II
Она выскользнула в боковую дверь, мельком взглянув на дубы и кедры, укрывающие дом своей тенью, на волнистые зеленые лужайки. Чуть дальше располагался пруд, изящно огражденный подстриженными кустами. На его поверхности плавали лебеди и желтогрудые утки. Аарон совсем недавно расширил пруд, прибавив блеска своему поместью, и без того считавшемуся одним из самых красивых на острове Манхэттен. Но это изменение не могло прибавить или убавить очарования виду, открывавшемуся на реку.
Гудзон. Как всегда, Тео стало радостно на душе при виде реки. Она обожала это место, испытывая полумистическое чувство, которое вряд ли могла бы кому-либо объяснить – даже Аарону.
Ее детство прошло на берегу реки. Много раз ее слух услаждал шум текущей воды. В ту ненастную майскую ночь, когда ее мать умерла после мучительной болезни, Тео сломя голову выбежала из дома, в котором неподвижно лежало покрытое простыней тело, ставшее чужим и путающим. Отец был в отъезде, ведь никто не предвидел кончины, и Тео осталась совсем одна.
Она бросилась к глинистому берегу, не разбирая дороги, охваченная ужасом, и река дала ей успокоение своей неотвратимостью. Она как-то почувствовала это своим детским умом. «Что бы ни случилось со мною, жизнь продолжается своим чередом. Есть нечто большее, по сравнению с чем наши беды не имеют значения. Вот так. Оно – как Бог». Но от Бога никогда не было особенной пользы.
Только несколько часов спустя слуги обнаружили ее спящей под деревом.
Но сегодня был веселый день, река бережно и изящно играла лодками, плывущими по ее глади. Даже угрюмые скалы Джерси на том берегу выглядели весьма невинно.
Тео задержалась на маслобойне, чтобы выпить кружку молока, теплого и пенящегося, только что надоенного. А у конюшен она нашла уже оседланную Минерву, нетерпеливо перебирающую копытами. Серая кобыла радостно обнюхала хозяйку, и Тео в ответ поцеловала ее в шелковистый нос.
Дик, ирландский мальчик-конюх, протянул чумазые руки, чтобы подсадить Тео.
– Вы и впрямь чудно выглядите сегодня, мисс Тео, ваши семнадцать лет вам в самую пору; – он разговаривал с налетом фамильярности, как все слуги в первые годы после образования республики.
– Наверняка вы выберете себе красивого мужа из толпы щеголей, что наедет вечером, – он не сводил с нее глаз.
– Вот уж нет, – парировала Тео и пришпорила Минерву, весело рванувшуюся по песчаной дорожке, которая вела через луга Лиспенард к Ист-Ривер.
Женитьба, мужья! Все ведут себя так, будто ей двадцать один год и она непременно останется в старых девах. И ведь только один человек имеет право заговаривать об этом. Но ее отец не задумывался о подобных вещах. Им и так было хорошо вместе. Она пришпорила Минерву, пока не пересекла остров, приблизившись к реке, и тут она неожиданно покраснела, подняв руку, чтобы поправить каштановую прядь. Может, это глупо и недостойно леди: вот так встречаться с молодым человеком. Она приняла его приглашение отчасти из бравады, отчасти из жажды приключений, но все же больше из-за того, что была очарована привлекательным юношей, и ей казалось, что его мысли были заняты ею.
Она случайно встретилась с ним три дня назад. Он появился как раз в тот момент, когда Минерва попала в кроличью нору и сильно споткнулась. Он в ту же секунду соскочил с седла, поспешив на помощь. Они вместе обследовали захромавшую кобылу и с большим облегчением обнаружили, что ничего страшного с ней не случилось.
Благодаря юношу, Тео не могла не заметить его пристального взгляда. Они посмотрели друг другу в глаза.
Он был молод, по ее мнению ему было не больше двадцати, на несколько дюймов выше ее, приблизительного одного роста с ее отцом. Это особенно подействовало на Тео. Одет он был небрежно: его коричневые панталоны висели над забрызганными грязью ботфортами, шейный платок не первой свежести сбился набок. На юноше не было головного убора, и его коротко подстриженные песочного цвета волосы растрепались от ветра.
Однако, несмотря на все это, Тео понимала, что он джентльмен, и он ей нравился. Может, все дело было в притягательной силе его светло-карих глаз – живых, мягких и неотрывно глядевших на Тео с плохо скрытым восторгом. Возможно, он ей понравился из-за нежной, как у девушки, кожи, или же ее очаровал мягкий голос незнакомца, когда он заговорил.
– Дон Кихот всегда к услугам Дульсинеи.
– О! – воскликнула она.
– Я люблю эту историю! – и после этого они оживленно заговорили о самых разных книгах. «А эту вы знаете?», или «А вот эту книгу вы читали?». Тео призналась, что прочла некоторые сочинения Мольера, Шеридана, которые не пристало читать юной леди, что еще она читала «Тристрама Шекди», – но юноша, казалось, вовсе не был шокирован. В то утро они беседовали, как два приятеля… Почти так. Вчера Тео снова пришла сюда, и он ждал ее у поворота. Вполне естественно, что они дали лошадям отдохнуть, а сами стали беседовать. Но странное дело – ей казалось, что она хорошо знает этого юношу, а ведь им ничего не было известно друг о друге. У них появилась своя игра: он называл ее Дульсинеей, а она ограничивалась лишь «сэр».
Он уже ждал, верхом на рослом чалом коне, глядя на поросший лесом остров Блэкуэлла и на Дэдмепз Рок. Остров выглядел, как зеленая капля на Ист-Ривер.
Услыхав топот копыт Минервы, юноша соскочил на землю и поспешил навстречу.
– Я уже начал беспокоиться, что вы не приедете, – сказал он, привязывая ее кобылу к сосновому пню. Он поднял к ней руки, помогая спуститься с лошади. Юбка Тео зацепилась за луку и она упала бы в пыль, не подхвати он ее. Тео вздрогнула от короткого прикосновения к его сильной груди. По ее телу прошла волна возбуждения, сменившаяся страхом. Она услышала его быстрый вздох и торопливо оторвалась от него. Ничего подобного с ней раньше не происходило. Ужас Натали, узнавшей о ее предстоящей поездке, теперь казался ей оправданным. Она укоряла себя – теперь этот молодой человек посчитает ее вульгарной и невоспитанной из-за такого казуса при встрече.
– Добрый день, сэр, – сказала она сухо. – Я приехала только потому, что обещала. Я не могу оставаться с вами ни минуты.
– Но почему? – спросил он огорченно. – Нам есть о чем поговорить, и я… Я привез вам кое-что почитать. Думаю, вам понравится, – добавил он.
Тео молчала, щеки ее горели.
– Все это не разумно, – произнесла она наконец. – Мы даже не знаем, кто мы такие… Я хочу сказать, мы не знаем друг друга.
– Боже правый! – рассмеялся он.
– И только-то? Ну, это поправимо. Я Вашингтон Ирвинг, брат доктора Питера Ирвинга. Живу на Уильям-стрит, занимаюсь правом, но, на мой взгляд, это невероятно скучно. Я люблю читать романы и стихи и мечтать о дальних краях, – он улыбнулся Тео. – И очень люблю говорить о литературе с красивыми молодыми леди. Ну-с, теперь ваш черед, Дульсинея.
Тео, успокоившись, улыбнулась в ответ.
– Я Теодосия Бэрр, дочь Аарона Бэрра.
Он кивнул.
– Я так и подумал. Я слышал, как говорили про вас: образец привлекательности и начитанности. Ну, а теперь, когда формальности выполнены, вы останетесь ненадолго и позволите мне почитать вам?
Она улыбнулась в знак согласия. В конце концов, почему бы и нет? Она уже избавилась от глупого страха. И юноша настоящий джентльмен: доктор Ирвинг был очень хорошо известен в городе. И, потом, он ей нравится, этот юноша. Он не похож ни на кого из тех, кого ей приходилось встречать.
Они уселись на кучу сосновых иголок. Он расстелил свой сюртук так, чтобы можно было прислониться к валуну, обросшему лишайником. В тени сосновых и тополиных крон было прохладно, с реки дул легкий ветерок, поэтому не было обычных в этих местах москитов. Пахло дикой земляникой и хвоей.
Поначалу Тео и Ирвинг сидели молча. Юноша не спешил читать. Их обоих охватило ощущение покоя.
– Сегодня мой день рождения, – объявила Тео наконец.
Ирвинг перестал созерцать неведомые дали и взглянул на нее.
– Неужели? – он сорвал маргаритку и воткнул ей в волосы. – Тогда вот вам букет цветов в честь столь прекрасного дня. Вам шестнадцать?
– Семнадцать, – она покачала головой, почувствовав легкую досаду.
– Тогда мы ровесники, – пробормотал он.
– В самом деле? – она была удивлена. – Я думала, вы старше.
Он пожал худыми плечами.
– Этот разговор никуда не ведет, – сорвав травинку, Ирвинг стал жевать ее.
– Я думала, вы мне почитаете. – Тео была удивлена. Юноша, казалось, погрустнел и отчего-то расстроился.
Он поднес было руку к карману, но уронил ее в траву.
– Да. Глупый рассказ про голландские земли в верхнем течении Гудзона. Я сам его написал, но он плох. Вам будет неинтересно слушать.
– Не будет, – возразила она.
– Пожалуйста, – и невольно протянула к нему руку, которую он взял в свою ладонь. Она с ужасом заметила в его глазах удивление.
Отпустив ее руку, он продолжал говорить, как ни в чем ни бывало.
– Я хотел бы написать для вас стихотворение, Дульсинея, но тут я не силен. Скучная проза удается мне больше. И все же я могу попробовать.
Откинувшись назад и упираясь в землю локтями, он смотрел на нее со смешанным выражением юмора и нежности. И Тео становилось не по себе от этого взгляда.
Маргаритка в твоих волосах,
Как звезда в голубых небесах,
Освещает мне путь и манит… и манит…
Он усмехнулся.
– Не могу подобрать рифму к «манит», но это не важно, – он вздохнул и вдруг вскочил, наклонившись вперед, и неожиданно громко закричал:
– Смотрите! Видите вон тот бриг?
Она посмотрела в ту сторону, куда указывала его рука, и кивнула, озадаченная.
– Это «Инфанта», – он произнес это слово, как заклинание.
– Она идет из Бостона, это испанский корабль – испанский! – Ирвинг повернулся к ней и сказал: – Больше всего в жизни я хотел бы быть на ее борту. Знаете ли вы, что такое тоска по далеким краям?
Она покачала головой.
– Нет. Да и с какой стати? Вы обеспечены и счастливы, вы женщина! Но я каждую ночь мечтаю о Старом свете! Прямо как лихорадка, Англия, Франция, Испания. Я их увижу когда-нибудь – до того, как умру. И напишу про них, да так, чтобы и другие почувствовали все то очарование, которое знакомо и дорого мне. По крайней мере, я надеюсь, что так будет, – он замолчал.
Но глаза Тео сияли, губы ее шевелились.
– Я уверена, что вы это сделаете.
В эту удивительную минуту она увидела в этом юноше благословенность, услышала в его словах тоску и отзвуки мечты, и как бы очутилась рядом с гением на его звездной одинокой вершине.
Он прикрыл глаза.
– Ты милая, – прошептал он. – Мне кажется, ты и впрямь понимаешь.
Одним стремительным движением он положил голову ей на колени и так зловеще улыбнулся, что Тео вздрогнула.
– Не пугайся так, моя милая малышка Тео – ведь так они тебя называют? Я устал думать, а здесь так мягко. Кажется, вот-вот заснешь.
Сердце Тео билось так сильно, что ей было больно, белая косынка у нее на груди подымалась и опускалась в такт дыханию. Она пыталась обдумать происходящее, но не могла собраться с мыслями. Хотела оттолкнуть его голову, однако руки не повиновались ей. Она дрожала.
– Чего ты испугалась? – спокойно спросил он. – Я ничего тебе не сделаю.
Засмеявшись, он сел, и Тео тут же залила волна облегчения, смешанная, однако, с чувством стыда и досады.
Он обнял ее за плечи.
– Тебя ведь никогда не целовали, Тео? Не такая уж это страшная вещь. Думается мне, что ты не откажешься от поцелуя в свой день рождения.
Он быстро притянул ее к себе и прижался своими губами к ее губам. И сразу же отпустил ее.
– Видишь? Это вовсе не смертельно, не правда ли?
Она вздохнула и неуверенно рассмеялась. Не так уж страшно, нет. Мило, очень мило, но мимолетно… Она ожидала молнии, а увидела лишь пламя свечи, неспособное разбудить то темное нечто, что покоилось в глубине ее души. Что же это было, чего она ожидала? Ей этого было не понять. Но оно миновало ее, оставив только воспоминание о неловкости и неприязни.
Она холодно улыбнулась Вашингтону.
– Я уже должна ехать обратно. Скоро вернется отец. Спасибо вам, добрый сэр, за поцелуй в день рожденья.
Он с хмурым удивлением посмотрел на нее. Она была так хороша с ее бело-розовой кожей, мягкими черными глазами и приветливой улыбкой. Как только он увидел ее этим утром, ему захотелось поцеловать Тео, и, несмотря на то, что она строила из себя скромницу, он почувствовал – ей хотелось того же. Он не был искушен в этой области. И вот он поцеловал ее, вот это свершилось, и теперь она отгородилась холодной и явно наигранной сдержанностью.
– Тео, – спросил он вдруг. – Ты любишь кого-нибудь?
– О, нет, – ответила она просто. – И я никогда не выйду замуж.
– Вздор! Конечно, выйдешь, – чувство юмора, никогда не покидавшее его надолго, вновь вернулось к Ирвингу.
– Меня-то ты точно не любишь, – он расхохотался.
Тео едва слышала его. Она заметила, что солнце достигло зенита. Она спешила домой. Отец расстроится, может, даже очень обидится, вернувшись из города, если она не встретит его, чтобы поблагодарить за чудесный подарок.
Подсадив ее в седло, Ирвинг поднял голову.
– Прощай, – сказал он почти что робко. – Ты больше не захочешь встречаться со мной?
– Нет, конечно, захочу, – с вежливой приветливостью отозвалась Тео.
– Приезжай в Ричмонд-Хилл в любое время. Мы будем рады видеть тебя, – но на ее лице уже появилось отсутствующее выражение, она смотрела через голову кобылы на песчаную тропу, ведущую к дому.
Он стоял не двигаясь, глядя ей вслед, глубоко засунув руки в карманы зеленого сюртука для верховой езды. Ветер сдувал со лба растрепанные волосы. На повороте Тео коротко махнула ему, – он махнул ей в ответ.
С тех пор они не виделись семь лет.
