ГЛАВА 25
С тех пор как Лэйси потеряла ребенка и крышу над головой, уже успело миновать три недели. Она постепенно оправлялась от болезни, к ней возвращались силы. Не забывала Лэйси и Энни, которая по три раза в неделю появлялась у нее и потчевала разными разностями. Улучшался и аппетит. Трэй ежедневно отпаивал жену крепким говяжьим бульоном.
«Как повар, он, конечно, оставляет желать лучшего, – смеялась про себя Лэйси. – Все у него всегда переварено или недосолено, или наоборот». Но она ежедневно и без возражений поглощала все, что приносил Трэй – он ведь от души старался ради нее. Кроме того, молодая женщина не могла не заметить, что муж ее избытком опыта по части балования женщин явно не грешил.
Доктор разрешил ей вставать с постели уже на вторую неделю.
– Пожалуйста, старайся не волноваться и не перегружать себя, хотя бы первые несколько дней, – предостерег он. – Вот потом, когда окончательно почувствуешь, что силы к тебе возвращаются, понемногу можешь начинать делать легкую работу по дому, например стряпать.
Карсон взглянул на стоявшего у изножья кровати Трэя.
– Супруг твой – повар никудышний. Тот бифштекс, которым он меня накормил вчера вечером, был жесткий, как подошва.
– Ну почему? Мне нравится, как он готовит. – Лэйси невольно встала на защиту Трэя. – Он такую вкусную яичницу с беконом поджаривает.
– Ну, конечно, конечно, – замахал руками доктор, – Разумеется, ты на его стороне. —
Он закрыл свой маленький черный саквояж.
– Жены всегда за своих мужей горой, вне зависимости от того, правы те или нет.
– Правильно, – поспешил согласиться с доктором Карсоном Трэй, пока его жена не начала утверждать обратное. Ему очень хотелось, чтобы она была на его стороне.
Этот разговор всплыл у Лэйси в памяти, когда она застилала свою постель. Постепенно у них с мужем начинали налаживаться нормальные человеческие отношения. Они очень много друг с другом беседовали, в особенности по вечерам, сидя на веранде и наслаждаясь прохладным летним ветерком. О своей матери Трэй всегда рассказывал с нежностью и легкой грустью. Было видно, что ему очень ее не хватает, но иногда у Лэйси складывалось впечатление, что ее уход из жизни сын воспринял даже с некоторым облегчением. Она еще более утвердилась в своем мнении, когда он рассказал ей о тех жестокостях и побоях, которые ей приходилось претерпевать от Булла Сондерса.
Лэйси тоже много рассказывала о своей матери, которую она уже толком и не помнила и с которой в ее памяти ассоциировался запах яблок и задорный, заразительный смех.
Поведала молодая жена и о своем отце, очень спокойном, нежном, порядочном человеке, обожавшем читать, который никогда не смог бы вписаться в такую жизнь, как у них на ранчо, с ее нравами и жесткими правилами.
Разгладив складки на покрывале, Лэйси вышла из комнаты. Затем она застелила постель Трэя и немного прибрала у него. В комнату Булла Лэйси не заходила никогда. Она никак не могла заставить себя прикасаться к тому, к чему прикасались руки этого человека. Даже сидеть за одним столом с ним во время обеда было для нее пыткой. Несколько раз ей случалось перехватывать его полный ненависти взгляд, устремленный на сына. После недолгих раздумий она пришла к выводу, что со стороны старика ее мужу грозила опасность, едва ли не большая, чем ей.
Когда Лэйси уселась за стол в огромной, чисто убранной кухне, она услышала, как ковбои собираются отправляться на перегон скота. Подперев ладонью подбородок, Лэйси принялась наблюдать за ними из окна.
Каждый раз, когда она видела, как они готовятся к очередному предприятию, сердце ее начинало ныть по мужу. Опасная это была работа – гонять полудикий скот! Ковбои должны были найти возможность собрать скот и перегнать его для клеймения молодняка. Можно оказаться раздавленным копытами обезумевших животных. Можно погибнуть от молнии в грозу. Можно… Да мало ли всяких опасностей подстерегают людей в открытом поле?!
Трэй, казалось, в эту пору просто жил в седле, с утра до вечера носясь по пастбищам на своем мустанге. По своей неприрученности и дикости рогатый скот не уступал оленям и ланям, забираясь днем в самые укромные места и выходя на кормежку лишь по ночам.
Муж как-то говорил Лэйси, что лучший способ перегона заключается в том, чтобы в одну из лунных ночей найти стадо и обратить его в бегство, напугав выстрелами. Тогда можно гнать животных до тех пор, пока они не выбьются из сил и не перейдут на шаг. Но иногда бывало и так, что стадо выскакивало на какую-нибудь прогалину, со всех сторон окруженную непроходимой чащобой колючих кустарников, и оказывалось «запертым» там. Тогда на помощь приходил пес Мэтта, который выгонял их оттуда.
Мимо окна проехал грузовой фургон. Лэйси, проводив его глазами, спросила себя, а суждено ли ей в следующем году увидеть всю эту сутолоку, связанную с выездом ковбоев на работу. Трэй очень о ней заботился, делал все, чтобы ей жилось хорошо, всегда был с ней вежлив и внимателен, даже тогда, когда усталый и грязный, после многих часов, проведенных в седле, возвращался на ранчо. Но… он не предпринимал никаких попыток уложить ее в свою постель.
Уголки губ молодой женщины печально опустились. Иногда ее муж даже засыпал, не договорив фразы. Впрочем, она его за это не винила, понимая, как много ему приходится работать.
Иное дело старый лентяй Булл. Тот только и знал, что ездить кругами и раздавать команды, вынуждая парней браниться про себя и проклинать его.
Они с Трэем просто в упор друг друга не замечали. Каждый вечер, перед тем как лечь спать, Лэйси запирала двери своей комнаты на ключ. То же самое она делала и днем, когда отдыхала после обеда.
Лэйси прекрасно готовила самые замысловатые блюда и в идеальном порядке содержала дом, так что у Булла не могло возникнуть ни малейшего повода для каких-либо претензий. Держать дом в чистоте ей было не в тягость. Он был великолепен. Она не могла надивиться той изумительной мебели, на которой старик Сондерс в свое время остановил свой выбор. Как же все это не вязалось с ним самим!
Диван в цветочек и два подобных ему кресла с великим трудом выдерживали его вес, а изящные столики с лампами из матового стекла смотрелись глупо и даже уродливо в его присутствии. В своей огромной качалке, стоящей против камина, Булл выглядел куда более органично.
Лэйси вспомнила и Руби Долтон. И то, как она ненавидела те дни, когда та являлась к старику в гости. Лэйси никак не могла понять, как эта женщина переступает порог их дома, если Трэй ни во что ее не ставит. Она вспомнила, как совсем недавно Руби приперлась сюда, причем под таким явно надуманным предлогом, как желание «выразить сочувствие бедной Лэйси» по поводу пожара.
Трэй тогда, расхохотавшись, заявил ей, что «бедная Лэйси» никаких визитеров не принимает.
Энни, которая как раз гостила у них, не выдержав, прыснула в кулачок. Руби Долтон не могла этого не услышать, поэтому в гостиной тут же наступила мертвая тишина. Потом раздались звуки быстрых шажков и хлопнувшей двери – оскорбленная «добродетель» отбыла восвояси.
– Как вам не стыдно, – шутливо корил молодой человек жену и ее подругу, которые умирали от смеха. – Я чуть сквозь землю не провалился, когда мисс Долтон поймала меня на лжи!
– Да, да, конечно, а как же иначе? – усмехнулась Энни. – По твоему лицу видно, что ты очень смущен этим обстоятельством.
Спустя три дня Руби снова явилась, однако на сей раз и не заикнулась о том, что хочет видеть Лэйси. Тогда Трэй и его родитель крупно поссорились из-за того, что Булл собрался удалиться вместе с ней в спальню.
– Вот что, старик, я тебя уже не раз предупреждал о том, чтобы этого не было. – Тон, каким он произнес это, не оставлял старику Сондерсу никаких иллюзий. – Я не желаю, чтобы Лэйси смотрела на твои безобразия в этом доме. Можете убираться отсюда в сарай и сколько угодно веселиться на сене.
Булл, конечно, взревел от негодования. Стал кричать, что Трэю следовало бы больше за своей женушкой приглядывать, а не совать свой нос в дела отца. Что они с Руби хотят просто побеседовать в спокойной обстановке и обсудить одну сделку.
– Ну, ну, воображаю себе, что за сделку вы будете обсуждать и как именно, – презрительно бросил Трэй. Он повернулся к Руби:
– Если у тебя нет энтузиазма пройтись до сарая, то можешь убираться вон.
На Трэя обрушился целый поток ругани, но он и бровью не повел. В конце концов они вынуждены были покинуть дом и посетить надворные пристройки. С тех пор эта дама стала редким гостем на ранчо.
Когда грузовой фургон скрылся из виду, Лэйси начала убирать со стола оставшуюся после завтрака посуду. Справившись с этим, она обошла дом, ища, чем бы заняться еще. Ничего неубранного или не протертого от пыли не осталось, и Лэйси решила отправиться верхом посмотреть, как клеймят скот. Трэй уже много раз приглашал ее туда.
Его приглашение говорило ей о том, что он вряд ли в скором времени намерен выставить ее с ранчо.
Джиггерс оседлал для нее Гнедую и помог взобраться на нее.
– Только будьте, поосторожнее, миссис Сондерс. Вон как припекает, – предупредил он.
Когда Лэйси добралась до места, там было пыльно и жарко. Она остановила лошадь в нескольких ярдах от костра, где готовились железные клейма. Где-то неподалеку жалобно замычал очередной теленок, которому приложили к шкуре клеймо, и Лэйси невольно вздрогнула. Ей захотелось зажать уши, чтобы не слышать горестного мычания коровы, от которой отлучили ее дитя, беспокойного, рева быков и испуганного ржания лошадей.
Трэй, увидев, что она подъехала, тут же передал ковбоям пойманного им за заднюю ногу арканом теленка и, распугивая коров, подъехал к ней на своем жеребце.
– Ух! – он вытер рукавом вспотевшее лицо. – Как же эта чертова жара меня измотала! Может, тебе не стоило приезжать – у тебя такой усталый вид.
Лэйси отстегнула от седла флягу и, отвернув пробку, подала ее мужу.
– На, возьми, попей. Я наполнила ее всего лишь час назад, так что вода в ней холоднее, чем в твоей.
Трэй жадно припал губами к большой, плоской емкости и сделал несколько глотков. Утерев рот шейным платком, он отдал воду жене.
– Что может быть лучше холодной воды, когда у тебя в глотке пересохло!
Лэйси, кивнув, закрутила пробку и прикрепила флягу. Тут Трэя окликнули. Прежде чем ускакать, он предложил:
– Почему бы тебе не доехать вон до тех шелковиц и не отдохнуть немного в тени? Там под деревьями прохладнее.
Кивнув, она развернула свою Гнедую и поехала туда, куда показал муж.
Когда Трэй вернулся к костру, собравшиеся вокруг него ковбои с любопытством уставились на него.
– Интересно, что ему женушка пообещала на вечерок? – вполголоса спросил один ковбой другого, хитро подмигнув.
– Судя по его глупой морде, примерно могу предположить, – тоже вполголоса ответил его товарищ.
Лэйси заехала вглубь рощицы и остановила лошадь под раскидистой кроной одной из шелковиц. Сняв с Гнедой седло, она привязала ее к одной из веток потолще и расстелила на траве одеяло. Лэйси до сих пор еще очень быстро утомлялась, поэтому сейчас ей необходимо было прилечь и хоть немного отдохнуть.
Трэй оказался прав: здесь было довольно прохладно. Она улеглась на одеяло и с наслаждением вытянула ноги. Голоса ковбоев и мычание коров сюда почти не долетали. Молодая женщина зевнула и задремала.
Вечерело, когда Джиггерс управился с ужином. Трэй подал знак ковбоям закругляться. Те, отряхнув пыль с одежды и наскоро умывшись, стали усаживаться за длинный стол позади большой бочки с водой.
Молодой Сондерс, обмывшись и причесавшись, наполнил водой таз для следующего товарища и направился к рощице. Остальные, понимающе улыбаясь, смотрели ему вслед. Плохи дела у старины Трэя – баба его под каблук залучила.
Лэйси, свернувшись калачиком, лежала на боку, подложив руку под голову. Он не стал будить ее, а просто сел рядом и некоторое время смотрел на нее. В нем волной стало подниматься желание. Позволит ли она когда-нибудь любить ее? Трэй не мог больше ежедневно видеть ее и изображать из себя любящего брата.
Сначала это ему было совсем нетрудно: оба они скорбели об их потерянном ребенке, да и Лэйси была нездорова. Но теперь, когда она полностью оправилась от своего недуга, каждое мгновение, проведенное с ней рядом, становилось для него мукой.
«Если Лэйси в самое ближайшее время не подпустит меня к себе, что тогда? Отпустить ее на все четыре стороны? А так я скоро с ума сойду от этого нелепого воздержания», – подумал молодой человек.
Оторвав длинную травинку, он провел ею по губам Лэйси. Она поморщилась, но не проснулась. Улыбнувшись, Трэй пощекотал травинкой в носу, и Лэйси сонно отстранилась, словно отгоняя назойливую муху.
Когда он в третий раз провел травинкой по ее губам, она не выдержала и проснулась. Сначала Лэйси несколько мгновений непонимающе смотрела на Трэя, потом ее полные губы растянулись в улыбке.
– Так вот, оказывается, кто эта надоедливая муха, – чуть хриплым ото сна голосом в тоне шутливого укора бросила она ему.
Только невероятным усилием воли ковбой смог удержать себя от того, чтобы не сграбастать ее тут же в свои объятия и не начать душить поцелуями. Усмехнувшись, он чуть виновато кивнул:
– Это я такой надоедливый.
Заметив, что уже наступают сумерки, Лэйси уселась.
– Боже, я же полдня проспала! – воскликнула она. – Почему ты меня не разбудил? Как я теперь в темноте до дома добираться буду?
– Ты же знаешь, что я одну тебя не отпущу, – в голосе Трэя слышался упрек. – Вот думаю, а почему бы тебе не переночевать здесь?
– Как, под открытым небом, что ли? – глаза Лэйси округлились.
Он кивнул:
– Что может быть лучше, чем сон под звездами, в уютном спальном мешке! Тебе это очень понравится, Лэйси. Что скажешь?
Мысль о том, чтобы провести ночь на свежем воздухе, странно взволновала ее – по крайней мере, хоть какое-то разнообразие! Ей уже давно опостылело сидеть взаперти в роскошном доме целые дни напролет.
– Думаю, что можно попробовать, – согласилась она. – А потом снять пробу с еды Джиггерса.
– Ну вот и отлично, – счастливо улыбнулся Трэй. – Конечно, куда ему до тебя, но все-таки он готовит вполне сносно. Вот только с его кофе поосторожнее – иной раз он так продирает глотку…
– Постараюсь, – пообещала Лэйси, хихикнув.
– У тебя такой отдохнувший вид после сна. А есть хочешь?
– Голодна как собака. Что там Джиггерс наготовил?
– Я видел, как он жарил бифштексы на плитке и, по-моему, колдовал над чем-то, напоминающим рисовый пудинг.
Поднявшись, он подал Лэйси руку, и они вместе отправились к костру. Она улыбнулась ковбоям, дожидавшимся, пока Джиггерс шлепнет им на тарелку полагающийся бифштекс.
Большинство мужчин ответили чуть ошалевшей улыбкой. Когда они с Трэем получили по порции мяса, тот предложил сесть в отдалении.
– Твое присутствие будет стеснять их – они же любят поесть как следует. Еще останутся голодными.
Лэйси это насмешило. Молодая женщина сразу поняла, что как только она явилась сюда, многим из ребят стало явно не по себе. «Все-таки как-никак жена босса!»
Приготовленное Джиггерсом явно не могло претендовать на многое, но бифштексы были мягкими, хорошо прожаренными, с отличным гарниром из картошки. Да и рисовый пудинг был не хуже того, который пекла сама Лэйси. Неожиданно для себя она обнаружила, что съела очень много, причем с таким аппетитом, какого у нее не было уже очень давно.
Наевшись до отвала, они с кружками кофе улеглись неподалеку, прислонившись к толстому стволу дерева. Муж свернул себе сигарету и закурил. Сделав первый глоток, Лэйси, сморщившись, отставила свой кофе в сторону.
Трэй рассмеялся.
– Завтра утром я долью тебе туда кипятку, – успокоил он ее.
Молодые супруги встали и подошли к костру. Она похвалила бифштекс Джиггерса, заставив старика покраснеть от удовольствия.
Когда они уселись у затухавшего костра, издалека донесся вой койотов. Лэйси невольно прижалась к Трэю – несмотря на весну, по вечерам было все еще прохладно.
Коул, старший среди ковбоев, присел к костру с гитарой. Ударив по струнам, он запел. Ему начали подпевать еще несколько человек.
Взглянув украдкой на свою жену, Трэй увидел на ее лице безмятежно-счастливое выражение, до сих пор ему незнакомое. Когда Лэйси прижалась к нему, у него забилось сердце.
«Черт возьми, когда же эти идиоты наконец угомонятся и пойдут спать?» – раздраженно подумал он. Тогда они с Лэйси смогут развернуть свои одеяла и улечься. Уводить ее куда-нибудь подальше он не решался – тут же пойдут смешки и подковырки – вот, мол, Трэй Сондерс не может утерпеть, чтобы тут же не взгромоздиться на свою жену. Он отлично знал эту публику.
Спустя несколько минут, показавшихся Трэю целой вечностью, Коул отложил в сторону гитару. Остальные ковбои тоже стали зевать и потягиваться. Народ понемногу начал готовиться ко сну.
Когда все, кроме Джиггерса, который продолжал возиться с посудой, угомонились, Трэй, поднявшись, помог встать Лэйси.
– Я думаю и нам пора укладываться, – не очень решительно произнес он. «Поди узнай что там у нее на уме – возьмет да и откажется лечь со мной на одном одеяле».
Молодой человек прихватил свои вещи, и они отправились туда, где она спала сегодня после полудня. Трэй нагреб целую кучу сухих прошлогодних листьев и постелил поверх них одеяло. Лэйси стояла тут же, нерешительно глядя на него. «Узковато это ложе для двоих», – подумала она. Когда она соглашалась на эту ночевку под открытым небом, ей почему-то и в голову не пришло спросить, чем они будут укрываться. Естественно, что, направляясь сюда, Лэйси не захватила с собой ничего такого.
– Мы будем спать не раздеваясь? – с надеждой в голосе спросила она.
Когда ковбоям приходилось спать где-нибудь вне их ранчо, единственное, что они скидывали с себя, так это сапоги. Однако сегодня у Трэя была следующая задача – оставить как можно меньше препятствий на пути к соблазнению собственной жены.
– Нет, нет, – поспешил заверить он. – Снимай ботинки и останься только в том, что у тебя под верхней одеждой.
Повернувшись спиной, Лэйси поступила как велел Трэй. Аккуратно сложив свои брюки и рубашку, она бросила их рядом с их импровизированной постелью. Трэй тоже разделся, и Лэйси, взглянув на него, увидела, что на нем всего лишь короткое летнее нижнее белье.
«Он обязательно замерзнет», – мелькнуло в голове у Лэйси. Однако, когда оба они улеглись и натянули на себя одеяла, она почувствовала, что от него исходит жар, как от печки. Внезапно Лэйси с облегчением поняла, что пока это великолепное тело будет рядом с ней, ей ничего не страшно. Такой защищенности, такой уверенности она никогда прежде еще не ощущала, даже когда в роли попечителя выступал ее собственный отец. Лэйси готова была сейчас молить Бога, чтобы муж не оставил ее. Она неподвижно лежала на спине, следя за сновавшим силуэтом Джиггерса. Костер постепенно затухал и, наконец, совсем потух. Старик повар постелил себе под грузовым фургоном.
Наступила тишина, нарушаемая лишь назойливым гудением ночных насекомых.
«Спит Трэй или нет?» – Лэйси прислушалась к его мерному дыханию. Если спит, то она даже не знала, обидно ей это или нет. Несомненно было одно – на душе у нее легко и спокойно. Вплоть до последнего времени он как безумный домогался ее, уговаривал, подлизывался, умолял позволить ему выполнить свой супружеский долг. Но с тех пор, как она стала жить на ранчо, все это враз прекратилось.
Трэй не спал. Повернувшись к нему, она увидела, что глаза его открыты. Увидев ее, он прошептал:
– Ты разве не спишь?
– Нет, – прошептала она, вдруг ощутив, как колотится ее сердце.
– Может, тебе страшно спать под открытым небом? – спросил Трэй, как бы ненароком кладя руку ей на талию.
– Нет, – сумела ровным голосом ответить Лэйси и тихонько рассмеялась. – Нужно же когда-то привыкать. Только вот без подушки непривычно.
– Тогда почему бы тебе не положить голову мне на плечо? – он чуть ближе придвинул ее к себе, и Лэйси покорно последовала его совету.
Она услышала, как бьется его сердце и, когда его рука легла ей на спину, Лэйси вдруг почувствовала, как тело Трэя охватило желание. Лежа неподвижно, она ощутила, как рука его осторожно легла ей на грудь.
Тихий вздох облегчения вырвался из его груди, когда он понял, что тело ее покоряется ему. Придвинувшись еще ближе, Трэй прижался губами к ее устам и стал покрывать поцелуями ее шею, спускаясь все ниже и ниже…
Когда он прикоснулся подбородком к ее груди, Лэйси блаженно застонала.
Муж очень тихо и нежно продолжал свои любовные ласки, целуя и поглаживая мягкую, шелковистую кожу ее молодого тела, как бы заново открывая его для себя. Однако сдерживать бушующее в нем и жаждавшее вырваться наружу желание с каждой секундой становилось все труднее. Трэй уже, как безумный, топил ее в своих неистовых поцелуях и не мог насытиться ими. И тогда Лэйси с невиданной доселе смелостью и страстностью ответила ему.
Запрокинув голову и шепча ее имя, словно в горячке, он вдруг резко овладел ею.
Прижавшись ртом к пылавшим устам жены, Трэй заглушил ее стон блаженства их совместного переживания.
Небо на востоке уже светлело, когда супруги, не в силах больше пошевелиться, уснули.
Но даже во сне он не разомкнул своих объятий.
