ГЛАВА 11
– Что ты собираешься делать? – спросил Вериг, увидев, как Марк, сняв военную форму, свернул ее в тугой узел.
– Спрячу. За нами, наверняка, отправят погоню, надо запутать следы, чтобы трудно было понять, в какую сторону мы бежали. Марк, приподняв камень, засунул под него свою красную тунику, а затем опустил его, набросав кругом земли, – нельзя было догадаться, что кто-то сдвигал валун с места. Союзники по несчастью стали неузнаваемы: центурион облачился в шерстяную тупику галла, крепко затянув ее поясом, а Вериг остался в одной рубашке и брюках. Оба напряженно всматривались в окраину форума, где располагалась конюшня.
– Ты уверен, что Постум не ночует там? – спросил он, вглядываясь в почти непроглядную темноту.
– У него дом рядом с улицей Фламинией.
– Но должен же кто-то оставаться в конюшне стеречь лошадей?
– Возможно, мальчик-конюх. Постум не так богат, чтобы содержать ночную охрану. Пошли.
Они продолжали осторожно спускаться с холма, неуверенно ступая по дороге. У Марка появлялось желание забрать из тюрьмы факел, но сразу же отверг его, ибо в ночи он станет верным ориентиром, словно маяк для тех, кто, возможно, уже бросился по их следам.
Двигаться в темноте труднее, но безопаснее.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем обнаружился черный ход конюшни, – помог резкий запах конского навоза, изредка доносившееся ржание отдыхающих животных. С форума слышался грохот повозок.
– Не вижу вход, – прошептал Вериг. Марк кивнул налево.
– Конечно, проще разбудить помощника Постума, попросить лошадей, заплатив за них. Но этого делать нельзя – нас могут запомнить.
– Пошли, – поторопил Вериг.
Черный ход оказался закрытым, но рядом обнаружилось небольшое отверстие, используемое для доставки корма.
– Пошли туда, – сказал Марк.
Они с трудом протиснулись через узкий вход. Мальчик-конюх, спавший на скамейке, подскочил, услышав какой-то шум, а затем испуганно прижался к стене, увидев двух мужчин, влезающих в конюшню.
– Да, тайком не получилось, – пробормотал Вериг. – Теперь он точно запомнит нас.
Марк не стал церемониться с мальчишкой – бросился вперед и схватил его за руку.
– Приведи двух лучших лошадей и немедленно! – приказал Марк.
Мальчик молча смотрел па пего глазами, сделавшимися, как блюдце.
– Получишь золотую монету, – добавил Марк. Мальчик, поняв, что его не собираются убивать, бросился по проходу конюшни, быстро привел двух кобыл нетерпеливо ожидавшим Марку и Веригу.
– Найди уздечки и одеяла, – приказал Марк, доставая кошелек Септима. Когда лошади были готовы, он протянул мальчику монету и добавил: – Открой дверь.
Мальчик повиновался, а когда беглецы вывели лошадей па улицу, сказал ему:
– Ты никого не видел. Скажи, что уснул, а когда проснулся, то лошадей уже не было.
Мальчик энергично закивал головой. За все время он не проронил ни слова.
– Будет молчать до первой угрозы, – заметил Вериг.
– Это уже не имеет значения. Когда Постум явится в конюшню, мы будем уже далеко.
– Куда мы сейчас отправимся? – поинтересовался Вериг.
– К воротам Порта Коллина, – коротко бросил Марк.
Вериг кивнул. Одни из многих городских ворот, они находились на окраине города, и к ним сходилось несколько дорог, ведущих к форуму. Беглецы пересекали Тибр, пробираясь около садов Цезаря, которые погибший император завещал народу. Конечно, до места назначения можно было добраться быстрее, если бы не колесить по окраине города, но улицы по ночам забивались повозками, не говоря уже о бандах, которые могли внезапно наброситься и помешать.
– Пошли, – сказал Марк.
Обойдя форум, они через несколько миль оказались в открытом поле, поросшем травой; по сигналу Марка вскочили на лошадей, покрытых только одеялами, что осложняло управление ими.
Вериг намного увереннее держался верхом – у римской армии была слабая кавалерия, многие воины вообще не знали, что такое боевой конь, но галлы часто совершали свои набеги именно на них, научившись проделывать самые невероятные трюки. Марк старался не отставать от своего спутника, вспомнив, как еще мальчиком, живя на Корсике, ездил верхом. Взглянув на небо, он понял, что нужно спешить.
Неприятно было сознавать, но пришлось признать: – Вериг более опытный наездник.
Марк ударил лошадь каблуками, заставляя ее мчаться быстрее. Светало.
* * *
– Ты готова? – тихо спросила Марго. Юлия неожиданно улыбнулась в ответ.
– Я одета, – откликнулась Юлия. – Не знаю, что значит быть «готовой» к этому, не так ли?
Марго бросила взгляд через плечо па Ливию Версалию, стоявшую в дверях с двумя испанскими стражниками и готовых сопровождать ее из резиденции понтифика.
– Можно на минутку остаться с ней наедине? – попросила она Ливию.
Поколебавшись, она кивнула и вышла из кельи для заключенных, закрыв дверь.
Марго, быстро достав пузырек с мышьяком, вложила его в руку Юлии.
– Передал телохранитель твоей сестры – выпей сразу, как только накроют, – прошептала служанка. – Яд действует быстро, и тебе не придется страдать.
Юлия взяла пузырек и спрятала его в лифе платья, обняла Марго, крепко прижав к себе женщину.
– Я люблю тебя. Ты помогла пережить первые годы после посвящения в весталки. Единственное, о чем сожалею, что останешься одна.
– Почему так произошло, Юлия? – зарыдала Марго. – Неужели стоило такого наказания?
– Не ожидала, что поймешь меня, – мягко проговорила Юлия, отстраняясь от нее. – Но только знай: это мой выбор, и мне не о чем жалеть.
Марго снова прильнула к ней, а затем отпустила, вытирая глаза краем рукава. Дверь открылась – на пороге стояла Ливия.
– Время, нужно идти, – коротко бросила она. Юлия прошла вперед – тонкая фигурка в белой накидке, Ливия и стражники следовали за ней.
Ее сестра Ларвия и остальные весталки станут единственными свидетелями, которым разрешено присутствовать во время казни.
На площади, у храма, их ожидали два экипажа. Ливия и Юлия сели в первый, которым управлял одни из стражников. Остальные пять весталок, тоже со стражником, разместились во втором – в предрассветной темноте, по булыжной мостовой застучали копыта лошадей. Юлия в последний раз оглянулась на храм, где она провела последние десять лет. Купцы готовили свои лавки, подвозя товары, спеша все сделать до восхода солнца, с любопытством разглядывая проезжавшие экипажи. Те из них, кто узнал герб весталок, возможно, догадались, что происходит, но большинство, слишком занятые своими торговыми делами, не обращали внимания.
Ее вдруг осенило – завтра же следующий базарный день!
Ливия сидела рядом с ней и молчала. А что она могла сказать?
* * *
Ларвия оделась в темноте, не зажигая свечи. После той бессонной ночи ее не оставляли думы о том, что делает сестра в эти последние часы, потом они перескакивали на собственную судьбу, но у нее не было времени, чтобы сокрушаться о случившемся: для Юлии уже ничего сделать нельзя, разве что взглядом приободрить во время казни, но Вериг нуждается в адвокате.
Друг деда, Цицерон, по ее разумению, напыщенный самовлюбленный человек, признававший лишь самого себя и любивший звук собственного голоса. Но в Риме в один голос твердили, что он – лучший адвокат города. Перебрав в уме имена большинства адвокатов, с которыми ей пришлось консультироваться по делу Юлии, она заключила, что ни один из них не поможет: религиозные законы, хорошо ими изученные, бесполезны Веригу, так как законодательство о рабах постоянно менялось, поскольку все новые и новые колонии поставляли в Рим рабочую силу. Нужно найти адвоката, который был бы в курсе последних законоположений.
Сенатор Гракх, возможно, единственный, способный оказать помощь в ее беде.
Но сначала надо пережить казнь Юлии.
Она вышла из спальни в зал, где всю ночь горели факелы.
Старый раб уже не спал, одетый, ждал ее появления.
– Не хотите поесть, госпожа? – позаботился он.
Ларвия покачала головой.
– Что-нибудь надо для вас, прежде чем уйдете?
– Нет, спасибо, Нестор, – Ларвия уже хотела пройти мимо него, по затем ей в голову пришла одна мысль.
– Нестор, если со мной что-нибудь случится, вдруг исчезну или произойдет несчастный случай – в моей комнате, на туалетном столике, лежит запечатанное письмо для сенатора Гракха. Передай его, пожалуйста, если возникнет такая необходимость.
– Вы чего-то опасаетесь госпожа? – взволнованно спросил Нестор.
– Не знаю. Но сейчас мне очень трудно: дед – один из убийц Цезаря, сестра – опозоренная весталка, которую скоро казнят, а моего возлюбленного только что арестовали. Понимаешь, можно ожидать всего.
Нестор грустно кивнул.
– Так выполнишь мою просьбу?
Он снова кивнул.
– Хорошо. А теперь мне нужно идти. Присматривай за домом, следи, чтобы слуги выполняли свои обязанности.
Нестор протянул руку и вложил в ладонь Ларвии серебряную монету.
– Эта монета для паромщика, госпожа. Для Юлии. Пожалуйста, передайте ее вашей сестре.
Тронутая, Ларвия быстро обняла старика.
– Ты очень добр, Нестор, – она положила монету в кошелек и побежала через зал, но не выдержала и разрыдалась.
По древней традиции, умершим нужны были монеты, чтобы рассчитаться с паромщиком Хароном, который перевезет их через реку Стикс в царство праведников. Согласно преданию, если не заплатить, то такая душа, потерянная и брошенная людьми па произвол судьбы, обрекалась на вечное блуждание. Этого никто допустить не мог.
У Юлии будут деньги для паромщика.
Ларвия вытерла слезы и поспешила к двери.
* * *
Марк и Вериг укрылись под навесом скалы, вглядываясь в темный ландшафт; лошади, привязанные к дереву рядом, спокойно щипали траву, довольные отдыхом.
– Ты не ошибся, это то самое место? – спросил шепотом Вериг, пораженный ужасной мыслью: что, если Марк перепутал место казни?
Марк кивнул.
– Я читал закон. Это поле считается священным, здесь проводятся жертвоприношения. Посмотри.
Вериг проследил за направлением руки Марка и увидел па склоне холма большой камень рядом со свежевырытой ямой.
– Это могила? – спросил он.
– Да.
– И вы называете нас варварами, – возмущенно заметил Вериг, качая головой.
– Тише, – остановил его Марк, хватая за руку. – Кажется, что-то слышу.
Оба прислушались.
– Приближаются, – пробормотал Вериг.
Приглушенные шаги стали четко различимы, приблизилась маленькая процессия. Марк поднял голову и увидел Юлию – она шла впереди колонны со связанными руками, сопровождаемая стражниками по бокам.
Сразу же за ней шла Ливия Версалия, а за ней остальные весталки.
Он взглянул на небо – на востоке появились первые светлые отблески: погребение начнется с первыми лучами солнца на горизонте. Марк объяснил Веригу, что Ливия сначала упадет ниц и будет молить богов принять эту жертву. Распластавшись на земле, она не сможет сопротивляться и помочь двум стражникам; маловероятно, чтобы остальные весталки стали вмешиваться, любая из них может оказаться на месте Юлии.
– А вот и Ларвия, – пробормотал Вериг, когда из-за деревьев появилась одинокая фигура. Ливия предупредила, чтобы она пришла без сопровождения.
Юлия, увидев сестру, наклонила голову. Ливня опустилась на колени, положила голову на землю, вытянув перед собой руки.
– Приведи лошадей, – сказал Марк. – Быстрее.
Вериг поднялся, быстро сбежал па поляну и вскоре вернулся, ведя лошадей. Они сели верхом и подъехали чуть ближе. До них доносился голос Ливии, произносящей молитвы.
– Беру на себя правого стражника, – тихо сказал Марк. – Пошли!
Когда мужчины выскочили из-за деревьев, все участники церемонии удивленно обернулись. И прежде чем стражники успели опомниться, Вериг ударил первого из них ножом Септима. Испанец упал, схватившись за руку.
Увидев Марка, Юлия громко вскрикнула, а Ларвия закричала от радости.
Марк напал на второго стражника, который сделал слабую попытку оказать сопротивление. Центурион повалил его на землю и приставил меч к груди.
– Освободи ее от веревок на руках, – крикнул он Веригу, который оказался ближе к приговоренной, Ларвия тоже бросилась помогать сестре.
– Сделайте что-нибудь! – кричала Ливия стражникам. – Они сейчас убегут!
Первый стражник попытался подняться па ноги, но Вериг, мгновенно бросившись к нему, схватил одной рукой за горло, а другой нанес сильный удар, повалив на землю.
Ливия бросилась на Верига, и тот нанес ей удар в челюсть. Она свалилась на землю.
– Ларвия! – крикнул он, протягивая руки. Она бросилась к нему, и Вериг усадил ее на лошадь.
– Лежи и не двигайся, иначе умрешь, – предупредил Марк второго стражника, и бросился к Юлии, – та упала в его объятия.
– Я думала, что никогда не увижу тебя снова, – зарыдала она, прильнув к нему.
Он крепко прижал ее к себе.
– Пошли, нужно спешить. Не знаю планов Ливни, она могла попросить подкрепление.
В мгновение ока он усадил ее на лошадь, а сам сел впереди. Весталки с изумлением наблюдали, как двое мужчин, пришпорив лошадей, галопом поскакали по полю, увозя женщин.
– Не верю своим глазам, – шептала Юния Дистания, пораженная необыкновенным побегом. Вдали клубилась пыль из-под копыт лошадей.
– Кто-нибудь! Помогите! – хрипло проговорила Ливия, у нее кружилась голова, она не могла подняться на ноги.
Одна из весталок, Августа Геллия, подбежав к ней, подала руку.
Ливия с тревогой огляделась вокруг: Юлии и Ларвии и след простыл, а испанские стражники все еще лежали на земле.
– Следуй за ними! – приказала она испанцу, который не был ранен. – Чего ждешь?
– Надо спросить разрешения у консула Антония, – ответил он на очень плохом латинском языке.
Испанца, как наемника, не волновало, останется ли Юлия в живых или отправится в ад.
– Ты собираешься вернуться в курию? – взвизгнула Ливия. – К тому времени они будут уже в Парфии.
– Я не получал приказа преследовать их, госпожа, – запротестовал испанец.
– Приказываю догнать их!
– Я подчиняюсь приказам консула и никого другого, – упрямо заявил стражник, опустив глаза, второй молчаливо наблюдал за этой сценой.
– От вас нет никакого толку! – закричала Ливия, сжав руки в кулаки.
Она не осознавала, что делает, готовая топать ногами и рвать на себе волосы, но вдруг, опомнившись и увидев, что остальные весталки смотрят, как она беснуется, сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, – не следовало так вести себя.
– Нужно вернуться в храм, – проговорила она ровным голосом. – Понтифик Сура предупреждал, что может случиться такое, но консул не выделил дополнительной охраны для проведения погребения. Иногда магистраты не уделяют должного внимания нашим церемониям, ссылаясь на свою занятость.
Когда она вернется в город, консулу придется выслушать ее.
* * *
Марк и Вериг скакали, пока город и его окрестности остались далеко позади. Утро уже наступило, солнце высоко светило над головами, и Марк, наконец, подал сигнал остановиться и отдохнуть у небольшой речушки, притока Тибра, текущего на север. Мужчины спешились, а затем помогли сойти на траву женщинам. Они расположились на отдых под деревьями.
– Как ты себя чувствуешь? – с беспокойством спросил Марк Юлию. Ей пришлось столько перенести за последние дни, не говоря уже о том, что скачка верхом в течение нескольких часов трудна для любой женщины, и тем более для беременной.
– Прекрасно, – ответила она, дотрагиваясь до его лица. – Жива. Свободна. С тобой.
– Все это может печально закончиться, если не покинем эту республику, – заметил Вериг, вытягиваясь во всю длину на траве. Ларвия села рядом с ним, положив руку па его плечо.
– Что ты предлагаешь? – спросил его Марк.
Ларвия взглянула па Юлию, которая, казалось, воспринимала неожиданное понимание двух бывших врагов, как само собой разумеющееся, – в тюрьме, как и в политике, заключаются странные союзы.
– Считаю, что с наступлением темноты нам нужно вернуться в Остию. В порту можно сесть па попутный корабль и отправиться в любую часть света, – высказал свое мнение Вериг.
– Может быть, именно этого они от нас и ожидают? – обратилась Ларвия к остальным. – Им известно, что Марк с Корсики, и может вернуться к своей семье – близко и надежно.
– А могут предполагать, что я останусь на континенте и вернусь в Галлию, – ответил Вериг.
– Кто это «они»? – возразил Марк. – Антоний не станет посылать погоню за нами.
– Как ты можешь быть таким уверенным? – засомневалась Юлия.
Марк пожал плечами.
– Знаю его: он считает весталок устарелой традицией, а их законы – нелепыми, и не станет поддерживать никого, особенно против меня. У него более важные планы.
– Ливия Версалия не успокоится, – грустно заметила Ларвия. – Она будет кричать, как гарпия, из-за побега Юлии.
– Антоний сумеет справиться с ней.
– А как насчет Суры? Марк усмехнулся.
– Антонию достаточно известно об этом старом развратнике, чтобы заткнуть ему рот до конца его жизни.
– Итак, ты считаешь, что мы можем отправиться в любое место, куда захотим? – недоверчиво спросил Вериг.
– Если только сенаторы не потребуют от Антония решительных действий против нас. Но после смерти Цезаря у правительства хватает забот – нужно спасать собственную шкуру, у него не будет ни времени, ни сил волноваться из-за нас.
– Значит, мы свободны! – восторженно произнесла Юлия, все еще не веря этому.
– Были бы свободны, если бы у нас были деньги, – сдержанно улыбнулся Вериг.
– У нас они есть, – неожиданно вставила Ларвия. Все трое взглянули на нее.
– Когда дед посоветовал перевести деньги в ценности, которые можно брать с собой, я последовала его совету: в Неаполе, на вилле Сеяна, на берегу моря, в тайнике, спрятаны драгоценности и золотые слитки.
– Разве ты последовала его совету? – удивленно спросил Вериг.
– А почему бы и нет? Нельзя быть в восторге от деда, но он всегда давал хорошие деловые советы.
Вериг расхохотался.
– Вся моя военная добыча и армейская плата, которой меня наградили после войны с Иберией, хранится на ферме, – сообщил Марк.
– Где она находится? – поинтересовалась Юлия.
– В городе Лавиний, недалеко от Рима. Я плачу одной семейной паре, которая живет там, присматривая за домом.
– Кажется, у нас есть выбор, – обрадовалась Ларвия.
– Но сначала нам нужно как можно дальше уехать от города, – сказал Марк, поднимаясь. – Глупо оставаться там, где нас любой может узнать, – он подал руку Юлии. – Попробуем добраться до Номента до темноты, там остановимся в гостинице, переночуем, а утром купим еще две лошади и тогда решим, что делать дальше.
Юлия поднялась и оказалась в его объятиях.
– Я позабочусь о тебе и о малыше, которого носишь. Ты чуть не погибла из-за меня. Всю свою оставшуюся жизнь буду расплачиваться с тобой.
– Никаких долгов, – прошептала Юлия. – Я люблю тебя.
Он отстранил ее от себя, с улыбкой посмотрел, а затем посадил на лошадь.
– Какая прекрасная пара, не правда ли? – обратилась Ларвия к Веригу.
– Очаровательная. Извини, но я немного больше беспокоюсь о судьбе беглого раба, чем о твоей сестре и центурионе, – консул Антоний не мой друг.
– Дело против беглого раба возбуждается его хозяином. А так как по закону я твоя хозяйка, то тебя никто не будет разыскивать. Попятно?
– А как насчет твоего деда?
– У него много других хлопот.
– Насколько мне известно, убийц простили.
– Нет, сенат отложил преследование до лучших времен, когда в государстве установится порядок и спокойствие. А это совсем другое дело. Не думаю, что Каска появится в Риме в ближайшее время.
– Как ты думаешь, где он? – спросил Вериг.
– Кто знает? Главное, его нет рядом, кончилась его власть надо мной. Народ долго не забудет убийства Цезаря.
– Но меня все равно могут обвинить в противозаконных отношениях со знатной дамой, – напомнил Вериг.
– Это уже гражданское дело. Поскольку меня не будет в Риме, то постепенно все забудется.
– Поехали! – закричал Марк, сидя верхом.
– Все еще командует, – пробормотал Вериг, поднимаясь и подавая руку Ларвии.
– Он спас твою шкуру.
– Как и я его, – поправил ее Вериг, помогая ей сесть на лошадь.
– Война в Галлии закончена. Теперь вы должны быть друзьями ради меня и Юлии.
Он кивнул и вскочил на лошадь позади нее.
Марк, пришпорив коня, выехал на дорогу, они последовали за ним.
* * *
Для Антония появление в его кабинете в здании сената Ливии Версалии, явно раздраженной, не было неожиданностью. Он и Лепид встали, обменявшись взглядами, когда она остановилась перед богато украшенным письменным столом консула.
– Пока свободен, – сказал консул писцу, сидевшему рядом с письменным столом. – Подожди меня в зале.
За ним последовали и другие слуги, находившиеся в кабинете.
– Мне тоже надо выйти, – проговорил Лепид, направляясь к двери. – Буду в ассамблейном зале, если вдруг понадоблюсь.
За спиной Ливии, оглянувшись на Антония, он закатил глаза.
Антоний подождал, пока все выйдут, – он не хотел, чтобы кто-нибудь был свидетелем их беседы.
– Пожалуйста, садитесь, – обратился консул к Ливии, когда они остались вдвоем.
– Предпочитаю стоять, – ответила она. Антоний пожал плечами.
– Что случилось с вашим лицом? – поинтересовался Антоний, имея ввиду синяк на скуле.
– Несчастный случай. Вам, очевидно, известно, что произошло на священном поле Кампус Скелератус, – холодно проговорила она.
– Слышал об этом, – коротко заметил консул.
– Государственная преступница избежала правосудия и казни, и при вашем попустительстве, – обвиняющим тоном произнесла Верховная Жрица.
Антоний приподнял брови.
– Каким образом? Она сузила глаза.
– Сура известил вас о побеге из тюрьмы и просил усилить охрану во время погребения. Мне также известно, что вы отказали ему в этой просьбе.
– Да, это так.
– Вы хотели, чтобы Деметр спас эту маленькую Каску! – продолжала Ливия.
– Хочу, чтобы все мои верные соратники остались со мной на случай гражданской войны, – а это совсем другое дело.
– Неужели вы думаете, что кто-то поверит, будто у вас не нашлось ни одного солдата, чтобы помешать похитить Юлию Розальбу? Не считайте меня полной дурой и не делайте посмешищем – я этого не забуду!
– Вы угрожаете мне? – спокойно спросил Антоний.
– Понимайте, как хотите! – резко ответила Ливия, гордо вскинув голову. – В этом городе мне оказывают определенное почтение, и скоро вы почувствуете это на себе.
Антоний, поднявшись из-за стола с совершенно бесстрастным выражением лица, вышел и остановился перед нею.
– А теперь выслушайте меня, – произнес он, не повышая голоса и глядя ей прямо в глаза. – Весталки никогда не оказывали мне никаких услуг. И будет лучше, если вы запомните, что император Цезарь мертв. Я же разделяю мнение, что ваши женщины – религиозные фанатички, почему не очень бы скорбел, если бы вдруг всех их отдали на обед армянским тиграм.
Ливия изумленно смотрела на него, не в силах произнести ни слова.
– Марк Деметр – мой друг и лучший и храбрейший из солдат, которые когда-либо были под моим командованием. Мы сражались с ним бок о бок во многих военных кампаниях, в то время как вы со своими весталками, в тепле и безопасности, в своем храме, произносили разные заклинания. Мне безразлично, с кем спит Марк Деметр, – пусть хоть с парфянской верблюдицей. Я все сделаю, чтобы помочь ему. Мне нельзя было предотвратить его арест, поскольку он публично признал свою вину, но если вы думаете, что будет выделен отряд, чтобы преследовать его только ради того, чтобы спасти ваше лицо и этого лицемера Суру, то вы глубоко ошибаетесь.
– Но понтифик Сура… – зло зашипела Ливия.
– Понтифик Сура может и дальше проводить время с двенадцатилетним нубийским мальчиком. Передайте ему, что если пожелает, чтобы его жена и ее знатная семья узнали о его играх с ребенком, то пусть встанет на вашу сторону.
Ливия снова потеряла дар речи.
Антоний сделал к ней шаг, и она отпрянула от него.
– И вот что скажу вам, Ливия, – тихо произнес он. – Если вы еще когда-нибудь снова станете угрожать мне, то узнаете, что значит иметь меня своим врагом. А теперь убирайтесь с моих глаз, не то могу забыть о чести воина, чей долг относиться с уважением к дамам.
Ливия опрометью выскочила из его кабинета. Антоний смотрел ей вслед, сомневаясь, не поступил ли слишком жестоко.
Пусть жрица не совсем нормальная, но преданная своему долгу и необыкновенно наивная, чего нельзя сказать о большинстве людей. Его слова о Суре шокировали ее – Антоний знал все и обо всех. Информация о понтифике будет его оружием на случай, если Ливия вздумает высказать свои обвинения. Вообще, мужчины в Риме могли вести себя, как угодно, но Сура как первосвященник, вершивший суд над другими людьми, обязан был иметь безупречную репутацию.
Антоний вздохнул. Он – военный человек, и ему не хватает терпения возиться с этими гражданскими лицами, которые заняты только тем, чтобы сохранить своп кресла. Если бы такие люди, как Деметр, не отправлялись на войну, этим чиновникам нечего было бы сохранять. Но Цезарь всю свою жизнь романтизировал таких людей, как Ливия, и Антоний понимал, что ему придется делать то же самое.
В будущем следует помириться с ней, но не раньше того, как Марк будет в безопасности.
Они еще понадобятся друг другу в будущей борьбе.
Антоний открыл дверь в зал и снова вызвал писца.
* * *
Сенатор Гракх, как заведенный, ходил взад и вперед по гостиной, тога мешала резким движениям, закручиваясь вокруг тела, когда он поворачивался, изредка бросая взгляды на сына, стоявшего перед ним в необычном для него молчании.
Друз Виниций в плаще через плечо и шлемом в руке стоял у дверей в зал, сожалея, что присутствует при этой сцене.
– Итак, что ты скажешь в свое оправдание? – наконец спросил Гракх, остановившись перед сыном.
Септим молчал.
– Виниций прав – тебя могут обвинить в содействии побегу, – продолжал сенатор.
– Я угостил самнита несколькими стаканами вина, вот и все. Если он опьянел, а Марку потом удалось бежать, то это не имеет ко мне никакого отношения.
Лицо отца стало красным.
– Стражника обнаружили без сознания, ему нанесли удар сзади. Он что, сам себя ударил по шее?
Септим пожал плечами.
– Когда сенат намерен рассмотреть вопрос об аресте? – спросил Гракх трибуна.
– На сессии, завтра утром, – ответил Виниций. Трибун с сочувствием взглянул на своего друга Септима, а затем покинул гостиную.
Последние несколько дней доставили ему очень много неприятных минут – его много раз вызывали для исполнения приказов, он подчинялся из чувства долга. Сейчас можно зайти в ближайшую таверну и хорошенько выпить.
Подождав, пока Виниций покинет комнату, а Кастор закроет за ним дверь, сенатор снова обратился к сыну:
– Ты, наверное, сошел с ума?
– Я это называю по-другому, – спокойно ответил Септим.
– Ты помог бежать Марку, обвиненному в государственном преступлении, опозорившему весталку, дочь одной из самых знатных семей Рима!
– Он тебе нравился, пока не совершил то, что может бросить тень на твою репутацию. Ты же сам приглашал его сюда, зная его хорошее влияние на меня, – сухо заметил Септим.
– Откуда мне было знать, что он способен совершить такой безумный поступок – спать с девственной весталкой? – возразил ему Гракх.
– Если бы ты действительно был ему другом, то не отказался бы от него, независимо, что он совершил.
– О-о, понимаю. Испытание верности. И ты доказал, что ты друг, поступив так же глупо, как и Марк.
– Не предполагал, что ты поймешь.
– И оказался прав – мне этого не понять.
– Я не покидаю друзей, когда они в беде.
– Он сам навлек на себя эту беду, тратя время на весталку, когда в Субуре каждую ночь можно найти сотни женщин. Сам наблюдал, как Киферида висла у него на шее в моем собственном доме. Он национальный герой и мог иметь любую женщину!
– Наверное, не находил удовольствия менять женщин, как предмет потребления, как это делаешь ты, – холодно парировал Септим.
– Что ты имеешь в виду? – глаза сенатора сузились.
– Человеку, меняющему малолетних любовниц каждые шесть месяцев, не понять, что такое настоящая любовь к одной женщине, – ответил Септим.
Отец влепил ему пощечину.
– Моя личная жизнь совершенно никого не касается, – хрипло произнес отец дрожащим от гнева голосом. – Я посвятил всю свою деятельность прославлению имени моих знаменитых предков, а ты тратишь время на игру в кости и на застолья.
– Твоя деятельность – это пожимание рук влиятельным людям и подкуп нужных чиновников, у тебя никогда не было настоящего друга. Когда Марк спасал мою шкуру в бою под градом камней из катапульт и копий и тащил меня в укрытие, он не задумывался о том, выгодно ему спасать меня или нет. Помощь Марку – всего лишь возвращенный долг. И если ты считаешь, что я играл в бабки и попивал вино во время войны в Мунде против Гнея Помпея, то тогда твои малолетние подружки совсем лишили тебя разума. Тридцать тысяч человек полегли во время сражения в Иберии, а ты в это время дискутировал в сенате и возвращался в роскошный дом, прекрасно организованный матерью, или проводил время со своей следующей проституткой. И не надо говорить мне о чести и мужестве, отец, ты не имеешь об этом никакого представления, иначе бы радовался моему поступку на Эсквилинском холме, а не волновался, как это отразится на твоей политической карьере.
Сенатор молча смотрел на него, от гнева не в силах произнести ни слова.
– Сегодня вечером я покину этот дом, – добавил Септим. – Поживу в казармах, пока армия не отправится в поход. Антоний планирует пойти войной на Парфию, как хотел Цезарь, поэтому скоро исчезну с твоих глаз долой. А если мне предъявят обвинение в содействии побегу Марка, совсем не жду от тебя никакой помощи. У отца матери есть деньги, и я уверен, он поможет мне. До свидания.
Септим покинул гостиную Гракха, и сенатор слышал его шаги по залу, а затем по дому.
Он тяжело опустился на диван, закрыв лицо руками.
* * *
Гостиница в Номенте больше напоминала лачугу: верхний этаж делился на четыре крошечных комнатки, в каждой стояла кровать, умывальник и больше – ничего. Вериг, со своим ростом, упирался головой в потолок и не мог даже выпрямиться, поэтому сразу же растянулся на деревянной кровати, наблюдая, как Ларвия раздевается, складывая одежду прямо на полу. Он протянул руки, и она, обнаженная, прильнула к нему – нежная, теплая, зовущая.
Долгое время они не произносили ни слова.
– Мне показалось, что вижу сон, когда в то утро ты появился на месте погребения вместе с Марком – это было настоящее чудо.
– Нас поместили в одну тюрьму на Эсквилинском холме с бродягами и ворами.
– Как вам удалось бежать?
– Его друг трибун напоил стражника, ударил его и, забрав ключи, выпустил нас.
– Септим Гракх?
– Да.
Ларвия засмеялась.
– Сенатору будет что сказать по этому поводу.
– Они с сыном в плохих отношениях?
– Да, не очень ладят, – повернувшись, она положила подбородок ему на грудь. – Куда мы отправимся утром?
Он пробежал пальцами по ее губам.
– Туда, где не будет госпожи Сеяны и навсегда исчезнет раб Вериг.
– За пределы Римской империи? Это очень далеко – завоеванные территории обширны.
– Марк предлагает Британию.
– Это дикое место. Постоянные войны между племенами.
– Очень похоже на Галлию. На западе Британии есть остров Гиберния, туда не добрались даже легионы Цезаря.
– Кто там живет?
– Кельты, – ответил он, засмеявшись.
– Значит, там ты будешь чувствовать себя, как дома, – отозвалась Ларвия.
Он поцеловал ее.
– Мне все равно, куда мы отправимся, прошептала Ларвия, ложась на него. – Я устала быть Сеяной, это всегда казалось неблагодарной работой. Хочу быть с тобой.
Вериг опрокинул ее на спину и снова занялся с ней любовью.
В следующей комнате Марк и Юлия лежали, тесно прижавшись друг к другу, наблюдая, как свет луны проникает в узкое окно в стене.
– Тебе, наверное, непривычно находиться в таких «роскошных» апартаментах? – пошутил Марк, гладя ее по руке.
– Удивляюсь, что все еще жива.
– Неужели думаешь, я позволил бы им убить тебя?
– Мне сказали, что ты в тюрьме, Марк. Кто мог знать, что там используешь свои возможности.
– Если бы даже Септим не вызволил нас, мы бы все равно что-нибудь придумали – с Веригом уже обдумывали побег, а тут появился Септим. Никто из нас не собирался сидеть и ждать, когда Ливия и ее тюремщики похоронят тебя живьем.
– Должно быть, ее хватил удар: хотела дать урок остальным и спасти свою репутацию, – Юлия вдруг рассмеялась, – ты видел, как Вериг ударил ее?
– Ей еще повезло, что это был Вериг, от меня ей досталось бы еще больше.
– Будет ходить с синяком до следующего базарного дня. Интересно, как она это объясняет?
– Она набросилась на Верига, стала царапать и кусать его, как дикая кошка.
– Я испортила ее блестящую карьеру, – вздохнула Юлия. – Более четверти века она считалась безупречной, и вдруг – такой позор.
Марк махнул рукой.
– Через неделю произойдет еще какой-нибудь скандал. Постепенно все начнут забывать об этом.
– Хотелось бы.
– Не понимаю, почему ты беспокоишься о ней. Она и пальцем не пошевелила, чтобы помочь тебе.
Юлия села и внимательно посмотрела ему в лицо.
– Ты действительно считаешь, что мы сможем бежать из Рима и нас не схватят?
– Если бы Антоний собирался нас задержать, мы бы уже были в тюрьме, – уверенно заявил Марк. – Нам дали возможность уйти. Он может быть безжалостным врагом, но и очень хорошим другом.
Юлия устроилась на его руке.
– Мечтаю, чтобы у нас было много детей, – счастливо произнесла она.
– Очень хорошее желание, – засмеялся Марк. – И всегда нужно быть готовым к следующему ребенку.
– Согласна, – отозвалась Юлия, и они открыли новую страницу своей свободной жизни.
notes
