Глава 12
Бен и Грета молча сидели за столом, доедая свой завтрак. Девушка первой нарушила затянувшееся молчание.
– На каких зверей ты охотишься, Бен?
Тот откинулся на спинку стула и погладил свою седую бороду.
– На очень многих. У тебя пальцев на руках не хватит, чтобы всех сосчитать. Это и бобр, и куница, и енот, и скунс, и белка, и лиса, и еще много других. Всех так сразу и не упомнишь.
– Так много? – Грета посмотрела на него удивленно. – Я о многих никогда даже раньше и не слыхала. А шкурки ты сразу относишь к Якобу?
– Бог мой, конечно нет, – Бен весело улыбнулся, – он не принимает их до тех пор, пока не закончится сезон. Охотники снимают шкурки, затем вытягивают их на специальных правилках, потом сушат, и только после этого относят их в факторию и продают Якобу.
– Боже мой! – всплеснула руками девушка. – А что делает Якоб с такой прорвой шкур? Даже не могу представить, сколько их у него в конце сезона.
Бен от души рассмеялся, видя полную неосведомленность Греты в его промысле.
– Он их долго у себя не хранит, а продает другим людям, которые везут их на пароходе вниз по Огайо в Миссисипи и дальше – в Миссури. И, наконец, шкуры попадают в Сент Луис. Отсюда большую их часть увозят морем в Англию. Говорят, там особенно ценится бобровый мех, из которого шьют головные уборы и накидки для богатых англичан.
Грета немного помолчала, невольно вспоминая приют. Миссис Феддерс носила зимой длинные пушистые манто. Возможно, их сшили из тех шкур, которые добыл старик.
– Я вот иногда думаю, знают ли эти изнеженные и высокомерные господа, сколько сил и здоровья затрачено другими людьми, чтобы зимой им было тепло?
– Что ты, милая! Они никогда об этом не задумываются, – ответил с тяжелым вздохом Бен. – Они даже не представляют, что большинство охотников к сорока годам страдают от ревматизма. А все оттого, что приходится много времени проводить в холодной воде и на морозе.
– Интересно знать, намного ли они счастливее таких людей, как мы?
– Не знаю, – старик задумчиво посмотрел в окно. – Возможно, они не так уж и счастливы. Мне кажется, счастье не в богатстве. Слишком много им приходится прилагать усилий, чтобы все это сохранить.
Снова наступила тишина. Их молчаливое размышление было нарушено тихим ржанием лошади. Надежда озарила глаза обоих: Спенсер, наконец, вернулся домой.
Бен быстро встал из-за стола и вышел на заднее крыльцо. Грета не двинулась с места, продолжая сидеть за столом, помешивая свой кофе так энергично, что он выплеснулся на скатерть, которую она недавно застелила. Ей не хотелось выходить из дома и встречать надменного повесу. Она до сих пор чувствовала себя оскорбленной. Спенсер воспользовался ее слабостью, овладел ею, и в тот же день оказался в кровати Труди Геррод.
Стараясь сохранять спокойствие, она нервно отпивала из чашки кофе. Бен взволнованно позвал ее:
– Грета, иди сюда скорее!
Она стремительно поставила чашку на стол. Горячий кофе выплеснулся и обжог ей руку, но она даже этого не почувствовала.
«Что-то случилось со Спенсером!» – мелькнуло у нее в голове. Она выскочила на крыльцо, опасаясь, что случилось самое худшее.
Бен один стоял у загона, почесывая за ушами у самой красивой маленькой кобылы, какую ей когда-либо приходилось видеть. Она спрыгнула с крыльца.
– Откуда она пришла? – спросила Грета, пристально разглядывая гнедую красавицу.
– Если бы я знал, черт возьми. Ее седло и уздечка здесь, на изгороди.
Кобыла с легким ржанием направилась к Грете. Она слегка подтолкнула головой ее плечо. Старик улыбнулся, глядя, как девушка нежно поглаживает шею животного.
– Похоже, ты ей понравилась, – заметил он с удовольствием.
Радостная улыбка озаряла девичье лицо. Еще никогда в жизни у нее не было своего животного, впрочем, так же, как не было в прошлой жизни ни одной лошади вокруг. Она видела только упрямых, пашущих землю мулов, а сейчас внезапно почувствовала необыкновенную нежность к этой красивой и изящной лошади. Она сказала с грустью:
– Интересно, чья это кобыла?
– Это загадка, – Бен задумался. – Я никогда раньше не видел ее здесь. Но сама она не могла попасть в загон, кто-то расседлал ее и закрыл в загоне проход, чтобы не сбежала.
– А можно нам оставить ее у себя?
– Конечно, если никто не придет за ней. Может, ее украли, а потом, когда поняли, что за ними гонится хозяин, бросили.
Грета постаралась скрыть разочарование, которое у нее вызвали слова Бена.
«Неужели эта красавица никогда не будет мне принадлежать? Хозяин объявится и заберет ее».
Она перестала похлопывать бархатную шею, боясь лишком привязаться к этому прелестному животному. Девушка уже повернулась, чтобы уйти, и почти натолкнулась на бородатого мужчину, который неслышно подкрался к ним. От неожиданности она вздрогнула. Злобная усмешка шевельнулась в его спутанной бороде.
– Я догадываюсь, что охотник покупал мою красавицу для какой-то особы, – он окинул ее оценивающим взглядом. – Что ж, я, пожалуй, понимаю его.
– Кто вы такой, мистер? – грубо перебил его Бен, стараясь загородить девушку от скользкого, похотливого взгляда незнакомца. – Что вам известно об этой кобыле?
– О, я много мог бы рассказать вам о ней. Но ограничусь тем, что она принадлежала мне, пока один охотник, по имени Спенсер Эйткинс, не купил ее у меня. Если не ошибаюсь, вы его отец?
– Да, – недовольно ответил ему Бен и повернулся к Грете. – Думаю, тебе лучше пойти в дом, милая. Я скоро приду.
Грета, не теряя времени, поспешила прочь. Но даже спиной она ощущала на себе грязный взгляд незнакомца, который, как ей казалось, мысленно раздевал ее. Ей хотелось поскорее избавиться от его присутствия.
Она убрала со стола, сложив грязную посуду в таз с горячей водой, собираясь помыть ее, когда старик вошел в дом.
– Мне очень не нравится этот тип, – сказал он, присаживаясь на стул, – у него неприятный бегающий взгляд. Честному человеку не надо прятать свои глаза.
– Он хоть сказал, зачем приходил?
– Говорит, что продает лошадей, но что-то мне не верится. Он, скорее, похож на конокрада. Если он и продал кобылу, то не удивлюсь, если он ее украдет, чтобы продать кому-нибудь снова.
– Значит, мы можем ее держать у себя? – Голос девушки был полон надежды.
Бен согласно кивнул.
– Думаю, да. Если бы Спенсер купил ее для себя, он поставил бы лошадь в свой загон.
– Но почему он…
– Отдал ее тебе? – закончил вопрос старик. – Возможно, это способ помириться с тобой. По-моему, он как бы просит у тебя прощения за случившееся.
– Бен, – сердито возразила Грета, бросив вытирать тарелки. – Я же говорила вам не раз, что Спенсер не виновен в том, что произошло. Он делал это с моего согласия. Вы не должны обвинять его.
– Я думаю, – задумчиво произнес старик, – что Спенсер имеет огромный опыт в обращении с женщинами. Мне с самого начала следовало бы предвидеть, что он не устоит перед твоей красотой и попытается соблазнить.
На это нечего было возразить. Как ни крути, Спенсер, действительно, соблазнил ее.
Беспощадное солнце немилосердно жгло голову и спину, но это не портило настроение девушки. Она была счастлива, сидя верхом на своей маленькой кобылке, которую назвала Красоткой. Никогда раньше ей не приходилось ездить верхом, разве только на упрямых мулах.
Езда на Красотке, которая имела удивительно ровный и красивый ход, была для нее наслаждением. Это напоминало покачивания в кресле-качалке.
Она изо всех сил старалась не думать о гордом охотнике, подарившем Красотку. После всего, что случилось, думать о нем было невыносимо…
Однажды за завтраком Бен, неторопливо потягивая кофе, смущенно спросил у нее:
– У тебя все в порядке… ну… с месячными?
Вопрос был настолько неожиданным, что она сразу и не поняла, о чем речь. Сообразив, наконец, что его интересует, девушка вспыхнула от смущения и тихо сказала:
– Да, все хорошо.
Она увидела на его лице облегчение и пожурила себя, что не сказала ему об этом сразу. Он так переживал из-за случившегося, опасаясь, что непутевый сын наградил ее ребенком.
Задумавшись, Грета не заметила, как подъехала к развилке. Одна тропинка вела к фактории, другая спускалась вниз к реке. Она повернула Красотку к реке, в мыслях благодаря Бога, что семя Спенсера не прижилось в ней. Иначе Бен заставил бы его жениться на ней, превратив таким образом их жизнь в ад.
Он продолжал бы свои попойки, развлекаясь со шлюхами у нее под носом, а ей пришлось бы переживать весь этот позор.
Девушка скакала сквозь густые заросли ивняка, которые заслоняли тропинку от света. Здесь было прохладно, пахло свежестью. За поворотом показалась река. Она спокойно несла свои мутные воды.
«Возможно, здесь, – подумала Грета, глубоко вдыхая свежий воздух, – я не буду больше думать о Спенсере».
Красотка встряхнула головой и недовольно фыркнула. Грета поняла, что ей хочется пить. Она подвела лошадь к реке. Однако вскоре кобыла оторвалась от воды и начала нервно прядать ушами. Девушка испуганно огляделась.
«Что могло насторожить ее?»
Она успокоилась, увидев подъезжающую Труди Геррод. Грета недовольно повернула Красотку от реки и поравнялась с женщиной, к которой не испытывала никакой симпатии.
– Ходят слухи, что ты ездишь на самой красивой лошади из тех, что водятся на Холмах, – начала Труди, даже не потрудившись поздороваться. – Я смотрю, старый Бен слишком щедр к тебе.
Грету подмывало сказать, что это подарок от любовника Труди, но, подумав, решила не осложнять и без того натянутые отношения. Она решила, что Спенсеру бы, вероятно, не понравилось, если она расскажет об этом мисс Геррод.
– Бен действительно добр ко мне, – коротко подтвердила девушка.
– Сын совсем не похож на отца, – не упустила возможности съязвить Труди, внимательно следя за реакцией Греты, не сомневаясь, что подобная характеристика Спенсера расстроит ее.
У Греты все кипело внутри, но она нашла в себе силы сдержаться и ровно ответить:
– Боюсь, что у нас с ним слишком противоположные характеры.
– Ты знаешь, Стен называет тебя «дикой волчицей», – продолжала дразнить Труди, следя за ней, как удав за несчастной жертвой. Она подозревала, что эта строптивая и гордая красавица и была истинной причиной его сексуальных расстройств. Он перестал заниматься с ней любовью, так как влюбился в эту рыжую красотку, которую старый Бен так некстати привез с собой.
– Спенсер теперь живет со мной, а, впрочем, ты и так, наверное, знаешь?
– До нас с Беном дошли такие слухи, – вынуждена была признаться Грета, в глубине души лелея мечту сбросить этот самодовольный кусок мяса с седла и вцепиться ей в лицо. Но она по-прежнему спокойно сидела в седле, гордо вскинув изящную головку ни единым жестом не выдавая бури, которая бушевала у нее внутри.
– Так, – сказала Труди, устав от бесплодных попыток вывести из себя девушку, – мне лучше поехать домой. Спенсер уже ждет ланч и меня в качестве десерта. – Она самоуверенно хихикнула, но, увидев спокойное лицо Греты и ее взгляд, полный равнодушия, резко осадила свою лошадь и пустила ее в галоп.
Грета видела, как она скрылась внизу, на тропинке у речки, и мысленно пожелала, чтобы лошадь сбросила ее в куст шиповника. Глаза застилали слезы отчаяния. Резко развернув Красотку, она поспешила домой. Хорошее настроение испарилось бесследно, как утренний туман. Ее внимание больше не привлекали красоты природы, которые приводили ее в восторг еще несколько минут назад.
Подъезжая к дому, она обратила внимание, что старый Бен сидел на крыльце и угрюмо курил, с отчаянием оглядывая сад, засыхающий без воды.
Старик удивлялся, как приятно снова, после длительного перерыва, который был полностью посвящен охоте, вернуться к земле. И теперь он даже боялся подумать о том, что его сад и огород могут погибнуть от засухи. Изнуряюще горячий бриз колыхал юбку Греты и развевал ее мягкие локоны, когда, поставив свою любимицу в загон, она поспешила к Бену. Он выглядел очень обеспокоенным.
– Если только в ближайшие дни не прольется дождь, мы потеряем все. Мы столько сил и труда положили на это, и вот теперь…
Грета посмотрела на небо. На выцветшей от жары синеве не было ни единого облачка. Ничто не предвещало, что может пойти дождь. Шла вторая неделя июля, но ни разу с начала месяца влага не оросила иссохшую землю.
Все фермеры были обеспокоены: если погибнет урожай, впереди всех ожидает голодный год, а помощи ждать неоткуда.
Грета так и не смогла найти слов, которые могли бы хоть немного успокоить старика и отвлечь его от мрачных мыслей. Она лишь сказала:
– Надеюсь, вы готовы к ланчу?
– Да, – грустно ответил он.
Девушка взглянула на котелок с бобами и говядиной, который оставила на медленном огне. За исключением завтрака, который готовился рано утром, когда еще в доме сохранялась ночная прохлада, еду теперь готовили на свежем воздухе во дворе.
В доме становилось невыносимо душно, когда топился камин. Бен как-то рассказал ей, что все женщины в округе летом готовили пищу на улице. Вскоре Грета и сама поняла все прелести готовки в тени огромного дуба, росшего на краю двора. Правда, приходилось внимательно следить, чтобы в еду не попадали разные букашки, зато появилась свобода в действиях. Не надо было опасаться, что случайно заденешь что-нибудь и опрокинешь на чистый пол.
Кушали они в доме.
– Пожалуй, поем и схожу в факторию, поболтаю с кем-нибудь, – сказал Бен, отворачиваясь от увядающего сада. – Если я буду просто сидеть и пялить глаза на все это… сойду с ума. Да и не поможет это посевам.
Прибравшись, Грета отправилась в загон, чтобы отвести Красотку на пастбище. Она улыбалась. Бену нравилось время от времени поболтать со своими закадычными друзьями. Девушка его очень хорошо понимала, ведь и ей самой иногда становилось так тоскливо без женской компании.
Она познакомилась со многими соседками, но, сохраняя безупречную вежливость в отношениях с нею, они явно не стремились к сближению так, как Бесси Кревфорд. Они приглашали ее в гости только из уважения к Бену, но ни одна из них не навестила ее, хотя Грета не раз приглашала их. Она частенько ломала голову, думая о том, почему ее не любили женщины из фактории.
Чуть позже, когда Бен взобрался на своего старого мула и поскакал прочь, Грета вынесла на крыльцо свое недошитое платье и стала доделывать корсаж. Когда оно будет готово, то станет самым красивым ее нарядом, нежно-розовым, в голубую клеточку, волшебством.
Она станет надевать его только по особым случаям, хотя пока не представляла, будут ли такие в ее жизни? В Пиней Ридж не было даже церкви и постоянного священника. В хорошую погоду странствующий священнослужитель, как рассказывал Бен, приходил сюда примерно раз в месяц и проводил службы прямо на улице, в тени деревьев, при небольшом скоплении народа, сидящего прямо на траве. Иногда он венчал молодую пару или крестил ребенка.
Она вспомнила, что Реверенд Апплегейт, как сказал Бен на прошлой неделе, должен прийти в воскресенье. Может быть, и ей поприсутствовать на встрече, чтобы увидеть другие лица, кроме Бена и Коллина Греди.
Молодой фермер приходил к ним два раза в неделю, сидел на крылечке и разговаривал с Беном, постоянно бросая многозначительные взгляды на Грету, которая, как ему казалось, совершенно этого не замечала.
«Может быть, он ухаживает за мной? – думала она. – Как мне относиться к этому? И вообще, как ведут себя в таких случаях?»
Коллин был приятным молодым человеком, трудолюбивым и обходительным, но он не вызывал у Греты никаких нежных чувств.
Девушка настолько была поглощена своими мыслями, что совсем не заметила свинцово-черной тучи, которая быстро наползала с запада. Она вздрогнула от неожиданности, когда небо разорвала ослепительно-огненная молния, и вслед за ней над холмами грянули раскаты грома.
Сообразив, что к чему, Грета даже завизжала от удовольствия. Широкая полоса ливня бушевала над жаждущей влаги долиной.
– Мой Бог, – она спохватилась, – Красотка! Как я про нее забыла?
Грета стремительно вскочила на ноги, и, не обращая внимания на хлесткие струи дождя, понеслась к загону. Эта лошадь была для нее гораздо большим, чем простое средство передвижения. Красотка стала ее любимицей, которой у нее никогда не было, терпеливой слушательницей, которой девушка изливала все, что было у нее на душе.
Она бежала под проливным дождем, не обращая внимания на образовавшиеся лужи, стремясь быстрее достичь ворот выгона. Внимательно всматриваясь сквозь плотную завесу низвергающейся с неба воды, Грета разыскивала кобылу.
Чутье подсказывало ей, что лошадь постарается укрыться где-нибудь под деревом, и вскоре ей показалось, что под большим буковым деревом промелькнул лошадиный хвост. Сложив руки рупором вокруг рта, она громко позвала свою любимицу.
Заслышав знакомый голос, кобыла радостно заржала и помчалась навстречу хозяйке. Снова вспыхнула молния, и гром разорвал тишину. Красотка испуганно завращала глазами и навострила уши. Как только ворота загона были открыты, она легким галопом понеслась под кров сарая, опережая свою хозяйку.
Когда Грета, наконец, поставила испуганное животное в стойло, она была уже мокрой насквозь. Ее вымокшее платье облепило фигуру, словно вторая кожа. С волос, ставших совершенно прямыми, струйками стекала вода.
Девушка взяла тряпки и стала растирать кобылу, стараясь успокоить ее ласковыми словами. Не на шутку разбушевавшаяся стихия продолжала грохотать снаружи.
Внезапно Грета вспомнила, что все окна в доме распахнуты настежь, а ее новое, еще не дошитое платье так и осталось лежать на крыльце. Отложив тряпки в сторону, она решила, что закончит эту работу позднее, и устремилась к выходу, когда вспышка молнии высветила высокую мужскую фигуру, входящую в сарай. Девушка в изумлении открыла рот и остановилась в нерешительности. Она не успела закричать, как услышала до боли знакомый голос:
– Не стоит пугаться, мисс Эймс. Это всего лишь я.
– Спенсер? – пискнула она, затаив дыхание.
Спенсер вытер рукавом мокрый лоб.
– Черт возьми, ну и жара, – бормотал он раздраженно, чувствуя удушье от горячего неподвижного воздуха.
Он убил москита, вспомнив примету, что это непременно вызовет дождь. Пересохшая от жары земля задыхалась без влаги. Охотник с надеждой посмотрел на запад. На небе собирались серые облака, но они пока еще не предвещали дождя.
Он снова перевел взгляд на грубо сколоченный дом. Вот уже больше часа Спенсер наблюдал за ним, но не заметил никакого движения ни в доме, ни вокруг него. Он снова вытер струйки пота, сбегающие по лицу, и даже наклонился вперед, увидев Джеттера Гранди, вышедшего из дома совершенно обнаженным.
Пока Джеттер стоял у дома, облегчаясь на землю, на крыльцо вышла совершенно голая индианка и оперлась на перила. Через минуту голая пара снова вошла в дом, где, похоже, началась такая оргия, от которой даже привыкший ко многому Спенсер чуть не упал.
Он изнывал от жары, наблюдая за домом, в надежде кого-нибудь увидеть. Но никто не появлялся, и охотник пришел к выводу, что Пушная Компания из Сент Луиса послала на Холмы лишь этих двух братьев.
Повесив ружье на плечо, Спенсер собрался свернуть на тропу, когда услышал топот тяжело ступающих копыт. Его лицо растянулось в улыбке, когда он увидел отца, сидящего верхом на старом Джимбо.
Он снова поспешил присесть на большой булыжник, который облюбовал несколько часов назад. Не отрывая глаз, он внимательно смотрел на родное, морщинистое лицо.
Ему ужасно не хватало старика, он тосковал без него, и, хотя Бен не знал об этом, Спенсер почти каждый день наблюдал за домом, проверяя, все ли в порядке с отцом и… мисс Безжалостной.
Когда Бен исчез на тропинке за холмом, Спенсер повернул к родному дому, где прожил всю свою жизнь. Его мучило непреодолимое желание овладеть Гретой, сбить ее непереносимое высокомерие. Ему хотелось спросить ее прямо, почему она не поддержала его в тот день, когда отец застал их в сарае.
Спенсер прошагал больше мили в изнуряющей духоте, как вдруг небо вокруг потемнело. Он уже подходил к дому, когда вспыхнула ослепительная молния, осветив долину. Через мгновение хлынул проливной дождь, и мужчина поднял вверх разгоряченное от жары лицо. Понадобилось чуть больше минуты, чтобы он вымок до нитки.
В нескольких ярдах от дома он увидел бегущих к сараю Грету и маленькую кобылку. Когда девушка забегала в сарай, он отчетливо увидел ее в новой вспышке молнии. Платье откровенно облегало ее. Соски от холода и дождя стали твердыми и выступали через мокрую ткань горошинами. В мимолетном свете он заметил, что платье на ее груди наполовину расстегнуто от жары, и в вырезе заметна молочно-белая грудь.
Кровь закипела в его жилах и набатом застучала в висках. Возбужденный этим зрелищем член выпирал через промокшие брюки. Он тихонько прошел в сарай.
– Кажется, мы оба попали под дождь?
Грета отступила назад и с тревогой спросила:
– Что ты здесь делаешь? Что тебе надо?
– Отвечаю на твой первый вопрос, – Спенсер, как скала, навис над нею. – Я здесь прячусь от дождя. Что касается второго, то ты прекрасно знаешь, чего я хочу.
Он нежно погладил ее мокрую щеку. Сначала ему просто хотелось рассердить строптивую девчонку, стереть надменность и равнодушие с ее милого, красивого лица. Но стоило коснуться этой бархатной кожи, как он перестал контролировать свои действия.
Его ладонь осторожно коснулась ее подбородка, а голова склонилась над девичьим лицом. Другой рукой он обнял ее за тонкую талию, но она оттолкнула его и стала пятиться назад, к стойлу Красотки.
– Забудь это, Спенсер Эйткинс, – сказала она срывающимся голосом, вспомнив, какое пламя он мог разжечь в ней. Нельзя было ему позволить снова сломить ее.
– Ты ведь так не думаешь, девочка, – ласково сказал Спенсер, вновь обнимая ее и прижимая к стене сарая.
– Я так думаю, и если ты не уберешь от меня руки, я позову твоего отца.
– Громко же тебе придется кричать. Я знаю, что он уехал, – Спенсер жадно смотрел на ее пунцовый рот.
Глаза ее сузились и заблестели, как у кошки. Она снова попыталась оттолкнуть его, но он стоял так же недвижимо, как могучий дуб во дворе.
– Черт бы тебя побрал, Грета Эймс! Ты превратила мою жизнь в сплошной кошмар, – он взбесился не на шутку, все крепче и крепче стискивая ее в своих стальных объятиях.
Он склонился над ней, стремясь поцеловать. Она отчаянно замотала головой, пытаясь избежать его ищущих, голодных губ. Девушка отчаянно сопротивлялась, но напрасно – его язык проскользнул между ее пылающих губ.
Сильной рукой Спенсер зажал ее затылок так, что она не могла уже больше мотать головой, и стал энергично двигать языком в ее ротике в ритме движения его бедер, прижатых к ней.
Грета чувствовала, как горячая волна разливается по телу, и она, потеряв над собой власть, вскинула руки на его плечи. Ее пальчики запутались в мокрых, густых волосах.
Спенсер стонал и, расстегнув штаны, обхватил ее маленькие ягодицы, прижимая ее бедра к своей обнаженной, пульсирующей плоти. Он торопливо расстегнул оставшиеся пуговички на ее лифе, отлепил мокрую ткань от круглых белых холмиков и прильнул горячими губами к торчащим коричневато-розовым соскам.
«Я не должна позволять ему этого», – думала Грета, чувствуя свое бессилие и все больше отдаваясь его неистовым ласкам.
– О Боже! – из груди Спенсера вырвался хриплый стон. Его голова опустилась вниз, ненасытный рот втянул одну из выступающих сладострастных вершин.
Рассудок покидал Грету, когда рот мужчины начал посасывать ее грудь. Она была в восторге от его настойчивых губ, от ласкающих рук, которые, казалось, были повсюду. Девушка лишь слабо постанывала от удовольствия, когда Спенсер переносил ласки с соска на сосок. Ноги не держали, и она боялась, что рухнет к его ногам.
Он поднял голову и отступил от нее, но, услышав ее протестующий вскрик, начал лихорадочно снимать мокрые штаны. Грета избавилась от платья, которое упало к ее ногам мокрой грудой.
Спенсер стоял перед нею обнаженным, слегка расставив свои длинные, мускулистые ноги. Бросив на него взгляд из-под ресниц, она отчетливо увидела, как сильно он ее желал. Внезапно ей отчаянно захотелось почувствовать внутри себя его могучую плоть.
Он понял ее желание. Без слов он поднял и понес ее на то же самое сено, которое помнило их первую любовную страсть. Осторожно положив ее и нежно раздвинув ноги, он рухнул между ними. Упершись локтями в землю, он внимательно посмотрел в ее пылающие неземным зеленым светом глаза. Они говорили о желании.
Вскинув руки на его плечи, она обняла его. Обхватив руками ее бедра и прижавшись к ее кудрявому лобку, он глухо застонал. Грета ощутила его горячий, напрягшийся член. Она приласкала его пальцами, пробежав вверх-вниз по бархатному острию. Затем обхватив его рукой, ввела в свое влажное отверстие.
Спенсер стал ритмично ударять могучим членом в ее жаждущее влагалище. Он двигался мощно и глубоко, приказывая себе не торопиться, чтобы продлить удовольствие, о котором мечтал так долго.
В то время как тело Спенсера то поднималось, то опускалось, Грета встречала каждый его толчок, выгибаясь и поднимая навстречу свои бедра. Их напряженные тела покрылись тонкой пленкой пота, слышны были стоны и ласковый шепот, тяжелое дыхание и хриплые крики удовольствия.
Спенсер уже начал бояться, что больше не сможет сдерживаться, и в этот момент почувствовал, как сильные мышцы влагалища сжали его член. Грета испытывала наивысшее наслаждение. С хриплым криком он стал убыстрять движения. Быстрее, еще быстрее. Наконец, сарай наполнился криками мужского облегчения.
Он бессильно упал на влажное тело Греты. Его сердце колотилось, тело судорожно вздрагивало от иссякающей страсти. Никогда ни с одной другой женщиной он не испытывал такого блаженства. Лежа рядом с любимой, он думал о том, что только в ее объятиях он парил в небесах.
Как только биение сердца Греты стало ровным, разум стал проясняться и страсть, которая держала ее в плену, улеглась, ей стало стыдно. Он знал ее уязвимые места, касаясь которых, мог снова ее использовать.
Внутри закипели злость и обида. Она не хотела его прикосновений, ласк, поцелуев. Но, черт возьми, он слишком хорошо знал, что стоит его пальцам и губам коснуться ее тела, как оно становилось воском в его руках.
Когда Спенсер, приподнявшись на локтях и улыбаясь, заглянул в ее глаза, то увидел там только злость и ярость. Он удивленно посмотрел на нее, как бы спрашивая:
«Что случилось, родная?»
В ответ она ударила его по лицу. Спенсер был совершенно сбит с толку, когда она вскочила, подхватив свое платье, и выбежала из сарая. Ее горячие слезы смешались с дождем.
Он стоял в дверях сарая, глядя, как грациозная фигурка Греты метнулась в дом. В уголках его красивых губ скрывалась довольная улыбка, когда он поглаживал свою щеку, которая все еще хранила след ее ручки.
Грета Эймс могла протестовать и сопротивляться сколько угодно, но она знала так же хорошо, как и он, что Спенсер имеет власть над ее телом и может обладать ею, когда захочет.
И он собирался делать это как можно чаще.
