Глава 21
Энэлайз практически не видела Марка последние месяцы. Она больше не растирала его — этим теперь занимался сержант Джексон.
Она старалась даже не подходить к его комнате, хотя и ежедневно спрашивала Джексона о состоянии его здоровья.
Домой она теперь появлялась только к вечеру, посвящая все время своему магазину.
После ужина она часа два проводила с Джонни и ложилась спать.
Марк же становился сильнее с каждым днем. Он прямо-таки помешался на своих упражнениях, стараясь заглушить ими свои душевные раны. Поправляться он стал теперь очень быстро и к Рождеству привел всех в изумление, спустившись вниз по лестнице в столовую самостоятельно, только опираясь на трость.
Увидев его, Энэлайз просияла от счастья и непроизвольно бросилась к нему:
— Марк! О, Марк! Ты совершил чудо!
На этот раз она заплакала от счастья. Ей захотелось подбежать и обнять ее. Но она остановила свой порыв, вспомнив, что ее муж не примет ее.
И, сжав руки, чтобы унять волнение, она улыбнулась, стараясь говорить как можно спокойней:
— Привет, Марк. Рада видеть тебя здоровым.
— Спасибо, — в тон ответил ей Марк.
Он держался очень натянуто. Его черные глаза не выдавали его чувств. В них не было даже намека на то, что он рад видеть жену или хочет попросить у нее прощения.
Ведь Марк действительно убедил себя в том, что он делал все правильно, рассчитывая на то, что ей легче будет порвать с ним.
Для них обоих лучше будет, если они разойдутся. Но он и сейчас не смог подавить страсть, которая, как всегда, вспыхнула в нем при виде Энэлайз!
Уже близилась к концу зима, и в воздухе чувствовалась сырость ранней весны. Со времени первого появления в столовой, Марк научился самостоятельно пользоваться вилкой и ложкой, пробовал писать и даже упражнялся в стрельбе из пистолета! Теперь он, много ходил, хотя ни его рука, ни его нога не восстановились полностью.
Из-за неправильно сросшегося перелома, он хромал, но уже не прибегал к помощи трости. Он мог вернуться к прежнему образу жизни, и только шрамы и хромота напоминали о тяжелом ранении и о том, как он чуть не остался калекой.
Энэлайз гордилась Марком и как ей хотелось обнять его и сказать о своей любви и восхищении. Но она боялась опять быть отвергнутой и униженной.
Сейчас она совершенно не представляла, как сложится в будущем ее личная жизнь. Очевидно, она не смогла вернуть любовь Марка и больше не нужна ему, даже как лекарь. Скоро ей придется определиться — и либо развестись с Марком, либо признаться, что версию о разводе она придумала специально с целью разозлить его и заставить лечиться.
Она, конечно, меньше всего хотела расстаться с ним, но и не могла стерпеть хоть еще одно унижение. Ее успокаивало только то, что он теперь опять был полон энергии и не зависел от ее помощи.
А Марк пока тоже не собирался никуда уходить, хотя возможности для этого были. Вместе с его здоровьем восстанавливалась и его воля, интерес к жизни и… любовь к Энэлайз. Чем лучше и увереннее он себя чувствовал, тем ему больше хотелось близости Энэлайз и тем меньше он хотел уходить от нее.
Уже давно, еще только когда стали отступать боли, он признался себе, как много она для него сделала, сколько вложила в его выздоровление душевной и физической энергии и, что именно ее сарказм дал наибольший эффект.
Испарился давно и его гнев, и жажда мести, он давно понял, что не может без нее, и его любовь к ней пребудет всегда.
Вечерами теперь он не замыкался в своей комнате, а спускался в столовую к семье. После ужина он сидел в гостиной, молча наблюдая, как Энэлайз играет с сыном.
Он смотрел на ее красивое лицо, слушал ее звонкий смех, видел как любит она сына и как они близки.
Джонни подбегал и к отцу, но с ним он много проводил времени днем, пока мама была на работе. Как хотелось Марку схватить, как и раньше, ее на руки, отнести в свою комнату и любить, любить…
После долгих месяцев болезни он стал рассудительнее и спокойнее, его перестали мучить приступы ревности.
«Каким я был слепым дураком все это время», — ругал себя постоянно Марк.
Но хотя он теперь изменился и совсем по-другому смотрел на их жизнь, он не в силах заставить Энэлайз полюбить его снова. Слишком много она из-за него страдала, и, устав его любить, уйдет к другому.
— Что ж! Пусть так и будет. Ты заслужил это! Освободи ее, — говорил он сам себе.
Но он не в силах был первым начать решающий разговор, таил свои чувства под непроницаемой маской. Марк отлично понимал, что рано или поздно выбор придется сделать — дать ей развод и помочь найти счастье с другим, либо… либо задержать ее и мучиться от неразделенной любви. Он не стал торопить события, предоставив все судьбе.
Как-то в марте, когда он вернулся с утренней прогулки, ему доложили, что в гостиной его ждет посетитель. Марк очень удивился, узнав этого человека.
Его ожидал отец Энэлайз, Джон Колдуэлл.
Марк поздоровался с ним, хотя про себя чертыхнулся и решил, что тот пришел наверное помириться с дочерью.
Как бы прочитав его мысли, Джон Колдуэлл сказал:
— Вы, вероятно, удивлены моим появлением в вашем доме и хотите узнать его причину.
Марк ничего не ответил. Он и не пытался облегчить мистеру Колдуэллу его задачу. После некоторого напряженного молчания мистер Колдуэлл продолжил:
— Я пришел вас просить об одолжении. Думаю, вы в курсе, что война разорила мою семью! Основа нашего состояния, плантация «Белль Терр» запущена и у меня нет средств нанять рабочих и возродить ее. Но там действительно прекрасная земля. Я и миссис Колдуэлл нуждаемся в деньгах и хотим продать ее. Я пришел к вам в надежде, что, возможно, вы купите ее?
— Я? — удивился Марк. — А почему бы вам не пойти к своей дочери, мистер Колдуэлл? Уверен, что она была бы рада оказать вам и вашей жене помощь. Вам не придется тогда продавать «Белль Терр». Или вы слишком горды, чтобы снизойти до этого? Я уверен, что она приобретет плантацию и возродит ее!
— Нет, я не могу идти к Энэлайз, — решительно сказал мистер Колдуэлл. — Она разбила сердце матери, опозорила семью.
— И вы, тем не менее, пришли ко мне, к янки — к человеку, который заставил Энэлайз шантажом стать его любовницей, к человеку, который обманным путем проник в ваш дом и выкрал чертежи ваших изобретений. У меня в голове это не укладывается, — сказал Марк, нахмурив брови. — Свою собственную дочь, которая ценой своего позора спасла жизнь брату, вы отвергаете, а просите помощи у ее соблазнителя, у шпиона и диверсанта?!
— Ваши грехи не имеют отношения к чести семьи Колдуэлл, сэр.
— В таком случае, пусть Бог меня сохранит от того, что вы называете честью здесь, на Юге! — воскликнул негодуя Марк.
— Выслушайте меня… Я… Я знаю, что у вас есть сын, мой внук. Мне бы хотелось, чтобы он когда-нибудь унаследовал эту землю, чтобы она осталась, по крайней мере, семейной ценностью. Вот почему я пришел именно к вам.
— Я возмущен вашим отношением к дочери, — стараясь говорить как можно более спокойно, ответил Марк. — Если бы это зависело от меня, чтобы хоть чем-то помочь вам, я и пальцем не пошевельнул бы. Но так как моя жена, Энэлайз Шэффер, дорожит этим местом, да и я хотел бы, чтобы мой сын стал собственником «Белль Терр», то я принимаю ваше предложение. Я куплю у вас плантацию, но лично с вами я больше не хочу встречаться и пошлю к вам для совершения сделки своего адвоката. А теперь прошу вас покинуть мой дом.
Мистер Колдуэлл встал и понуро пошел к выходу.
— И помните, мистер Колдуэлл, — крикнул ему вдогонку Марк, — пока вы не попросите прощения у своей дочери и моей жены — мой дом для вас закрыт.
Мистер Колдуэлл только кивнул головой и быстро покинул гостиную.
Марк был в гневе. «Бессердечный, глупый старик! Отказаться от такой дочери!»
Он уселся в кресло и принялся размышлять, что же он будет делать с этой заброшенной, так внезапно свалившейся на него, плантацией?
Постепенно гнев его утих и, обдумав все здраво, он решил, что это и есть долгожданное вмешательство судьбы. Он освободит Энэлайз, переедет на плантацию и займется ее восстановлением. Он не будет больше бездельничать и заниматься только собой, как сейчас, и все силы употребит на то, чтобы сыну досталось хорошее наследство.
К тому же теплый климат пойдет ему только на пользу. Он ведь вырос на Юге, и «южная кровь», кровь плантаторов, заговорила в нем.
Он любил тепло, изобилие этой земли. Возвратившись в эти места во время войны, он и сам не заметил, как полюбил Новый Орлеан. Здесь у него появился первый семейный очаг. Где-то там, в глубине души, он еще помнил обиду на свою мать — южанку, на ее распущенность и лицемерие, но он понимал, что пора перестать мстить всему миру за перенесенные в детстве от матери обиды, за тот стыд, который он перенес от нее. Пора перестать искать бурные приключения. Пора жить своим домом, своим делом и воспитывать своего сына!
Он восстановит «Белль Терр» и внесет свой вклад в возрождение родного Юга!
Как северянин, он принес сюда разорение; как южанин он возродит эту землю! Прекрасная идея! И потом, скрывшись в «Белль Терр», он не увидит, как Энэлайз уйдет к своему немцу, он докажет ей, что ухе полностью здоров, и она может без всяких угрызений совести оставить его.
Ему не придется жить рядом с ней, терзаясь от неудовлетворенных желаний. Да, он уедет на «Белль Терр», как можно скорее. Он даст ей основание для развода — пусть делает все, что пожелает. Пусть она уезжает к своему Миллеру, а, может быть, она приедет к нему в «Белль Терр»? Но нет, зачем тешить себя беспочвенными иллюзиями?
Так он сидел и решал, что принесет ему новый виток судьбы?
Вечером, за ужином, Марк прямо-таки ошарашил Энэлайз своим заявлением:
— Энэлайз, — обратился он к жене, — твой отец предложил купить у него «Белль Терр», и я согласился.
Энэлайз была потрясена.
— Что??? «Белль Терр»? Мою «Белль Терр»?
Марк рассказал ей все о визите отца, умолчав только о неизменившемся отношении к ней. Но Энэлайз и сама догадалась, о чем он умолчал. Ведь, если отец перестал питать к ней неприязнь, то не обратился бы к Марку, а пришел прямо к ней.
Она не удержалась от слез.
— Что ж, спасибо. Я рада, что плантация достанется Джонни. Спасибо тебе за то, что пришел на помощь моим родителям. Это очень благородно с твоей стороны.
— Не мог же я допустить, чтобы родители моей жены отправились в дом призрения! — ответил Марк. — И, кроме того, я здоров и мне надоело бездельничать. На плантации у меня будет прекрасная возможность приложить свои силы.
— Это значит, что ты собираешься восстанавливать ее? — озабоченно спросила Энэлайз.
— Да, — ответил Марк.
— Но я боюсь, выздоровел ли ты настолько, чтобы заниматься делами на плантации? — продолжила она смущенно.
— Я выздоровел даже настолько, что могу тебя, наконец, поблагодарить за это.
Энэлайз опустила глаза, ожидая от него опять какого-то подвоха.
Он заметил ее настороженность и успокоил:
— Я понял, как много ты для меня сделала. Я хочу извиниться перед тобой за те безумные, оскорбительные слова, которые говорил, когда ты пыталась помочь мне.
— Ничего, это не важно. Я понимала, что ты угнетен и испытывал страшные боли, — ответила Энэлайз и почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.
«К чему он это сказал? Собирается ли он помириться с ней и пригласить ее поехать на плантацию вместе?» — Эти вопросы вертелись у нее в голове, но они смотрели друг на друга, ожидая, кто заговорит первым.
Но Марк также молча вышел из-за стола и ушел к себе.
Оформление продажи-покупки земли прошло быстро и, став собственником плантации, Марк теперь все время проводил в «Белль Терр», осматривая владения, составляя график очистки заброшенных земель, нанимая для этих дел рабочих. Он нанял и плотников с малярами для ремонта здания. Дому на плантации, который когда-то славился красотой, Марк был намерен вернуть прежний вид.
Это был огромный белый особняк, выстроенный в типично южном стиле, с верандой, опоясывающей его со всех сторон, со стройными колоннами, которые поддерживали второй и третий этажи. В здании был и четвертый этаж, расположенный под скатами крыши, которую в центре увенчивал небольшой декоративный купол.
На лужайке вокруг дома росли огромные столетние дубы. От большого особняка была проложена широкая аллея к небольшому изящному флигелю. По обеим сторонам аллеи буйно цвели розы и жимолость, наполняя воздух божественным ароматом.
И, хотя оба дома были выстроены в типично классическом стиле, их интерьер был типично луизианским — просторные комнаты с огромными окнами, впускавшими дивный воздух, и мягкой мебелью.
Чувствовалось, что архитекторы-креолы вложили душу в свое творение.
Марк теперь понял, почему Энэлайз так любила эти места, этот дом, эти сады, что протянулись от Миссисипи. Он проезжал по полям, раскисшим от весенних дождей, захламленным речными наносами после половодья и зарастающим сорняками, и чувствовал себя как никогда умиротворенным. А подъезжая к огромному дому, он впервые ощутил по-настоящему, что возвращается домой. Он жил в доме своей матери, он жил в доме своего отца, но у него никогда не было своего дома.
Иногда, возвращаясь, он представлял, как сидя на веранде, его поджидает Энэлайз. Если бы она только сказала, что хочет поехать с ним в «Белль Терр» и вместе возрождать заброшенные родовые земли.
Нет, она ничего не сказала, а, значит, и не хотела. Ее ухе давно интересовал только ее магазин.
Они как всегда, не поняли друг друга. Все время, начиная с момента, когда Марк объявил о покупке и готовился к отъезду, она ждала, что он предложит ей поехать с ним и жить вместе. Но он не сделал этого. Она же, после того, как он столько раз отвергал ее, собрала всю свою гордость, чтобы не умолять его об этом. Она так страшилась услышать еще один отказ.
И Марк окончательно переехал в «Белль Терр» один.
Маленький Джонни плакал и боялся, что отец, которого у них так долго не было, покинет их насовсем. Энэлайз, хотя и успокаивала сына, уверяя, что папа скоро приедет в гости, для себя решила, что теперь она теряет его навсегда. Марк звал Джонни погостить в «Белль Терр», но Энэлайз он не сказал ни слова.
Она и без этого была не настолько глупа, чтобы решить, что там ее ждут. Хорошо, хоть они по-человечески попрощались в момент отъезда. И он не потребовал начать оформлять развод, о котором она сказала ему еще в Нью-Йорке.
Что же ей еще желать? Он был здоров, он был рядом, он полюбил Джонни, и они смогут часто видеть друг друга. Краешком глаза и она увидит его во время этих встреч — вот и достаточно. По крайней мере, они все равно будут встречаться чаще, чем в Нью-Йорке.
У нее есть магазин, есть любимая работа и только на ней надо сосредоточиться.
Она уже открыла в еще не готовом магазине секцию скобяных изделий. Новый Орлеан восстанавливался и строителям нужны были гвозди, инструменты, замки и так далее.
Поэтому Энэлайз начала с открытия этой секции, не дожидаясь пока откроется весь магазин.
Магазин еще только приводили в порядок, но ее можно было найти там каждый день. Она сама наблюдала за отделочными работами, заказывала товары, вела переговоры с поставщиками.
Из Нью-Йорка от Курта Миллера, которого она регулярно вводила в курс дела, пришло письмо, в котором он сообщал, что собирается приехать к отрытию магазина в Новый Орлеан.
Это очень обрадовало Энэлайз — она сохранила к Курту дружеские чувства и знала, что он оценит, какую работу она проделала. Кроме того, приезд главы фирмы должен был поднять престиж магазина.
Гримсхау в магазине к ней больше не приставал, но с тех пор, как уехал Марк, стал наносить по вечерам визиты домой. Он, как и многие другие, решил, что после отъезда полковника Шэффера, его жена стала свободной женщиной.
Слуги, по приказу Энэлайз, не впускали его, говоря, что хозяйка никого не принимает, но он с упорством маньяка продолжал поджидать ее, хотя и проклинал на чем свет стоит.
Однажды, стоя у окна, Энэлайз увидела каким разъяренным стало его лицо после очередного отказа и впервые пожалела, что в доме нет могучего сержанта Джексона. Похоже, если так будет продолжаться и дальше, ей понадобится серьезная защита!
А сержант Джексон тоже частенько вспоминал о Новом Орлеане.
Полковник Шэффер с той, же одержимостью, с которой он лечился в последние месяцы, окунулся в восстановление плантации. Он трудился от зари до зари, не покладая рук, и требовал того же от всех своих рабочих, в том числе и от Джексона. Сержант был умелым плотником, и Марк поставил его руководить ремонтом дома — это вполне устраивало Джексона, который предпочитал такую работу любым работам на полях. Но его не устраивал бешеный темп, который задал всем полковник. Тот фанатично хотел сделать ремонт и восстановить плантацию в какие-то сверхреальные короткие сроки.
Полковник ежедневно выезжал на поля и сам наблюдал, чтобы рабочие, как следует очищали землю от бурно разросшегося бурьяна. Он проводил целые дни под лучами солнца, и его болезненная бледность давно исчезла, уступив место бронзовому загару. Частенько он сам становился в ряд с рабочими, и от тяжелой работы его мышцы еще более окрепли.
Марк хотел срочно очистить и засадить хотя бы треть плантации, рассчитывая оправиться окончательно только в следующем году. Он распорядился сразу засаживать очищенный участок сахарным тростником. Молодые побеги уже радовали глаз, а Марк все также неутомимо объезжал поля верхом на лошади, поторапливая рабочих.
Как-то вечером, возвратившись домой, Марк увидел стоявшую перед домом двухместную коляску. На минуту у Марка шевельнулась надежда — а вдруг это приехала Энэлайз?! Но надежда сразу угасла, как только подъехав ближе, он рассмотрел коляску. Приехать в таком старом и обшарпанном экипаже Энэлайз никак не могла. Решив, что кто-то из соседей приехал представиться, Марк направился в дом и прошел в гостиную.
Там в зеленом бархатном кресле сидела очень эффектная молодая блондинка. Правда, платье на ней было выцветшее и явно вышедшее из моды.
Она приветливо ему улыбнулась, и Марку показалось, что он уже видел когда-то эту женщину, но он не помнил ее имени.
Она первой обратилась к нему:
— Полковник Шэффер! Я вижу, что вы не узнаете меня! Как невежливо с вашей стороны меня забыть! Вы были под другим именем, когда мы с вами познакомились, но меня зовут по-прежнему Бекки, — сказала она кокетливо.
И тут он вспомнил бал в доме у Энэлайз и эту блондинку.
Она была такой же привлекательной, хотя жизнь ее, судя по платью и экипажу, была нелегкой.
— Конечно, я вспомнил вас, мисс Олдвей.
— Вижу, что вспомнили. Но я теперь уже миссис Фурье.
— Рад за вас. Но ваш визит для меня полная неожиданность. Что привело вас в «Белль Терр»? Бекки захихикала.
— Я — ваша соседка, полковник, мы с мужем живем теперь на его плантации, а она расположена к югу от вашей. Правда у нас там не так хорошо, и дому далеко до вашего. Эмиль пытается наладить работу плантации, но Фурье никогда не жили на своих землях, поручая все дела управляющим, — ответила Бекки и, вздохнув, добавила:
— Война так всех нас изменила.
— Да, — согласился Марк сочувственно. — Не хотите что-нибудь освежающего? — предложил Марк, втайне надеясь, что она, отказавшись, откланяется.
Но Бекки с радостью согласилась.
Марк вызвал слугу и, приказав подать напитки со льдом, потом еще целый час был вынужден выслушивать беззаботную болтовню гостьи. Наконец, она распрощалась, но в последующие дни продолжала частенько заглядывать под различными предлогами.
И Марк, наконец, понял, что жена Эмиля, стремится очаровать его. Полюбить такую простенькую женщину после Энэлайз для него было невозможно, но он стал здоровым мужчиной и часто по ночам его мучали неудовлетворенные любовные желания.
Что ж, Бекки достаточно привлекательна и вполне может утолить его плотский голод. Она явно жаждала этого сама. Кроме того, Марка забавляла мысль, что он наставит рога человеку, к которому в свое время бешено ревновал и который так оскорбил свою сестру. Таким приятным способом он отомстит брату Энэлайз.
Если бы Бекки только знала из каких побуждений Марк ее любезно принимает?!
Но как и все хитрые, но недалекие люди, она была совершенно уверена, что еще немного, и полковник Шэффер совершенно влюбится в нее и на коленях будет ее умолять о милости.
Она флиртовала с ним, заходя все дальше и дальше. Еще немного, и она, конечно, благородно негодуя уступит великому соблазну любви.
Но ей надо будет действовать осторожно, иначе он никогда на ней не женится.
Планы Бекки в отношении Марка простирались очень далеко. Он стал богат и, несмотря на шрамы, был очень привлекательным мужчиной. Она еще не представляла себе, как расторгнет брачные узы с Эмилем, но, по слухам, дошедшим до нее, полковник практически свободен. Она знала, что его брак оказался неудачным, что Энэлайз хочет развестись с ним.
Как могла Энэлайз бросить такого мужчину, да к тому же богатого, Бекки абсолютно не представляла?!
Но она также была уверена, что как только Марк объяснится ей в любви, она убедит его дать развод Энэлайз. Конечно, будет ужасный скандал, — решала про себя Бекки, — но игра стоит свеч.
Мысль о Марке и его богатстве так волновала ее сердце. Несколько лет она была так влюблена в Эмиля, и когда он, вернувшись с войны, сделал ей предложение, была счастлива.
Но брак, о котором она столько мечтала, принес одни разочарования. Какой же наивной она была, решив, что Эмиль, бывший ранее состоятельным человеком, останется им навсегда!
Война внесла, конечно, свою лепту, но и главным талантом Эмиля оказалась способность не зарабатывать, а тратить деньги. Он промотал все свое состояние, и им пришлось поселиться на этой ужасной плантации.
Эмиль, конечно, пытался привести ее в порядок, но для этого нужны были деньги и умение вести дела, которого у него не было, также как и денег.
Его земля не приносила никакого дохода, и Бекки, которой до смерти надоела эта нищая скучная жизнь, уже подумывала поговорить с Эмилем о ее продаже и возвращении в город, когда узнала, что «Белль Терр» купил полковник Шэффер.
Она не хотела провести всю жизнь на плантации, быстро теряя молодость и красоту. Услышав о приезде полковника, она была просто на седьмом небе от счастья и, быстро собравшись, поехала на разведку.
Она увидела, как он богат, как умеет работать и решила, что, даже если она не расстанется с Эмилем, то все равно станет его любовницей. Мысль увести мужа у своей давнишней соперницы Энэлайз тоже приятно щекотала ее самолюбие.
Марк, наверняка, будет дарить ей дорогие подарки. Один раз Бекки уже просчиталась в выборе мужчины. Второй раз ей ошибиться нельзя. Марк вполне подходил для роли нового мужа или, в крайнем случае, любовника. Но лучше все-таки мужа.
Теперь она уже не такая простушка, как когда выскочила замуж за Эмиля, да еще и была счастлива. Бекки наметила цели, наметила жертву и собиралась непременно исполнить задуманное.
Марк, со своим страшным шрамом, при первом визите, конечно, шокировал ее. Ведь она помнила его дьявольски красивым мужчиной! А однажды, когда прогуливаясь в экипаже, она специально разыскала его на полях «Белль Терр», ей пришлось увидеть и его изуродованную руку. Она ужаснулась, но быстро взяла себя в руки. Ради того, чтобы выбраться из этой нищеты и дыры, можно было все стерпеть, к тому же даже, несмотря на шрамы, полковник оставался интересным мужчиной.
У него было такое сильное, загорелое тело, при взгляде на которое, Бекки охватывала приятная дрожь. Она чувствовала, что он должен быть прекрасным любовником.
Но Марк, хотя и был с ней любезен, казалось, не понимал ее намеков и вел себя уж слишком, как джентльмен. Бекки, расстроившись вконец, решилась сыграть на его ревности и вскользь упомянала о дошедших до нее сплетнях.
— Мистер Шэффер, я слышала, что ваша жена имеет общие дела с Джо Гримсхау, и он проявляет к ней большой интерес.
— С кем? — переспросил Марк, нахмурившись, но вспомнив, сказал облегченно:
— А это тот грубый, невоспитанный мужлан, который скупил за бесценок у южан во время войны земли? У Энэлайз с ним действительно общие дела — она арендовала купленные им земли и здания под магазин, но ничего большего у нее с таким типом быть не может. — Марк засмеялся и добавил:
— Эналайз презирает его.
Марк слышал от жены достаточно негодующие замечания в адрес этого самого Джо Грисхау, но она и словом не намекнула ни разу, что тот пытается ухаживать за ней.
Помня о наглости этого выскочки, Марк решил, что не помешает послать в Новый Орлеан Джексона, чтобы тот, в случае необходимости, мог защитить Энэлайз. Да и самому не мешает встретиться с этим Гримсхау и дать ему понять, что Энэлайз — замужняя женщина.
Занятый этими мыслями, Марк почти не слушал, о чем еще болтала Бекки, пока произнесенное ею знакомое имя, не насторожило его, и он замер.
— Кто? Что ты сказала?
Бекки про себя язвительно подумала: — «Ну вот, попался голубчик!», — а вслух, мило улыбаясь, произнесла:
— Да, ничего особенного. Просто я сказала, что приехал господин Курт Миллер, глава той фирмы, что открыла новый магазин, и он часто посещает миссис Шэффер у нее дома.
У Марка в горле застрял судорожный комок, и он еле выдавал из себя очередной вопрос:
— Ты… ты… говоришь, что он все время проводит у нее в доме?
— О, Боже, полковник Шэффер! Ну что же тут особенного? — рассмеялась Бекки, но выражение ее лица и ее голос утверждали совсем противоположное. Она была, конечно, убеждена в обратном.
Марк замолчал и продолжал напряженно думать:
«Итак, Курт Миллер… Он появился в Новом Орлеане, и, если уж до Бекки дошли эти сплетни, то ясно, на какие отношения она намекала».
Бекки даже испугалась вызванной ею реакции — лицо Марка потемнело от гнева и страдания — и сидела, как мышка, ожидая, что будет дальше.
А Марк продолжал лихорадочно думать:
«Ах, Курт Миллер! Она захотела Миллера! Так пусть его и получит! Пусть тот немец теперь заботится, чтобы Гримсхау н приставал к Энэлайз. Пусть становится новым мужем и защитником!»
И он, вдруг резко повернувшись к Бекки, обнял ее и грубо поцеловал.
О, это был страстный поцелуй, и Бекки вполне оценила его. Она так и предполагала, что полковник — опытный любовник!
Не успела Бекки и глазом моргнуть, как Марк уже расстегнул пуговицы у нее на груди и наполовину стянул платье с ее плеч.
Бекки, несмотря на все свои планы, все же растерялась от его бурного натиска и позабыла, как собиралась говорить и действовать, и только сумела пролепетать, изображая полную невинность:
— Опомнитесь, полковник Шэффер? Что вы делаете?! Вы… Вы не должны так делать… Я… я не должна…
Марк только рассмеялся:
— Да, прекрати, Бекки! Ты стремишься к этому, как только появилась здесь. Не делай из меня дурака!
Не успела она вновь открыть рот, как следующий страстный поцелуй заставил ее совершенно потерять голову. Она больше не сопротивлялась, и сама стала помогать расстегивать до конца все многочисленные пуговицы своего платья.
В мгновенье ока на ней ничего не осталось, и они опустились на ковер, покрывавший всю гостиную.
Только сейчас Бекки поняла, что такое любовь опытного мужчины! Ничего подобного этой любовной игре и этим ощущениям она никогда не испытывала.
Единственное, что мешало ей, это звучавшее из уст Марка, ненавистное имя — Энэлайз…
Это Марк в экстазе все шептал и шептал его…
Энэлайз…
