ГЛАВА 9
Очнувшись, Юлия затуманенным взором рассматривала диван, на котором лежала, и склонившихся над ней Марго и Ливию.
– Не знаю, что произошло, – объясняла Марго. – Она вошла в комнату и потеряла сознание. Данута помогла уложить ее на диван, а затем мы вызвали вас.
Ливия опустилась на колени перед диваном и взяла руку Юлии.
– Кажется, приходит в себя. Юлия, слышишь меня?
– Да, – прошептала девушка. Память вернулась к ней, а с ней и ощущение боли: Марк – мертв, она – беременна. Ее глаза снова закрылись, вырвался стон.
– Вызови того врача, который лечил ее, – приказала Ливия Марго.
– Не надо, – слабо проговорила Юлия, пытаясь сесть.
– Чепуха, – твердо заявила Ливия. – Мы не можем допустить, чтобы ты падала в обморок, так как плохо себя чувствуешь, насколько помню, со дня моего юбилея. Марго, сейчас же пошли за доктором.
Марго поднялась, повинуясь, и Юлия поняла, что все кончено: она обречена.
Даже если Парис был бы самым худшим из докторов, и то, выслушав ее симптомы и произведя осмотр, непременно сделал бы заключение о ее беременности и, конечно, сообщил бы Ливни.
Юлия знала, что сокрытие такой информации о весталке считается государственным преступлением.
Если Марк мертв, то зачем ей жить? Но как же его ребенок?
Ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась лицом к стене.
* * *
– В чем дело, маленькая Розальба? Ливия Версалия очень беспокоится, – сердечно произнес Парне, приподнимая левое веко Юлии.
Ей не надо было объяснять: Ливия настолько обеспокоена, что нарушила правило, не позволяющее врачам приходить в атрий, но очень скоро ее сочувствие сменится гневом, когда узнает истинную причину обморока весталки.
– Ты сегодня ела? – поинтересовался Парис.
– Да, – быстро ответила Юлия.
– Неправда, – бросила Марго из угла комнаты. Юлия метнула на нее взгляд, пытаясь заставить замолчать.
– У нее пропал аппетит, а если что и съест, то тут же открывается рвота, – добавила Марго, не обращая внимания на молчаливый запрет Юлии.
Парис кивнул, повернул к себе голову Юлии, осматривая ее уши. Ей хотелось закончить весь этот обман и самой сообщить врачу диагноз, но где-то еще теплилась слабая надежда – вдруг пронесет?
– Попрошу вас раздеться, – сказал Парис. Юлия неуверенно поднялась на ноги, разделась и протянула платье Марго, поспешившей к ней.
И снова легла на диван. Врач продолжал внимательно осматривать ее; когда пальпировал грудь и соски, Юлия закрыла глаза, открыв их снова, но выражению лица врача убедилась, что ему все ясно.
Он страшно испугался.
– Пожалуйста, подойди к мне, – попросил он Марго с озабоченным видом. Служанка подошла к дивану и широко раскрытыми глазами внимательно смотрела на Юлию. Парис приступил к обследованию самого интимного места, и по выражению ее лица Юлия поняла, что служанка тоже догадалась.
Парис встал, вытирая руки о полотенце, над верхней губой у него выступил пот.
– Когда вернется Ливия Версалия? – задал он вопрос Марго.
– Скоро, – взволнованно ответила служанка, помогая Юлии одеться.
Врач кивнул.
– Извините, выйду на минуту, – Парис вышел в другую комнату, и было слышно, как вода льется из кувшина.
Он пил.
– Как? – тихо спросила Марго, сев рядом с Юлией на диван и сокрушенно качая головой.
– Как обычно, – ответила Юлия.
– Кто?
Юлия промолчала.
– Тебя изнасиловали?
Она отрицательно качнула головой.
– Расскажи мне все: может, смогу тебе помочь, – настаивала служанка.
– Никто уже не поможет.
– И отец ребенка?
– Даже он.
– Юлия, пожалуйста, скажи, кто он. Я найду его и расскажу. Может быть…
В комнату вошла Ливня, и Марго замолчала. Из спальни появился Парис. Увидев обращенные к ней лица, она поняла, что новости печальные.
– Неужели болезнь смертельна? – обратилась она к Парису, а Юлия подумала, что в ее случае так оно и есть.
Парне судорожно сглотнул, его лицо побледнело.
– Эта женщина беременна, – выговорил он с трудом.
Ливия молча смотрела на него, на ее лице изобразилось крайнее изумление. Наконец, придя в себя, Верховная Жрица шумно выдохнула.
– И сколько времени она уже в таком положении? – спросила она бесстрастным топом.
– Недолго. Месяц, может, два.
Ливия повернулась к Марго.
– Вызови врача Антистия для подтверждения диагноза. А тем временем Юлия Розальба будет находиться под домашним арестом в своих апартаментах.
Марго неохотно кивнула.
– Если Антистий согласится с Парисом, обращусь к верховному понтифику с просьбой созвать трибунал, – продолжала Ливия. – Суд определит степень вины Юлии Розальбы в соответствии с Римскими религиозными законами.
Голос Ливии звучал холодно и бесстрастно. Повернувшись к Парису, стоявшему неподвижно, словно приросший к полу, продолжила.
– Вас, конечно, вызовут как свидетеля и в качестве подозреваемого в соучастии.
Парис испуганно уставился на Ливию.
– О чем вы говорите? – прошептал он.
– Мне известно: вы – единственный мужчина, с кем эта женщина регулярно встречалась в течение последних двух месяцев.
– Я не дотрагивался до нее! – бессвязно залопотал Парис. – Только как врач… Никогда бы…
Ливия подняла руку, прерывая его.
– У вас будет возможность все объяснить в нужном месте и в свое время.
И быстро удалилась из комнаты – Юлия, Марго и врач молча смотрели ей вслед.
За все это время Ливня ни разу не взглянула на весталку.
Юлия подобрала накидку, аккуратно сложила ее. Другого ей ждать нечего: – нарушившая закон должна за это платить – таково правосудие.
* * *
Когда на следующее утро Ларвия появилась в атрии, то без труда обнаружила отсутствие Юлии в апартаментах. Стоило ей взглянуть на покрасневшие глаза Марго и опущенный взгляд, как поняла, что произошло.
– Где она? – спросила она, увидев, что Юния Дистания поспешно уходит, не желая присутствовать при предстоящем объяснении.
– В резиденции верховного понтифика, два испанских стражника охраняют дверь ее кельи.
– Почему Юния ничего мне не сказала? – спросила Ларвия, посмотрев вслед служанке, уже завернувшей за угол.
– Ливия приказала нам ни с кем не говорить об этом, – ответила Марго и разразилась рыданиями.
– Мне нельзя войти? – поинтересовалась Ларвия. Марго покачала головой, открывая дверь в апартаменты Юлии.
– Она ничего не говорила об этом, хотя знала, что вы должны сегодня придти, поэтому, предполагаю, вам можно, – Марго указала Ларвии на стул.
Ларвия села, обе женщины взглянули друг на друга с несчастным видом.
– Вам было известно, что она беременна? – спросила Марго.
Ларвия отвела взгляд, ничего не отвечая.
– Неужели вы не могли ей помочь?
– Пыталась, но у меня было мало времени! После убийства Цезаря на улицах было опасно появляться…
– Теперь уже ничего не имеет значения – все равно помочь нельзя, – с покорным видом произнесла Марго. – Состоится суд, ее обвинят в нарушении клятвы, а затем похоронят заживо, – она закрыла лицо руками.
– Может быть, этого не произойдет, – тихо произнесла Ларвия, думая о Марке, – нужно, как можно быстрее, связаться с ним.
– Как могла я не заметить этого? – спрашивала сама себя Марго, не слушая Ларвию. – Живу вместе с ней, видела, что ей плохо, тошнило… задержка месячных, – она вскинула руки. – Даже такая мысль не приходила в голову.
– Разве можно такое подумать о девственной весталке? – с грустью произнесла Ларвия. – Уже всем известно, что Юлия находится под стражей и будет предана суду?
– Объявление на форуме появится завтра утром, – сообщила Марго. – Слушание будет публичным.
– Публичным? – эхом отозвалась Ларвия. – О, нет! Как она будет страдать от этого!
– Таков закон, – добавила Марго. – Хотя сейчас едва ли кто помнит, каков он: прошло много лет с тех пор, когда состоялся последний суд над весталкой, нарушившей клятву.
– Много лет!
Марго кивнула.
– Ливия сверялась с Римскими религиозными законами, решая, что делать.
– Должно быть, она в ярости. Марго сцепила пальцы на коленях.
– Воспринимает, как личное оскорбление: то, что это произошло во время ее пребывания в должности, накладывает пятно па ее незапятнанную репутацию, и чтобы хоть как-то спасти себя, она без сожаления пожертвует Юлией.
Ларвия вздохнула.
– Вам известен отец ребенка, не так ли? – задала вопрос Марго, следя за выражением лица Ларвии.
И снова Ларвия промолчала.
– Должно быть, встречи происходили в вашем доме – это единственное место, где и могло это произойти.
– Ты говорила что-нибудь об этом Ливии? – быстро спросила Ларвия.
– Нет. Конечно, нет. Но глупо было с вашей стороны помогать ей – должны были предполагать, что все это закончится именно так.
– Думала, что они смогут бежать из Рима, – тихо проговорила Ларвия.
– Вас тоже могут допросить и даже привлечь к суду, – сказала Марго. – Единственный выход – назвать имя отца ребенка.
– Она никогда этого не сделает.
– Старого Париса уже арестовали.
– Врача? – встревожено спросила Ларвия.
– Да.
– Неужели Ливия в самом деле думает, что у Париса могла быть любовная связь с моей сестрой?
– Может быть, и не думает, но он – единственный человек, с которым Юлия встречалась вне атрия. Возможно, что-то видел или слышал, или что-то известно.
«Да, кое о чем догадывается, – с беспокойством подумала Ларвия. – Но не о Юлии».
Ларвия медленно поднялась, расправляя складки юбки.
– Ты не знаешь, кто может разрешить встречу с ней? – задала вопрос Ларвия.
– Никому не будет позволено встречаться с ней. Понтифик сказал, что до суда к ней никого не пустят.
«Еще один древний обряд», – подумала Ларвия.
У каждой религиозной секты, поклоняющейся богу или богине, были свои верховные жрецы или жрицы, как, например, Ливня Версалия у весталок, но верховный понтифик стоял выше их всех. К нему обращались в тех случаях, когда интересы религии и государства совпадали. Он со своей женой жил в резиденции, находившейся по другую сторону от храма богини Весты, и, несомненно, ему придется председательствовать на суде.
– Мне надо идти, – сказала Ларвия. – Не знаешь, когда начнется слушание дела?
– В какое-то время завтра.
– Так быстро.
– Ливия не станет терять время, постарается как можно быстрее начать суд над жрицей, опозорившей нашу маленькую семью, – горько заметила Марго, сдерживая подступившие слезы.
Ларвия наклонилась и обняла женщину, после матери самое близкое существо для Юлии, начиная с десяти лет.
– Будем надеяться на лучшее, – тепло произнесла она. – У меня есть план.
– Тогда действуйте быстрее – времени осталось очень мало.
– Постараюсь.
Ларвия почти бегом покинула комнату – нужно быстрее сообщить обо всем Марку.
* * *
На Марсовом поле, наконец, установилась тишина – народ успокоился, и Марк радовался, что победила фракция Антония. Консул сумел направить действия народа так, как ему хотелось, но победа досталась не без потерь. Курия, место заседания сената, была разрушена, Марсово поле усыпано булыжниками, Тиберий Германик мертв. После оглашения завещания Цезаря он покинул своих товарищей и был убит в рукопашной схватке около дома Брута. Наемные гладиаторы, его гордость, пытаясь защитить дом хозяина, когда толпа поджигала его, растерзали Тиберия.
Погиб и маленький Анний, обучавшийся военному делу в центурии Марка. Его затоптала обезумевшая толпа, бросившаяся после похорон Цезаря к зданию сената.
А в целом, все это не прибавило особых заслуг Римской республике.
Марк взглянул на заходящее солнце – его дежурство заканчивалось.
Он обязан найти способ встретиться с Юлией.
К нему приближался воин, в котором Марк узнал трибуна Друза Виниция.
– Тебя ищет какой-то раб, – сообщил Виниций. – Из дома Сеяна. Я сказал ему, что твое дежурство скоро заканчивается. А-а, вот и он.
Марк уже издалека узнал Верига – огромного галла легко было узнать по росту и белым волосам, которые, словно золотистый шлем, выделялись в наступающих сумерках.
Марк подождал, пока Вериг приблизится к нему.
– Вам известно, кто я, – спокойно произнес галл. Марк сложил руки и недобрым взглядом посмотрел на раба, затем кивнул головой.
– Госпожа Сеяна велела передать вам это, – сообщил Вериг, подавая центуриону свернутый свиток с восковой печатью с гербом дома Сеяна. – Она бы пришла к вам сама, но ей пока еще опасно появляться на улицах, – добавил посланец, имея в виду некоторых ярых нарушителей спокойствия, которые, воспользовавшись смертью Цезаря, продолжали творить насилие и отказывались разойтись по домам.
Марк вскрыл печать, развернул свиток и прочитал: «Юлия беременна. Ее содержат в заключении в резиденции верховного понтифика. Завтра в полдень на форуме состоится суд, который обвинит ее в нарушении клятвы невинности. Сделайте, что можете. Ларвия».
Марку показалось, что кто-то нанес ему сильный удар в грудь – он молча смотрел на кусок пергамента, снова и снова перечитывая его. Наконец медленно поднял взгляд на Верига.
– Тебе известно содержание записки? – сдавленно спросил центурион.
– Да.
Марк закрыл глаза и зло смял пергамент, пальцы руки побелели от напряжения.
– Они еще пожалеют о том, что дотронулись до нее, – хрипло произнес он.
– Не вздумайте атаковать резиденцию понтифика, – предостерег Вериг.
Центурион взглянул на него, возмущенный, что этот раб указывает ему, как действовать.
– Ее очень хорошо охраняют, если нападете на резиденцию понтифика, вас обоих ждет смерть.
– Откуда тебе это известно?
– Ларвия все выяснила. Сегодня после обеда собрала в доме лучших адвокатов, которые обсуждали сложившуюся ситуацию и давали советы.
– И что же?
Вериг промолчал.
– Ну? – нетерпеливо повторил Марк.
– Ничего нельзя сделать.
– Нет, можно сделать! – взорвался Марк, отталкивая раба. – Я изрежу их на куски, а потом…
– Тогда вы оба умрете.
– Но сначала я заберу некоторых из них с собой! – ответил центурион. – А Антоний или Септим помогут…
– Марк Антоний подписал ордер на арест Юлии, – поспешно сообщил Вериг, заставив Марка остановиться и оглянуться на галла.
– Антоний – консул, он просматривает все государственные ордера на арест, не так ли?
– Почему же я ничего не знаю об этом? – прошептал Марк в отчаянии.
– Об этом знают только несколько человек. Объявление на форуме появится только завтра утром. У Антония не было причин сообщать вам об этом. Ему же неизвестно, что вы…
– Причина ее гибели, – договорил Марк шепотом. – Я преследовал ее, соблазнил, откладывал побег из-за верности Цезарю, который сейчас мертв и не может помочь мне и ей. Каков глупец! И все ради чего!? Ее кровь на моих руках – это моя вина, только моя.
Вериг молчал, удивленный, что испытывает сочувствие к человеку, который причинил ему столько горя. А Марка, в свою очередь, все больше злило растущее раздражение: единственный человек, с кем можно сейчас поговорить о Юлии, этот наглый раб, убивший его друга Антония и соблазнивший сестру Юлии.
– Что вы собираетесь предпринять? – задал вопрос Вериг.
Лицо центуриона стало суровым и жестоким, и Веригу вдруг вспомнилась Галлия и судьбу его народа.
– Скажи Ларвии, что у меня впереди долгая ночь, и я не стану сидеть без дела, – сказал Марк.
Они оба подняли головы, когда появился сменщик Марка.
– Иди. Передай госпоже Сеяне, если я понадоблюсь, можно прислать сообщение в казарму, – добавил центурион.
Вериг скрылся в темноте, а Марк, сжав руки в кулаки, направился в другую сторону.
* * *
Парис сидел на стуле с крепко связанными ногами и руками, переводя безумный взгляд то на Ливию, то на понтифика и гладиатора, назначенного ему в помощь и обученного изощренным пыткам. Понтифик по имени Пат Виргилий Сура дал знак гладиатору.
Тот вонзил под уже кровоточащий ноготь маленького пальца доктора тонкую щепку индийского бамбука.
Парис закричал от боли.
– Кто этот человек? – спросил Сура.
Некоторое время Парис продолжал рыдать и жалостно причитать. Окружающие терпеливо ждали, пока он придет в себя, чтобы снова задать вопрос.
– Кто повинен в беременности Юлии Розальбы Каски? – снова повторил Сура. – Ты?
– Не знаю, не знаю! Я уже говорил, что не знаю! Никогда не касался ее, за исключением врачебного осмотра, и никого не видел с ней. Это правда, клянусь в этом.
Сура взглянул на Ливию, та пожала плечами. Они уже не раз слышали эти слова: если бы Парис знал имя любовника Юлии, он бы уже к этому времени не выдержал и сообщил его.
Сура вздохнул: закон не разрешает пытать женщину, а то он бы давно уже знал имя любовника, но Римские религиозные законы особо подчеркивали, что жрица-весталка является священной и неприкосновенной личностью. Доказательства вины должны быть получены другими способами.
– Ты встречался с Юлией Розальбой в доме Сеяна. Не замечал ли каких-то противозаконных действий в нем? – устало спросил Сура, поставив вопрос по-другому, пытаясь найти новый подход.
Парис бросил на него быстрый взгляд, и Сура оживился.
Может быть, сейчас добьются хоть какой-то информации.
Ливия дала знак гладиатору приблизиться. Парис с ужасом смотрел на него, вжавшись в стул.
– Ну, доктор? – проговорил Сура.
Парис закрыл глаза, он так сильно потел, что запах пота бил им в нос. Ему нравилась госпожа Сеяна, такая щедрая к нему, и ему не хотелось причинить ей зло.
Ливня кивнула гладиатору, и тот тут же взял руку Париса.
– Все скажу вам! – закричал врач. Ливия и Сура ждали.
– Госпожа Сеяна спит с одним из своих рабов, – измученно выдавил из себя Парис.
Сура с изумлением взглянул на Ливию, а затем прикрыл глаза рукой – совсем не то, что они ожидали, но если это действительно так, то игнорировать это сообщение никак нельзя.
– Ты так думаешь? – спросил Сура.
– Знаю это, – неохотно произнес Парне. – Она фактически призналась мне в этом.
– Кто этот раб? – продолжал задавать вопросы Сура.
– Ее телохранитель, галл. Его зовут Вериг.
– Чем ты можешь подтвердить это обвинение? – потребовал ответа Сура.
– Опросите рабов из дома Сеяна. Я уверен, они видели больше меня.
Сура скривил губы и дал знак гладиатору отойти.
– Унесите его отсюда, помойте и отправьте домой, – приказал понтифик.
Гладиатор кивнул.
– А ты придешь завтра в полдень на слушание дела. Возможно, понадобятся твои показания.
Как только гладиатор развязал веревки, Парис рухнул ему на руки, и тот вытащил его из комнаты. Когда дверь открылась, стоявшие снаружи стражники отступили, давая им дорогу.
– Еще одно потрясение, – Ливия удивленно заморгала глазами.
– Сексуальными преступлениями занимается гражданский суд. Я сообщу обо всем Марку Антонию, и следующая сессия сената обсудит этот вопрос. Слышал, что сенат будет заседать в зале, рядом с курией, пока не отремонтируют зал ассамблей, – Сура отодвинул стул и поднялся, качая головой: – Хорошо, что Каска покинул страну. Если он не погиб в результате поражения мятежа, то это известие убило бы его точно: обе внучки, одна – опозоренная и беременная весталка, вторая – прелюбодейка раба-варвара, – древний род Каски погряз в грязи.
– Мы по-прежнему не знаем имя любовника Юлии, – напомнила ему Ливня.
– В соответствии с законом в случае беременности жрицы-весталки она привлекается к суду, даже если имя мужчины не выявлено. Факты говорят сами за себя. Если беременна, то нарушила клятву чистоты и невинности. Хотелось привлечь к публичному суду и мужчину, чтобы предотвратить такие несчастья в будущем.
– Смерть Юлии поможет этому, – тихо произнесла Ливия.
Сура сурово взглянул на нее.
– Не надо ей сочувствовать. Она нарушила священную клятву. Вы читали летописи и знаете, как редко такое случалось со времени этрусских царей. И должен вам сказать, что совсем недоволен, что суд будет под моим председательством.
Ливия восприняла это, как обвинение.
– За Юлией хорошо наблюдали, – заметила она.
– Очевидно, недостаточно хорошо – вы разрешали ей регулярно посещать дом, который, как видно из последних показаний, является притоном разврата.
– Что! – Ливия уставилась на понтифика.
– Вы слышали, что сказал врач: сестра Юлии Розальбы состоит в противозаконной любовной связи с рабом, и вы разрешали Юлии посещать ее.
– С единственной целью встречаться с врачом, понтифик!
– Вам нужно было приглашать врача в атрий.
– Вы знаете, что это против правил.
– Но вы же пригласили в атрий двух врачей, когда Юлия упала в обморок.
– Она потеряла сознание и не могла идти, – горячо возразила Ливия, испытывая негодование, что ей приходится защищаться. – И я не считаю себя начальницей тюрьмы. Мои женщины считают за честь оказанное им доверие и с восторгом исполняют свой долг.
– Одна из ваших женщин, очевидно, не испытывала этого восторга, – оборвал ее понтифик.
– Это несправедливо… – начала Ливия.
– Достаточно, Ливия, – закончил Сура, желая прекратить дискуссию. – Ссора между нами не решит спора. Это сделает публичный суд над этой заблудшей весталкой, который состоится завтра.
– А вы займетесь вторым делом, касающимся госпожи Сеяны? – натянуто спросила Ливия, все еще испытывая жгучую боль от его упреков.
Он наклонил голову.
Ливия покинула резиденцию, не произнеся больше ни слова.
* * *
Септим уже собирался отправить рабов на поиски Марка по всему городу, как в гостиной появился Кастор и доложил, что центурион Деметр ожидает его в атрии дома Гракхов.
Септим поблагодарил его.
– Проведи его сюда, а затем, пожалуйста, оставь пас одних.
Кастор, поклонившись, вышел, а Септим, подождав, пока за ним не закроется дверь, схватил друга за плечи.
– Ради всех богов, скажи, где ты был? – потребовал он ответа. – Я ищу тебя по всему городу.
– После обеда дежурил, а затем пришел прямо сюда, – ответил Марк.
Септим изучающе посмотрел ему в лицо.
– Мне уже все известно, – тихо произнес Марк. – А как ты узнал об этом?
– Отцу рассказали в сенате – об этом только и говорят. Ему неизвестно, что это за весталка, но когда я услышал, сразу понял.
– Твой отец дома? – поинтересовался Марк. Септим отрицательно покачал головой.
– Хорошо. Мне необходимо воспользоваться его библиотекой, и совсем не хочется, чтобы кто-то заглядывал через плечо.
– Библиотекой? Для чего?
– Ведь до того времени, как он стал сенатором, был адвокатом, не так ли? – нетерпеливо произнес Марк. – У него должны сохраниться копии религиозных законов, которыми будет пользоваться понтифик на суде.
– А разве это поможет тебе?
– Еще не узнаю, пока не прочитаю кодекс. Пошли. Септим провел его в библиотеку, находившуюся в задней части дома, и отступил в сторону, когда Марк стал изучать бирки с надписями на нижних полках.
– Откровенно говоря, удивляюсь, что ты сейчас не атакуешь резиденцию понтифика и не рубишь головы охранникам Юлии, – проговорил Септим.
– Таково было мое первое желание.
– И кто остановил тебя?
– Получил хороший совет от неожиданного источника, – сухо ответил друг, извлекая с полки пергаментный свиток.
– Что это значит?
– Неважно, – отозвался Марк, развернув пергамент, просмотрел его и положил на место.
– Ты советовался с сестрой Юлии? Сегодня она собирала в доме лучших адвокатов. Возможно, ей они что-то посоветовали.
– Нельзя идти туда. Если меня увидят там, то ее тоже могут привлечь к суду, – вероятно, Сура уже установил наблюдение за домом.
– За что ее привлекать к суду? – потребовал ответа Септим. – Марк, что ты задумал?
– Мне здесь и половины не попятно, – пробормотал Марк, не обращая внимания на вопрос друга и пытаясь прочитать еще один пергамент. – Твой отец пишет, как курица лапой.
– Это не его почерк, – пояснил Септим. – Писал раб.
– Не знаешь, где у него лежат религиозные законы? – спросил Марк, приподнимаясь на цыпочки и заглядывая па верхние полки.
Септим пожал плечами.
– Почему не знаешь? – Марк снова наклонился к нижним полкам.
– Не особенно увлекаюсь чтением, – иронично заметил Септим, но Марк не обратил на это никакого внимания.
– Позови сюда Кастора, – сказал Марк. – Я теряю драгоценное время.
Септим пробормотал себе под нос нечто невразумительное, но тут же вышел из комнаты и вернулся с рабом.
– Где лежат религиозные законы? – задал вопрос Марк, и Кастор провел его в угол комнаты.
– Это религиозные законы? – переспросил Марк.
Кастор, встав на стул, достал с верхней полки четыре свитка пергамента, вручил их Марку, который тут же развернул один из них на столе сенатора Гракха и начал читать.
– Спасибо, Кастор, можешь идти. Раб покинул библиотеку.
– Теперь понимаешь, кто лучше всех разбирается во всех этих свитках, – иронично заметил Септим.
Но Марк не слушал его – внимательно читал, просматривая листы пергамента, пока не наткнулся на раздел «Девственные весталки».
– Вот, что мне надо, – пояснил он Септиму.
– Юлии нужен адвокат? Не знаю, что предпринимает Ларвия, но я могу нанять лучшего адвоката, – предложил Септим. – Отец хорошо знает всех адвокатов, и мы можем заплатить.
– Ей не положен адвокат: завтрашнее слушание дела – чистейшая формальность, только в назидание остальным, – ответил Марк, продолжая внимательно читать страницу.
– А бывают какие-то смягчающие обстоятельства? – нетерпеливо спросил Септим.
Марк не отвечал.
– Может, какие-то не зависящие от нее ситуации, которые привели ее к нарушению клятвы? – настаивал Септим.
Марк наконец поднялся из-за стола, лицо его выражало решительность.
– Так я и предполагал, – проговорил он.
– Что? – встревожился Септим. – Скажи, что задумал?
Марк ничего не ответил.
Он наконец знал, что нужно делать.
