Глава 15
Сэм тяжело опустился на железную скамейку рядом с Линной и внимательно посмотрел на лицо дочери. Сегодня утром она снова сидела в саду, безмолвная, как тень, и его очень беспокоило ее страдание. Линна ничего не ела и стала избегать домашних. Он заметил, что она даже не захотела подойти к телефону, когда ее просил Курт. А он уже дважды звонил ей из Чикаго. Как же она переживет неумолимо приближающийся день, до которого осталось, как сказали врачи, всего шесть месяцев?
Зазвонил телефон, и Алис Файе крикнула в окно, что звонят из нотариальной конторы с просьбой перенести сегодняшнюю встречу на три часа. Он согласно кивнул и жестом показал жене, что объяснит позже, зачем ему понадобилось встречаться со своим поверенным в делах. Сэм обнял дочь рукой и притянул к себе.
— Почему ты не хочешь разговаривать с Куртом, детка? Ты на него сердишься за что-то? — в голосе отца слышалась тревога.
Линне вдруг показалось, что рука, обнявшая ее за плечи, как-то удивительно легка. Она взяла ладонь отца в свои руки и почувствовала мягкие, по-детски беспомощные пальцы. Странно, как странно, что всего три недели она провела без отца, но теперь совершенно по-другому, по-новому его воспринимает. Одной из особенностей ее незрячей жизни было то, что ей все время приходилось обращать внимание на самые незначительные детали, чтобы составить представление об окружающем мире.
Она решила скрыть от отца мучившие ее противоречивые чувства к Курту.
— Он хочет назначить день свадьбы, — сказала она и, чтобы избежать дальнейшего обсуждения этой неприятной для нее темы, поспешила объяснить свое доведение, зная, что отец поверит. — Я все еще очень горюю по Большухе, и мне сейчас трудно разговаривать с Куртом.
— Но ведь именно для этого мужья и предназначены, девочка. Чтобы утешать. Ты же не передумала выйти замуж, правда?
Да, отец почему-то казался ей более слабым, не таким уверенным, как до отъезда. Даже Алис Файе с удивлением отметила, как он похудел за последнее время. Линна же могла положиться только на слух, и когда он разговаривал с ней, она заметила, что в его голосе появились новые, странные интонации — что-то похожее на боль. Он стал медленнее двигаться, тяжело дышать, куда-то пропала его неуемная энергия.
Когда умерла Сули, Линна так замкнулась в себе, думая о своей жизни и слепоте, что смерть представлялась ей не иначе, как потерей любимой колли. Теперь же, после того как не стало Большухи, она вдруг осознала, что смерть — понятие всеобъемлющее, и ее охватил страх оттого, что люди, которых она любит, не вечны, они постепенно стареют, и придет час, когда они умрут. Она неожиданно подумала, что ее отец не здоров.
— Скажи, ты ведь болен? Она с напряженным вниманием ждала его ответ. Ей показалось, что, прежде чем что-либо сказать, он на какую-то долю секунды заколебался.
— Что ты, вовсе нет! — Он снова сделал паузу. — Действительно, у меня есть кой-какие проблемы со здоровьем по мужской части, — шутливым тоном произнес он, — но это абсолютно нормально в моем возрасте, и, разумеется, я не собираюсь обсуждать их с моей дочерью, которая вот-вот выйдет замуж. Меня тревожит твое состояние.
Отец никогда не лгал ей, и, немного успокоенная ответом, она подумала, что если ее печаль и тоска по Большухе так сильно его беспокоят, то тем более не стоит расстраивать отца еще больше своим рассказом о поведении Курта в ночном клубе. Она твердо решила не огорчать его.
— Я, наверное, сама позвоню в Чикаго, — сказала Линна, собравшись с духом, и очень обрадовалась, что голос отца оживился, когда он принялся хвалить ее за это решение.
Успокоенный тем, что скоро все наладится, Сэм пошел вместе с дочерью в кабинет, откуда Линна собиралась позвонить Курту в отель. Сэм сидел рядом, когда она набирала номер. Администратор сообщил, что Куртис Байлор выехал из гостиницы, и Сэм, поцеловав дочь, проводил ее из кабинета. Спустя несколько минут он почувствовал странное, беспорядочное и оглушительное сердцебиение. Он принял лекарство, но из-за вызванного сердцебиением головокружения ему пришлось лечь на стоявшую в кабинете кушетку. После того, как слабость прошла, он встал и вышел во внутренний дворик, где нашел Алис Файе. Она стала расспрашивать его, зачем Бурт Хольман просил его приехать. Сэм, не желая говорить ей правды, ответил, что собирается к юристу, чтобы уладить кой-какие вопросы, касающиеся корпорации, и пообещал вернуться к обеду.
В три часа он был в кабинете Хольмана. В три пятнадцать Сэм уже обсуждал с поверенным свое завещание.
— На сегодняшний день все недвижимое имущество Боумонтов и страховая компания «Мидлэнд» разделены между Паркером и Алис Файе, шестьдесят на сорок, но следует также оговорить, что она не имеет права каким-либо образом распоряжаться своей долей без согласия на то Паркера. Естественно, У Алис Файе остаются все принадлежащие ей драгоценности. «Боумонт Херальд» отходит к Линне. Обязательно отметьте, что это ее личная собственность, и если их брак с Куртом окажется неудачным, я бы не хотел, чтобы он имел какое бы то ни было отношение к ее части наследства. Прошу вас, позаботьтесь об этом.
— Разумеется, — Хольман сделал еще одну пометку в бумагах.
— Линна получает также земельный участок в два акра на другой стороне от поместья Хартфорда, где, если захочет, сможет построить себе дом. Да, и последнее. Подготовьте контракты для управляющих директоров всех трех компаний сроком на пять лет.
— Все это будет оговорено в дополнительном распоряжении, — сказал юрист. — Если же вы решите сделать еще какие-нибудь поправки или что-либо изменить, то я бы посоветовал вам переписать завещание. А что насчет доверительной на собственность? Не будет никаких изменений?
Сэм на минуту задумался, потом отрицательно покачал головой:
— Нет, с этим все в порядке. Незачем тревожить старые раны.
Курт подумал, с Линной что-то произошло, и решил возвратиться из Чикаго. В Уинди-Сити торговля шла хорошо, просто замечательно, да еще вдобавок ко всему он получил пару выгодных предложений. Он летел из Чикаго с полным кошельком денег и целым букетом различных идей, касающихся свадебных приготовлений, которые непременно отвлекут Линну от грустных мыслей о дохлой лошади. К тому же он успел устать от ее подавленного настроения и был готов побыстрее уладить матримониальные дела.
По пути из аэропорта в такси ему вдруг пришло на ум, что либо Сэм, либо Алис Файе «обрабатывают» Линну, и в худшем случае ему снова придется разогревать остывшее блюдо. Черт бы побрал эту предсвадебную нервотрепку. Он несколько раз превысил скорость по дороге от своего дома до особняка Боумонтов. Однако, встретившись в дверях с Линной, он был крайне удивлен, когда она предложила ему пообедать вместе в ресторане. Что бы там она не собиралась сказать ему, он не был намерен долго ждать ее объяснений.
После того как официант принял заказ и отошел, она сразу же перешла к делу, застигнув его врасплох:
— Кто такая Кристи?
— Старая знакомая. Я знаю ее… Господи, да еще со школьной скамьи, — спокойно сказал он.
«Проклятье, каким образом она могла узнать о Кристи?» Курт внимательно смотрел на лицо Линны и молчал. Он ждал, пока она раскроет карты. До тех пор пока он не будет знать, что ей известно, лучше всего молчать. Это испытанный тактический прием. Она не видит, но зато прекрасно слышит, и Курт решил следить за интонациями своего голоса.
— В прошлую субботу вы были вместе в ночном клубе «Эмеральд».
— Да, были.
Совершенно ясно, что их там кто-то видел, отрицать было бы глупо.
— Мы случайно встретились на улице и зашли туда, чтобы выпить по рюмке за успех ее новой работы.
Такое оправдание было достаточно убедительно. И ведь это была правда: они на самом деле зашли выпить, а по какому поводу, это не важно. Он ждал, чтобы она выложила всю известную ей информацию, и тогда станет понятно, откуда ветер дует.
Но она молчала, и тогда Курт решил перейти в наступление.
— Я уже собирался было ехать в Чикаго, когда встретил Кристи, и она предложила зайти в «Эмеральд», — повторил он.
Курт с удовлетворением отметил, что его голос звучит вполне искренне. Он взял лицо Линны в свои ладони.
— А ты ревнивица! Она не хотела сдаваться:
— Я не знаю, кто я.
— Зато я знаю. Ты ревнивица. Ты ревнуешь меня. И это просто здорово. Это значит, что ты действительно не равнодушна ко мне.
Он сжал ее лицо в своих ладонях и поцеловал, оценивая тем временем положение вещей. «Да, она сейчас холодна, но наверняка хочет, чтобы он убедил ее», — решил Курт. Если он попытается узнать, что еще ей известно, вопросы могут подвести их к той двери, открывать которую у него не было желания. Он направил дальнейший ход разговора в нужное ему русло, ухватившись за очевидное и заставив Линну перейти к обороне.
— Ты же не должна… — он коротко и неловко рассмеялся, — ты же не можешь думать, что я прошу твоей руки и одновременно подыскиваю себе кого-нибудь еще?
Прежде чем она успела ответить, он добавил немного правды:
— Ты должна понимать, что я нормальный здоровый мужчина, Линна, и если я встречался с другой женщиной, то отнюдь не из легкомыслия. Такие вполне естественные отношения существуют между большинством мужчин и женщин. Посмотри хотя бы на своего брата и Джолин. Что же мне оставалось делать? Ведь между нами нет физической близости. А мужчине это просто необходимо.
— Я знаю, но…
— Но что? — он перешел к атаке. — Ты абсолютно ясно дала понять, что тебе не хочется секса, и мне пришлось строго придерживаться правил, а это, как сама понимаешь, в наши дни считается аномалией. Сейчас уже люди не хранят целомудрие до свадьбы. Я хочу сказать, что пытался следовать всем условностям и соблюдать все приличия. Но теперь я начинаю сомневаться, действительно ли ты хочешь выйти за меня замуж, или же ты сказала «да» только из-за боязни, что другого случая не предоставится.
Очко. По ее словно замороженному взгляду он понял, что задел ее за живое. Совершенно непредвиденно он попал прямо в цель, и это открытие вызвало в нем внутренний трепет. Линна боится потерять его! Имея такую карту на руках, играть с ней будет, очень легко. Поздравив себя с победой, он расслабился и решил переменить тему разговора.
— Подумай хорошенько. Я люблю тебя и хочу, чтобы мы поженились, — он притянул Линну к себе и прижался носом к ее щеке. — Мы пригласим Кристи на нашу свадьбу. А если существует какая-то причина, по которой ты избегаешь физической близости со мной, скажи мне, любимая, я все пойму, вот увидишь.
— Но это не совсем так, — наконец ответила она. Линна оставалась в его руках, но по ее голосу он понял, что она крайне смущена и сильно взволнованна. Ее тело напряглось, когда он произнес слова «секс». Ну конечно, она нервничала, думая о близости с ним. Ему вспомнился случай в конюшне. Да, с этого момента жизнь с ней обещала быть лакомым куском сладкого пирога.
— В двух кварталах отсюда есть маленькая гостиница, очень уютная, — прошептал он. — Тихое место, все останется в тайне. Мы могли бы провести там сегодняшнюю ночь, и я гарантирую, что завтра утром у тебя не останется ни малейшего сомнения насчет того, как я отношусь к тебе.
Она сидела молча, не шевелясь, будто застыла, и он моментально понял, что зашел слишком далеко, но механизм был уже приведен в действие, и он решил наказать ее:
— Но с другой стороны, я не думаю, что все дело в сексе. Вполне вероятно, что секс здесь ни при чем, проблема не в этом.
Он демонстративно отодвинулся от нее и, сделав глубокий выдох, замолчал. Выдержав паузу, он продолжил:
— Похоже, это не тебе, а мне нужно хорошенько все взвесить. Я-то знаю, как к тебе отношусь, но, наверное, мне не стоит связывать себя браком до тех пор, пока я не буду уверен в твоих чувствах ко мне.
Он затолкнул салфетку в ее пальцы, и она испуганно вздрогнула.
— Посмотри, как ты вся передернулась. Совершенно ясно, что ты не доверяешь мне.
Курт подозвал официанта, чтобы заказать вина. Своим поведением он дал понять Линне, что остаток вечера пройдет в официально-натянутой обстановке. Он отослал принесенное ей блюда назад на кухню, сделав замечание, что оно не годится для слепой. Курт заставил растерявшегося официанта бегать взад и вперед. Затрагивая то одну, то другую тему, он сумел создать иллюзию откровенной попытки преодоления нараставшего в нем разочарования в невесте. И все время он был подчеркнуто вежлив и рассудителен, что чуть не заставило Линну расплакаться. А он с удовольствием наблюдал за каждым ее неверным шагом и за каждым попаданием в расставленные им ловушки.
За всю дорогу до дома ее отца он так и не произнес ни слова и только, поцеловав на прощание во дворе, холодно сказал:
— Я прилетел из Чикаго потому, что действительно хотел увидеть тебя. Это правда.
— Завтра после обеда у меня будет деловое свидание.
И это тоже была правда. Он проводил ее до дверей.
— Когда я вернусь, мне кажется, нам нужно будет принять окончательное решение. Одно из двух: либо назначить день свадьбы, либо все отменить.
Он видел, как она дрожала, когда входила в дом. «Все-таки попалась на крючок!» — сказал он про себя. Нет сомнений, она побоится начать все сначала с кем-нибудь другим. Ее мачеха-драконша хорошо постаралась и вселила в нее комплекс неуверенности в себе. Он послал воздушный поцелуй окнам Алис Файе, потом сел в машину и поехал куда-нибудь выпить, чтобы отметить полный успех.
В своей комнате Линна дрожащими руками снимала с себя одежду. Впервые за все время их знакомства Курт рассердился на нее. Их отношения каким-то непонятным образом вывернулись наизнанку. Она вошла в ванную и, забыв попробовать не горяча ли вода, чуть не ошпарила ногу. Включив кран на полную мощность, она добавила холодной воды и, забравшись в ванну, постаралась восстановить в памяти логическую цепь событий.
Когда она спросила о Кристи, Курт не стал отрицать, что был с ней. В его голосе не слышалось ни растерянности, ни вины. Он даже не пытался обмануть ее, а откровенно признался, что знает ее, что они друзья. Действительно он был прав: должно быть, она слишком ревнива.
Анализируя свое поведение, она ужаснулась, поняв, что допрашивала его, словно неуверенная в себе жена-собственница. Несомненно, ему было за что рассердиться на нее. С какой бы стороны Линна не рассматривала их разговор, она приходила к выводу, что вела себя отвратительно — унизилась до подозрений. И все потому, что была слепа. И ведь это правда, что она не спала с ним и что день свадьбы не был назначен по ее вине. Да, все это ее вина, а не его. И вот теперь он сомневается, стоит ли ему вообще на ней жениться.
Она легла в постель, готовая расплакаться.
Джиллиан растирала пальцами виски, пытаясь хоть немного ослабить головную боль. С того момента как Джолин, со стуком хлопнув входной дверью, влетела в дом после встречи с Джеем, а потом ворвалась в ее спальню, с криками умоляя и одновременно требуя посоветовать ей что-нибудь, голова Джиллиан начала раскалываться. Сознание того, что все это было делом ее рук, что это она дала ход событиям, никак не давало ей покоя.
Уже в третий раз она выслушивала перемешанный мольбами о помощи рассказ сестры о поцелуях Джея, о ее смятении и о нахлынувших на нее противоречивых чувствах.
— С Паркером весело, у него большое будущее, и он достаточно богат, чтобы обеспечить мне беззаботную жизнь, — повторяла Джолин. — А у Джея только и есть, что его грязная работа и все эти братья и сестры на шее… Но, о-о-о, Джил, один его поцелуй заставляет забыть обо всем на свете. В этот момент для меня ничего не существует! Боже, если Паркер узнает…
Джолин бросилась на кровать и застонала, глядя в потолок:
— Я не знаю, что мне делать! Помоги же мне! Горькое чувство наждачкой царапало прямо по сердцу Джиллиан. Но нужно было исполнить долг сестры, и она сказала Джолин то, что думала:
— Признай, Джо, ты ведь не можешь быть одновременно с обоими.
Джолин вскочила с кровати, ее глаза светились злым упрямством.
— А я считаю, что могу, — она театральным жестом вытащила свой лифчик из кармана шорт.
Лицо Джиллиан вытянулось от изумления. Оказывается, они занимались не только поцелуями. Боль так и пронзила ее виски.
— Джей от меня никуда не денется, — Джолин рассмеялась и, покачав свисавшим с пальца лифчиком, небрежно перебросила его через плечо. — А мне только останется выбирать, кого захочу.
Она исчезла в коридоре. Через секунду Джиллиан выбежала из своей спальни и, подойдя к комнате сестры, остановилась в дверях, чтобы дать ей совет, который, она заранее знала, Джолин проигнорирует:
— Они не согласятся делить тебя. И если ты будешь морочить им головы, рано или поздно они все равно обо всем узнают, и что тогда? Тогда никто из них тебе уже никогда не поверит. А без доверия о каких отношениях может идти речь?
Она беспокойно ходила по комнате, пока Джолин переодевалась.
— Прости, но я не могу сказать тебе то, что ты хочешь от меня услышать, Джо, — печально закончила Джиллиан. — Знаешь, я подумала и решила вернуться в Нью-Йорк.
По правде говоря, она бы не хотела уезжать, но эта встреча Джея с ее сестрой не оставляла другого выбора. Ей следовало немедленно уехать из Уолден-Сити. То, что Джей продолжал интересоваться Джолин, причиняло Джиллиан чертовски мучительную боль, но зато теперь она знала, что больше ей не на что надеяться. К чему обманывать себя?
— Но ты не можешь сейчас уехать, — стала доказывать ей Джолин. — Ты же обещала, что останешься до моего дня рождения. Только поэтому родители согласились не брать меня с собой. Из-за тебя.
— Я знаю, и все равно я возвращаюсь.
— Делай что хочешь. Мне нужно решить вопрос с Паркером. Тогда и с Джеем все сразу станет ясно.
Джиллиан выскользнула из комнаты сестры, не находя в себе больше сил оставаться беспристрастной. Ее снедали угрызения совести, она готова была вот-вот предать сестру. Две сестры, влюбленные в одного и того же мужчину — хороший сюжет для фильма, но в жизни такие ситуации оборачиваются настоящим кошмаром. Она сделала все, что могла, чтобы не нарушить закон чести и остаться верной преданной сестрой, но теперь у нее вовсе не было уверенности, сможет ли она выдержать все до дня рождения Джолин.
Весь оставшийся день Джоллиан избегала отвечать на телефонные звонки, боясь, что это Джей ищет Джолин. Но он не позвонил, и ночь в спальне сестры провел Паркер.
На следующее утро они получили приглашение от Линны поплавать в бассейне Боумонтов. Все они сидели в тени пляжных зонтиков и болтали, пока Джолин и Паркер не захотели прокатиться на машине. Поплескавшись еще немного в воде, Джиллиан стала медленно выходить из бассейна, подставляя тело лучам приятно припекавшего августовского солнца. Остановившись на деревянном настиле, чтобы дать воде стечь с купальника, она расслабилась под шум легкого ветерка, игравшего уже почти сухими листьями буков, росших на краю лужайки.
— Здесь так спокойно.
Солнце сильно нагрело ее лицо. Сделав большой глоток ледяного чая, она почувствовала приятную прохладу, разлившуюся под ложечкой. Проведя по лбу холодной стенкой стакана, Джиллиан отставила его в сторону и развалилась на шезлонге, чувствуя приятную истому в теле.
— Мне просто страшно подумать, что придется возвращаться в Нью-Йорк, — рассеянно сказала она.
— Я думала, тебе нравится Нью-Йорк.
— Нью-Йорк не может нравиться. Его можно или любить, или ненавидеть.
— А ты?
— Я и люблю его, и ненавижу. А когда наступает конец августа, я просто его не выношу. Линн рассмеялась:
— Почему же ты не останешься здесь? Джиллиан глубоко вздохнула.
— Это сложно объяснить. Мне нужно вернуться, вот и все.
Она сделала еще глоток и, перевернувшись на шезлонге, сдвинула немного ниже завязки купальника на спине, чтобы на коже не оставалось белых полос, и закрыла глаза.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем Линна, повернув голову в направлении поскрипывавшего шезлонга, решилась спросить:
— Паркер говорил вам с Джолин что-либо обо мне?
Она чувствовала себя крайне неловко, когда задавала этот вопрос, но брошенная ее братом фраза о «бедняжке, у которой водятся денежки» и разговор с Куртом не давали ей покоя. Если она ни с кем не поделится своими переживаниями, то просто взорвется от изводящих ее мыслей.
— Он говорил нам, что ты помолвлена… — Джиллиан отвечала простодушно-откровенно, в голосе не слышалось никакой преднамеренной осторожности.
Начав этот щекотливый разговор, Линна решила довести — его до конца.
— Можешь не отвечать, но не говорил ли он, что я выхожу замуж за Курта, потому что боюсь?.. Шезлонг снова заскрипел.
— Боишься чего? Мне кажется, он считает тебя самым смелым человеком на свете. По крайней мере, я именно так и думаю.
Линна отвернула лицо в сторону.
— Боюсь… что никто другой не женится на мне, — наконец она выговорила эти слова.
Джиллиан ответила не сразу. Ей было оказано доверие, дружеское доверие. По-видимому, это был наболевший вопрос Линны, и стоило серьезно подумать, прежде чем дать на него ответ.
— Я считаю, что зрение здесь ни при чем. И похоже, Паркер убежден в том, что ты не выйдешь замуж за человека, которого не любишь, — сказала она. — Мне кажется, если бы ты не любила Курта, то уже почувствовала бы это.
Выслушав ее рассудительный ответ, Линна поняла, что Джиллиан считает их с Куртом любовниками.
— Так всегда говорит Паркер, — заметила Линна. — Он говорит, что любовь можно только почувствовать.
Снова заскрипел шезлонг, и Джиллиан, которая теперь уже сидела, сказала:
— И он абсолютно прав.
— А ты кого-нибудь любишь?
Джиллиан глубоко вдохнула и сделала медленный выдох. Боже правый, как обойти эту тему и в то же время не солгать?
— Я была влюблена очень долгое время, — призналась она. — Но он любит другую. Мы с ним даже не целовались. Глупо, да?
Кусочек льда звякнул о стекло стакана.
— Нет, я не думаю, что это глупо, — Линна глубоко вздохнула и отважилась раскрыть секрет. — Курт и я не… мы не спим вместе. Между нами произошла размолвка, и теперь мне кажется, что мы должны были б… Может быть, тогда бы я поняла, как отношусь к нему.
Еще одно выстраданное признание и такое неожиданное! Джиллиан почувствовала, как беспомощность, словно промокшее одеяло, окутывает ее. Каким образом Джиллиан может давать интимные советы, если ее собственный опыт в любовных делах сводится к нулю, и она смущается, даже когда об этом заходит речь? Еще до последней встречи Джо-лин с Джеем, увидев его, она не решилась поздороваться с ним, не говоря уж о том, чтобы каким-то образом выразить свои чувства. Она даже не смела подумать о том, что с ним можно переспать.
— Бог мой, Линна, хотела бы я знать, как тебе ответить. Но пойми, я совсем ничего не смыслю в этих вопросах. Прости.
— Конечно. Это действительно такой вопрос, который каждый должен решить для себя сам, и я не имела права пытаться поставить тебя на мое место.
Линна протянула ей руку, и Джиллиан тепло пожала ее.
— Между нами?
— Разумеется. Несмотря на то, что она не назвала имени Джея, Джиллиан расстроилась, что все-таки призналась Линне в своих чувствах. Извинившись, она встала и отправилась принимать душ. Когда несколько минут спустя она вышла на улицу, кудряшки ее мокрых волос были гладко зачесаны назад и плотно прижаты к голове лентой. Босая, небрежно одетая в мешковатую хлопчатобумажную рубашку оранжевого цвета, доходившую до колен, она буквально затрепетала от ужаса, увидев, что Джей Спренгетен открывает железную калитку и идет вдоль бассейна прямо к ней. Он был чертовски хорош в футболке цвета хаки, линялых штанах из грубой простой ткани иразбитых кроссовках. Ее сердце подпрыгнуло и сбилось с ритма, и Джиллиан стала оглядываться по сторонам в поисках, куда бы спрятаться.
— Линна здесь? — вежливо спросил он, не узнав Джиллиан.
Она безмолвно указала на освещенную солнцем площадку. Обретя, наконец, дар речи, она крикнула:
— Линна, к тебе пришел Джей Спренгетен.
— Ну как она? — негромко спросил он.
— Кажется в порядке, — как в тумане ответила Джиллиан, до сознания которой не доходило даже, о ком идет речь.
Господи, в нем девять футов, не меньше. Он пошел на другую сторону бассейна, и Джиллиан не могла оторвать глаз от его высокой фигуры с гордой военной выправкой. Через несколько секунд она тоже подошла к ним, и была представлена как сестра Джолин.
— Джиллиан! — Джей порывисто обнял ее и поцеловал в щеку, он не сразу отпустил Джиллиан и с изумлением посмотрел ей в глаза. — Боже мой, а ведь я не узнал тебя!
Отступив на шаг, он внимательно и оценивающе осмотрел ее с головы до ног, и Джиллиан невероятно смутил этот откровенный мужской взгляд. Она не была готова к встрече с ним — ни косметики на лице, ни бюстгальтера. Покраснев от стыда, Джиллиан в одно мгновение превратилась в комок нервов, и каждый ее изъян, начиная от весьма скромного размера груди и кончая костлявыми незагорелыми лодыжками, превратился в ее представлении во что-то неимоверно безобразное.
Ошарашенная приветствием Джея, она почувствовала, как загорелось лицо и как затрепетало тело от прикосновения его рук, когда он обнял ее за голые плечи и она ощутила его близость всем своим существом. Осмелившись, она встала на цыпочки и поцеловала Джея в гладкую щеку, приятно пахнувшую кремом для бритья. Она не в силах была контролировать себя, и ее рука соскользнула на его спину, мускулистую и твердую, словно железо. Он был так близок, но в то же время недосягаем, и это сводило с ума. Каждой клеточкой своего тела она невероятно страдала от такой несправедливости. Господи, хоть бы губы успела накрасить. Он уже смотрел на нее по-другому: как на подросшую сестренку Джолин, и его руки отпустили ее плечи. Она тотчас же отступила на несколько шагов. В животе Джиллиан колотились и прыгали шарики для пинг-понга. На лице Джея появилась ослепительная улыбка:
— Тебе, наверное, уже девятнадцать?
— Двадцать. Исполнилось три недели назад. У нее в ушах стоял звон. От одного только взгляда на него все ее тело пронзало электрическим током.
— Да, вспомнил! Ты родилась в первый день августа, а Джолин в последний. С днем рождения! Прости, с небольшим опозданием. Помнишь, ты обещала мне танец? — он усмехнулся, на этом его внимание к ней закончилось, и Джей повернулся к Линне. — Я получил твою записку. Извини, не смог приехать вчера.
Джиллиан пришлось пережить еще несколько мучительных минут, прежде чем под предлогом вымышленного телефонного звонка она удалилась в дом, чтобы дать им возможность поговорить наедине. Быстро войдя в библиотеку и спрятавшись в тени открытого окна, неотрываясь, смотрела Джиллиан на Джея, пока они с Линной не отошли от бассейна. Встреча с Джеем в десять раз усилила ее страдания. Она даже не предполагала, что такое может случиться. Теперь уже бегство в Нью-Йорк не спасет ее. Если раньше это было просто юношеским увлечением, то теперь в душе вихрем закружился смерч страсти, неуправляемый и непредсказуемый.
Линна сразу же заметила, как изменился тембр голоса Джиллиан, когда она разговаривала с Джеем. Чувствовалось, что она была взволнованна и напряжена, когда извинялась, утверждая, что ей нужно позвонить, разумеется ради того, чтобы оставить их одних. Даже манера ее речи стала какой-то другой. И причиной всему, похоже, был Джей Спренгстен. Она говорила, что любит кого-то, кто любит другую, а Джей любит Джолин. Если Джиллиан увлечена им, то становится ясно, почему ей так не хочется возвращаться в Нью-Йорк. Она провела там два года, и если она приехала домой, потому что Джей пришел из армии, то складывается весьма занятная картинка.
Голос Джея вернул ее к действительности.
— У меня в запасе пара свободных часов. Так что же случилось?
— В любую минуту могут вернуться Паркер и Джолин, — предупредила Линна. — Почему бы нам не проехать верхом до озера?
Он сразу же согласился. Она пошла в дом переодеваться, а Джей в это время вместе с конюхом оседлал двух лошадей. Подъехав к озеру, они сели на ту самую скамейку, на которой Курт сделал Линне предложение. Она стала рассказывать Джею, каким образом Курт объяснил ей свое появление с Кристи в ночном клубе, предъявив затем ультиматум: либо объявить о дне свадьбы, либо все отменить.
— Ты же видел тогда их, — сказала она, ненавидя себя за этот вопрос и свои сомнения, но веря, что Джей будет с ней откровенен. — Как ты думаешь, они просто друзья или больше, чем друзья?
Подумав несколько секунд, Джей признал, что объяснение Курта вполне правдоподобно. Он еще раз прокрутил, в памяти сцену, когда Курт поцеловал девушку в ночном клубе. Ничего особенного, похоже на ничего не значащий дружеский жест. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, нет, не подсказывало, а кричало, что Курт все наврал, но по совести говоря, доказать это было невозможно, а полагаться только на интуитивные догадки и домыслы он не хотел.
— Я могу тебе только сказать. Что это не был поцелуй любовника, — честно признался Джей, чувствуя себя неловко оттого, что ему приходится давать оценку поведения другого мужчины женщине, на которой тот официально собирается жениться.
— Они вполне могут быть просто знакомыми, друзьями.
Он решил рассказать ей об услышанном им телефонном звонке Курта из больницы, содержание которого, впрочем, было так же уклончиво: из него нельзя было сделать каких-либо определенных выводов.
Она отвернулась, совершенно сбитая с толку, не находя успокоения в его словах и чувствуя, что этот разговор нисколько не помог ей принять решение. Она сомневалась точно так же, как и раньше.
— Я знаю, это не мое дело, — сказал Джей, — но я считаю этот ультиматум абсолютнейшей глупостью. Вы же обручены. И если этот парень любит тебя, он будет ждать сколько угодно, пока ты не решишь для себя, чего ты хочешь, и уж конечно, не станет ставить тебе никаких условий.
Он неожиданно подумал, что эти же самые слова он мог бы отнести к себе и Джолин.
Одна из лошадей отвязалась и ушла на несколько ярдов. Джей отправился ее ловить, а Линна сошла на пристань, чтобы поболтать босой ногой в воде. Станет ли Курт ждать, пока она примет решение? Разумеется, вполне допустимо, что у него есть подруги, достаточно близкие подруги, чтобы называть их «милая». Выпивка в ночном клубе и ничего не значащий поцелуй тоже объяснимы. Но вот звонок из больницы был настоящей головоломкой. Он мог звонить подруге своего друга или просто шутить с какими-то деловыми партнерами, взять, к примеру, хотя бы станцию техобслуживания автомобилей. Можно придумать десятки вариантов, стоит только захотеть.
Что-то слегка задело ее опущенную в воду ногу, прервав ход мыслей. Что-то слишком мягкое, чтобы быть деревом, что-то гладкое и неживое. Наверное какой-то мусор, может быть пластмассовая бутылка, в которой остался воздух, и поэтому она держится на плаву. Озадаченная, Линна стала ощупывать предмет рукой, чтобы определить, что же это такое. Ее пальцы почувствовали нечто знакомое по очертаниям и в то же время очень странное: мягкий холодный предмет, который должен быть теплым и живым. То, что качалось на воде, было лицом. Линна отдернула руку и вскрикнула.
К ней подбежал Джей и помог встать на ноги. На своем веку он насмотрелся достаточно на трупы, чтобы сразу определить, что молодая женщина, безусловно, мертва. Он повел Линну, тяжело и порывисто дышавшую и дрожавшую всем телом, прочь от пристани. Усадив ее на скамейку, он вернулся к озеру, чтобы убедиться, что не ошибся. Рука девушки была абсолютно холодной и окоченевшей, не было никакого смысла пытаться вытащить ее из воды. Он быстро набросил на мертвое тело свою футболку и пошел к Линне, стучавшей зубами от нервного потрясения. Джей помог ей сесть на лошадь, и они вернулись в конюшню. Конюх немедленно отправился вызывать мистера Боумонта, а Джей стал звонить в полицию, чтобы сообщить об утопленннице.
Линна была на грани шока, и он прижал ее к себе в надежде, что она успокоится.
— Все в порядке, — сказал он ей. — Никто не готов встретиться лицом к лицу со смертью, разве что «фараоны» и следователи.
Пока они ждали санитарную машину, в конюшню прибежали Паркер и Джиллиан, и Линну поручили заботам Джиллиан. Встревоженный отсутствием Джолин, Джей рассеянно отвечал на вопросы о мертвой женщине. Вскоре приехал отец Линны. Они пожали друг другу руки, и, задав Джею еще несколько вопросов, Сэм Боумонт повел дочь в дом.
Когда Паркер стал интересоваться, почему это Джей оказался с Линной наедине на озере, а Джей отказался отвечать ему, Джиллиан стояла рядом, нервно покусывая губы. Совершенно ясно, что между этими двумя существует непримиримая вражда, и она предположила, что Паркер догадывается о том, что Джолин продолжает интересоваться Джеем. От напряжения у Джиллиан даже заболели челюсти.
Наконец в конюшню вервулся мистер Боумонт. Его сопровождали следователь округа, два полицейских из Уолден-Сити и представители газеты «Херальд», репортер и фотограф. Джиллиан казалось, их вопросам не будет конца, и прошла целая вечность, прежде чем все оказались готовы отправиться на озеро. Чувствуя себя зрителем в этом страшном театре, она не в силах была заставить себя остаться в конюшне. Мертвые, к сожалению, всегда были частью человеческой жизни, от этого некуда деться. Джиллиан словно магнитом тянуло пойти вместе со всеми по двум причинам: во-первых, чтобы своими глазами посмотреть на жуткую сцену смерти, а во-вторых, чтобы поддержать Джея, на лице которого застыло сумрачное выражение.
В конце концов Джиллиан и Джей молча сели на лошадей и проследовали за медленно двигавшейся санитарной машиной через пастбище и через рощу к пристани. Паркер и его отец ехали вместе со следователем в «неотложке». За всадниками шла полицейская машина, в которой сидели также и представители газеты.
Джиллиан, не решившись все-таки подойти к озеру, стояла рядом с Паркером и держала лошадей. Краем глаза она наблюдала за Джеем, помогавшим полицейским и следователю опускать в воду огромную металлическую корзину-сетку. Их спины напряглись, когда они стали поднимать тело на пристань.
— Кто-нибудь ее знает? — вопрос следователя повис в воздухе.
Наступила тяжелая тишина, нарушаемая только шумным дыханием вынимавших труп мужчин и звуком капель воды, стекавших через щели в настиле из досок в озеро. Следователь накрыл тело куском прорезиненной ткани.
Джиллиан незаметно подошла к Джею. В это время фотограф из «Херальд» откинул край резинового покрывала, чтобы сделать несколько снимков девушки, прежде чем положить ее тело в санитарную машину. Джиллиан украдкой взглянула на распухшее лицо трупа. Ее ноги подкосились, и Джей подхватил Джиллиан, чтобы она не упала.
На первой странице «Боумонт Херальд» сообщалось об утонувшей девушке двадцати двух лет по имени Кети Райе, служащей строительной компании Милбрука, студентке-вечернице Траксовского университета. Ее машина стояла на въезде в частное владение Боумонта в полумиле от озера. Вскрытие показало, что ее организм был отравлен наркотическим веществом группы РСР. Она утонула прямо в одежде и пробыла в воде немногим более двенадцати часов. Рядом с фотографией, снятой на пристани Боумонтов, на которой была видна только высунувшаяся из-под резиновой накидки маленькая рука, был помещен небольшой снимок девушки, сделанный после окончания ею средней школы. Дальше в статье рассказывалось, как Кати была обнаружена.
Курт отбросил газету в сторону и выругался. Девушка была подругой Кристи. Один или два раза он видел ее и решил, что мог бы использовать Кати в качестве «дублерши» Кристи. Не было никаких сомнений, это та самая девушка. А наркотик ей дала, Кристи.
Он зашагал по комнате с нарастающим беспокойством. Двести долларов, вложенные в простое химическое вещество, приносили ему две тысячи чистой прибыли от уличной продажи — только-только, чтобы хватало на расходы. Это действительно аналог группы РСР, только и всего. Конечно, добавлено еще кое-что, н,. Бог мой, ничего такого, что могло бы убить человека. Провалиться ему на месте, если это не так. Что за ерунда! Он никогда ничего не продавал здесь, в Уолден-Сити, последние четыре партии ушли в Чикаго. Но он дал немного попробовать Кристи. Не больше четверти унции. Нет, они не смогут напасть на след, если только на него не донесет Кристи.
Как плохо, что он еще не женат на Линне: «фараоны» не стали бы подозревать члена семьи Боумонтов. Черт, нужно как можно скорее придумать что-нибудь. В любом случае первым делом необходимо замести следы. Курт нашел пару перчаток и пошел в гараж, хорошенько его вымыл, чтобы уничтожить все отпечатки пальцев, затем запечатал в коробку оставшиеся химические вещества и, положив коробку в багажник, отправился на местную свалку. Он уже вырыл яму для захоронения коробки и на три четверти вынул ее из машины, как какой-то сопляк припарковал рядом свой фургон. Разгрузив девять ящиков отбросов, малый не на шутку разболтался и стал молоть чепуху.
И вдруг на Курта нашло озарение — в поисках наркотиков полиция первым делом проверит свалку! Даже если он все выльет на землю, а пузырьки разобьет, то стекло за ночь не испарится, а эти химические вещества не разлагаются годами! Выбросить содержимое ящика где-то в округе тоже невозможно — на него вполне может кто-нибудь наткнуться, и тогда пиши пропало.
Надо пораскинуть мозгами. Никаких свалок и мусорных ящиков в радиусе ста миль! Он закрыл багажник и поехал на квартиру Кристи в Веллингтоне. Убедившись, что ее нет дома, он всунул коробку в пустой бак для отбросов, стоявший во дворе, и накрыл газетами. Если наркотик найдут, то пусть найдут здесь. Не самое лучшее решение, но пока он не придумает, как избавиться от него, это оптимальный вариант. Он уже сел в машину и подъехал к воротам, как увидел Кристи с воспаленными от слез глазами. Она возвращалась из Хьюстона, куда уезжала на четыре дня. Курт ее окликнул.
Они вошли в дом, и уже через пять минут Кристи подтвердила, что давала Кати наркотик.
— Но всего две капли на сигарете, — повторяла она. — Всего две капли не могли ее убить.
От страха он покрылся холодным липким потом.
— Ты кому-нибудь говорила об этом? Она отрицательно покачала головой.
— Это точно? — он внимательно посмотрел ей в лицо, ему очень хотелось верить, что она его не обманывает.
— Я еще не сошла с ума! — Кристи чувствовала себя виноватой.
— Ну конечно, девочка. Где все остальное? Ты должна немедленно выбросить!
Она достала флакончик из пудреницы, стоявшей на туалетном столике, и Курт вылил в туалет находившуюся в нем жидкость и промыл пузырек. У Кристи началась истерика, и он дал ей успокоительно!.
Она выпила лекарство, запив большим глотком воды.
— Я не понимаю, что все-таки случилось, Курт?
— Послушай, детка, единственное, что мне стало ясно, это то, что мне продали ядовитую партию товара. Или, может быть, он испортился, не знаю. Но это сейчас не важно. Я уже избавился от него, все шито-крыто.
— А вдруг именно наркотик убил ее? Он выругался про себя, проклиная тупость Кристи. Она так ничего и не поняла, и не было никакой гарантии, что она не проболтается. Курт попытался втолковать еще раз.
— В газете написано, что у Кати в крови обнаружен высокий уровень содержания наркотика. Пойми, высокий уровень. Не могла она отравиться двумя каплями. Вполне вероятно, что она была наркоманкой и в ту ночь попробовала не только твою сигарету.
Он завел ее в спальню и стал смотреть, как она раздевается.
— Ты ведь просто по-дружески хотела оказать ей услугу, не так ли?
— Да, так.
— И ты даже подумать не могла, что она собирается натворить ужасные глупости, правда?
Он расстегнул ей бюстгальтер и стал ласкать ее мягкие груди. Неожиданно ему захотелось лечь с ней в постель прямо сейчас.
— Ведь правда? — нетерпеливо повторил он, начиная снимать с себя одежду.
— Правда.
— Значит нет никаких причин портить себе жизнь. И не нужно ничего рассказывать «фараонам».
Она все еще была так возбуждена, что смысл его слов никак не доходил до нее. Кристи смотрела на Курта туманным взглядом.
— Согласна? — продолжал внушать он. Курт бросил свое нижнее белье на пол и скользнул к ней в кровать.
— Да, ты прав.
— Ты все еще принимаешь пилюли, детка? Она закрыла глаза. Он обхватил руками ее тело и сразу проник в нее, неистово заработав всем корпусом.
— Я так и знал. Ее уже не вернешь, и твое признание ничего не решит, так?
— Ммм-хмм, — она сонно кивнула с абсолютно безразличным видом.
— Обещай, что будешь держать этот прелестный ротик на замке.
— Обещаю.
Он достиг оргазма, и она скоро уснула.
Спустя несколько минут Курт уже выходил из дверей квартиры Кристи.
Через некоторое время следователь вернулся в поместье Боумонтов, чтобы расспросить их о Кати Райе. Никто, кроме Паркера, учившегося с ней в одной школе, не знал ее.
— В машине не было найдено ничего особенного. Мы установили, что автомобиль принадлежал ей, по регистрационному номеру. И до тех пор, пока не было произведено вскрытие, мы были склонны думать, что это самоубийство. Оказывается, она принимала наркотик типа РСР, — сказал полицейский. — Это очень коварное вещество. Многие после него тонут. После него тянет в воду поплавать. Вода в таком состоянии доставляет массу удовольствия, но, к сожалению, химическое вещество продолжает действовать на организм и полностью отключает мышцы, и люди тонут, потому что, в буквальном смысле слова, не могут пошевелить ни рукой, ни ногой. Я видел однажды как один человек утонул на глубине всего восьми дюймов.
Сэм заметил, с каким вниманием его дочь впитывает эти слова. Ее лицо было бледным, под глазами после бессонной ночи пролегли темные круги. Сидевший рядом с ней Курт слушал полицейского, не сводя с него глаз.
— Озеро всегда притягивало к себе людей, но на моей памяти никто в нем не утонул, — грустно заметил Сэм.
— Девушке было двадцать лет, и она была под воздействием наркотика. Очевидно, здесь сыграла свою роль несчастная любовь. Говорят, она была в отчаянии: парень не хотел на ней жениться. По неофициальной версии это непреднамеренное, но весьма успешное самоубийство. Больше не буду надоедать вам, мистер Боумонт. Между прочим, мы обыскали всю местность в округе озера, но не нашли ее сумочки. А ведь могла оставить записку! Кто знает, как долго она бродила вокруг, прежде чем зашла в воду. Прошу вас, дайте мне знать, если что-нибудь выяснится.
Линна извинилась и вышла из комнаты. Курт последовал за ней.
— Мне очень жаль, дорогая, что меня здесь не было. Должно быть, это все было ужасно, — он взял ее руки в свои. — Извини, что сомневался в твоей любви, я чувствую себя полным идиотом. Все время, пока я был в Чикаго, я думал только о тебе. Прости меня. Бога ради.
Линна прижалась к нему, истосковавшись по близкому и надежному человеку, который мог бы защитить ее. Пальцы до сих пор помнили холод резинового лица утопленницы, и ей никак не удавалось избавиться от этого жуткого ощущения. К тому же она боялась, что Курт вернется в прежнем дур ном настроении и что он все еще сердится и уже не хочет на ней жениться.
— Давай убежим отсюда. Прямо сейчас, — зашептал он ей на ухо и, повернув к себе ее лицо, стал нежно целовать. — Давай поженимся, заведем дюжину детей и не будем никогда расставаться. Мы будем счастливы, вот увидишь.
— Хорошо, — ответила она, — я скажу отцу, и мы назначим день свадьбы.
— Когда? — требовательно спросил Курт.
— Может быть, ровно через месяц? Первого октября.
— Обещаешь?
Вместо ответа она поцеловала его, заставив замолчать свой внутренний голос, который уже начинал сомневаться в правильности решения.
В церкви было совсем немного народа. Джиллиан в оцепенении сидела на скамейке, слушая добрые слова священника о Кати, которая лежала в темно-красном гробу, почти не видная за наваленной на кафедре грудой цветов. С того страшного момента, когда Джиллиан узнала тело своей подруги на озере, она выплакала так много слез, что ее горло совершенно охрипло.
Она видела Ника, с искаженным злым лицом и сухими глазами, сидевшего в первом ряду. На другом краю скамейки в немом рыданни сотрясались плечи обезумевшей от горя матери Кати, одетой в темно-синий костюм. Рядом с ней сидел убитый несчастьем отец. Сестра и брат Кати пытались, как могли, утешить родителей.
Через два ряда позади Джиллиан между Паркером и Сэмом Боумонтом сидела Линна. Через проход от нее плакала рыжеволосая молодая женщина. Раздавшийся за спиной Джиллиан тихий звук привлек ее внимание. Она обернулась и увидела входившего в церковь Джея. С ним были его братья и пожилая женщина, по голосу было похоже — Анни Чатфильд. Джей тоже выглядел подавленным, но несмотря на убитый вид, он показался ей необыкновенно привлекательным в строгом угольно-черном костюме, голубой рубашке и синем галстуке. Как только она его увидела, ее пульс учащенно забился. Джей заметил Джиллиан и, после того как остальные трое тихо сели на скамейку, пошел по проходу. Когда он поравнялся с ней, она отодвинулась в сторону, освобождая рядом с собой место. Он сел и коротко пожал ей руку. Слезы, которые, как она думала, были уже все выплаканы, неожиданно потекли по ее щекам, и Джиллиан снова попыталась сосредоточиться на словах священника. По просьбе семьи на погребении Кати должны были присутствовать только родственники, и после того как закончилась служба, Джиллиан так долго вытирала слезы, что за это время Джей успел подвести и познакомить с ней Анни и мальчиков. Анни обняла ее и сочувственно сказала.
— Мне очень жаль.
— Если бы не Джей, я не знаю, как бы выдержала тогда весь этот ужас, — Джиллиан с благодарностью взглянула на него. Джей, казалось, смутился.
— Сколько ты еще пробудешь дома?
— Полицейский сказал, что возможно ему нужно будет побеседовать со мной еще раз, — ответила она. — Я останусь здесь до дня рождения Джолин, а что потом, не знаю.
Он кивнул и посмотрел на нее невидящим взглядом. Только через несколько секунд он очнулся от оцепенения. Джолин. Вечно эта Джолин.
— Значит во вторник ожидается грандиозное торжество по случаю дня рождения?
Она улыбнулась, твердо решив держать себя в руках и не давать воли чувствам.
— В этом году — нет. Мама с папой сейчас в Европе. Небольшая вечеринка, вот и все. По крайней мере, так сказала Джолин. Но ты же ее знаешь.
— Да.
Он вновь на секунду отключился, потом снова вернулся к разговору.
— Ты обещала мне танец и, надеюсь, выполнишь свое обещание до отъезда в Нью-Йорк, — сказал он и поцеловал ее в щеку.
Джей пошел по проходу к родителям Кати. Джиллиан не сводила глаз с его фигуры. Ее сердце бешено скакало от радости — от того, что он вспомнил их шутливую фразу, от того, что он хочет видеть ее.
Выразив свое соболезнование семье Райе, при выходе из церкви Джей столкнулся с Боумонтами. Смело взглянув на возмущенного Паркера, он официально поздоровался с Линной и ее отцом, а затем вместе с Анни и братьями отправился домой. Не переставая думать о дне рождения Джолин, он принялся за работу во дворе. Случившееся с Кати Райе несчастье вдруг заставило его посмотреть на свои отношения с Джолин другими глазами. Нет никаких гарантий, что завтрашний день не обернется трагедией. Если ему нужна Джолин Лоуэлл, следует отбросить в сторону глупое самолюбие и что-нибудь предпринять.
Тихий и незаметный мужчина тридцати с небольшим лет, среднего роста, худощавый, строго одетый, смешался с толпой присутствующих на заупокойной мессе людей. Не обращая на себя внимания, он медленно прошел между рядов церковных скамеек и остановился на секунду у алькова, в котором Кристи Скотт вела беседу со священником, делясь своими ужасными переживаниями по поводу смерти Кати. Не задерживая на себе ничьего взгляда, он прошел мимо подростка, с гордостью сообщавшего молодой хорошенькой женщине о том, что «Пансион миссис Чатфильд» получил лицензию и его брат уже переехал, а остальные комнаты будут готовы на следующей неделе.
А на следующее утро этот мужчина появился в новом доме Спренгстенов.
— Увидел вашу вывеску, — любезно сказал он. — Я писатель и собираюсь провести в вашем поселке около трех недель. Мне нужны уединение и недорогая комната, я даже готов заплатить вперед, если мне понравится ваш кофе.
Его губы скривились в подобие улыбки, и он протянул руку:
— Матт Хэлстон.
— Но пансион еще не открыт, — медленно произнесла Анни.
Но прежде чем она успела отказать ему, он уже торопливо шел к своей машине.
— У меня с собой чемодан и пишущая машинка. Я не храплю и гарантирую порядок, — его губы расплылись в широкой улыбке.
Его доводы не убедили Анни, но все же она пригласила его на чашечку кофе с овсяным печеньем домашней выпечки, чтобы побеседовать за столом. Шестое чувство подсказывало ей, что этот человек не так прост, каким хочет казаться и, вполне вероятно, не совсем искренен. Не нравились ей и тонкие линии морщин на его худом лице, но возможность получить деньги сразу за три недели была слишком соблазнительна, если принять во внимание то, как пошатнулся за последнее время семейный бюджет. Стефен отозвал ее в сторону.
— Отдай ему мою комнату, Анни, — тихо сказал он. — Моим хозяевам потребуется несколько недель, чтобы подыскать кого-нибудь вместо меня, так что я поживу там еще месяц.
Анни была в замешательстве.
— Я даже не знаю, мальчик. Ты так долго ждал…
— Нам нужны деньги, — он снял с полки свой ключ и отдал ей. — Это единственная жилая комната, которая уже готова. Я пока что, как уже сказал, не собираюсь переезжать, поэтому ты вполне можешь сдать ее.
Стефен вышел из дома. Анни вернулась на кухню сама не своя. Ей не хотелось обижать Стефена, и в то же время нельзя было упустить такую возможность.
— Ну и как кофе? — напомнила она.
— Восхитительный. Вы хотите, чтобы я заплатил по чеку или наличными?
— Лучше наличными, — она покрутила в руках ключ Стефена, все еще обдумывая, как поступить. — Я покажу вам комнату.
Матт проследовал за Анни на второй этаж в бледно-голубую комнату с видом на озеро. В ней был большой стенной шкаф, стул, замыкавшийся на ключ письменный стол и красно-бело-голубой хлоп чатобумажный коврик на полу. Подушки без наволочек, голубое бархатистое постельное покрывало и свежевыстиранные простыни аккуратной стопкой лежали на стуле. К стене был прислонен пружинный матрац. Возле окна стояли плакаты в дешевых рамках с изображением Эрика Клэптона, которые Стефен собирался повесить над кроватью. Ванная комната находилась напротив через коридор. От пола до потолка она была выложена кафелем кремового цвета с черным орнаментом. В ней был и душ, и ванна. Зеленые, как молодая трава, махровые полотенца висели на крючках. На какое-то мгновение ему стало неудобно за ту ложь, которую он сказал этой, несомненно добрейшей, женщине. Подумав немного, он предложил ей дополнительную плату, если она станет стирать ему, на что Анни тотчас же дала согласие.
— Завтрак заканчивается в восемь, после чего вы будете предоставлены сами себе. На следующей неделе в холле будет установлен телефон-автомат, а пока можете пользоваться нашим домашним телефоном. Она отдала ему ключи. Они вместе положили матрац на кровать, и Мэтт помог ей развесить плакаты. После обеда он установил на письменный стол пишущую машинку и развесил в стенном шкафу свои вещи, которые умещались всего в один чемодан. Заперев в столе бумаги, он отправился взглянуть на озеро, в котором утонула Кати Райе.
