не мог сдержать смешка.
— Что здесь смешного?
По неуверенному тону Пирс понял, что его смех действовал Лак на нервы.
— Ничего, что могло бы вызвать твое беспокойство. По крайней мере, сейчас, — сказал Пирс, насмешливо нахмурив брови. — Сейчас тебе нужно поесть в спокойной обстановке. Ты выглядишь неважно. Ради Бога, давай заключим перемирие. Хотя бы до окончания ужина.
Лак взяла его под руку.
— Хорошо. До окончания ужина. И только ради Гейблов.
Когда «Сенатор» выходил из порта, Пирс крепко обнял Джорджи за талию, чтобы она не вздумала спрыгнуть за борт. Она махала рукой стоявшим на берегу Гейблам. Пирс заметил, что по щеке у девушки сползла крупная слеза. Он ни минуты не сомневался, что это из-за расставания с почтенной парой.
Безусловно, угрюмая фигура мистера Гейбла вызвала большее доверие, чем окружавшая их публика. В то время, как сотни взбудораженных золотоискателей сели на пароход вместе с Пирсом, отправившимся на поиски своего драгоценного жеребца, приносящего невероятный доход, ему пришлось остаться и присматривать за своим грузом.
Миссис Гейбл, не переставая, улыбалась Лак. Однако, когда она взглянула на Пирса, улыбка бесследно исчезла, и ее лицо приняло весьма кислое выражение. Это стало обычным, с тех пор, как Пирс наотрез отказался оставить Лак на попечение супругов до своего возвращения из Панамы. Разумеется, они пребывали в неведении относительно намерения Лак сбежать в Луизиану сразу же после отъезда Пирса. Вчера он позволил ей отправить письма отцу и братьям в Новый Орлеан и Нэчез, но это ни в малейшей степени не ослабило решимости Лак.
Пароход набирал скорость, и вскоре Гейблы превратились в два едва заметных пятнышка, среди оставшихся на берегу дюжины других провожающих. Лак достала кружевной платочек из маленькой, ушитой бисером сумочки, висевшей у нее на руке, и с неописуемой грацией приложила его к своим изумительным глазам.
Пирс до сих пор не мог понять, как, несмотря на тяжелую юбку с кринолином, можно так грациозно двигаться, сохраняя при этом непринужденное светское выражение лица.
— Ну, моя дорогая, должен тебя поблагодарить. Тебе удалось убедить эту парочку, что я бессердечный людоед.
Лак наклонила голову и, слегка выпятив нижнюю губу, иронично заметила:
— Каждый из нас должен нести свой крест. А ты теперь можешь не ходить за мной по пятам. Не думаешь же ты в самом деле, что я уплыву в этом одеянии, — она вывернулась из рук Пирса, и ее пышные юбки пришли в движение. Они не переставали колыхаться, когда Лак гордо прошествовала мимо толпы мужчин и направилась к лестнице.
Оживленный разговор золотоискателей замер. Раздавалось только тихое бормотание. Несколько молодых повес двинулись вслед за Лак. Пирс прекрасно понимал, что они должны чувствовать. Конечно, Лак обманщица и нахалка, но кто бы стал отрицать, что она была ослепительно хороша в ее облегающем, отделанном атласом жакете с пышной баской, которая волнующе подчеркивала тонкую талию, и в широкой юбке из желтого бархата.
Она разделила толпу мужчин, подобно тому, как нос корабля разрезает волну. Ошеломленные, они молча замерли на месте.
Сам того не желая, Пирс почувствовал, как его охватило беспокойство. Маленькая дурочка могла бы придумать что-нибудь поумнее, чем разгуливать по пароходу без сопровождения мужчины. Он быстро рассмотрел пассажиров на верхней и нижней палубах. Вместе с двумя китаянками и одной мексиканкой он насчитал на переполненном пароходе всего пять женщин. И у всех у них хватило здравого смысла воспользоваться покровительством мужчин.
У Пирса возник соблазн выждать время, пока ему не придется спасать Лак от толпы изголодавшихся по женщинам мужчин. Однако, в этот момент его внимание привлек один из членов команды, развертывавший флаг, и Пирс отложил свои намерения до лучших времен. Ему не удалось заказать отдельную каюту накануне отъезда, и если не поспешить, чтобы обогнать толпу пассажиров, то шансы на путешествие в комфортабельной каюте могут свестись к нулю.
Пирс почти бегом протолкался через толпу пассажиров. Казалось, мужчины не замечают его откровенной грубости. Все их внимание было приковано к молодой элегантной женщине в желтом дорожном костюме, красавице из Орегона, которой без труда удалось одурачить Пирса, также как и всех остальных.
Когда Лак стала подниматься по лестнице впереди всей толпы, Пирсу удалось ее перехватить. Он быстро схватил ее руку и крепко сжал.
Палуба сотрясалась от недовольных воплей, раздавшихся у них за спиной.
Разочарование мужчин было таким искренним, что Пирсу стало их почти жаль. Почти.
Лак едва удостоила его взглядом и продолжала подниматься по лестнице.
Пирс наклонился к ней и прошептал:
— Иди быстрее. Флаг уже поднят, вот-вот зазвонит колокол.
— Тогда чего же мы ждем? — подняв юбки так, что стали видны ноги в шелковых чулках, Лак шустро побежала вверх по лестнице.
Пирс был несколько удивлен, но не обескуражен. Придерживая рукой шляпу, он поспешил за ней.
Поднявшись на лестницу, она не сбавила шаг и проскочила мимо еще нескольких мужчин, столпившихся на огороженной части верхней палубы. И тут Пирс услышал тот же грудной смех, что околдовал его Четвертого Июня.
В его сердце вспыхнула радость. Та Лак, которую он никак не мог забыть, снова к нему вернулась.
В этот момент зазвонил колокол, как подтверждение того, что это и в самом деле правда. Пирс не чувствовал под собой ног, когда буквально пронес Лак через следующий пролет и оказался первым перед капитанской каютой.
Но когда он постучал в дверь, то заметил, что Лак опирается о стену. Ее глаза были закрыты, а грудь тяжело вздымалась.
— Тебе плохо?
Она подняла густые каштановые ресницы и через силу улыбнулась.
— Подожди минутку. Наверное, я еще не оправилась от морской болезни.
В двери открылось окошечко, и в нем появился пожилой и толстый офицер, вероятно, начальник хозяйственной части. Он положил на полку журнал с карандашом и посмотрел из-под очков в металлической оправе.
— Чем могу быть полезен, сэр?
Раздавшийся сзади грохот множества ног заглушил его слова. Беспорядочная толпа пассажиров спешила занять очередь.
— Да, — сказал Пирс, прижимая к себе Лак, чтобы ее не затолкали в этой суматохе. — Ваш пароход еще не вернулся, когда я приходил вчера вечером. Надеюсь, у вас еще есть свободная отдельная каюта?
Водянистые глазки офицера уставились на Лак, его губы вложились в отвратительную ухмылку.
— Да, у нас есть несколько свободных кают.
— Приятно удивлен, — сказал Пирс громче, чем было нужно даже при таком гаме.
Начальник хозяйственной части с явной неохотой посмотрел на Пирса.
— Большинство пассажиров предпочитает оставаться на палубе, ведь путешествие займет всего одну ночь.
— Ну, а нам нужна самая комфортабельная каюта.
— Тридцать пять долларов с каждого. С вас семьдесят долларов.
— Что?! — Лак просунулась в окошечко. — Да это грабеж среди бела дня!
Офицер попятился.
— Знаю, мэм. Но такова такса за проезд.
Лак просунулась в окошечко еще дальше, ее глаза угрожающе сузились.
— Тогда мы будем спать на палубе вместе со всеми. Благовоспитанная леди бесследно исчезла, превратившись в горластую бестию Джорджи.
Пирс никогда бы не позволил ей ночевать на палубе в окружении трехсот подвыпивших мужчин, но прежде чем он успел возразить, начальник по хозяйственной части сказал:
— Тридцать долларов. По пятнадцать с каждого. Лак изо всей силы ударила кулаком по полке, так что регистрационный журнал и карандаш подскочили вверх.
— Да я лучше доберусь вплавь. Где капитан этой пиратской посудины?
Пирс ухватил ее за талию и оттащил от окошка, а затем взял карандаш.
— Где мне расписаться за каюту?
Начальник хозяйственной части ткнул в журнал похожим на сардельку пальцем. Пирс начал писать. Лак схватила его за руку.
— Ты не можешь допустить, чтобы этот негодяй так бессовестно тебя надул!
Глубоко вздохнув, Пирс посмотрел на нее в упор. Глаза Лак забегали, а потом она и вовсе отвела их в сторону.
— В конце концов, это твои деньги. Можешь их швырять, как тебе заблагорассудится.
— Премного благодарен. А теперь позволь мне закончить. Уверен, что стоящие сзади будут нам очень признательны.
— Вот уж нет, — сказал здоровенный детина с похожими на паклю волосами. Он с плотоядной улыбкой уставился на Лак. — Гораздо забавнее понаблюдать за гневом вашей женушки, чем отдавать кровно заработанные денежки этим поганым разбойникам.
Пирсу именно этого и не хватало. Лак только и ждала чьей-нибудь поддержки, чтобы возобновить перепалку. Он быстро расписался в журнале и отсчитал баснословную сумму.
— Третья каюта, — сказал начальник хозяйственной части и вручил Пирсу ключ, который с уверенностью можно было назвать золотым. — А если надумаете поесть, то за каждую порцию по два доллара.
Пирс крепко схватил вырывавшуюся Лак за руку и купил несколько талонов на еду, затем он отошел от окошка и пошел мимо очереди, извивающейся змеей по всей лестнице.
Когда они спускались вниз, Пирс то и дело слышал шорох торопливо снимаемых шляп и звучавшие наперебой угодливые приветствия.
— Доброе утро, мэм.
Лак привела толпу бродяг в еще большее возбуждение, одарив их так хорошо знакомой Пирсу ослепительной улыбкой южной красавицы.
Возможно, ее забавляла такая игра, но у Пирса просто волосы встали дыбом при мысли о том, сколько самодельных ружей и ножей было припрятано у этих искателей приключений, которые, похоже, скорее готовились к боевым действиям, а не к мирной добыче золота. Он был совершенно уверен, что по крайней мере половина мерзавцев мечтает в данный момент о его безвременной кончине.
Спустившись на палубу, Пирс к своему огромному облегчению обнаружил, что она почти безлюдна. Они беспрепятственно прошли на корму.
— Подожди, — обратился он к Лак, увидев, что она направляется к лестнице, ведущей в спальные каюты. — Мне нужно распорядиться насчет багажа.
Лак резко остановилась и вырвала свою руку.
— Прекрасно. Дай мне ключ, и я подожду тебя в каюте.
— Не следует этого делать. Она воинственно подбоченилась.
— Неужели ты и впрямь решил, что я спрыгну с парохода, когда мы так далеко от берега? — Лак картинно вытянула руку. — Посмотри, ради Бога, до дока не меньше мили.
Пирс криво усмехнулся. Должно быть, она его считает полным идиотом.
— Зато совсем близко вон до того острова, — он кивнул в сторону покрытого лесом гористого островка, возвышавшегося посреди залива. — Мы пройдем мимо него через пару минут.
— Так. Значит повторится вчерашняя картина? Ты не спустишь с меня глаз ни на секунду?
— Тебе нельзя отказать в сообразительности.
— Вероятно и следующую ночь ты собираешься провести, сидя на стуле и подпирая дверь?
У Пирса не было настроения выслушивать подкусывания Лак. Он молча взял ее под руку и направился к лестнице, ведущей на нижнюю палубу.
Лак подчинилась без возражений… Хотя бы на сей раз. Она никогда не упускала случая, чтобы позлить Пирса. Неужели ей это не надоело? И сколько еще придется провести из-за нее бессонных ночей? Тем более, Пирс жадно ловил каждое ее движение, каждый тихий вздох.
Джорджи проснулась от глухого удара. Судно слегка тряхнуло. Они вошли в док! Почему она лежит в постели, когда нужно работать? Девушка отбросила простыню и быстро спустила ноги на пол… и увидела кружевные рюши ниже коленок. На ней были дамские пантолоны и ночная сорочка.
Джорджи сразу все вспомнила и снова шлепнулась на подушку.
В туманном свете предрассветных сумерек она прислушивалась к хлопанью огромных колес по воде, пока они наконец не остановились. «Сенатор» пришвартовался на ночную стоянку. Должно быть, она проспала сигнал на ужин.
Джорджи поднялась и подошла к оставленному открытым окну. Она надеялась, что легкий ветерок поможет ей перенести зной. Днем ей пришлось уйти в каюту раньше, чтобы спрятаться от раскаленного влажного воздуха. Джорджи была слишком тепло одета, так как в Сан-Франциско дул ветер с океана и стояла прохладная погода. А теперь судно медленно двигалось вверх по реке Сакраменто, и с каждой милей становилось все жарче и жарче.
Джорджи посмотрела на берег в надежде увидеть какую-нибудь деревушку, но кругом было пустынно, и только последние лучи угасающего солнца бросали золотые и оранжевые отблески на одинокое кукурузное поле. Чуть правее стоял белый каркасный дом с амбаром и двумя сараями. Больше вокруг них не было ничего, кроме двух старых корявых дубов. В этом уединенном месте «Сенатор» бросил якорь на ночную стоянку.
В окне дома мелькнул и загорелся свет, придавая ему жилой вид.
После безумной суматохи Сан-Франциско и заполненного пьяными орущими золотоискателями парохода, маленькая сонная ферма казалась столь же неуместной для Калифорнии, как и сама Джорджи.
Хотя Джорджи провела долгие годы на реке бок о бок с отцом и братьями, разделяя все их трудности и радости и не обременяя себя пышными юбками с кринолином и корсетом, она знала, что такая жизнь не может продолжаться вечно, когда-нибудь ей придет конец, который она была не в силах предотвратить, так же, как не могла помешать закату солнца. Джорджи грустно посмотрела на запад, где еще виднелись последние отблески угасающего солнца. Завтра наступит новый день, и снова взойдет солнце, а она будет по-прежнему за тысячи миль от своей семьи. Ей пришлось выйти замуж за человека, который никак не мог смириться с тем, что Джорджи не соответствовала его представлениям о настоящей леди. За это он презирал ее еще больше, чем за обман. Пирсу было наплевать, что у нее разрывается сердце при мыслях о несчастном отце. Его надо найти во что бы то ни стало. Но Пирс всегда думал только о себе. Правда, теперь к этому прибавились мысли о будущем ребенке и о любимой лошади.
Настроение Джорджи становилось все мрачнее и мрачнее. Ей пришло в голову, что прогулка по палубе может немного развеять меланхолию. За неимением ничего лучшего, можно пройти по изрядно потрепанной, но претендующей на шик посудине. По крайней мере, она пробуждала в душе приятные воспоминания.
Джорджи отошла от окна, и решила одеться. И тут ее взгляд упал на корсет, брошенный на крышку чемодана.
— Проклятие! При одной мысли о корсете заболели ребра.
Однако Джорджи хорошо знала, что корсет является неотъемлемым атрибутом в наряде уважающей себя леди. Но что касается груды нижних юбок…
— Будь я проклята, если нацеплю на себя весь этот хлам в такую жару. Я же не самоубийца!
Она отшвырнула в сторону все, кроме юбки с кринолином из легкой воздушной ткани. Джорджи шагнула в обруч и подтянула юбку вверх. Когда она возилась с завязками на талии, то заметила полосатый пиджак и жилет Пирса, которые были аккуратно уложены на его чемодане.
— Безупречен, как всегда, — с раздражением подумала Джорджи.
И тут ее осенило, что Пирс ушел, когда она спала. Она недовольно фыркнула. Скорее всего, он уже вернулся и сейчас поглядывает, не сбежала ли она.
— И наверное, — сказала она нарочито громким голосом, — он в этот момент сидит за дверью и караулит меня. — Она подбежала к двери и распахнула ее настеж.
Пирса не было. К счастью, в коридоре вообще никого не было. Джорджи совсем забыла, что стоит в одном белье.
Выругавшись про себя, она со стуком захлопнула дверь и подошла к чемодану, чтобы достать одну из легких верхних юбок, купленных накануне.
— Не похоже, чтобы он стал мне доверять. Мне чуть ли не пришлось подписывать кровью клятву, чтобы войти сюда и немного вздремнуть.
Размышляя о причинах отсутствия Пирса, Джорджи достала из чемодана канифасовое платье в зеленую полоску. И если бы в этот момент они не плыли по вонючему, заросшему камышом болоту, он бы никогда на это не согласился.
Стараясь выместить на чем-нибудь свое зло, Джорджи изо всех сил тряхнула платье.
— Он мне никогда не верит.
Почувствовав всю смехотворность такого обвинения, Джорджи рассмеялась. Разумеется не верит. Он был бы последним идиотом, если бы поверил, что Джорджи не сбежит при первой же возможности к отцу. При мысли об отце ее смех оборвался. Наверное, бедняга по ней страшно скучает. Не то что Пирс. Он бесчувственный, как каменная стена и ни в ком не нуждается. Во всяком случае, ему не нужен острый на язык пароходный юнга.
— Нет, мы с ним не пара. Я никак не вписываюсь в его распланированное до мельчайших подробностей будущее.
Ну, как ее угораздило влюбиться в этого самодовольного индюка? Все, что ему нужно — это смазливая дурочка, чтобы покрасоваться перед приятелями и пустить им пыль в глаза. Все мужчины одинаковы. Поделом ей. Но она хорошо усвоила урок и никогда больше не посмотрит ни на одного мужчину и, тем более, не подпустит его к себе ближе, чем на десять футов.
При мысли о том, что они никогда не будут с Пирсом вместе, решимость Джорджи заметно уменьшилась и перешла в глубокую печаль. Разве можно убежать от любви и забыть страстный нежный порыв, соединивший их однажды.
— И потом, ведь есть его ребенок. Он живет во мне, — Джорджи вздохнула и положила руки на живот. — Очень скоро маленькая жизнь, теплившаяся в ней, приобретет реальную форму и с каждым днем будет давать о себе знать все сильнее.
К тому времени, как Джорджи закончила одеваться и вышла на опустевшую нижнюю палубу, воздух наполнился шелковистой прохладой, а на небе мерцало множество ярких звезд. На палубе горел единственный фонарь, и в его тусклом свете ночь казалась божественно прекрасной. Ее тихое совершенство нарушали громкие голоса и бренчание рояля, доносившееся сверху из салуна.
Джорджи вздрогнула при звуке нескольких фальшивых голосов, затянувших популярную песенку:
— Девушки из Буффало, выходите погулять и поплясать при лунном свете.
Джорджи ускорила шаг, чтобы уйти подальше от раздражающих слух криков. Когда наконец гам смолк, она остановилась у борта и стала смотреть на дрожащие огни парохода, отражающиеся в медленном течении реки. Кругом царили покой и умиротворение.
— Четыре! — донесся вдруг громкий вопль откуда-то с носа парохода. — Дай-ка мне еще четыре!
Джорджи посмотрела туда, откуда слышался крик, и увидела группу мужчин, игравших в карты. Она никогда не могла понять, почему мужчинам так не терпелось поскорее спустить заработанные с таким трудом деньги.
— Хотя бы жизнь их чему-то научила. Не тут то было. Во всяком случае, отца исправит только могила. — Невесело размышляла Джорджи.
Она повернулась и пошла на корму, а потом к другому борту. Там ей встретилась молодая пара. На даме была одета такая же широкая юбка колоколом, как и на Джорджи. Она опиралась на руку одетого с иголочки джентльмена, который даже здесь носил цилиндр. Джорджи слышала, как они весело болтали, а потом остановились и посмотрели друг другу в глаза. Казалось, они были одни на всем белом свете. Мужчина нежно обнял девушку за плечи и наклонился к ее уху. Должно быть, он сказал что-то забавное, потому что его спутница весело рассмеялась.
Джорджи грустно прошла мимо. Наверняка они тоже были молодоженами. За долгие годы, проведенные на реке, она видела сотни молодых пар, проводивших свой медовый месяц на пароходе ее отца. Джорджи почувствовала щемящее душу одиночество, сменившееся завистью к самой себе.
Она прошла еще несколько метров, с каждым шагом жалея себя все больше и больше, а потом остановилась. Джорджи невольно оглянулась на молодую пару и увидела, как мужчина поцеловал свою жену в губы, а она крепко прижалась к нему и обняла за шею. Джорджи с завистью смотрела, как счастливы эти двое влюбленных…
От обиды у нее сдавило грудь, по щекам катились крупные слезы. Пирс должен был быть вместе с ней, гулять по палубе, рассказывать смешные истории и целовать в губы. А вместо этого она стоит на палубе в полном одиночестве и подглядывает за чужим счастьем.
Пирс осторожно открыл дверь каюты, стараясь не уронить поднос с едой, который он держал в одной руке. Войдя в каюту, он быстро шагнул в сторону едва заметного в темноте умывальника, нашел наощупь тазик и кувшин и осторожно отодвинул их в сторону, чтобы освободить место для подноса. Затем Пирс порылся в кармане рубашки и нашел спички. Он хотел зажечь бра, чтобы не будить Лак в темноте и не испугать ее. Она сильно раскраснелась от жары, когда запросилась днем в каюту, чтобы прилечь. Во всем была виновата изнуряющая жара и слишком теплая одежда Лак. Она сразу же завяла как сорванный цветок.
Пирс тяжело вздохнул. Этот дикий цветок столь же скверно чувствовал себя в корсете, как полевой мак, поставленный в вазу. Та обворожительная красавица, о которой он грезил по ночам была всего лишь мечтой, подобной струйке дыма.
Пирс чиркнул спичкой и зажег лампу, а потом повернулся к кровати. Она была пуста. Лак сбежала! Маленькая лживая тварь опять его надула. Она смылась, как только стемнело.
Пирс стремительно выбежал из каюты, но тут же резко остановился. Нет, девчонка не могла сделать такой глупости. Она не сбежит среди ночи, не имея шанса вернуться в Сан-Франциско. Ей просто хотелось, чтобы он так подумал. В очередной раз одурачить.
Ну, нет. На сей раз у нее это не пройдет. Лак знала каждый уголок на этих чудовищных пароходах. Наверняка, она спряталась в каком-нибудь укромном местечке, где надеется дождаться, когда «Сенатор» вернется в Сан-Франциско.
Пирс решительно двинулся вперед. Он перевернет проклятый корабль вверх дном, пока не отыщет маленькую плутовку. Он вышел на палубу… и увидел Лак.
Пирс остановился, как вкопанный. Лак задумчиво смотрела вдаль и была в этот момент похожа на богиню. Нет, на ангела. В отблеске горящих на палубе фонарей ее лицо, казалось, излучает сияние, а затейливо уложенные волосы были похожи на нимб.
У Пирса заныло в груди. Ведь вся эта красота безраздельно принадлежит ему одному, и только ему одному.
И все-таки было совершенно немыслимо предъявить на нее права.
Лак была поглощена созерцанием какой-то парочки и не заметила, как подошел Пирс.
Ему стало любопытно, чем эти двое так приворожили Лак. В тусклом свете фонарей было видно, что они стояли совсем близко друг к другу и о чем-то разговаривали, но из-за непрестанного шума, доносившегося из салуна, Пирс не мог разобрать слов. Но это было совсем неважно. А главным образом было то, что эти двое сейчас вместе и любят друг друга. Лишь слепой мог не заметить, что перед ним — любовь.
Пирс перевел взгляд на свою жену, которая так и не заметила его присутствия.
Что-то подобно бриллианту сверкнуло на ее щеке, а затем превратилось в маленький ручеек и скатилось вниз. Слеза… Лак плакала. Боже! Ведь она была так близко. Стоит сделать один шаг, протянуть руку, и вся разделявшая их ложь исчезнет, как дурной сон. Ни одна женщина не была для него такой желанной… и по злой иронии судьбы, такой далекой. Пирс молча смотрел на Лак и чувствовал, что сейчас его сердце разорвется от горя. Если бы только можно было вернуть их первый день! Если бы она и в самом деле была той восхитительной волшебницей, за которую себя выдавала. Но как преодолеть лежавшую между ними пропасть?
Забыв об этом, Пирс шагнул к Лак… Она подняла голову и посмотрела на него влажными золотистыми глазами, а потом торопливо вытерла слезы, досадное свидетельство своей слабости.
Этот маленький жест окончательно уничтожил все доводы рассудка и заставил замолчать уязвленную гордость. Он должен обнять жену и успокоить ее, сделать все, чтобы ни одна слезинка не упала из ее глаз. Пирс наступил на пышные фижмы, оттолкнул их и наклонился к Лак. Она отвела взгляд в сторону, но не оттолкнула Пирса, когда он осторожно взял ее за подбородок и погладил по щеке.
— Тебе лучше?
— Да. Ведь к вечеру похолодало.
Щека Лак была все еще влажной от слез. Неожиданно для себя, Пирс стал бережно утирать ей слезы. Все оказалось так просто. А ведь всего минуту назад он мог потерять Лак из-за глупых амбиций и раненого самолюбия.
— Воздух на болоте был такой удушливый, да еще свирепствовали москиты. — Его прикосновение совсем не обидело Лак.
Пирсу даже показалось, что она прижалась щекой к его руке, — мне сказали, — его голос перешел в хриплый шепот, — что будет по-прежнему жарко, но не так влажно, может, тебе не стоит надевать так много нижних юбок.
Лак лукаво улыбнулась, а затем ее губы вновь наполнились нежной манящей спелостью, против которой не устоял бы и святой. Они молили о поцелуе.
Пирс бережно провел пальцем по полуоткрытым губам Лак и ощутил их шелковистую нежность. Не в силах удержаться, он наклонился, чтобы испить пьянящую сладость долгожданного поцелуя.
— Кингстон?
Пирс вздрогнул и посмотрел на незванного гостя, который не мог выбрать менее подходящего момента для решения своих дел.
У лестницы, ведущей в салун, стоял один из юношей, с которым Пирс играл в покер.
— А мы вас все время ждали. Думали вы вот-вот придете.
Пирс махнул рукой.
— Может быть, позже.
Подстриженный под горшок белобрысый парень подошел ближе и положил руку на рукоятку револьвера, засунутого за пояс мятых брюк.
— Послушайте, я проиграл вам кучу денег. Вы пообещали, что дадите мне возможность отыграться.
— Ну, разумеется, мистер Кингстон. — Лак пролетела мимо Пирса, задев его пышной юбкой. — Продолжайте стричь своих овечек!
Пирс беспомощно смотрел ей вслед. Лак молнией пронеслась мимо подвернувшегося так некстати безмозглого олуха и исчезла в каюте. Даже если она сможет смириться с тем, что Пирс играл в карты, чтобы заработать на жизнь, то его происхождение всегда будет непреодолимым препятствием.
Теперь Пирс был как никогда уверен, что Лак не удастся заманить его назад в Луизиану, чтобы она не говорила и какие бы сцены не устраивала. Если у них и есть слабая надежда наладить совместную жизнь после рождения ребенка, то придется остаться на Западе.
Совместная жизнь? Наверное, он сошел с ума! Нужно отправить бессовестную лгунью к достойному папаше и навсегда положить этому конец. А сейчас ему просто осточертело мириться с тем, что Лак выставляет его каким-то злодеем перед посторонними людьми. И чем больше зрителей, тем лучше ей удается роль невинной жертвы. Хватит! Он перенес столько унижений, что хватило бы на десять жизней и больше никогда не будет с этим мириться. Тем более не станет терпеть оскорбления от нее.
— Так вы идете? — настойчиво повторил белобрысый парень.
— Я сказал позже. Мне срочно надо кое-что выяснить. Раз и навсегда.
