Глава 15
Никогда за всю свою жизнь не была Алана так испугана. Разбойники скакали верхом несколько часов, все дальше углубляясь в лесную чащу. Лишь на следующий день они остановились на широкой прогалине. К тому времени Алана окоченела от холода и оцепенела от усталости и голода.
Предводителя звали Бремвелл. Он сдернул Алану с лошади, на которой она сидела за его спиной. Когда ноги саксонки коснулись земли, она зашаталась и чуть не упала, что было неудивительно после стольких часов, проведенных в седле. Алана едва сдержала крик боли.
Разбойник развязал ей руки, чтобы она могла сходить по нужде. Вернувшись из-за кустов, Алана обратила внимание, что мужчины о чем-то тихо переговариваются.
Чья-то рука коснулась ее локтя, и Алана испуганно вздрогнула. Но это был Симон. Он сделал ей знак, и они осторожно отошли от саксов.
— Ты слышал, о чем они говорили? — прошептала Алана.
Симон кивнул.
— Бремвелл послал в Бринвальд гонца с требованием выкупа.
Он хотел продолжать, но зубы у парня начали стучать от холода, и Алана едва могла его понять. Один из разбойников забрал у юноши плащ, другой — толстую шерстяную рубаху, оставив парнишку лишь в тонкой полотняной рубашке, штанах и сапогах.
Не колеблясь, Алана скинула с плеч свой плащ и накинула на худые плечи Симона.
Он запротестовал:
— В этом нет необходимости… — начал он.
— Необходимость есть, Симон, — ее глаза тревожно блеснули. — Ты дрожишь от холода. Я же привычна к такой погоде в наших краях, — солгала она. — А вот если ты заболеешь, твоя мать никогда мне этого не простит. Да я и сама себе не прощу.
Симон прикусил губу, неохотно встретившись с ней глазами. Какой-то безмолвный обмен то ли мыслями, то ли чувствами произошел в этот момент между ними, и возникла связь, которой не было раньше.
Он коснулся ее плеча связанными руками.
— Я перед тобой в долгу, — торжественно произнес юноша.
Алана притворилась, будто наблюдает, как снег сыплется с вершин деревьев, но горло у нее болезненно сжалось. Они с Симоном часто были рядом, однако всегда между ними вставала невидимая преграда, но теперь… теперь у Аланы возникло странное ощущение, что преграда эта рухнула.
Размышления Аланы неожиданно были грубо прерваны. Она вскрикнула, когда один из разбойников потащил ее за собой, чуть не выворачивая руки из суставов. Грязный и вонючий, со слипшимися волосами, свисавшими до плеч, он был отвратителен. Намерения негодяя не оставляли никаких сомнений. Его глаза, устремленные на грудь молодой саксонки, похотливо поблескивали.
От ужаса Алана похолодела, но попыталась выдернуть свою руку. Однако от разбойника не так-то просто было отделаться. Он грубо навалился на нее.
Голос Симона прозвучал громко и отчетливо:
Если с этой девушкой что-либо случится, можете быть уверены, лорд Бринвальда не станет платить выкуп. Он очень дорожит ею.
Бремвелл, который, стоя неподалеку, разговаривал с остальными разбойниками, обернулся.
Эверт! — крикнул он. — Парень прав. Свяжи девку снова и иди сюда!
Эверт поднял с земли кожаные ремешки, стягивавшие раньше запястья Аланы. Но как только он выпрямился, Симон насмешливо заметил:
— Вот как, Бремвелл! Неужто ты так боишься слабой женщины, что непременно должен ее связывать?
Бремвелл обернулся вновь. Алана задержала дыхание, настолько сердитым было выражение его лица. Он подошел.
— Больно ты шумный, норманн! Мне, пожалуй, придется по нраву, если больше я не услышу твоей глупой болтовни, — он погладил бороду и хитровато улыбнулся. — А еще лучше было бы и вообще не видеть твоей норманнской физиономии!
От страха за Симона у Аланы сжалось сердце. Она была уверена: это значит, что разбойники хотят убить юношу.
Бремвелл отвернулся и сделал жест одному из своих подручных. Они говорили, понизив голоса.
Алана напрягла слух, чтобы расслышать хотя бы отдельные слова или обрывки фраз.
— …доставь его на север… там, где река впадает в море… пусть ждет в лагере… нет… нет… нельзя допустить, чтобы Меррик Нормандский стал мстить нам… известно всем, он отменный воин… сражается не хуже любого данна!.. а как только мы получим денежки… подожди ты, дай слово сказать… когда выкуп будет у нас в руках, мы их обоих убьем и скроемся.
Кровь застыла у Аланы в жилах. О, Господи! Они убьют…
Плечи ее поникли. Она смотрела, как увозят Симона, посадив на лошадь позади всадника. Сердце обливалось кровью. Она могла только молиться, чтобы Бог сохранил мальчика.
Много позже Алана сидела у огня, глядя на языки пламени. Она по-прежнему опасалась, что Меррик решит: саксонка попыталась убежать от него. Алана не сомневалась, что рыцарь заплатит Бремвеллу любой выкуп за Симона, но за нее… Сердце разрывалось на части. В самом деле, захочет ли он расставаться с деньгами ради ее спасения? Не воспользуется ли случаем избавиться от вечно перечившей ему саксонки?
Но, с другой стороны, не имеет ведь значения, заплатит ли Меррик выкуп или нет, все равно Бремвелл убьет их обоих.
Снова и снова переплетались мысли в голове. Бремвелл швырнул ей меновую шкуру и предложил кусок сушеного мяса, но Алана, несмотря на голод, едва ли могла что-либо проглотить. Снег давно прекратился. Луна сияла в темном ночном небе. Саксы напились допьяна, опустошив несколько кружек эля. Алана сидела, опираясь на ствол дуба, не в состоянии ни заснуть, ни остановить брожение мыслей.
Она и сама не знала, как случилось, что ей это пришло в голову, но решилась… Один за другим разбойники засыпали. Громкий храп разносился по лесу. Никто не смотрел, что она делает, чего не делает… Никто ее не остановит, не помешает… уехать! Только утром эти пьянчужки проснутся и обнаружат, что она скрылась.
Полная луна сияла в небесах, проливая свой молочно-белый свет сквозь темные ветви деревьев. Алана дрожала от возбуждения. Она встала, окоченевшая от холода, и понемногу стала осторожно продвигаться, внимательно наблюдая за разбойниками.
Сердце у нее билось так сильно, что она боялась, его стук разбудит уснувших саксов. Вот наконец добралась она до коней и, отвязав, разогнала их, выбрав себе смирную лошадку. Пешими саксы ее вряд ли догонят!
Через несколько минут всадница исчезла в ночи.
Повинуясь только интуиции, Меррик вел свой отряд на север в лесные дебри. Как он и подозревал, выпавший снег скрыл все следы копыт лошадей. Но в середине дня рядом с поваленным деревом он заметил на земле неопровержимые доказательства того, что здесь проскакали несколько всадников.
Меррик пришпорил коня, полный решимости, как никогда.
Вскоре один из воинов воскликнул:
— Смотрите, милорд!
Меррик проследил взглядом, куда показывал воин. К ним на небольшой лошадке приближалась маленькая съежившаяся фигурка. Он резко вскрикнул и пришпорил коня.
Это была Алана!
Подъехав ближе, Меррик спешился и схватил поводья ее лошади. Руки Алана обмотала кусками ткани, оторванной от юбки. Лицо у нее было бледным, глаза смотрели в одну точку и блестели, как драгоценные камни. Потрепанная шкура, наброшенная на плечи, обледенела. Губы саксонки беззвучно шевельнулись, произнеся имя лорда.
Усталая до изнеможения и промерзшая до мозга костей, Алана попыталась сосредоточиться. Ей казалось, что Меррик, появившийся перед нею откуда ни возьмись, — видение.
Все ее силы уходили на то, чтобы удержаться в седле. Она прижала руку ко лбу. Почему так кружится голова? Но в отдаленном уголке сознания ютилась мысль: необходимо предупредить.
— Симон, — сказала она хрипло, ей было больно говорить и двигаться, даже дышать. — Ты должен найти Симона. Они забрали его…
— Кто, саксонка? — вопрошал Меррик. — Кто? Его голос вернул ее из охватившего забытья.
— Кто забрал Симона? Где он?
Сильные руки подхватили ее, так как Алана опасно наклонилась в седле. Она едва осознавала, что Меррик снимает ее с лошади и обнимает, прижимая к себе, и что его голубые глаза внимательно на нее смотрят;
Он разгневан, мелькнула смутная мысль. Хмурится так же сурово, как прежде! Сердце у Аланы сжалось. Почему? Почему он всегда на нее сердится?
В глазах у нее потемнело. Лицо Меррика приблизилось и стало меркнуть. Алана сильно дрожала, не замечая обвившихся вокруг нее крепких рук лорда.
— Саксы, — с трудом выговорила она. — Одного зовут Бремвелл, он хочет получить выкуп… они повезли Симона на север… в то место, где река впадает в море… — глаза Аланы наполнились слезами. — Поторопись! Ты еще можешь его спасти…
Склонившись над саксонкой, Меррик отдавал указания воинам. Черный вихрь закружил ее в водовороте и утянул за собой.
Больше она ничего не помнила.
Очнувшись, Алана обнаружила, что ей сухо и тепло и лежит она в постели. Быстро и безжалостно всплыли воспоминания. Она вскрикнула, произнеся имя Симона. Кто-то заботливо нашептывал над нею ласковые слова, нежная женская рука легла ей на лоб.
Это была Женевьева. Алана открыла глаза и увидела у своей кровати сестру Меррика, озабоченно хмурившую темные брови. С тихим стоном Алана попыталась сесть.
— Нет, лежи спокойно, — твердо произнесла Женевьева. — Тебе еще рано вставать.
Увы, так оно и было. Алане казалось, что на всем ее теле живого места нет.
— Как я здесь оказалась? — слабым голосом спросила она.
— Меррик отослал с тобой одного из своих воинов назад, а сам отправился за Симоном.
— Они еще не вернулись? Женевьева отрицательно покачала головой. Как Алана ни старалась, она не смогла скрыть беспокойство, отразившееся на лице. Странно, но успокаивала ее именно Женевьева, ласково поглаживая руку, лежащую поверх мехового одеяла.
— Не беспокойся, Алана. Мой брат, как обычно, сделает все, чтобы защитить тех, кого он любит. Меррик найдет Симона раньше, чем разбойники сумеют причинить ему вред, — она улыбнулась и мягко произнесла: — Но ты меня напугала до смерти! Когда я увидела тебя, тихую, бледную, безмолвную… Ты проспала весь день и всю ночь, — она склонила голову. — Должно быть, ты умираешь от голода, — она подошла к двери и приказала принести еду.
Когда поднос оказался перед ней, Алана обнаружила, что и в самом деле страшно проголодалась. Она не оставила на подносе ни единой крошки сыра и хлеба.
Женевьева весело рассмеялась.
— Хочешь еще? — она направилась к двери.
— Да, — ответила было Алана, но вдруг замолчала.
Она спустила ноги с кровати и зажала рот рукой, пытаясь побороть внезапный приступ тошноты.
Достаточно было одного взгляда ее испуганных глаз на побледневшем лице, чтобы Женевьева побежала за миской.
Алана упала на колени, ее стало рвать… снова и снова… Кожа покрылась потом. Саксонка была так слаба, что Женевьеве пришлось уложить бедняжку в постель. Алана откинулась на подушки.
Сестра Меррика сидела рядом, отирая ей лицо влажной салфеткой.
Алана слабо улыбнулась и прошептала:
— Вы должны простить меня. Прежде я не была склонна к подобному недомоганию. Но, стыдно сказать, что-то часто это стало случаться со мной в последнее время.
Женевьева удивленно проговорила:
— Так значит, это случилось с тобой не впервые? Алана утвердительно кивнула, в свою очередь удивляясь, почему Женевьева прикусила губу. Молодая дама выглядела весьма обеспокоенной. Улыбка сошла с лица Аланы. Она никак не могла взять в толк, отчего так странно смотрит на нее Женевьева.
— Что? — тихо спросила она. — Что такое? Женевьева, скажите мне!
На мгновение показалось, женщина не ответит, но Женевьева все-таки решилась.
— О, мне не хотелось бы это говорить, но… ты такая тоненькая, Алана… А когда я тебя раздевала, то не могла не заметить, что талия у тебя пополнела, — она замялась. — Давно у тебя были месячные?
Алана побледнела и стала лихорадочно рыться в памяти. Из-за всех этих драматических событий, которыми в последнее время так была наполнена ее жизнь, она не обратила внимания…
— С того времени, как Меррик поселил меня в замке… — неуверенно произнесла она дрожащим голосом, — …наверное, в начале декабря.
— Алана, я редко ошибаюсь насчет таких вещей, но… догадываюсь, что у тебя будет ребенок.
Рука Аланы скользнула к животу. Боже милостивый, она обнаружила небольшую округлость, которой раньше не было.
— О, нет, — тихо сказала она. — Нет! Не может быть!
Взглянув на ее расстроенное лицо, Женевьева ласково обняла Алану за плечи.
— Ну, не расстраивайся! Конечно, Меррик будет рад…
— Меррик! — Алана ухватилась за Женевьеву. — Не говорите ему! Умоляю вас, не говорите!
Женевьева колебалась. Мольбами и слезами Алане удалось добиться от нее обещания сохранить тайну. Бедная девочка была так расстроена, что Женевьева не могла не уступить ей. Лишь дав торжественную клятву, она сумела снова уложить Алану в постель и натянуть одеяло ей до подбородка.
Но Алана не успокоилась. Она обхватила колени руками и лежала, глядя в пустоту сухими, ничего не видящими глазами. Больно было смотреть на бедняжку. Женевьева шепнула, что малыш непременно составит счастье своей матери. Отчаяние пронзило Алане сердце. Нужно же было предвидеть, что может появиться ребенок! Как же глупа она была, что не подумала об этом! И вдруг Алана пришла в ужас от будущего, уготованного… не ей — ребенку! Она не сомневалась: Меррик вовсе не обрадуется, когда узнает о ее беременности.
Остаток дня Алана провела в своей комнате. Мягкий свет вечерней зари уже прокрадывался сквозь щели в ставнях, когда во дворе вдруг раздался шум и поднялась суета.
Алана заторопилась к окну. Всадники только что въехали во двор замка. Она увидела, как спрыгнул на землю Симон. Радость охватила ее, но вскоре она уже едва различала кого-либо еще, кроме Меррика. Женевьева выбежала из замка. Алана со странным стеснением в груди наблюдала, как мать обнимает сына. Женевьева плакала, не скрывая слез. Меррик шагнул и положил свою сильную руку на затылок юноше. Жест выдал его чувства.
У Аланы сжалось сердце. Будет ли Меррик так же относиться к собственному сыну? Она не могла не думать об этом. Впрочем, едва ли он даже признаёт ребенка! Гнетущая печаль забралась в сердце и терзала душу. Никогда не чувствовала Алана себя такой одинокой! Как будто она не имела никакого отношения…
Она и на самом деле не имела никакого отношения к его семье.
Немного позже раздался стук в дверь. Алана поколебалась, прежде чем сказать:
— Войдите!
Она расслабилась, когда увидела, что это Женевьева. В руках женщина держала меховой плащ, подаренный Мерриком. Улыбаясь, Женевьева положила плащ на постель.
— Симон благодарит тебя за плащ, — тихо произнесла она, — и я тоже,
Алана слегка улыбнулась. — Разбойники украли у него плащ и рубаху. Я очень боялась, как бы он не простудился. Женевьева кивнула.
— Скоро в зале будет подан праздничный ужин. Прошу тебя, присоединись к нам.
Алана ничего не могла с собой поделать. Ее мысли устремились к Меррику. Ей казалось, что достаточно будет ему взглянуть на нее, как он все поймет… Она упрекнула себя за глупость. Как может он о чем-либо догадаться, если она сама ничего не подозревала, пока Женевьева не подсказала ей?
Молчание Аланы было воспринято как отказ. Женевьева взяла ее руки в свои и пристально посмотрела ей в лицо.
— Ты не должна избегать Меррика, Алана. Он ждет тебя, и я тоже хотела бы, чтобы ты разделила мою радость, — она сжала пальцы саксонки. — Меня очень обрадует твое согласие.
Слезы навернулись Алане на глаза. Она вновь поразилась, насколько ближе ей эта женщина, чем ее собственная сестра. Могла ли Алана отказаться? Она и не отказалась, хоть ей и пришлось собрать всю храбрость, чтобы занять свое место в зале в этот вечер.
До ужина ей не удалось бросить хотя бы еще один взгляд на Меррика. Он не пришел в спальню. Втайне Алана была этому рада. Она боялась увидеться с ним — теперь, когда она знала, что носит под сердцем его ребенка.
Меррик сидел во главе стола — темноволосый, стройный, такой красивый, что у нее перехватило дыхание.
Лишь спустя несколько часов после приезда он подошел к ней. По его лицу, как обычно, нельзя было догадаться, о чем он думает.
— Ты здорова, саксонка? — спросил лорд холодным тоном.
Она кивнула. Глаза Аланы невольно скользнули в сторону Женевьевы. Дама быстро отвела взгляд. Но Женевьева сдержала обещание и ничего не сказала брату, хотя много раз Алана замечала, что ей трудно остаться верной слову.
— Разбойники не причинили тебе вреда? — спросил Меррик.
— Нет, — ответила Алана очень тихо. — Симон пригрозил, что если с нами что-либо сделают дурное, то ты не заплатишь им выкупа. Предводитель разбойников думал убить нас обоих, как только получит выкуп. Я слышала, он говорил об этом, — она содрогнулась. — Как хорошо, что ты так быстро разыскал Симона!
— Да! — отозвался он. — Симон говорит, что погиб бы от холода, если б не ты. Кажется, я многим обязан тебе, саксонка!
Алана не знала, что и сказать, поэтому ничего не ответила. Но рыцарь смотрел на нее таким долгим и тяжелым взглядом, что ей стало не по себе.
Все-таки что-то было не так! Звенящая тишина накалялась, и крепла уверенность Аланы: что-то не так!
Она нервно скрестила на груди руки и облизнула пересохшие губы.
— В чем дело? Почему ты на меня так смотришь?
— Мне кажется подозрительным, саксонка, твое утверждение, будто сакс по имени Бремвелл послал гонца ко мне с требованием выкупа. Такого требования я не получал!
Алана вздернула подбородок.
— Тебя не было и замке!
— Зато были мои воины, Женевьева… Никто не появлялся и не требовал выкупа! Что ты на это скажешь?
Алана ответила коротко:
— Откуда я могу знать? Может быть, гонец заблудился. Может, твои люди ошиблись…
— А может быть, ты лжешь, саксонка? Ведь однажды ты сказала, что готова заключить сделку с самим дьяволом, лишь бы ускользнуть от меня. Мне интересно… не договорилась ли ты со своими друзьями-саксами? Не устроила ли заговор с целью выманить меня из Бринвальда и прикончить? — голос его был таким же резким, как и суровым взгляд.
Алана недоумевала. На мгновение слезы подступили к глазам. Неужели он действительно может думать, будто она способна затеять против него заговор?
На душе у Аланы стало горько. Дважды спасала она жизнь его племянника! А он с легкостью готов был осудить ее безо всяких на то причин и поверить всякому вздору, пришедшему в голову!
В ее душе разгоралось негодование, жаркое, как пламя. В ослеплении гнева Алана не могла больше придерживать свой язык.
— Ваша благодарность ошеломляет меня, милорд… ах, я забыла… не просто лорд, лорд-завоеватель! Вы сначала благодарите меня, а спустя минуту осуждаете! — ярость затмевала глаза. — Можете быть уверены, больше я не допущу ошибки и не позволю, чтобы вам было за что меня благодарить.
Она повернулась и побежала, огибая собравшихся в зале рыцарей. У себя за спиной она услышала тяжелые шаги и крепкие ругательства. Алана ускорила шаги, а затем побежала, что было сил.
Она уже добралась до последней ступеньки винтовой лестницы, когда Меррик догнал ее, развернул и стальными пальцами впился в плечи.
— Черт тебя побери, саксонка! Ты убегаешь, потому как провинилась? Потому что злом ответила на доброту? И будешь отрицать это?
Алана постаралась вырваться, и ей это удалось, но глаза Меррика надежно приковали ее к месту.
— Почему ты спрашиваешь? — крикнула она. — Ты поверишь чему угодно, и тебя мало интересует, что я скажу! Но я все же тебе отвечу! Я ничего не делала из того, в чем ты меня вздумал обвинять!
Мерцающий свет факела, укрепленного на стене, бросал причудливые тени на его лицо.
— Возможно, в прошлом я был не прав, но на этот раз не ошибаюсь, — гневно заявил Меррик. — Сегодня вечером я пристально наблюдал за тобой, саксонка. Ты была расстроена весь вечер! Твое недовольство было замечено всеми! Так что признавайся, милая. Ты ожидала, что я вернусь в Бринвальд? Или надеялась, что никогда не вернусь?
Лицо Аланы окаменело. Как он мог так о ней думать? Ведь он ничего не знал, и ему не было дела до ее чувств и гордости! Душа Аланы разрывалась от обиды и несправедливости. Меррик говорит о предательстве! Но не сам ли он сейчас совершает предательство, не доверяя ей? Для него она всего лишь одна из вещей в его обширных владениях!
Алана сжала губы и смело встретилась с ним взглядом. Со стороны Меррика последовал взрыв гнева. Он схватил ее за плечи.
— Отвечай мне, саксонка!
Алана вдруг страшно рассердилась, что Меррик ее трясет. Она гордо откинула голову и ответила с такой же яростью, с какой он обратился к ней.
— А что, если и надеялась никогда тебя больше не увидеть? Я презираю тебя, — прошипела она. — Ты сжег мой дом. Ты и твои люди убили моего отца. Ты сделал мою сестру служанкой, а меня своей рабыней! Я оплакиваю тот день, когда ты и твои злобные норманнские негодяи высадились на наши берега, и мечтаю о том дне, когда вы уберетесь… или падете под саксонским мечом! Вот тогда я порадуюсь! Ты говоришь, я обязана повиноваться тебе? Но меня не связывают с тобой никакие узы верности! Я ничем тебе не обязана, норманн!
Раздалось громоподобное ругательство, и лорд встряхнул саксонку так, что голова Аланы дернулась, будто хрупкий цветок на стебле. Она ошеломленно посмотрела на Меррика.
— Во имя Господа, — процедил он сквозь зубы, — ты обязана мне самой жизнью!
Никто не заметил, как Женевьева, покинув зал, устремилась за Мерриком и Аланой по пятам. И в это самое мгновение она показалась из-за поворота. Громко вскрикнув, Женевьева повисла на руке брата.
— Меррик! Ради Бога, осторожнее! Она беременна!
