Испанский Техас, осень 1804 года

Торговая экспедиция не принесла Джереми Чайлдерсу ни денег, ни счастья. Его напарник погиб, а вместо богатств, о которых они мечтали, Джереми досталась хромоногая лошаденка. И это за год поистине титанических усилий. И все же он считал, что ему чертовски повезло, если учесть события нескольких последних недель.

Мало того что ему приходилось спать прямо на земле, так еще донимали блохи и вши, постоянные спутники. Одна блоха буквально замучила его, и он, раздавив ее своими грязными пальцами, проклинал тот день, когда пересек реку Сабин и проник на территорию Испанского Техаса. Однако ярость Джереми поутихла и сменилась изумлением, стоило ему увидеть занимавшуюся над каньоном алую зарю. Но даже это завораживающее зрелище не могло отвлечь его от грустных мыслей. Лучше бы он послушался Ятса, а не этого дурака Хейли. Ведь сама по себе идея торговли с индейцами была просто абсурдна.

Но когда зимой 1803 года они обсуждали свой план с Орвейлом Хейли, его напарником, он показался им просто блестящим. Они сидели в полутемном углу одного из многочисленных притонов в Натчез-андер-Хилле и уже успели изрядно набраться. Однако утром, маясь от головной боли, не отказались от своей идеи пробраться незамеченными в Испанский Техас и раздобыть у индейцев лошадей, чтобы хоть немного поправить свое финансовое положение. И тут им неожиданно привалила удача. На третью ночь они наткнулись на пьяного в стельку капитана речного судна и не растерялись, выудив из его карманов кругленькую сумму.

После этого они не мешкая запаслись провиантом, приобрели лошадей и мулов и в начале 1804 года, навьючив на них тюки со всевозможными яркими тканями и безделушками, которые могли привлечь индейцев, пересекли границу с многочисленными постами и, проникнув на территорию испанцев, направились на запад. Говорили, что разбогатеть там не составит никакого труда.

Поначалу им действительно везло, к осени они уже собрали огромный табун лошадей, чтобы потом продать его в Луизиане и хорошенько на этом заработать. Им казалось, Что переправить животных контрабандным путем через Миссисипи проще простого, и они уже мечтали о славных, полных удовольствий деньках, которые проведут в Новом Орлеане, не скупясь на вино и девочек.

К несчастью, это случилось именно тогда, когда засевшая у них внутри алчность одержала верх над здравым смыслом. До них дошел слух о банде команчей, Кверхар-рехнух, или «Антилоп», владевших несметным количеством лошадей. Эти индейцы прославились своей жестокостью даже среди команчей, однако друзей это не смутило, так же как и то, что «Антилопы» жили довольно далеко от границы, в глухих, открытых ветрам землях Льяно-Эстакадо. Джереми и Орвейл не могли думать ни о чем другом, кроме лошадей.

Отыскать уединенный каньон, где было достаточно травы и воды, чтобы он мог служить загоном для их табуна на то время, пока они отправятся к индейцам за лошадьми, оказалось совсем несложно, но именно с этого момента и начались их злоключения. Друзья как раз сооружали ограду в том месте, где был единственный вход в каньон, когда на них наткнулся испанский патруль. Они и опомниться не успели, как все их имущество было конфисковано, а им самим на неопределенное время грозила испанская тюрьма. Но удача еще не окончательно покинула их. Когда отряд подошел к небольшому поселению Накогдочес, испанцы проявили беспечность, и в одну из ночей Джереми и Орвейлу удалось сбежать с парой лошадей и двумя мулами, груженными остатками товаров. На следующее утро они мрачно наблюдали из своего убежища в камышовых зарослях, как испанцы, недолго поискав исчезнувших пленников, ускакали прочь, гоня лошадей, которых Джереми и Орвейл собирали несколько месяцев.

Проводив взглядом исчезнувшее в облаке пыли целое состояние, Джереми и Орвейл решили, не теряя времени, отыскать Кверхар-рехнух. Эта идея оказалась самой ужасной из всех, приходивших им когда-либо в голову, проклиная себя, размышлял Джереми, грызя черствое печенье. И снова, уже в который раз, вспомнил слова Ятса: «Вы, я смотрю, рехнулись», — которые вырвались у него в тот самый момент, когда они с Хейли решили открыть Ятсу свой план.

— Вы мечтаете разбогатеть, — сказал Ятс, — но вместо этого погибнете, и кто-нибудь найдет ваши косточки в чистом поле. Выдумали тоже! Торговать с команчами! Ничего глупее я никогда не слышал!

Сейчас Джереми удрученно думал, что Ятс оказался прав. После потери всех лошадей Джереми сказал Орвейлу, что лучше вернуться в Натчез. Но тот слушать ничего не хотел. Уверял, что, прояви они немного выдержки, могли бы вернуть все сполна. Ох уж эта «выдержка»! Она так и не понадобилась Орвейлу, потому что один из команчей снял с него скальп.

Доев твердое как камень печенье, Джереми подобрал с земли и свернул подстилку и оседлал лошадь. Лучше бы не вспоминать обо всем этом, но всю дорогу, пока он ехал на своей хромоногой кляче, мотавшей его из стороны в сторону, его преследовала мысль о том, каким идиотом оказался Орвейл, попытавшийся надуть команчей во время игры в кости. Кончилось это тем, что Орвейла оскальпировали, а Джереми едва унес ноги.

До сих пор в ушах Джереми стоял предсмертный крик Орвейла, и он, содрогнувшись, обернулся через плечо, опасаясь увидеть преследовавших его кровожадных команчей, но, как и в предыдущие два дня, хвала Господу, увидел лишь уходящие ввысь склоны каньона и его каменистое дно. Единственное, что его пугало, — это казавшийся непреодолимым лабиринт густой пышной растительности каньонов с зубчатыми склонами.

Он то и дело подгонял свою клячу и приказывал самому себе: «Вперед! Только вперед! Рано или поздно выберешься на какое-нибудь знакомое место!»

Тем временем солнце уже поднялось над каньоном, в Джереми не мог сдержать волнения, когда увидел, что каньон прямо перед ним переходит в скалистую, поросшую низким кустарником долину. Ликуя, что наконец-то, после долгих скитаний, нашел дорогу, Джереми уже готов был пустить лошадь быстрее, как вдруг тишину разорвал леденящий душу вопль. Джереми резко осадил лошадь и подумал, что это воображение сыграло с ним злую шутку, заставив снова услышать предсмертный крик Орвейла. И все же…

Бледный как смерть Джереми трясущимися руками потянулся к старенькой заряженной винтовке, спрятанной под седлом. Соскочил с лошади, привязал ее и крадучись пробрался к выходу из ущелья. Спрятавшись за грудой обрушившейся горной породы, он осторожно выглянул из-за огромного валуна. Ему открылась страшная картина, при виде которой у Джереми захватило дух и сердце болезненно сжалось. Не более чем в ста футах от него лежал, распластавшись на земле, совершенно голый мужчина, а над ним с окровавленным ножом склонился индеец, огромный и страшный, таких Джереми еще никогда не встречал. Высокого роста, могучего телосложения, загорелый, с хищными чертами лица и черными блестящими с синим отливом волосами. Но не это вызвало у Джереми дрожь. Он глаз не мог оторвать от солнечных бликов, игравших на окровавленном ноже индейца. Даже не в силах был вскинуть винтовку и выстрелить.

А индеец, не оглянувшись на свою жертву, как ни в чем не бывало вскочил на лошадь и умчался прочь. Скованный ужасом, Джереми смотрел ему вслед и, даже после того как индеец скрылся из виду, не мог двинуться с места: сердце бешено колотилось, во рту пересохло.

Наконец, собрав все свое мужество, Джереми огляделся. вернулся за лошадью и, ведя ее на поводу, подошел к несчастному. «Господи Иисусе!» — только и мог он прошептать, глядя на изуродованное тело. Судя по всему, индеец сначала посадил этого человека на кол, подверг изощреннейшим пыткам, а напоследок кастрировал.

Интересно, чем разозлил этот бедняга индейца, что тот уготовил ему такую страшную участь. Любопытство Джереми разгоралось все сильнее. Следы, оставленные на теле. говорили о том, что индеец не сразу прикончил свою жертву, несколько дней наблюдал за беднягой, прежде чем нанести последний удар.

Джереми еще раз окинул взглядом убитого: черные волосы, смуглая кожа. Испанец, предположил он. Изуродованное лицо все еще хранило следы былой красоты, и даже смерти не удалось уничтожить достоинства этого человека. «Не простолюдин, — подумал Джереми. — Скорее всего переодетый идальго, повстречавшийся со свирепым индейцем».

Страх постепенно прошел, и Джереми снова огляделся. Впереди бескрайние равнины, позади, он это знал, многочисленные ущелья с бесконечными лабиринтами и вершинами. Поблизости щипала траву великолепная лошадь, седло на ней было богато украшено серебром, и Джереми, догадавшись, что перед ним лежит ее убитый хозяин, печально вздохнул. Он был совсем один, не считая мертвого испанца и двух лошадей.

Раз уж он ничем не может помочь испанцу, не будет большого греха, если он воспользуется его роскошной лошадью.

Вдруг Джереми услышал, как хрустнула под каблуком неровная почва.

— Кровопийца! — раздался голос у него за спиной. Джереми быстро обернулся, и, когда взглянул на мертвеца, глаза его округлились от удивления.

Невероятно, но бедняга был еще жив! Подскочив к нему, Джереми ослабил ремень из сыромятной кожи, которым тот был связан

— Что вы сказали? — переспросил он.

— Кто вы? — спросил, в свою очередь, мужчина, тяжело дыша. Джереми ответил не сразу, поскольку не доверял даже умирающему, но, понимая, что минуты того сочтены, все-таки проронил:

— Джереми Чайлдерс. А вы кто?

— Блас Давалос! — произнес незнакомец с огромным трудом.

Прежде чем задать следующий вопрос, Джереми дал ему передохнуть.

— Кто сотворил такое с вами? Я видел, как ускакал прочь здоровенный индейский ублюдок.

— Джейсон Сэвидж… Кровопийца убил… меня! — превозмогая боль, ответил мужчина, раздвинув посиневшие губы.

Джереми понятия не имел, кто такой Джейсон Сэвидж, и, быстро достав фляжку с водой, поднес ее к губам умирающего. Давалос с жадностью выпил живительную влагу, и голос его неожиданно обрел силу.

— Джейсон должен понести наказание! — произнес он и уже в полном изнеможении добавил: — Разыщите его… Новый Орлеан или… плантация Тер-дю-Кер.

Не имея ни малейшего желания быть вовлеченным в вендетту Давалоса, но зная, что несчастному уже недолго осталось, Джереми решил его успокоить.

— Я сделаю все, что смогу, — пообещал он и спросил: — Может быть, вы хотели бы мне сказать еще что-нибудь?

Давалос слегка кивнул.

— Дочь… внебрачный ребенок, — выдохнул он. — Саванна О'Раук. Крауз-Нест. Остров Стэк.

Брови Джереми от удивления поползли вверх. Это место он знал, но никак не предполагал, что там живет дочь незнакомца. Оно находилось в пятидесяти милях к северу от Уолнат-Хиллз и пользовалось дурной славой как убежище всякого сброда.

Казалось, Давалос постепенно впадает в забытье, однако Джереми, как ни странно, не собирался бросать его на произвол судьбы, во всяком случае, до его кончины, и так и сидел рядом с ним, опустившись на корточки. Вдруг умирающий заметался и пробормотал:

— Я должен найти золото! Карта! Джейсон знает! — Давалос явно бредил, но при слове «золото» Джереми насторожился, и его голубые глаза загорелись алчностью.

— Золото? — переспросил он вкрадчиво. — О каком золоте вы говорите?

— Золотой браслет Нолана… Я убил его… браслет спрятал. Он у Саванны…

Глаза у Джереми полезли на лоб. Ничего не поймешь. И он зашептал Давалосу в самое ухо:

— Расскажи мне об этом подробнее.

— Оно здесь! Оно мое! — Давалос задыхался. — Мое! Сокровище ацтеков! Они нашли его, но оно — мое, мое! — Он пришел в необычайное возбуждение. Но тут из его горла вырвался хрип, и он больше не двигался.

— Здесь? — взвизгнул Джереми, окинув взглядом унылый пейзаж. — Что значит «здесь»? Где именно?

Ответа не последовало. Джереми хотел легонько тряхнуть его, но тут понял, что Давалос испустил дух, и посмотрел на него со злостью. Не мог прожить хотя бы еще несколько минут! Что же теперь делать? Придется отправиться на поиски его дочери, выяснить, что ей известно, а потом разыскать Джейсона Сэвиджа! Что касается индейца, Кровопийцы… Джереми содрогнулся, вспомнив огромного дикаря с окровавленным ножом в руке, стоявшего над умирающим Давалосом. Нет уж! Он ни за что не станет искать Кровопийцу. Все, что ему нужно, постарается узнать от Саванны О'Раук и Джейсона Сэвиджа.

Размышляя над тем, каким образом заставить Саванну рассказать ему о сокровище, Джереми неторопливо подошел к лошади Давалоса. Это великолепное животное не шло ни в какое сравнение с его собственной жалкой клячей, и Джереми, быстро переложив винтовку и спальную подстилку на лошадь умершего, тихонько свистнул и вскочил в седло. Приободрившись, он бросил взгляд на мертвого Давалоса, подумав при этом, что не так уж плохо обстоят у него дела. «Погоди, Ятс, я такое тебе расскажу!» Он окинул взглядом бескрайние просторы. Сокровище ацтеков? Но сокровище на то и сокровище, чтобы кто-нибудь его нашел…

Ведя на поводу свою хромую лошаденку, он пустил лошадь испанца рысью, размышляя о том, как отыскать Саванну О'Раук и убедить ее рассказать ему все, что ей известно о золоте ацтеков. И еще необходимо найти Джейсона… Уверенный в том, что удача наконец-то улыбнулась ему, Джереми горел желанием поскорее покинуть испанскую территорию и отправиться на поиски золота. Но судьба-злодейка распорядилась иначе. Спустя три дня он снова наткнулся на испанский патруль и, к своему ужасу, узнал, что этот патруль возглавлял не кто иной, как лейтенант Блас Давалос, таинственно исчезнувший вместе с чероки по прозвищу Кровопийца…

Уже целую неделю люди Давалоса искали своего командира и не поверили ни единому слову Джереми, который клялся в своей невиновности. Достаточно было того, что он нелегально проник на территорию Испанского Техаса и ехал на лошади Давалоса с украшенным серебром трофейным седлом лейтенанта. Более веские улики просто трудно было себе представить. Чувствуя, как все туже и туже затягивается на его шее петля, Джереми делал отчаянные попытки объяснить, каким образом к нему попала лошадь Давалоса. Солдаты с мрачным видом выслушали его, однако сомнения их не развеялись.

Не помогло даже рвение, с которым Джереми помогал испанцам в поисках тела Давалоса. Напротив, это еще больше утвердило их во мнении, что именно Джереми убил лейтенанта. Похоронив своего командира, испанцы вместе с захваченным пленником отправились в Сан-Антонио. Пусть тамошнее начальство решит, что делать с этим гринго .

В Сан-Антонио Джереми бросили в тюрьму, где его постоянно одолевал страх, что наступающий день может оказаться для него последним. Несколько месяцев томился он в тесной камере, пока испанское начальство дожидалось решения из Мехико, что делать с Джереми. И когда это решение наконец пришло, он совсем упал духом: его должны были перевести в Мехико и там судить за убийство Бласа Давалоса.

В Мехико с него сняли обвинение в убийстве лейтенанта, но это нисколько не улучшило его положения, потому что ко всем гринго испанцы относились весьма подозрительно. Трудно описать ужас Джереми, когда он узнал, что приговорен к десяти годам заключения только за то, что находился в стране нелегально и вдобавок украл лошадь и седло Давалоса.

Прошел почти год с того дня, когда он впервые увидел Давалоса, и сейчас, мрачно глядя за зарешеченное окно своей крохотной камеры, в которой ему предстояло провести целых десять лет, он проклинал судьбу, указавшую ему путь к несметным богатствам и заточившую его на долгие годы в тюрьму.

«Ничего, — говорил себе Джереми, — наступит время…» Он решил отмечать камешком на тюремных стенах каждый прожитый в неволе день. Наступит время, когда он навестит Саванну О'Раук. При этой мысли хитрая усмешка скользила по его губам.