ГЛАВА 8
Ник допил свой кофе и рывком отодвинул стул от стола. Поднявшись, потянулся и зевнул.
– Схожу, еще раз посмотрю на Саманту и буду готов, – сказал он деду.
Ник был усталый, измученный. Остаток ночи он просидел на подоконнике, погруженный в печальные размышления.
Джейк попыхивал трубочкой. Облака дыма плавали над столом. Дед нахмурился. Он знал, что Ник так и не отдохнул.
– Нет необходимости в том, чтобы ты ехал с нами, Ник. Почему тебе не остаться дома? Выспись хорошенько. Мы с Джеффом управимся без тебя.
– Трудно справиться одним. Лишних рук на пастбище не бывает.
Ник не сказал деду, что ему необходимо быть занятым. Он не хотел, чтобы у него было свободное время. Он знал, что если останется и ляжет в постель, то не сможет сразу заснуть. Его начнут навещать мрачные мысли о том человеке, которого любит Саманта. А если заснуть все-таки удастся, то будут приходить не менее мучительные сновидения. Теперь он знал, что должен делать. Никаких грез и надежд. Мало ли чего ему хочется?
Он вышел из столовой и поднялся в спальню. Над холмами занимался рассвет. Розовые солнечные лучи робко ползли по полу и стенам, словно подкрадывались к спящей девушке.
Щеки и лоб Саманты были прохладными. Опухоль на виске уменьшилась. Но она все еще не пришла в себя. Скрипнула дверь. Неслышными шагами вошла Роза с кувшином горячей воды и успокоила Ника:
– Не волнуйся, Никки. Я не оставлю девочку без присмотра. С ней все будет хорошо.
Он погладил руку Саманты, вздохнул.
– Я надеюсь на тебя, Роза.
Роза положила ему на плечо мягкую, теплую руку.
– Тебе пора. Седельные вьюки упакованы. Они в холле. Я позабочусь о твоей малышке, пока ты не вернешься, – заверила она.
– Я знаю, что могу быть уверен в тебе, Роза. Ты могла бы и не говорить этого.
Ник убрал прядь волос с лица Саманты. Нежно, как ребенка, погладил по голове. Ему очень хотелось поцеловать ее, но сдержался, круто повернулся и вышел из комнаты.
Он не стал никому рассказывать, что ночью девушка бредила. И что в горячечном бреду она называла имена Билли и Мэтью. Он сам должен справиться со всем. Он взял вьюки и вышел во двор ранчо.
Скаут подал голос из конюшни, но Ник знал, что мерину необходим отдых, слишком загнал он его за прошлые дни. Джефф лукаво улыбнулся Нику, он уже оседлал для него коня мышиной масти. Серый был плохо объезжен, вставал на дыбы и брыкался, когда на него надевали седло.
Ник никогда не бил лошадей, не кричал на них. Он сидел, крепко обняв сильными стройными ногами лошадиные бока и не выпуская поводья из рук. Серый попытался пару раз встать на дыбы и взбрыкнуть. Но, почувствовав на себе уверенного всадника, успокоился и пустился вслед за другими лошадьми ровным шагом.
Из-за засухи в долине стадо оставили пастись на альпийских лугах дольше обычного. Запасы сена оказались довольно скудными, зимовка предстояла суровая и трудная. Поэтому всех бычков решили забить. Ник договорился с полковником Карсоном, командующим форта Гарланд, о поставке мяса для военных.
Коровы с телятами паслись на нижних горных пастбищах. А большая часть стада – одно– и двухгодовалые бычки – на альпийских лугах. Их труднее всего было найти и собрать. За лето они становились совсем дикими.
Джеффа отправили с фургоном, в котором везли продовольствие. Он должен был разбить лагерь. А Ник и Джейк делали с рабочими загоны для скота. Потом они должны были прочесать кустарник и собрать одичавших за лето и разбившихся на группки животных.
Ник отправился с загонщиками в высокогорье, в самые труднодоступные места. Он продирался сквозь густые заросли кустарников и высоких альпийских трав. Растительность полностью скрывала бычков не только от хищников, но и от людей.
Утро было ясным и холодным. Лошадь недовольно фыркала. Из ее ноздрей вырывался пар. Подмороженная трава хрустела под копытами. Все вокруг сверкало и искрилось, присыпанное легкой ледяной пыльцой.
Воздух был чистый и прохладный. Ник дышал легко и с наслаждением. Ему хотелось, чтобы холодный воздух протрезвил голову, захмелевшую от любви, а не от спиртного.
Лошадь бежала весело, мотала головой, гарцевала и радостно ржала. Ник усмехнулся, понимая, что к вечеру она устанет и будет способна передвигаться только медленным шагом.
В прошлом месяце Ник забил и доставил в деревню Чиянна пятьдесят бычков. Так повелось давно, еще с тех пор, когда у Джейка и его жены Марты не было ничего, кроме одежды, хижины и нескольких десятков голов скота.
Однажды во время охоты Джейк был застигнут в высокогорье бураном. Он, наверное, замерз бы, если бы его не нашел Белый Орел со своими людьми. Они не убили его, а доставили на ранчо.
Прекрасно понимая, что жизнью обязан индейцам, Джейк тогда забил дюжину бычков и отправил на зимнюю стоянку племени, где люди в то время голодали. С тех пор, перед каждой зимой, он посылал племени Чиянна несколько десятков свежих туш на зимнюю стоянку, расположенную на Высокой Месе.
Несмотря на то что было холодно, рубашка у Ника промокла от пота. Он метался в густых зарослях, выгоняя бычков на открытое место и сбивая их в стадо. Время от времени он останавливался, снимал шляпу и вытирал лицо шейным платком. Бычков почему-то было мало. Ник озадаченно стал пересчитывать. Рядом с ним ехал старый загонщик.
– Дэнни, – обратился к нему Ник, – ты уверен, что наверху больше нет животных?
– Вообще-то, должны быть. Но, странно, почему их не видно? – он махнул рукой в сторону худого загонщика, такого тощего, что, казалось, ему нечем отбрасывать тень. – У Селима тоже собралось маленькое стадо.
– Гони стадо вниз, а я пройдусь повыше. – Ник оставил рабочих и поскакал на Сером в горы.
Он был озадачен. Костей им нигде по пути не попалось, значит, волки бычков задрать не могли. Он обнаружил узкую тропинку, протоптанную бычками, спешился и тщательно осмотрел все вокруг. Встревоженный, снова сел в седло и поехал по стежке, довольно широкой. Лошадь проходила по ней свободно. Тропа вывела на крутой горный склон и оборвалась.
Следы животных вели вверх по склону. Скорее всего, бычки за хребтом сошли вниз и не смогли выбраться.
Он снова спешился, оставил лошадь внизу и стал карабкаться наверх по склону. Следы привели к широкому каньону, поросшему самшитом. Ник обогнул каньон и, в самом деле, увидел внизу бычков. Они толклись на небольшом пятачке и не могли найти выхода. Их было больше полусотни. Пригибаясь к земле, он стал красться, стараясь не привлекать внимания животных. Одичавшие бычки боялись человека больше, чем медведя гризли.
Стадо было худым от голода. Здесь им нечего было есть. Но вода, видимо, была где-то рядом, иначе животные давно бы сдохли. Ник решил найти водоем. Он бесшумно бродил по зарослям, пока не наткнулся на маленькое озерцо. Вода стекала в него с горного склона. Ник обрадовался – вода в здешних маловодных горах была на вес золота. Он пошел вверх по течению небольшого ручейка и вскоре выбрался на маленькую площадку, откуда вниз струился водопад. Ник подставил ладони под струю, хотел напиться и только поднес ладони с водой ко рту, как позади послышался шум.
Он оглянулся, и дрожь пробежала по спине. Позади него стоял огромный бык и смотрел на него воинственно и вызывающе. Взгляд быка не предвещал ничего хорошего. Бык захрапел, уставился на ковбоя маленькими разъяренными глазами, опустил голову и потряс длинными изогнутыми рогами.
Оглядевшись, Ник понял, что он в ловушке.
– Хо-а! – пронзительно закричал он и замахал перед носом быка шляпой, надеясь, что тот испугается и убежит. Но бык воспринял вопль как вызов и бросился вперед.
Ник хотел отскочить в сторону, но поскользнулся на мокром камне, оступился и упал. Он не успел подняться и увернуться, а только прикрыл руками лицо, пытаясь защитить от острых рогов. Боль пронзила все тело, рога ударили со страшной силой. Ник закричал от боли и ярости так, что бык отскочил. И… снова изготовился к атаке.
Ник с трудом поднялся. Все тело, казалось, разрывается. Каждый вздох причинял ему новую боль. Но руки уже выхватили из-за пояса длинный охотничий нож. Ник припал к земле, пошире расставил ноги и изготовился.
Бык снова пошел вперед. Сначала медленно. Шаг, еще шаг. Потом рванулся вперед. Ник отпрянул в сторону, направил лезвие ножа вверх и воткнул его в толстую шею животного по самую рукоятку.
Мотая головой из стороны в сторону, бык взревел. Кровь и слюна обрызгали камни. Бык снова отступил. Опустил голову вниз. Рога были снова нацелены на человека.
Ник уже держал нож наготове. Теперь он должен попасть точно в сердце, иначе… На новый удар у него просто не будет времени и сил.
Голова кружилась, все тело пронизывала острая боль. Пошатываясь от слабости, он ждал. И снова животное рванулось на человека. Рога чиркнули по камням. Ник мягко уклонился. Сжал нож обеими руками и вонзил его под левую лопатку зверя. Темно-красная струя ударила вверх. Бык рухнул на камни и заревел. Из ноздрей хлынула кровь. Он завалился на бок, вытянул ноги и застыл огромной неподвижной глыбой.
Ник, шатаясь от слабости, вернулся к лошади. Обнял Серого за шею, с трудом взобрался на спину коня. И, почти теряя сознание, добрался до лагеря.
Саманту окружали, кривлялись перед ней, гримасничали какие-то странные существа. Она уворачивалась от них, но они не отступали. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, исчезли. Кто-то огромный схватил ее и бросил в море, вода в котором была красной, словно кровь. Она задыхалась. Красная вода вливалась в рот. Она выплевывала ее. Хватала воздух. Но вместо воздуха снова текла и плавилась вокруг нее красная влага.
Она пыталась кричать, звать на помощь. Но из горла не вырвалось ни звука – ни писка, ни даже хрипа. Ее обволокло белой, словно хлопковое волокно, тишиной. Тишина была осязаема, давила на уши.
Тишину разорвал жалобный крик лошади. Лошадь кричала от боли. Саманта знала точно: так лошадь кричит только от страха или боли. Белая лошадь опустила голову, упала на колени. Ее атласная шкура была исполосована, рубцы вздулись и налились кровью. Молодой человек, светловолосый, с жестокими голубыми глазами, снова и снова поднимает хлыст над лошадиной спиной. Хлыст испачкан кровью. А он равнодушно и бесстрастно бьет и бьет коня. Конь вздрагивает от каждого удара и кричит – тонко и жалобно.
– Нет! – кричит Саманта. – Нет! Не надо!
Девушка открыла глаза, резко отбросила одеяло, спустила ноги с кровати. Поднявшись, зашаталась. Ноги путались в широченной ночной сорочке. Она придержалась за спинку стула.
Сдерживая подступающий к горлу приступ тошноты, с трудом передвигала ноги. Они словно налиты свинцом. Дверь раскачивается из стороны в сторону. Словно девушка идет не по полу, а по палубе корабля, который колышется на мерной морской зыби.
Дотащившись до лестницы, стала спускаться вниз, перехватываясь поочередно то правой, то левой рукой. Она спустилась вниз.
Перед ней была огромная комната. Где-то далеко маячили тяжелые дубовые створки. Она шла и шла. И дверь росла впереди, становилась выше и выше, массивнее, казалась неприступной. Собрав все силы, она толкнула ее всей грудью. И дверь неожиданно легко распахнулась.
Все кружилось и покачивалось. Далекие зеленые холмы и пастбища. Амбары и хозяйственные постройки с белыми стенами и красными крышами. И все это было огорожено белыми длинными заборами, тянущимися на целые мили.
Лошадь снова закричала. Она знает, что лошадь находится в конюшне. Она должна остановить Мэтью. Пусть он больше не мучает Клауда.
Холодный ветер ударил в лицо. Она зашаталась. Острые камни впиваются в нежные ступни. Но сейчас ей все равно. Она добралась до забора и пошла вдоль него, придерживаясь за перекладину.
– Нет! Мэтью, остановись! – закричала она.
Там, за дверями конюшни, светловолосый мужчина избивает белоснежного жеребца Клауда. Саманта вырастила его. Она помнит его маленьким, игривым и тонконогим жеребенком. Мэтью обещал забить его насмерть…
Добравшись до конюшни, Саманта толкнула дверь. Дверь распахнулась, и, не удержавшись на ногах от слабости, девушка упала. Небо над головой закружилось.
Кружение замедлялось, замедлялось… Саманта приподнялась на локтях, взглянула в глубь конюшни. Гнедая лошадь вставала на дыбы. Она била копытами по барьеру. И снова тоскливо и неистово заржала. Копыта мелькали в воздухе. Саманта зажмурилась от ужаса.
«Сейчас она затопчет меня».
Собравшись с силами, Саманта откатилась в сторону. Приподнявшись на колени, ухватилась за столбик ограждения и поднялась.
Только тут она поняла, что находится не в Сторм Хейвене. Все постройки вокруг были бревенчатыми: амбары, конюшни, сараи, навесы. Куда она попала? Она не понимала ничего.
За ее спиной гнедая лошадь билась в загоне. И вдруг раздался грохот. Что-то ударило ее по плечу. Она закричала от боли и испуга. Лошадь встала на дыбы. Вот-вот ее острые копыта обрушатся на беззащитное тело, раздавят, растопчут. Она понимала, что необходимо увернуться или откатиться в сторону. Но тело, слабое, неокрепшее, отказывалось подчиняться. Силы покидали больную девушку. Она закрыла глаза и покорно ждала, когда лошадь растопчет ее. В ушах звенело. Ржание лошади. Крики людей. Топот копыт. Все отдалилось.
Кто-то сильный подхватил ее, прижал к крепкой мускулистой груди. Запах табачного дыма и кожи. С трудом и страхом открыв глаза, она увидела, что оказалась на руках высокого смуглого мужчины. Легкий ветер шевелит черные прямые волосы, отливающие синевой.
– С тобой все в порядке? – хрипло спросил он, заботливо осматривая ее.
Она кивнула. Он вынес ее из конюшни, передал в руки седого старика. Старик улыбнулся ободряюще и успокаивающе…
И вдруг глаза, старика побелели от ужаса. Он увидел что-то страшное. Она повернула голову. Черноволосый мужчина ринулся вперед. Лошадь вздыбилась над ним. Вот-вот она ударит его копытами. Он увернулся, откатился в сторону. Лошадь остановилась, недоумевая.
Мужчина медленно поднялся, успокаивающе, напевно заговорил:
– Легче, легче, мальчик. Успокойся, – он протянул руку, мягко подошел, словно подкрался, погладил по атласной шее. Лошадь стала успокаиваться. Только ноздри еще вздрагивали и ходили ходуном влажные, потные бока.
Печально улыбаясь, мужчина снова подошел и спросил у Саманты:
– С тобой, в самом деле, все в порядке? – он смотрел на нее ласково, внимательно. В серых глазах сверкали крохотные золотистые искорки.
Она кивнула, затаила дыхание и, не отрываясь, смотрела в его темные глаза. Громко застучало сердце. Приятный жар разлился по всему телу.
– Пойдемте домой, – старик поудобнее перехватил Саманту и направился к двухэтажному бревенчатому дому. Молодой мужчина стряхнул грязь с рубашки и остановил старика:
– Дай, я сам отнесу ее в дом.
– Ник, ты еле ходишь, – запротестовал старик. – Она такая крошка, мне вовсе не тяжело.
Но мужчина не двинулся с места. Он просто протянул руки.
– Ладно, неси, – проворчал старик и отдал ему Саманту.
В молодых, сильных руках она чувствовала себя уютнее, удобнее, защищеннее. Он был, конечно же, увереннее и крепче старика. Твердые бугры мускулов на руках, широкие плечи, сильная шея. Саманта внимательно смотрела ему в лицо. Ветер растрепал прямые длинные волосы, пряди нежно касались ее лица. Он был смуглый, двигался плавно и упруго, словно танцор. И напоминал ей пантеру.
Она чувствовала, что ему больно. Но все равно, он шел мягко и грациозно. Старик семенил впереди. По дороге к дому катилась коляска. Старик остановился, приветливо помахал. И пробормотал ворчливо, но ласково:
– Чертов дурачок, сейчас упадет и уронит ее в грязь. Ну, как хочет. Она ведь его жена. Своя ноша не тяжела.
Жена?
Она уставилась на своего спасителя.
«Но я ведь никого из них не знаю… И его не знаю».
Он донес ее до дома. Полная женщина встревожено топталась на крыльце. Открыла дверь, проводила в дом. Она задыхалась от волнения и страха. Суетилась и хлопотала. Похлопала Саманту по руке и запричитала:
– Бедняжка, как же так? Что с тобой случилось? – приподняв юбку, побежала следом за ними.
Молодой человек поднялся по лестнице, вошел в просторную спальню. Склонился и бережно положил Саманту на кровать. Старательно укрыл одеялом.
Она полулежала на высоких подушках. Сердце ее бешено колотилось, но она не знала, отчего. И нахмурилась.
«Мне не знакомо это место и эти люди».
Испуганная, смущенная, она стала оглядывать комнату. Растерянно уставилась на двух мужчин, стоящих у стены, на женщину, Ника.
– Кто вы? – спросила она.
– Наиболее важный вопрос сейчас, молодая леди, как вы? – спросил ее мужчина, который только что вошел в комнату. Он был маленький, седой. В руках у него был черный саквояж, на носу – золотые очки.
Обернувшись, показал на старика и светловолосого молодого человека и сказал женщине:
– Роза, прикажи им уйти, коли они сами не догадываются. Мне нужно осмотреть больную.
Мужчины вышли. Он повернулся к Саманте, улыбнулся и представился:
– Я – доктор Генри Джонсон. Я лечу вас. Вы упали и расшиблись. И очень напугали всех нас.
– Я не помню, – ответила Саманта.
Доктор стал осматривать ее. Она чувствовала доверие к нему и к Розе, экономке-испанке. Роза хлопотала вокруг нее, словно квочка над цыпленком. Доктор осмотрел голову, перебинтовал ступню. Он попытался узнать у Саманты, почему она пошла в конюшню. Но она ничего не смогла объяснить. Она не помнила. Недоуменно наблюдая за действиями доктора, она удивилась:
– Как я ударилась? Я совсем не помню, когда порезала ногу и разбила голову.
Роза напряглась и вопросительно посмотрела на доктора. Он успокаивающе похлопал девушку по руке.
– Не волнуйтесь. Некоторое время в мыслях у вас может быть путаница. Расслабьтесь, отдохните, постарайтесь заснуть. Роза, пора подумать о еде для Саманты. Ей необходимо нарастить немного мяса. Нужно пробудить аппетит.
Он закрыл саквояж и встал.
– Завтра я приду осмотреть вас, – прежде чем уйти, он обратился к Розе: – Проследите, чтобы вокруг нее все было тихо и спокойно, если это возможно. А сейчас я пойду осмотрю Ника. Джейк сказал, что его поранил одичавший бык.
Он ушел. Саманта вопросительно посмотрела на экономку.
– Роза, скажите, а кто такой Ник? – Женщина расплылась в добродушной улыбке.
– Неужели ты забыла, малышка. Ник – твой муж.
Комната поплыла перед глазами. Саманта вспомнила слова старика: «Она ведь его жена». Значит, это правда. Он – ее муж.
«Почему я ничего не помню? – она подняла руку и прикрыла глаза. – Ничего не помню…»
Она помнила только то, как пришла в себя в конюшне с дикой лошадью. А до этого ее жизнь казалась ей сплошной черной пропастью. Небытием.
Доктор осмотрел грудь Ника, ощупал кровоподтеки и ссадины, оставленные бычьими рогами.
– Да, Ник, какое-то время будет очень болеть. Этот рогатый разбойник сломал тебе два ребра, – он туго забинтовал грудь Ника, хорошенько обработал ссадины и порезы.
– Не знаю, может быть, мне открыть здесь приемный пункт? Вы, Макбрайды, отнимаете у меня столько времени! Ни одно семейство в Каньон Спрингс не доставляет мне столько хлопот.
– Черт возьми! Док! Не могли бы вы смазывать раны тем, что не так жжется? – взмолился Ник.
Доктор хитро улыбнулся.
– Наверное, мог бы. Но я не знал, что ты так боишься боли. – Он ухмыльнулся.
Ник поднял глаза и посмотрел прямо в лицо доктору вопросительно и как-то беспомощно.
– Док, вы верите, что с Самантой будет все в порядке?
– У нее в голове сумбур, смятение в мыслях. Любой на ее месте был бы в подобном состоянии. И, что самое неприятное, провалы в памяти. Это меня не просто волнует, а тревожит.
– Что вы имеете в виду, доктор? Чего она не помнит?
– Она не может вспомнить ничего, что произошло с ней до сегодняшнего утра. Ей кажется, она просто проснулась в конюшне, а все остальное – провал.
Он закончил бинтовать Ника, выпрямился и захлопнул саквояж.
– Но она сможет вспомнить? К ней вернется память о прошлом, верно? Она вспомнит все, док?
– Может быть.
– Может быть? Вы не уверены в этом?!
– Ник, она очень сильно ушиблась, очень сильно. Я никогда не наблюдал такого, хоть слышал об этом не раз. Это довольно редкий случай. Иногда больные помнят обрывочно события, происходившие с ними прежде. А иногда так и не вспоминают ничего.
Нику показалось, что кто-то ударил его в живот.
– Неужели мы не можем ей ничем помочь?
– Почему же? Можете. Постарайтесь свести до минимума волнения. Ей необходимы покой и мир. И… хорошая еда на первый случай, – доктор отошел к двери, затем вернулся и спросил: – Ник, ты и впрямь женился на этой девушке?
– Да, доктор. По крайней мере, у меня об этом есть документ.
Доктор удивленно поднял брови.
– Но ты не уверен в этом? Разве ты не знаешь наверняка?
Ник вздохнул.
– Ну, я не совсем уверен. Той ночью все так перепуталось.
Доктор Джонсон покачал головой и спокойно сказал:
– Не знаю, почему, но это меня как-то не удивляет, – он закатил глаза к потолку, что-то пробормотал себе под нос и вышел.
Ник помылся, переоделся и пошел наверх. Открыв дверь, он заглянул в спальню. Саманта спала. Роза приложила палец к губам, подошла к нему и сказала:
– Я иду вниз, распорядиться насчет ужина, а ты посиди, чтобы малышка снова не сбежала.
Присев на краешек стула, Ник взял руку Саманты и прижался к ней губами. Внутри у него все еще замирало от ужаса. Он был потрясен тем, что случилось. Почему она оказалась в конюшне? Еще одну загадку задала ему жена. Он поцеловал ладонь и прижался к ней щекой. Сейчас он был несчастен с того, что часто сам становился причиной ее страданий.
– Котенок, как бы я хотел, чтобы ты сейчас проснулась и бросила в меня камнем.
– Интересно, зачем мне нужно в тебя бросать? – спросил его тихий голос.
Ник вздрогнул, посмотрел в зеленые глаза.
– Я не хотел будить тебя. Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше, чем выглядишь ты, – она высвободила руку, нежно убрала с его лба прядь волос. – А как себя чувствуешь ты? Доктор сказал, что на тебя набросился бык.
Ник вздохнул так глубоко, что у него все снова заболело. Пусть он умрет сейчас, ему все равно. Лишь бы она дотрагивалась до него своими легкими пальчиками. Вот так, как сейчас.
– Со мной все в полном порядке.
– Роза сказала, что ты мой муж, – Саманта прикусила губу. – Я не знаю, что случилось. Почему я никак не могу тебя вспомнить.
Ник видел, что она очень расстроена, растеряна.
– Ты ушибла голову. Доктор уверен, что ты поправишься и все вспомнишь.
Ему не хотелось рассказывать ей, что он и сам ничего не помнит и не может рассказать о женитьбе. И вдруг он обрадовался, подумав, что раз она не помнит его, значит, она не помнит и Билли. Он улыбнулся.
– Когда мы поженились? – спросила она.
– Недавно. Совсем недавно. У нас с тобой еще медовый месяц, – сказал он.
В конце концов, это была правда. Он постарался скрыть свое смущение и смятение.
– Неужели? – Саманта затаила дыхание, она словно испугалась и широко раскрыла глаза. Ник помотал головой, поняв, о чем она беспокоится. – О, это все мой длинный язык, – он похлопал по руке. – Ни о чем не беспокойся, малышка, я не стану вести себя с тобой как муж, пока ты сама того не захочешь.
Она покраснела и опустила голову. Он почувствовал, как участилось у него дыхание. Она такая хорошенькая, особенно когда щеки розовеют от смущения…
Вошла Роза, принесла ужин для Саманты.
– Ну, кажется, наша малышка чувствует себя лучше, – она поставила поднос на туалетный столик у кровати. – Ник, беги вниз. Ужин уже на столе.
Он заколебался. Ему не хотелось уходить. Но экономка сердито замахала на него пухлой рукой.
– Иди-иди. Дай девочке спокойно поесть, – скомандовала она.
Ник вздохнул, поднялся, пожал плечами и улыбнулся Саманте.
Она улыбнулась ему в ответ такой улыбкой, что сердце его забилось радостно. Он почувствовал себя глупым влюбленным подростком, послал жене воздушный поцелуй и выбежал в коридор.
Может быть, не так уж и плохо, что она ничего не помнит? Надо просто быть осторожным. Не проболтаться самому. И предупредить Джеффа, чтобы тот не рассказал ей, как все произошло на самом деле. Пусть время расставит все по своим местам.
