ГЛАВА 20
Джайлз и Сабрина сидели, замерев, пока Клер сбивчиво рассказывала историю своей семейной жизни. Казалось, они так же, как и все зрители, затаили дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова, ни одного жеста леди Рейнсборо. В конце рассказа Сабрина не могла сдержать слез и они медленно текли по ее лицу. Протягивая ей носовой платок, Джайлз подумал: «Слезы прекрасно снимают напряжение… Жалко, что мне этого не дано».
В начале повествования он чувствовал только боль и ревность. Потом к нему пришла страшная злость на графа Рейнсборо и, ему было стыдно признаться в этом самому себе, на Клер. Как она могла выйти замуж за такого мужчину? Да нет… Не за человека, а за хамелеона. Джайлз не мог никак понять, как она могла влюбиться в него, как могла остаться с ним, особенно после того, когда стало совершенно ясно, что ее муж не изменится? Ведь Клер могла вернуться домой, к родителям… Или если не хотела скандала, то жила бы с Рейнсборо так, как это делают многие женщины, которые, отстаивая собственную независимость, спят с мужьями в разных спальнях. Но Клер позволяла ему снова и снова приходить в ее комнату…
Гнев на нее и ярость, которую вызывал в нем Рейнсборо, исчезли, когда леди Рейнсборо продолжила свой рассказ. Как мог мужчина так мучить женщину, любимую женщину?! Джайлз, конечно, тоже знал мужей, бивших своих жен. Но все они принадлежали к низшему сословию и могли разве что поставить синяк или дать пощечину… Обычно он не обращал внимания на подобные украшения на лицах жен фермеров или лавочников, считая, что сие — личное дело супругов. Но такая изощренная жестокость мужчины к любимой женщине!.. Всем, например, известно, что лорд Карло плохо обращается со своей любовницей. Но это тот риск, который всегда сопровождает женщин, продающих свое тело за деньги.
На виду у всех Джастин Рейнсборо был наизаботливейшим мужем, оберегая Клер даже в мелочах. Супруги поздно появлялись на балах и рано уезжали. В первые месяцы после их свадьбы многие делали ставки на то время, которое молодожены проводили вместе, опаздывая на тот или иной раут. Но как он мог настолько поменяться в семейной жизни? Кем же надо быть, чтобы поднять руку на такую слабую и беззащитную женщину, как Клер? Бросить ее на пол и избивать? Бить до тех пор, пока она не потеряет ребенка? Эта ужасная картина наполнила его душу печалью и гневом, он не мог до конца осознать произошедшее…
Джайлз наклонился и пожал руку Сабрины.
— О, как же мы не могли видеть всего происходящего? Как могли допустить… — нервно и гневно промолвила сестра.
— Тшшш, — прошептал он, наблюдая оживление в зале при виде Марты, которая шла на свидетельское место. — Как мы могли узнать? Она никому ничего не говорила… Тем более на людях, где они всегда находились только вдвоем.
Эндрю, приступив к допросу, начал быстро задавать вопросы Марте по поводу ее службы у Рейнсборо.
— Итак, когда леди Дайзерт стала леди Рейнсборо, она взяла вас с собой?
— Да, сэр. К тому времени мы очень привыкли друг к другу…
— Вам нравилась леди Рейнсборо?
— Очень, сэр. Она была так добра ко мне… Для нее я готова на все.
— Включая и защиту от «ласки» мужа?
— Да, сэр.
— Когда вам стало известно о поведении лорда Рейнсборо, мисс Бартон?
— О, с самого начала… Мою собственную мать часто избивал отчим, будучи пьяным. Я слишком хорошо знала, во что может бренди превратить мужчину…
— Вы говорили об этом с лордом Рейнсборо?
— Конечно, нет, сэр. Я ведь не хозяйка…
— А вы разговаривали об этом с кем-нибудь еще? Ну, например, с другими слугами?
— Да, да… С миссис Кларк, экономкой.
— Что же она ответила?
— Что происходящее меня не касается.
— Но ведь вы в конце концов не смогли не вмешаться, мисс Бартон?
— Я должна была сделать это. Он постоянно избивал жену, а ведь леди Рейнсборо находилась уже на третьем месяце…
— И что вы сделали? — тихо спросил Эндрю.
— Попыталась оттащить его… Я визжала, как сумасшедшая, пока он не остановился, — произнесла Марта с печальной улыбкой. — Граф очень не хотел, чтобы сбежались другие слуги…
— Что вы сделали, когда он остановился?
— Вытолкнула его из комнаты и отвела леди в ее постель. У нее начались ужасные схватки, — голос Марты становился все тише. — На утро она потеряла ребенка.
— До этого у леди Рейнсборо не было осложнений, связанных с беременностью?
— Нет, сэр.
— Так вы утверждаете, что выкидыш произошел в результате побоев, нанесенных мужем?
Марта взглянула на адвоката так, будто он не в своем уме.
— Разве это не очевидно?
Эндрю не мог скрыть улыбки. Прикрывая рот ладонью и откашливаясь для вида, он задал следующий вопрос:
— Что произошло через несколько дней?
— Я… Меня уволили… Приказали собрать вещи и немедленно покинуть дом. У меня даже не было возможности попрощаться с миледи. Честно говоря, я покидала дом с тяжелой душой и предчувствием чего-то ужасного… Мне бы не хотелось, чтобы миледи подумала, что я бросила ее.
— Вы сейчас у кого-нибудь работаете, мисс Бартон?
Марта нахмурилась:
— Да, сэр.
— Где?
— Горничной в холле в доме Уинстонов.
— Но ведь эта работа не так почетна, как работа служанки при хозяйке?
— Да, сэр. Но меня уволили без предоставления рекомендательных писем.
— Понимаю… Большое спасибо за ваше сообщение, мисс Бартон.
— Я рада, что хоть чем-то смогла помочь миледи, мистер Мор. Скажу только одно: лорд Рейнсборо получил то, что заслужил. Надеюсь, достопочтенные господа судьи, — она смело и открыто посмотрела на членов судебной комиссии, — достаточно интеллигентны и сострадательны, чтобы думать также.
«А вот это уж совсем неожиданно», — подумал Эндрю, пытаясь скрыть свое удовольствие.
— Я прошу членов суда извинить свидетельницу, — произнес он, обращаясь к коронеру. — Остался еще один свидетель, милорд.
— Продолжайте, мистер Мор, — сделав знак рукой, произнес сэр Бенджамин.
— Вызывается доктор Симкин.
С удивлением и интересом Джайлз смотрел, как полный пожилой мужчина подошел к присяге.
— Вы доктор Симкин?
— Да, сэр.
— Вы проживаете в Девоне? Доктор кивнул утвердительно.
— Пожалуйста, говорите вслух, сэр.
— Наша семья уже сто лет живет в Девоне. Я самый младший сын баронета Симкина.
— Вы можете сказать суду, что делали в ночь на двадцать пятое января сего года?
— Я только что вернулся от больного… Вдруг меня срочно вызвали в Рейнсборо-Хилл.
— И вы немедленно поехали туда?
— Конечно. Я уже многие годы являюсь лечащим врачом семьи Рейнсборо.
— Что вы обнаружили, придя к ним в дом?
— Лорд Рейнсборо выглядел да и вел себя как безумный. Леди Ренсборо находилась в положении, и он страшно боялся, что она потеряла ребенка.
— Как выглядел лорд Рейнсборо?
— Так, как я уже сказал: как безумный.
— Безумный в трезвом или пьяном виде, доктор Симкин? — с незаметной иронией поинтересовался Эндрю.
— Гм… Да, казалось, лорд Рейнсборо был пьян… Но это объяснимо при подобных обстоятельствах…
— При каких обстоятельствах, доктор?
— У леди Рейнсборо действительно произошел выкидыш.
— Не могли бы вы описать, как выглядела леди Рейнсборо в ту ночь?
Доктор замялся.
— Так вы осматривали ее или нет?
— Конечно. Он… она… В общем, на ее лице были синяки и разбиты губы.
— А живот?
— Весь покрыт синяками… И доктор охотно добавил:
— Да это и понятно…
Брови Эндрю взметнулись вверх.
— Понятно?
— Лорд Рейнсборо сказал мне, да и леди Рейнсборо подтвердила, что она упала с лошади.
— Как вам кажется, повреждения соответствуют этим объяснениям?
— Вообще-то, да. Их можно объяснить подобным образом. Правда, ее лицо…
— И ее живот…
— Леди Рейнсборо сама объяснила, что ее отбросило на переднюю луку седла. У меня не было оснований не доверять ей.
— Вы так считаете? Скажите, доктор Симкин, неужели той ночью вам не пришло в голову никакое другое объяснение?
— Да, мне показалось странным такое количество синяков и ссадин…
— Но лорд Рейнсборо был так огорчен…
— Да. И, в конце концов, в мои обязанности не входит задавать слишком много вопросов в подобных случаях.
— Ну, конечно, нет, — медленно протянул Эндрю.
— Скажите, доктор Симкин, вы слышали показания леди Рейнсборо и ее бывшей служанки? Могли синяки и ссадины на теле леди появиться в результате побоев, о которых вы недавно слышали?
— Да, — ответил доктор, доставая платок и вытирая пот со лба.
— Теперь, когда вы знаете всю историю случившегося, можете ли вы сказать утвердительно, что именно жестокое поведение лорда Рейнсборо явилось причиной потери ребенка?
— Ну, если он избивал ее подобным образом, то да.
— Если? Вы все еще продолжаете сомневаться в правдивости показаний двух свидетелей, доктор Симкин?
— Вообще-то, нет, — немного нервничая, произнес доктор.
— Спасибо, мистер Симкин.
Эндрю отвернулся, как будто врач больше его не интересовал, но только тот стал вставать со своего места, вновь повернулся к нему:
— И все же, доктор Симкин, вы должны были подозревать, что лорд Рейнсборо бьет свою жену?
— Да. Это приходило мне в голову, — с неохотой признался врач.
— Почему же вы не рассказали об этом никому?
— Я знаю эту семью вот уже много лет…
— Но не лорда Рейнсборо.
— Это верно… Казалось, он такой заботливый муж… Я… гм… не хотел вмешиваться в то, что принято называть личной жизнью.
— Если вы увидите, как на оживленной улице мужчина начал бить свою лошадь, вы вмешаетесь? Примете меры, доктор?
— Я… на самом деле не знаю. В конце концов, человек волен делать со своей собственностью все, что ему будет угодно.
— А согласно закону, жена является собственностью своего мужа. Хорошо, вы выразили свою точку зрения, доктор, — произнес Эндрю. — Спасибо. Вы можете быть свободны.
Мистер Симкин открыл рот, чтобы что-то возразить, но протестующий знак коронера заставил его промолчать и спуститься вниз.
— Это ваш последний свидетель, мистер Мор?
— Да, милорд.
— Теперь нам предстоит, все взвесив, принять окончательное решение. Члены суда удаляются на совещание для вынесения приговора.
Двенадцать мужчин, лица которых были обращены в зал, сдвинули свои стулья, образовав своеобразный круг. По их склоненным головам ничего нельзя было предположить.
Когда Джайлз стал наблюдать за совещанием, он и представить себе не мог, сколько оно продлится, прежде чем судьи вынесут окончательное решение.
— Не хочешь подышать свежим воздухом, Сабрина? — спросил брат.
— Нет, я и так боюсь пропустить что-то важное…
— Мне кажется, Эндрю просто великолепно провел процесс, правда?
Лицо Сабрины просветлело.
— О, да. Если кто и смог убедить судей в невиновности Клер, то это только Эндрю.
«Он и меня сумел кое в чем убедить», — подумала Сабрина.
Это уже был не тот Эндрю, с которым она встретилась много лет тому назад. Он теперь стал намного сильнее. Особенно ее покорила манера задавать вопросы свидетелям. Как прекрасно все вышло у Эндрю с Клер! Как-то удивительно тонко… Сейчас он находился подле нее, и по мимолетной улыбке Клер Сабрина догадалась, что он старается успокоить ее. Да и сидел Эндрю таким образом, чтобы леди Рейнсборо не могла видеть членов суда.
— Как ты думаешь, Джайлз, о чем они говорят? — спросила Сабрина, пристально вглядываясь в совещавшихся мужчин.
— Просто не вижу, каким образом они могут вынести другое решение, кроме оправдательного приговора, — сказал Джайлз.
— А если вдруг решат иначе?
— Тогда это еще не окончание процесса… У Эндрю будет достаточно времени, чтобы еще лучше подготовить дело. Но вердикт коронера будет иметь достаточный вес…
— Они не могут привлечь ее к суду. Одна мысль, что ее могут обвинить в убийстве… что приговор… — голос Сабрины задрожал.
— Исключительная мера наказания — пережиток прошлого. В наше время мы уже достаточно цивилизованы.
— Ну, конечно, мы настолько цивилизованы… Мы можем просто повесить женщину, вся вина которой лишь в том, что она пыталась защитить себя.
Оба вдруг замолчали. Им представилась страшная картина: вот полуослепшую от слез Клер ведут к эшафоту, привязывают к позорному столбу, и пламя уже подбирается к краю ее платья.
Эти видения оказались столь необычными для Джайлза, что ему начало казаться все кошмарным сном наяву, от которого невозможно избавиться. Джайлз никак не мог представить себе, что Клер, подруга детства, которую маленькой девочкой привезли в Уиттон, и женщина, в которую он, став взрослым, влюбился, пойдет под суд за убийство. Это просто немыслимо и переворачивает все его представления о добре и зле. Если ее помилуют — а она обязательно должна быть помилована, — тогда он постарается, чтобы они оба пробудились от этого страшного сна. Джайлз даст ей свою фамилию и защиту, они возвратятся в Уиттон и будут жить той жизнью, какой им и нужно было жить уже давно: гулять, ездить верхом, ловить рыбу… Все будет так, будто никогда в их жизни не было ни Джастина Рейнсборо, ни этих кошмарных двух лет. Он обнимет Клер и больше уже никогда не отпустит ее. Никому больше Джайлз не позволит обижать свою любимую. Если будет нужно, он защитит ее, даже если весь мир ополчится против нее.
— Джайлз, они раздвигают стулья, — прошептала Сабрина.
В зале повисла напряженная тишина, в которой одиноко скрипнул стул одного из членов судебной комиссии.
Коронер оглядел присутствующих таким взглядом, словно хотел сказать вслух: «Пока будет читаться вердикт суда, ни слова, ни вздоха».
— Вы приняли решение? — спросил он членов суда. Секретарь, джентельмен средних лет, одетый в черное, встал со своего места.
— Приняли, милорд.
— Огласите его.
Руки брата и сестры встретились…
— Мы находим, что леди Рейнсборо убила своего мужа, пытаясь защитить себя, и вследствие этого не может быть признана виновной.
— Господи, спасибо, — прошептал Джайлз.
В зале пронесся шепот, становившийся все громче и громче по мере того, как зрители выражали свое отношение к решению присяжных заседателей.
Когда Джайлзу и Сабрине удалось пробраться к тому месту, где находилась Клер, ее уже не было. При первых же криках Эндрю схватил ее за руку и увел через боковую дверь из зала. Вокруг слышались одобрительные восклицания людей, оживленно обсуждавших увиденное. Джайлз посмотрел на сестру и улыбнулся.
— Я боялся, что они будут так же весело и громко кричать, когда ее поведут на казнь… Но все равно, я рад слышать все это… Держись, Брина, — сказал он, предлагая ей свою руку, — теперь нам нужно, чтобы толпа с таким же почетом пропустила нас.
Клер мысленно следовала тем же путем, каким ее вот уже несколько дней подряд вел Эндрю: сначала к тому времени, когда она была замужем, потом в зал заседаний, затем к рассказу о своей жизни… Она чувствовала в душе полную пустоту. Клер казалось, что ее тело лишено веса… Она даже не вполне понимала смысл судебного вердикта. Ей вспоминалось, что будто бы прозвучали слова «не может быть призвана виновной», но едва секретарь произнес их, Эндрю буквально вытащил ее из зала, прежде чем к ней хлынула толпа.
Клер предполагала, что это, должно быть, хороший вердикт, раз ее адвокат, сидящий напротив, улыбался и говорил о том, какую прекрасную работу она проделала. «Что же такого хорошего сделала я? Рассказала все? Сумела выжить? Убила своего мужа? Господи, как пусто и… страшно», — вихрем пронеслось в ее голове. Клер закрыла глаза и откинулась на спинку сидения кареты, в которую ее усадил Эндрю.
— С вами все в порядке, леди Рейнсборо? — участливо спросил он, беря ее за руку. Это прикосновение, живое и теплое, вернуло ее в мир действительности. Она открыла глаза и улыбнулась ему.
— Не знаю, мистер Мор… Я… ничего не чувствую. Даже облегчения… Вероятно, я должна… Кажется, меня не повесят и не сожгут…
— Вы прошли через ужасное испытание, леди Рейнсборо. И вы пока еще в весьма угнетенном состоянии, — разъяснял Эндрю. — В вашем сердце скопилось столько всего, что оно не в силах вместить что-то еще. Сейчас вы поедете домой и там, наедине с собой, во всем разберетесь… Вам сразу же станет легче.
«Домой? А где этот дом?» — подумала Клер.
Когда она была маленькой девочкой, то жила под родительским кровом, но никогда не чувствовала себя дома… Потом жизнь в Уиттоне… Здесь Клер чувствовала себя уютно и каждое лето представляла себе, что возвращается домой, к Сабрине и, особенно, к Джайлзу. Почему она не захотела построить свою семью два года назад с лордом Уиттоном? Наверное, потому, что Джайлз стал для нее таким простым и родным человеком… А потом ее домом стали Джастин и Девон. Хотя Клер знала, что по закону она получит теперь оба дома, и в городе, и в деревне, все же чувствовала себя как бездомная.
Дверь открыл Питерс, прибывший незадолго до них. Клер показалось, что она впервые видит этого человека. Этот мужчина знал все о жестокости ее мужа и… ничего не делал. «Но что он мог бы сделать?» — подумала Клер.
— Пожалуйста, Питерс, распорядитесь, чтобы пришла служанка леди Рейнсборо, — попросил Эндрю.
— Да, сэр.
— Нет, Питерс! — воскликнула Клер, когда дворецкий собирался выполнить указание.
Эндрю с удивлением посмотрел на нее.
— Пожалуйста, передай Лизе плату за два месяца и скажи, что она уволена.
Дворецкий всегда гордился тем, что умел сдерживать свои чувства, но этот приказ заставил его приподнять брови, то есть показать свое изумление.
— И еще, Питерс, пошлите, пожалуйста, лакея в дом Уинстонов и передайте Марте Бартон, что я очень бы хотела, чтобы она вернулась на свою прежнюю работу ко мне, если она, конечно, не против.
Дворецкий поклонился:
— Будет исполнено, миледи.
— Бог помогает вам, Клер, — сказал Эндрю, когда Питерс вышел. — О, пардон, я хотел сказать «леди Рейнсборо».
— Пожалуйста, называйте меня Клер.
— Тогда и меня зовите по имени.
— Не хотите ли лимонада, Эндрю? Вы, наверное, измучены не меньше, чем я…
Мор помедлил с ответом. Клер выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок. Ей ли сейчас принимать гостей и оказывать знаки гостеприимства? Но ему очень хотелось пить, да и ей тоже не помешает немного освежиться и отдохнуть… Поэтому он поклонился и сказал:
— Спасибо, леди Рейнсборо, то есть, я хотел сказать, Клер.
Гостиная находилась в той части дома, которая была затенена большими каштанами. Дневная жара начала понемногу ослабевать, и Клер приказала лакею, принесшему поднос с напитками, открыть балконную дверь.
— Пожалуй, это легкое дуновение ветерка дает почувствовать благодать небес после пребывания в аду, — произнес Эндрю, развязывая галстук. Но тут же поняв, что поступает вопреки правилам приличия, стал быстро извиняться. Но Клер просто не приняла его извинений.
— Пожалуйста, Эндрю, после всего, что нам пришлось пережить вместе, вы, наверное, должны узнать меня получше и понять: ваше поведение сейчас не может шокировать меня. Как вам повезло, что на вас такая одежда, которую очень легко можно снять.
Проговорив эту фразу, она коснулась пальцами своего тяжелого черного платья. Эндрю поднял свой бокал.
— За самую смелую женщину, с которой мне когда-либо доводилось сталкиваться.
В знак протеста Клер подняла руку:
— Нет, за самого настойчивого и знающего защитника. Правда, ведь я обязана вам жизнью, — пылко воскликнула она. — Только сейчас мне стало понятно это. И хотя не знаю, что буду делать в дальнейшем, я буду в вечном долгу перед вами.
Когда она большими, жадными глотками допила свой лимонад, Эндрю спросил:
— Вы останетесь здесь, Клер, или отправитесь к вашим родителям?
— Не знаю, Эндрю… Сейчас моя душа пуста… Куда пойти женщине, убившей своего мужа? — произнесла она, пытаясь придать этому тяжелому для нее вопросу подобие шутки, но в действительности очень страдая.
— Клер, вы хорошо знаете, что, если бы вы не убили его, он покончил бы с вами.
— Я это чувствовала… Но сейчас мне кажется, что этого никогда не было. А впрочем… Нет, кое-что было, но не со мной, а с кем-то другим. Я как бы наблюдала все происходящее со стороны. Как будто жили две женщины, две Клер… Одна стояла с каминными щипцами над своим мужем, другая же наблюдала за ней. И ни первая, ни вторая ничего не чувствовали. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь обрести прежние чувства… — промолвила она с грустной улыбкой.
— Я уже видел подобное, Клер, — успокаивающе произнес Эндрю. — Вы все еще в шоке… Это должно скоро пройти. Во многих случаях, связанных с насилием, жертве кажется, что она…
— Но ведь жертва не я, Эндрю, жертвой стал Джастин.
— О, нет, моя дорогая. В этом случае на вас выпали основные страдания… Но сейчас пришло время, когда вы сможете отдохнуть, — сказал Эндрю, поставив бокал и направляясь туда, где сидела Клер.
Она, не отрываясь, смотрела на балконную дверь, но, казалось, ничего не видела. Протянув руку, Эндрю забрал ее бокал и поставил его перед ней на стол. Клер повернула голову и словно впервые за весь день увидела его в истинном свете. Волосы Эндрю распрямились, частично от жары, частично от того, что он расправлял их руками; узел галстука был немного ослаблен. Под глазами обозначились темные круги, говорившие об огромной ночной работе перед процессом.
— О, Эндрю, вы выглядите хуже, чем я, — произнесла она милым голосом, чтобы он не обиделся. — Я отдохну, и тогда, надеюсь, что-то вернется ко мне… Мне очень больно вспоминать обо всем, но все же спасибо вам.
Клер колебалась, продолжать ли дальше, и наконец решилась.
— Мне кажется, что наши отношения приобрели нечто большее, чем отношения подзащитной и адвоката. Наверное, мы стали друзьями. Смею надеяться, что и вы так думаете, не правда ли? Эндрю улыбнулся:
— Ну, конечно. И я с нетерпением жду вашего подарка… Вы подарите мне вальс, когда вернетесь в свет?
Клер покачала головой:
— Нет? Вы не хотите танцевать со мной?
— Сомневаюсь, что в этом сезоне будет много желающих танцевать со мной. Но даже если они и появятся, я буду отклонять все приглашения.
— Готов поставить все свои деньжонки, что скоро вы будете весьма желанной гостьей, моя дорогая. Как только через пару недель разразится какой-нибудь новый скандал, все забудут о вашем происшествии. Я бы посоветовал вам непременно принять большинство из этих предложений… Не нужно от них отказываться… Пусть пройдет немного времени, вы восстановите силы… Вам необходимо показываться на людях. Вы должны убедить всех, что вердикт суда справедлив и что вас защищал такой компетентный защитник, как я.
Клер вновь отрицательно покачала головой и вдруг страшно побледнела.
— Ну какой же я болван! Вам нужно немедленно прилечь. Осторожно…
Эндрю довел Клер до постели и позвал дворецкого.
— Лиза еще не ушла?
— Нет, сэр.
— Пожалуйста, позовите ее. Пусть перед своим уходом сделает для своей хозяйки хотя бы одно доброе дело.
Эндрю очень не хотелось передавать Клер в руки Лизы, но другого выбора не было. Не мог же он сам отвести ее в спальню! Но когда она проснется, Марта, конечно, уже будет с ней.
Эндрю смотрел, как Клер и Лиза поднимаются наверх, и чувство удовлетворения охватило его. Он знал, что леди Рейнсборо поступит согласно его совету.
— Передайте своей хозяйке, когда она проснется, что я зайду завтра, — сказал он дворецкому.
— Хорошо, сэр.
— И вот еще что, Питерc…
— Слушаю вас, мистер Мор.
— Как только придет Марта, немедленно отошлите Лизу.
