Глава 14
Джорджи была вне себя от ярости. Гнев застилал ей глаза, когда она с силой рванула ворот рубашки. Две пуговицы отлетели и ударились о стоявшее перед ней зеркало. Но Джорджи уже было все равно. Она стояла посреди очередной мрачной и темной каюты. Впереди была неизвестность.
Джорджи с трудом сдерживала рыдания. Сердце разболелось от жгучей обиды. Никогда в жизни ее так не унижали. Видеть, как мужчина, еще совсем недавно предлагавший ей руку и сердце, волочится за какой-то знойной шлюхой и ведет себя, как идущий на запах безродный кобель…
Она сбросила рубашку, а потом стала дрожащими пальцами снимать с груди повязки. Джорджи хотела как можно скорее освободиться от проклятых повязок, чтобы взорваться от переполнявшего ее гнева. Быстрыми, но осторожными движениями она освободила сдавленную грудь. Эта процедура всегда причиняла Джорджи боль. Избавившись от ненавистных пут, она слегка потерла ноющую грудь и стала потихоньку приходить в себя. Вдруг она заметила свое отражение в небольшом зеркале, висевшем на стене. Джорджи опустила руки и стала изучать свои женские достоинства, освещаемые одинокой масляной лампой, прикрепленной на стене рядом с зеркалом. До встречи с Пирсом, Джорджи обычно думала о своей груди, как о досадной помехе. Однако, после того, как она увидела обнаженных местных женщин, бесстыдно выставляющих на показ свои прелести, ей стало интересно, будет ли она сама также привлекательна для мужчин. Для Пирса.
После некоторого размышления, Джорджи решила, что при ее высоком росте и стройной фигуре она выгодно отличалась от местных девиц. У Джорджи была высокая грудь, но она не висела, как у тех потаскушек, которые бесстыдно вытанцовывали на сцене в салуне.
Представить только! Их ноги просвечивали через юбки, и это выглядело, как жалкая попытка соблюсти приличия. Пародия на целомудрие. А туфли! а они их просто не носили. Неудивительно, что мужчины просто теряли рассудок от местных женщин.
С детских лет Джорджи учили, что можно иногда показать лодыжку в красивом чулке, но только, если она была настроена в этот момент немножко пофлиртовать.
Подстегиваемая жгучим любопытством, Джорджи сняла башмаки и носки, отшвырнула в сторону брюки и стала исследовать свои ноги. Она вытянула одну ногу так, чтобы на нее падал свет, и стала медленно поворачивать ее. Несомненно, ее ноги длиннее и стройнее, чем утех девиц. Джорджи слегка наклонила голову. А ведь мужчинам, должно быть, нравятся стройные ноги?
Не говоря уже о длинных волосах. Джорджи поморщилась. Она пододвинулась поближе к зеркалу и с отвращением встряхнула постриженными волосами, которые шапочкой обрамляли ее лицо.
«Во всем виноват Пирс. Я это сделала из-за него. Жалкий грязный волокита, предатель. Может быть, в этот момент он спит с одной из этих развратных язычниц».
Отходя от зеркала, Джорджи заметила конверт с деньгами, который она бросила на чемодан Пирса. Он был по-прежнему набит тысячедолларовыми бумажками, даже после того, как она уплатила за обратный проезд на «Золотой Герцогине». Придется еще несколько недель проторчать на корабле. Но выбора не было. Разве только остаться здесь, посреди Тихого океана.
Потом Джорджи вдруг пришло в голову, что так Пирсу и надо, если он не явится вовремя и опоздает на корабль. Пусть остается без денег и сидит здесь хоть до скончания века. Джорджи этого очень хотелось.
Она надеялась, что Пирс подцепит какую-нибудь страшную болезнь, вроде проказы.
— Вот что я тебе скажу, Пирс Кингстон, — произнесла она вслух. — Даже если ты и заявишься сюда сегодня ночью, я больше не стану издеваться над своей грудью и ходить целые сутки перевязанной. Пусть все станет на свои места, и будь, что будет!
Кто-то громко постучал в стену, и Джорджи поняла, что она дала волю чувствам и произнесла свою гневную речь слишком громко.
Она пододвинулась к стенке.
— Извините, — сказала Джорджи, немного успокоившись.
Однако волнение еще не прошло. Она гордо подошла к брошенному на койку холщовому мешку и затолкала туда свои повязки. Затем Джорджи схватила рубашку, просунула руки в рукава и застегнула оставшиеся пуговицы. Кому какое дело, если кое-где выделяются округлости? К такому выводу пришла Джорджи и погасила лампу. Даже, если Пирс и вернется, от него будет за версту нести ромом и дешевыми духами местных шлюх. Он будет слишком пьян, чтобы вообще что-то заметить.
Джорджи залезла на верхнюю койку, схватила подушку и прижалась к ней, свернувшись калачиком. Ей очень хотелось выбросить из головы мерзкого изменника. В этом ей помог целительный сон без сновидений.
Время тянулось медленно, Джорджи подскакивала при каждом звуке, думая, что наконец вернулся Пирс. Наконец ее сморил сон, и она погрузилась в забытье.
Через некоторое время Джорджи разбудил какой-то шум, громкий шепот и возня за дверью.
Загремела дверная ручка.
— Заперто, — приглушенно сказал мужской голос. Раздался тихий стук в дверь.
Джорджи не сомневалась, что за дверью стоял Пирс в компании подвыпивших дружков или, еще хуже, обнаженных девиц. Она лежала неподвижно и смотрела на цверь, прислушиваясь к шуму.
Стук повторился. На сей раз он был достаточно громким, чтобы разбудить весь проклятый корабль.
Джорджи вновь охватил гнев. Она спрыгнула с верхней койки и направилась к двери. Открыв дверь, Джоржи обнаружила двух мужчин. Их можно было хорошо разглядеть в лунном свете… Между ними висел, поддерживаемый под мышки, Пирс.
Оба незнакомца с изумлением уставились на Джоржи. Тут она вспомнила, что на ней ничего не было, кроме облегающей тело рубашки, и постепенно отступилa в темноту.
После небольшой паузы один из мужчин спросил:
— Это ваш?
— Боюсь, что так.
При звуке ее голоса Пирс вдруг приподнял бессильно болтавшуюся голову.
Мужчины подтащили его ближе.
— Лак, это ты? — его голова снова упала на грудь, он снова попытался ее поднять. — Мне никогда тебя не найти, — продолжал невнятно бормотать Пирс.
— Так значит, — сказал второй мужчина, — мы всю ночь терпели его болтовню о безвозвратно потерянной Лак, а вы все это время были здесь и ждали его? Да с нами просто сыграли шутку.
— По крайней мере, — сказал первый незнакомец, разглядывая выступавшую под рубашкой грудь Джорджи, — мы теперь знаем, почему Хохотушке Мэри не далось затащить этого господина в свою постель. — Он снял руку Пирса со своей шеи и подтолкнул его к Джорджи.
— Спокойной ночи, мэм.
Джорджи согнулась под весом бесчувственного тела Пирса. Он был не в состоянии передвигаться. Джорджи попыталась втащить его в каюту. Она хотела окликнуть удалявшихся мужчин и удостовериться, что она не ослышалась, и Пирс не переспал ни с одной из местных шлюх. Но к тому времени, как ей удалось наконец прислонить Пирса к дверному косяку, оба незнакомца уже скрылись из вида.
— Каналья, — пробормотала Джорджи.
Однако ее лицо расплылось в улыбке, когда она снова взглянула на своего любимого, хранившего ей верность мужчину. Несмотря на осоловевшие от рома глаза, ему был оказан исключительно теплый прием.
— Ну, пошли. Давай уложим тебя в постель. Джорджи положила руку Пирса себе на плечи, а потом ткнула его между ребер.
— Пирс, — сказала она довольно громко, опасаясь разбудить соседей, — ступай в постель!
Пирс, как послушный щенок, осторожно попытался передвинуть ноги.
— Вот, молодец, — тут Джорджи вспомнила о двери, она сильно толкнула ее ногой, и дверь со стуком захлопнулась.
В этот момент Пирс обо что-то споткнулся. Он упал на пол, увлекая за собой Джорджи. Она очутилась у Пирса на спине и оперлась рукой о пол. Тут Джорджи обнаружила, что он зацепился о ее небрежно брошенные брюки. Что же, некого винить, кроме себя самой. Но как же поднять его с пола?
Лежавший под ней Пирс вдруг захихикал.
— Ой, я, кажется, упал. — Он был похож на маленького мальчика, которого поймали на месте преступления с вымазанным в пироге лицом. Пирс заворчал и попытался повернуться.
Джорджи отодвинулась от него и стала на колени.
— Я сегодня выпил немного лишнего.
— А, кроме этого, ты сделал еще кое-что лишнее, — сказала Джорджи, пытаясь его усадить. — Что ты скажешь о развеселых девицах, с которыми ты провел всю ночь?
— Ну, Лак, ты же знаешь, что я никогда бы… Джорджи даже не успела понять, что Пирс собирается делать, как он протянул руку и дотронулся до ее груди.
У Джорджи перехватило дыхание.
Он отпрянул.
— Лак, это правда ты?
— Я, э-э…
— Это ведь ты? — шаря руками в темноте, он нашел ее плечо.
Джорджи вскочила, потом нашла в темноте руку Пирса и попыталась его приподнять.
— Пирс, ты должен встать. Постарайся мне помочь. Внезапно Пирс почувствовал удивительную силу в ногах. Он стремительно вскочил с пола, обнял Джорджи за шею, а другую руку положил на два маленьких холмика, вырисовывавшихся под тонкой рубашкой.
Теперь ноги подкосились у Джорджи. Она вся задрожала и потянулась к Пирсу. Наконец-то он здесь, рядом, и можно к нему прикоснуться после мучительно долгой разлуки.
Пирс крепче прижал ее к себе.
— Боже мой, так это ты, — весь охваченный дрожью, он прижал ладонь к ее груди.
У Джорджи кружилась голова. Он обнимал ее все крепче. Потом он наклонился к девушке и нежно поцеловал в губы.
Когда Пирс отпустил ее, Джорджи не могла сдержать вздох.
— Лак, Лак, я думал, что потерял тебя, что ты ушла навсегда, а ты вернулась…
Он снова нашел губы Джорджи и теперь уже целовал их с жадной одержимостью. Его руки ласкали спину Джорджи, едва прикрытую тонкой рубашкой.
На мгновение у Джорджи мелькнула мысль, что она должна остановить Пирса, сказать ему правду. Но она знала, что если так сделает, то Пирс оттолкнет ее и будет потерян безвозвратно. Эта мысль пронзила ее, как острый нож.
Джорджи с отчаянием молилась про себя:
— Господи, дай мне одну последнюю ночь с ним. Пусть он любит меня сегодня, а завтра, я клянусь, что скажу ему всю правду. Клянусь!
Джорджи обняла Пирса за шею и стала перебирать пальцами его волосы. Она прижималась к нему все крепче и крепче. Их губы слились в долгом страстном поцелуе. Он прижался к ее животу, и Джорджи с болью почувствовала, как ее истомившееся лоно неудержимо тянется к нему, жаждет слиться с ним воедино.
Слишком быстро Пирс отпустил ее, чуть-чуть отодвинул от себя и приподнял ее голову. Он не верил своим глазам.
— Они мне лгали. Все говорили, что тебя здесь нет. Но ты ведь знала, что я приехал за тобой, правда? И ты ждала меня. Ты же любишь меня? Любишь так же сильно, как и я, ведь правда?
Несмотря на то, что голос Пирса звучал невнятно, в нем слышалось неподдельное восхищение и почтительность.
Пирс сказал, что любит ее. Да, она тоже его любит.
Сознание того, что она так жестоко обманывает Пирса, стало снова жечь ее с такой силой, что Джорджи больше не могла этого вынести. Она поклялась, что никогда не будет так неосторожно шутить с Пирсом.
Потом она протянула руку и погладила Пирса по щеке.
— Я люблю тебя, но…
Пирс не дал договорить, закрыв ей рот таким страстным поцелуем, что остатки здравого смысла безвозвратно покинули Джорджи. Пальцы Пирса нежно скользили по ее шее, затем она почувствовала, как он нашел первую пуговицу на рубашке и стал ее расстегивать.
Джорджи чувствовала громкие удары своего сердца под горячей ладонью Пирса.
Он оторвался от губ и стал расстегивать вторую пуговицу, третью…
Рубашка распахнулась, руки Пирса гладили плавные изгибы стройного тела, ласкали полную грудь. Он почувствовал, как затвердели и напряглись соски под нежными прикосновениями пальцев.
У Джорджи перехватило дыхание.
— Я знаю, что все это сон, — хрипло прошептал Пирс. — Но ради Бога, не будите меня.
Кончиком языка он слегка коснулся ее губ, стал целовать шею и грудь.
У Джорджи закружилась голова и подкосились ноги. Она ухватилась за Пирса, чтобы не упасть.
Он слегка подался вперед, с трудом удерживая равновесие, а затем взял Джорджи за руки.
— Может, нам лучше пойти в постель? Где она?
— У тебя за спиной.
Он отступил назад, не выпуская девушку из объятий, стал спускать с ее плеч рубашку. Его руки скользили о телу Джорджи, пока не опустились ей на бедра. Пирс остановился.
— Так на тебе больше ничего нет?
— Да, я…
— Не смущайся. Ты не могла сделать мне лучшего подарка. Я не смел надеяться, что ты снова будешь со мной. И вот ты здесь, ждешь меня, по-прежнему хочешь моей любви. — Пирс с упоением гладил бархатистую кожу на животе девушки, продвигаясь все ниже и же.
Джорджи закрыла глаза, ее тело дрожало от нетерпения в предвкушении долгожданного момента, о котором а грезила по ночам.
Так и не коснувшись заветного места, его пальцы снова скользнули вверх.
Джорджи прерывисто дышала. Не выпуская девушку объятий, Пирс снова отступил назад. Тут он наткнулся нанижнюю койку.
— Наконец, — сказал он, со смехом увлекая Джоржи за собой.
Джорджи осознавала все безрассудство происходящего. Внутренний голос подсказывал, что нужно остановиться, оттолкнуть Пирса. Но у нее не было сил сопротивляться, и с нескрываемой радостью она позволила Пирсу уложить себя на жесткую нижнюю койку… Раздался гулкий стук. Пирс ударился головой о край верхней полки. Он застонал и выпустил Джорджи из объятий, а затем опустился на тюфяк, ухватившись руками за голову. Джорджи опустилась на колени.
— Ну, как ты? Все в порядке?
Напряженно всматриваясь в темноту, Джорджи шарила рукой, пытаясь отыскать ушибленное место на голове ее Пирса. Наконец ей это удалось.
— Только, ради Бога, не падай в обморок.
— Подожди минуту. Сейчас все пройдет.
— Ни о чем не беспокойся, — сказала Джорджи, поглаживая висок Пирса. — Ложись и немного отдохни, а я сниму с тебя туфли.
Джорджи приобрела богатый опыт, ухаживая за отцом и тремя братьями. Она мгновенно стащила с Пирса туфли, затем расстегнула пряжку на ремне и принялась за брюки.
Пирс взял ее за руку и приподнялся, опираясь на локоть.
— Мне уже гораздо лучше.
— Правда?
— Да, — он встал на ноги и поднял Джорджи. Его слегка покачивало.
Джорджи схватила Пирса за руку, пытаясь его поддержать.
— Эй, Пирс?
— Да нет, голова тут ни при чем. Просто выпил лишнего. Старался утопить свое горе в вине, а в это время ты была здесь и ждала меня. — Он стал расстегивать брюки, а Джорджи протянула руку к вороту его рубашки. — Не беспокойся, со мной все в порядке. Все будет хорошо. Я же должен как-то оправдаться перед тобой за то, что оставил тебя одну, заставил ждать. Так будет сегодня, завтра — всегда. Больше никогда тебя не оставлю.
Его слова были, как острый нож. Ведь она-то знала, что это их последняя ночь и другой не будет. Джорджи расстегнула Пирсу рубашку и прижалась щекой к его широкой груди, вдыхая знакомый, неповторимый запах. Тепло его сильного тела вселяло в Джорджи чувство уверенности и безопасности. Она прислушивалась к биению его сердца, к прерывистому дыханию, переходящему в стон.
— Ты сводишь меня с ума, — он немного отстранил Джорджи и уложил на кровать. Затем, быстро сняв оставшуюся одежду, лег рядом.
Он закрыл собой все истомившееся тело — девушки, как будто хотел в нем раствориться. Он гладил руками ее лицо, глаза, рот. Их тела слились в исступленном порыве, и все вокруг перестало существовать.
— Я чувствую тебя всю, — прошептал Пирс, обжигая девушку горячим дыханием. — Ну почему ты ушла? Обещай, что больше так никогда не сделаешь. Как хорошо с тобой…
Единственное, что оставалось Джорджи — ответить на его любовь. Она исступленно обняла Пирса за шею и вложила всю свою любовь и неутоленную жажду в долгий отчаянный поцелуй.
Отвечая на страстный порыв своей возлюбленной, Пиpc покрывал поцелуями юное зовущее тело, он впился в губы Джорджи, вдавив ее голову в подушку, а затем поднял ее бедра и крепко прижал к жаждавшей наслаждения плоти.
Тело Джорджи было объято пламенем. Она сомкнула ги на спине у Пирса.
— Люби меня, — выдохнула, — как в самый последний раз.
— И в самый первый, — сдавленно прошептал Пирс, опъяненный радостью обладания.
Дыхание Пирса стало ровным, он погрузился в дремоту. Джорджи лежала в его объятиях, не в силах расстаться и положить конец их ночи любви. Но выбора не было. Нужно было оставить Пирса до того, как он проснется с лучами солнца и обнаружит ужасную правду. Ей была невыносима мысль о том, что Пирс раскроет ее обман после проведенной вместе ночи счастья. Это будет для него ударом. Нужно сделать все более деликатно.
Джорджи услышала, как громко хлопнула дверь, потом другая. С палубы доносились приглушенные звуки голосов. Джорджи поняла, что команда готовится к отплытию.
Нельзя медлить. Она осторожно освободилась от объятий Пирса и тихонечко перелезла через него. Джоржи стояла на полу в полной темноте. Она не могла различить черты любимого лица, и ее охватило щемящee чувство полного одиночества. Никогда в жизни ей е было так скверно. Никогда больше он не прошепчет ее имя, и не скажет о своей любви, как было этой волшебной ночью. Никогда ей не услышать страстного желания в голосе Пирса, не почувствовать прикосновения любимых рук.
Когда он узнает правду, то с презрением оттолкнет ее и не станет даже разговаривать. А когда корабль придет в Сан-Франциско, он исчезнет из ее жизни навсегда. И разве можно его за это винить? Конечно, нет.
Джорджи почувствовала, что наступила ногой на какую-то ткань. Наклонившись, она обнаружила; что это рубашка. Его или ее? Какая разница? Она подняла рубашку и натянула на себя. Затем, ухватившись за ступеньку лесенки, она залезла на верхнюю койку.
Вдруг Джорджи в голову пришла мысль, от которой похолодело все внутри. Ведь других свободных кают на корабле не было. Куда же деться, когда Пирс вышвырнет ее вон?
Вспомнив о данной клятве, Джорджи возвела глаза к небу.
— Господи, я знаю, что поклялась тебе, — прошептала она. — Но ты же сам видишь, что сейчас я ничего не могу сказать Пирсу. Он ведь был так пьян, и мне без труда удастся убедить его, что он видел свою Лак во сне. Но клянусь, что как только мы приедем в Калифорнию, я сразу же во всем сознаюсь. Правда, сознаюсь.
Отложив неизбежное признание до лучших времен, Джорджи почувствовала огромное облегчение. Она взяла холщовый мешок и извлекла длинные повязки. Придется их носить еще несколько недель. А раз они с Пирсом будут жить в одной каюте, их нельзя будет снять и ночью. С каждым днем носить повязки было все труднее. От них невыносимо болела грудь, становившаяся почему-то все более ранимой.
Джорджи тихонько погладила грудь и вспомнила, что всего лишь несколько минут назад она была охвачена лихорадочной дрожью от горячих и дерзких ласк Пирса.
В последний раз.
Джорджи душили рыдания.
