Глава 15

Солнце садилось за гору, и на долину спускались длинные тени. Джонти сидела, сгорбившись, на небольшом валуне, обхватив колени руками. Она не спешила возвращаться в дом и начинать подносить и убирать за этим самонадеянным и требовательным человеком.

Пять дней она была в его полном распоряжении, выполняя его глупые просьбы и держа язык за зубами, чтобы этот человек не радовался от того, что действует ей на нервы. Она спрашивала себя, почему он так ненавидел ее? Что он видел, когда смотрел на нее беспокойными серыми глазами? Он был очень сообразительным человеком. Заметил ли он, что она влюблена в него? Отталкивал ли его этот факт?

Джонти вспомнила ту ночь, когда была в исступлении, тогда она не была для него отталкивающей …. по крайней мере, не было отталкивающим ее тело.

В эти первые несколько часов она находилась между отчаянием и радостным удивлением. Потому что, хотя Корд ругался, кричал и даже угрожал Джонти Рэнд в бреду, только ее рука прикасалась к его лбу, именно ее низкий гортанный голос мог его успокоить. Один раз, к ее великому удовольствию, он уткнулся лицом в ее ладонь и поцеловал ее, пробормотав имя Джонти. Она благодарила Бога, что в это время они были одни. Каким бы это стало поводом для сплетен, если бы кто-нибудь из рабочих находился здесь.

Джонти склонила голову на сложенные руки, вспомнив, как она была еще больше признательна тому, что они были одни, когда утром на рассвете, Корд сотворил нечто, что полностью ее удивило.

Лихорадка достигла высшей точки, и Джонти в ночной рубашке склонилась над кроватью, чтобы поправить ему подушки и поднести стакан воды, как он неожиданно крепко обхватил ее за талию. Он резко привлек ее к себе, и она от неожиданности уронила стакан, который покатился через всю комнату. Пока она изумленно смотрела на него, он наклонил ее голову и впился в губы. Она сопротивлялась лишь мгновение, а потом с готовностью откликнулась на его крепкие объятия.

«Я совершила большую ошибку», — мрачно думала Джонти, подняв голову и уставившись невидимым взором на долину. Но в его поцелуе была дикая сладость, и, вместо того, чтобы прислушаться к голосу рассудка, она склонилась к нему и ответила на его поцелуй с такой же страстностью. Джонти трепетала от прикосновения его мозолистых ладоней, скользящих по ее бедрам и упругим ягодицам.

Тогда, как во сне, Корд спросил с грубой настойчивостью:

— Ты не могла бы снять эту чертову вещицу? — она без колебаний села и стащила рубашку через голову.

В полоске лунного света, протянувшейся через кровать, было заметно, как глаза Корда затуманились при виде ее груди. Он медленно провел рукой, наслаждаясь ощущением, по ее налитой груди и смотрел, как увеличиваются и твердеют соски.

— Прекрасная, — нежно прошептал он и, осторожно взяв ее за плечи, притянул к себе, пока не ощутил на губах шершавость этого розового нежного бугорка.

Он держал ее так, лаская сосок горячим языком. Она чувствовала, как размеренно и сильно билось ее сердце, и в упоительном восторге простонала, чуть слышно назвав его имя.

Джонти соскользнула со своего каменного насеста и уставилась в небо, с горечью припомнив, чем закончилось, к ее разочарованию, такое красивое начало.

Все закончилось так же резко, как и началось. Услыхав произнесенное ею свое имя, Корд неровно вздохнул и, как ей показалось, резко погрузился в глубокий сон. Пораженная, она встала над ним, убеждая себя в том, что невозможно, будучи в таком возбужденном состоянии, так резко заснуть.

Она еле-еле встала с постели, слабая и дрожащая от неудовлетворенного желания, и засомневалась, что Корд спал. Джонти заподозрила, что его имя, произнесенное вслух, вернуло его к реальности, и он ужаснулся, обнаружив, что так страстно желал «тощую клячу» Джонти Рэнд.

Ее душевная боль немного утихла, когда через час, положив ему на лоб ладонь, она обнаружила, что его лоб прохладный и влажный. Кризис прошел, и он крепко спал, ровно и глубоко дыша. «Может быть, — подумала она, — именно в этот момент любви вмешалась природа и послала ему этот лечебный сон».

«Вспомнит ли Корд о чем-нибудь?» — спрашивала она себя потом, лежа на постели из одеял, сооруженной рядом с его кроватью. Когда она, в конце концов, заснула, то так и не решила — хотела она, чтобы он вспомнил об этом или нет.

«И я все еще не знаю», — сокрушилась Джонти, заставив Красотку поднять голову и посмотреть на нее. Большую часть времени она склонна была думать, что Корд не знал о том, что он притянул ее к себе и с жадностью целовал в губы. Он по-прежнему обращался с ней так же холодно, рявкал и приказывал ей, и всегда был недоволен тем, что она делала. Казалось, что всякий раз, как только она открыла рот, ее слова злили его по той или иной причине. Независимо от того, как спокойно мог начаться разговор, он всегда заканчивался тем, что Корд выходил из себя.

На второй день его выздоровления она принесла ему порцию рагу. Он улыбнулся и сказал, что умирает с голода. Вдохновленная его дружелюбностью, она присела на краешек кровати и наблюдала, как он поглощал мясо и овощи. Джонти вспомнила, как его губы ласкали ей грудь, и ею овладело желание.

Наполовину разделавшись с рагу, Корд взглянул на нее и сказал:

— Мне сказали, что ты спасла мне жизнь, что жеребец затоптал бы меня насмерть, если бы ты его не пристрелила.

Покраснев от удовольствия, она, не подумав, ответила:

— Благодаря дяде Джиму, я опытный стрелок.

Корд тут же помрачнел и разъярился. Он с такой силой отпихнул от себя тарелку с недоеденным рагу, что соус выплеснулся ей на руки. Она вскочила, ошеломленно уставившись на него.

— Все у тебя связано с дядей Джимом, правда? Дядя Джим говорит, дядя Джим делает, дядя Джим не делает! Я до чертиков устал слышать имя этого бандита.

Она повернулась и побежала к двери, чуть не столкнувшись с входящей Тиной.

Глаза Джонти потемнели от обиды. Сейчас, когда Корд почти поправился, Тина, конечно же снова появилась в его жизни, она ложилась к нему в постель, даже залезала под одеяло. Почти всякий раз, когда Джонти входила к нему в комнату, они буквально прилипали друг к другу, не замечая ничего вокруг, когда они долго и страстно целовались. И, если Джонти случайно не заставала их в объятиях друг у друга, то лишь потому, что входила в комнату до того, как Корд начинал обнимать Тину.

— Но все же, именно я пока что забочусь о нем, — рассерженно пробормотала Джонти. — Он никогда не попросил Тину даже стакан воды ему подать.

Глаза Джонти блеснули решимостью. Все это обслуживание подходит к концу. Теперь он большую часть времени был на ногах и скоро должен был выздороветь полностью. У нее не было больше причин задерживаться здесь, и она поговорит с Джонни после ужина. Может быть, они смогут уехать сегодня вечером.

Приняв решение, Джонти почувствовала умиротворенность в душе. Она слышала крик совы и вой волка и, подобрав поводья, поскакала вниз по утоптанной тропе к ранчо.

— Где тебя черти носили? — бесцеремонно и требовательно спросил Корд, сидевший, прислонившись к столбу, на крыльце, когда Джонти подъехала к дому и спрыгнула с лошади.

Она изумленно взглянула на него, пораженная необычными интонациями в его голосе. Это прозвучало так, будто за гневом скрывалась радость.

— Я ездила прогуляться, — кратко ответила она. — Я устала от заточения в доме.

Джонти еле сдержалась, чтобы не добавить: «И до чертиков устала за тобой присматривать».

Корд открыл рот, как бы пытаясь к чему-нибудь прицепиться, но внезапно закрыл его. Джонти прошла бы мимо него в дом, но он опять заговорил.

— Пока тебя не было, приезжал какой-то незнакомец.

— Ну и что? — спросила Джонти, так как больше он ничего не добавил. — Это вовсе не странно, что кто-то остановился здесь пообедать.

— Я прекрасно об этом знаю, тощая кляча, но этот человек знает владельца этого места. И, что более важно, владелец собирается его продать.

— Это должно осчастливить тебя. Это же как раз то, чего ты хотел.

— Да. Единственная трудность в том, что этот человек, Баркер, живет в Эбилене. Туда довольно далеко добираться, насколько тебе известно, и я уверен, что надо будет договариваться о цене. На это уйдет две-три недели.

Джонти безразлично посмотрела на него.

— Ну и что? Какое это имеет ко мне отношение?

— Черт тебя подери! — раздраженно рявкнул Корд. — Ты будешь владеть половиной всего этого! Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты за всем присматривала.

Джонти испуганно посмотрела на него.

— Я буду владеть половиной? Я?

Корд сошел со ступенек.

— Да, ты будешь владеть половиной. Большая часть денег, которые я заплачу — это деньги Мэгги и насколько тебе известно, я обещал о тебе позаботиться.

«Позаботиться обо мне!» Джонти вспомнила, как он до сих пор о ней заботился, и ей показалось все это смехотворным и нелепым. Она могла бы обойтись и без его опеки. Ее громкий смех прозвучал издевательски.

— Ты можешь владеть всем, — небрежно бросила она. — Я не хочу никакой части этого проклятого ранчо. Мне это не приносит удовлетворения, — солгала она. — С тех пор, как я нахожусь на ранчо, мне оно ничего не принесло, а только измотало окончательно.

На мгновение на лице Корда появилось раскаяние. В те дни, когда он думал, что она — мужчина, он с ней жестоко обращался, намериваясь сделать ее более сильной. Он делал это не из-за подлости. И, черт побери, Корд стал вести себя совсем по-другому, когда узнал, что она вовсе не хилый мальчишка. Он освободил ее от той работы, от какой только мог, имея в виду, что рабочие на ранчо по-прежнему считали ее мужчиной.

Корд нахмурился. Она была неблагодарной маленькой негодницей, которая ничего не оценила. Ей следовало бы знать, как тяжело ему было вести себя благородно по отношению к ней, сдерживать себя, чтобы не тронуть ее, притворяться, будто у него роман с Тиной.

— Это довольно долгий разговор, — твердо сказал Корд. — Я полагаю, что у тебя другие планы. Ты, наверное, собираешься уехать к этому бандиту?

Голубые глаза с вызовом посмотрели на него, и, направляясь к двери, Джонти дерзко ответила:

— Тебе не стоит беспокоиться обо мне. Я для тебя ничего не значу, а ты — для меня.

Она тихо вскрикнула от боли, так как Корд схватил ее за руку и повернул на сто восемьдесят градусов, разъяренно уставившись на нее.

— Ты уже давно дала это понять, дерзкая маленькая нахалка. Но я намерен сдержать обещание, данное Мэгги, нравится тебе это или нет. Отныне и навсегда выброси этого бандита из головы.

Джонти пристально смотрела в его сверкающие гневом глаза, и неожиданно, удивившись, поняла, что в них был не просто гнев ревновал ее. Джонти была желанна. Она не нравилась ему, но против своей воли он страстно желал ее. Это было видно по его глазам всякий раз, когда он на нее смотрел, а она об этом до сих пор даже не подозревала. Ситуация стала невыносимой. Она слишком сильно любила его, чтобы позволить ему попользоваться ею, к тому же не так давно он уже пытался это сделать. Джонти вспомнила ту ночь, когда чуть не случилось все это. Она была такой беззащитной перед его любовью и знала, что так будет и в следующий раз.

Джонти открыла рот, пытаясь что-то сказать, чтобы скрыть свои мысли, но так и не смогла вымолвить ни слова. Слова застыли у нее на губах, когда она услышала звон кастрюли, упавшей на кухне, а за ним и пронзительный, душераздирающий крик домохозяйки.

Джонти стремглав бросилась на кухню, опередив Корда, и остановилась в дверях. Мария сидела на полу, схватившись за ногу и раскачиваясь из стороны в сторону. По ее щекам от боли текли слезы, а Тина стояла и беспомощно смотрела на все это. Рядом валялась кастрюля, и из нее все еще вытекал горячий жир, растекаясь по полу. Все стало ясно. Содержимое кастрюли вылилось на голую ногу Марии.

Джонти сразу приступила к делу: она присела возле пострадавшей женщины и прямо позади нее присел Корд. Он поднял покрасневшую ногу и увидел, что на ней стали быстро появляться белые блестящие волдыри. Взглянув на Джонти, он спросил, пока Мария всхлипывала, сидя на полу:

— Как ты собираешься это лечить?

Джонти промолчала, но Корд машинально понял, что она знает, как лечить эту рану. На ее лице появилось ликование. Это ли не доказывало, что теперь он смотрел на нее как на взрослую, способную нести ответственность? В таком случае Корд не станет пытаться обманывать ее.

Джонти принялась за дело.

— Прежде всего надо отнести Марию домой и уложить в постель, — она повернулась к Тине, которая стояла, заламывая руки. — Иди за своим отцом, пусть поможет Корду перенести ее.

Корд помогал Марии встать на ноги, когда прибежал встревоженный Карлос. Улучив момент, пока он поднимал вместе с боссом свою тучную жену, Карлос на своем родном языке заговорил что-то успокаивающее.

Джонти вышла вслед за ним, бросив через плечо:

— Тина, принеси мне ведро холодной воды, несколько чистых тряпок и коробку с пищевой содой.

Вскоре Мария уже лежала на кровати, а Тина, которой пришлось поторопиться, еле дыша, подошла, и мужчины отступили от кровати. Джонти схватила коробку с содой и высыпала половину содержимого в ведро с водой. Она взяла кусочек ткани и, опустив его в воду, разболтала соду. Когда жидкость стала похожей на молоко, Джонти начала осторожно обмывать красную распухшую ногу.

— От соды пройдет острая боль, — объяснила она Корду и Карл осу, склонившимся над ней. — Чувствуешь облегчение, Мария? — она улыбнулась женщине, которая немного успокоилась.

— О да, Джонти, немного лучше, — Мария улыбнулась в ответ. — Ты так осторожно все делаешь. Исцеляющие руки, как сказал бы …

Она взглянула на своего босса.

— А ты сказал бы тоже самое, Корд?

Корду стало неловко и, избегая взгляда Джонти, он сказал, что поддерживает это мнение.

Джонти сердито вздохнула, когда Корд с неохотой признал ее знания. По правде говоря, она даже этого от него не ожидала.

Джонти встала, пробормотав, что сходит за бальзамом от ожогов. Мария поймала ее за руку и задержала.

— Спасибо за доброту, Джонти. Ты — хороший парень, и я могу спокойно отдыхать, зная, что ты будешь готовить еду, пока я поправлюсь.

Джонти боролась с собой, чтобы не выдать своей тревоги. Ей даже в голову не пришло, что придется взять на себя работу по дому.

Она едва сдержалась, чтобы не выдать свое разочарование. Теперь нечего было и думать о том, чтобы уехать сегодня ночью. Хотя это и было опасно для ее нежных чувств к Корду, но она не могла, находясь в здравом уме, уехать и оставить работающих ковбоев без повара. Тина на кухне была совершенно беспомощна.

Джонти вздохнула полной грудью, не в силах больше задерживать дыхание. Она застрянет здесь еще недели на две, по крайней мере.

Джонти мельком взглянула на Корда и заметила, что он смотрит на нее с подозрением. Он что-нибудь заподозрил? Иногда ей казалось, что он может читать ее мысли. Она согласно кивнула Марии и поспешно вышла из кухни.

Целую неделю в горах было промозгло и сыро, дул пронизывающий до костей ветер, и небо было свинцовым от туч. Унылый сентябрь заканчивался, и приближался октябрь.

Джонти гнала лошадь по проезжей тропе. Небо было затянуто темными тучами, а в воздухе пахло сыростью и лесом. Со дня на день ожидали проливных дождей, и Джонти нужно было уехать до того, как это произойдет. В противном случае ей придется быть привязанной к дому, и она вынуждена будет наблюдать, как Корд и Тина обнимаются и целуются, как хихикает Тина и низким хриплым голосом смеется Корд.

Было еще что-то беспокоящее Джонти в этот унылый день. Корд полностью оправился от нападения дикого мустанга, но не подавал и намека, что хочет поехать в Эбилен. Кроме того, он почти постоянно болтался вокруг дома, перекладывая все больше и больше обязанностей на Джонса. Казалось, что всякий раз, как только Джонти оборачивалась, Корд ходил за ней по пятам, и наблюдал за работой, которую она выполняла. За последние полторы недели он не давал ей свободно и шагу ступить. Джонти плотно сжала губы. Ее еще раздражало то, что три дня назад Корд занял третью спальню под кабинет. Джонс сколотил длинный стол и небольшую скамейку, грубые и неудобные. Затем Корд поставил ее в известность, что поскольку Мэгги научила ее читать, писать и считать, то он назначает ее ответственной за книги: отмечать, сколько продано лошадей и вести главный бухгалтерский учет.

Джонти тяжело вздохнула: это больше вынуждало ее общаться с ним, так как он редко оставлял ее одну в этой комнате. Корд стоял над ней, пока она работала, а иногда наклонялся так низко, что касался щекой ее волос.

Джонти, вспоминая, закрыла глаза. Какие муки она испытывала все эти дни, чувствуя всем своим существом тепло его тела, его дыхание на своем лице, его запах, отдающий лесом, шалфеем и лошадьми. Она ловила себя на мысли, что с удовольствием вдыхает его аромат и злилась за это.

Наконец, вчера, не в силах это выносить, Джонти сказала:

— Тебе необходимо висеть надо мной? — и резко отшатнулась от него. — Очень жарко, мне нечем дышать.

Это разъярило Корда, он с ненавистью рявкнул ей в ответ что-то и тяжелой поступью удалился из комнаты, позвав Тину.

На лбу Джонти пролегла морщина — она думала. Вечерние прогулки пешком и верхом, на которые Тина и Корд привыкли отправляться вместе, стали происходить реже. Джонти интересно было узнать, почему? Днем они только обнимались и целовались, но никогда не находились в его спальне. Может быть, отец Тины положил конец вечерним прогулкам? Отцы-мексиканцы очень оберегали своих дочерей.

Ветер усилился, и Джонти вернулась к действительности. Она быстро взглянула на небо — солнце уже садилось, пора было возвращаться и готовить ужин.

Она развернула Красотку и поскакала вниз с горы, раздосадованная тем, что провела столько часов в мыслях о Корде Мак Байне. Какая напрасная трата времени!