Глава 6
– Не знаю, Мосс, – Билли откинулась на его руке, еле волоча ноги, пока они шли через летное поле к небольшому самолету, который удерживали на земле канаты.
– Ну же, Билли. Я хочу поднять тебя в воздух. Это для меня очень важно, – настойчиво уговаривал ее Мосс, подталкивая вперед. – Посмотри, как этот самолет ждет нас. Он тебе понравится. Обещаю, понравится.
– Нет, Мосс, пожалуйста, – умоляла она. – Нельзя ли мне подождать здесь?
– Нельзя, Билли. Здесь ты не будешь ждать. Я хочу взять тебя с собой в небо. Ты вышла замуж за летчика, и я хочу, чтобы ты знала, что это такое. Ты мне не доверяешь?
В глазах его отразилась такая обида, что Билли сделала бы что угодно, лишь бы смягчить ее. Ни в коем случае не хотела она причинить ему боль или разочарование, особенно разочарование в ней самой.
– Конечно, я доверяю тебе. А эта машина… Мама говорит, если бы Бог хотел, чтобы мы летали, он дал бы нам крылья.
– Так он и сделал, Билли. Только не прикрепил крылья к нашим спинам. Вот те крылья, что он дал нам. А теперь ты перестанешь изображать из себя маленькую глупышку и поднимешься в воздух со своим мужем?
Билли следовала за Моссом, словно ее вели на расстрел.
– Машина просто красавица, а? Это модель «ПТ-19», тренировочный самолет, безопаснее, чем мыло «Айвори Соуп».
Фюзеляж самолета выкрашен в темно-синий цвет, а крылья, низко стелющиеся под корпусом, – в ослепительно-желтый. Билли не видела в этом ничего красивого, к тому же кабина летчика оказалась открытой. Ужас сковал ее сердце.
– Мосс, там нет крыши! Я выпаду!
– Не крыши, – поправил он, – а фонаря. И ты не выпадешь, потому что будешь надежно привязана. Тебе понравится, Билли. Вот увидишь.
Мосс сразу же занялся последней проверкой; его руки скользили по тонкой кромке крыла, проверяли закрылки, ощупывали какие-то неведомые хитроумные приспособления. Билли наблюдала за ним, не сводя глаз с этих чутких пальцев, которые пробегали по обшивке самолета. Так, должно быть, мужчина ласкает женщину: деликатно, благоговейно, пытливо.
Горячий ветер неустанно гулял по летному полю, пузырем надувал рубашку Мосса, ворошил его темные жесткие волосы. Ветер трепал и легкие брюки Билли, прижимал их к ногам, а солнце успело обжечь кончик носа. Но Мосс не обращал внимания ни на что, кроме самолета. Он проверил что-то у хвоста и напоследок пнул одну из шин.
– Она в отличной форме, – объявил Мосс. – Ну, Билли, забирайся!
Показывая, куда поставить ногу, Мосс крепко обхватил ладонью ее аккуратную попку и подтолкнул Билли, в то время как она грациозно взбиралась на самолет, а потом – на переднее сиденье.
– А теперь подбери волосы и надень на голову вот это. – Он протянул ей кожаный шлем. – Без фонаря ветер дует так, будто хочет унести на тот свет. Хорошенько натяни шлем на уши, а вот этот проводок – обрати внимание – идет от наушников и присоединяется к приборной доске.
Пальцами, непослушными от страха, Билли попыталась справиться с прядями волос, растрепанных ветром, и запихнула их под шлем. Мосс поплевал на внутреннюю сторону летных очков и вытер их рукавом рубашки.
– Без них не обойтись, если хочешь увидеть, что творится вокруг, – сказал он, протягивая ей очки и показывая, как закрепить ремешок на затылке.
Билли не хотела проделывать все это – она уже ненавидела самолет, но больше всего страшила мысль о снисходительной терпимости Мосса. Не она вызвала огонек возбуждения, вспыхнувший в его глазах. Не она, а этот ярко размалеванный самолет мог предложить ему то, чего не было у нее.
Мосс дважды хлопнул по фюзеляжу у левого локтя Билли, прежде чем забраться на сиденье позади нее. Несколько дюймов перегородки, казалось, разделили их на целые мили, лишая Билли ощущения близости, которого ей сейчас так недоставало. Когда неожиданный запуск двигателя заставил пропеллер вращаться, сначала медленно, потом с тревожащей быстротой и ревом турбины, ногти девушки врезались в ладони. Колеса шасси с упругими шинами слегка подпрыгивали на летной дорожке, а самолет катился все быстрее, вжимая Билли в сиденье, в то время как она искала ногам опору. Она не обращала внимания на потрескивание в наушниках, пока не услышала голос Мосса:
– Спокойнее, Билли. Мы почти поднялись, а потом ход станет плавным.
Билли скосила глаза на стремительно бегущее под крылом самолета летное поле. Внезапный рывок, последний толчок – и они оторвались от земли.
– Вот так, молодец, – приговаривал Мосс. – А теперь легонько, легонько. – Билли цеплялась за звук его голоса, обретая уверенность. Остался единственный контакт, возможный сейчас между ними, и она боялась потерять эту нить. – Давай прокатим маленькую леди, она впервые на такой прогулке. Спокойно, милая, спокойно.
Глаза девушки округлились под стеклами очков. Мосс ласково разговаривал с самолетом! Эти знакомые ласковые нотки в его голосе были предназначены вовсе не ей, а этой проклятой машине, куску железа с неровной, шероховатой кожей, размалеванной наподобие шлюхи!
– Мы поднимаемся, Билли. Держись! – И нос тренировочного самолетика круто задрался вверх. Билли вскрикнула, болезненно сглотнув комок, вставший в горле от страха. Снова зажмурив глаза, она решила больше не открывать их, пока не встанет двумя ногами на благословенную Богом землю. Она чувствовала, как ветер овевает открытые участки лица, свистит в ушах. Двигатель вибрировал, от чего по всему телу пробегали мурашки. Билли вцепилась в сиденье так сильно, что побелели косточки пальцев, и молилась, всей душой желая пережить этот момент, и следующий, и еще один, пока не окажется снова на земле. От ужаса сжималось сердце, леденела кровь, перехватывало горло.
– Вот моя девочка! Ай да красавица! Ну и молодец! – возбужденно выкрикивал Мосс.
В воздухе они провели больше часа. Билли судорожно ухватилась за край сиденья. В желудке чувствовалась ужасная тяжесть. Когда Мосс, наконец, посадил самолет на взлетную дорожку и подрулил к отведенному месту, Билли с трудом разогнула скрюченные пальцы, прижав их к ногам, чтобы распрямить.
Она возненавидела эту воздушную прогулку, каждую минуту, проведенную в самолете, более того, теперь окончательно поняла, что самолеты – ее соперники в борьбе за любовь Мосса. Жгучая ревность терзала ее душу при мысли об этом, как если бы самолеты были женщинами из плоти и крови.
Снова закрепив машину канатами, Мосс подошел, чтобы помочь ей выбраться из кабины. Его лицо лучилось от радости, расплываясь в улыбке.
– Боже, невозможно описать, как это здорово! Если я день не полетаю, то как будто полуживой! – Его рука протянулась мимо Билли, чтобы еще раз погладить округлость крыла. – Ты милая крошка, – сказал Мосс. – А ты – милый маленький второй пилот. – Он обнял Билли за плечи, прижал к себе и, широко шагая, повел по летному полю к ангару.
Едва они вошли в ангар, как Билли оторвалась от Мосса и толкнула дверь с надписью «Дамы». Колени у нее подогнулись, она наклонилась над унитазом, и ее стошнило.
* * *
Билли и Мосс перебрались в хозяйскую комнату на втором этаже дома 479 по Элм-стрит и наслаждались уединением.
Июнь сменился июлем, а дни становились все длиннее и жарче. По утрам Билли мучилась от приступов тошноты, которые старалась скрыть, не вставая с постели, пока Мосс не уйдет на базу. Но Агнес со своим острым соколиным взором, казалось, всегда стояла у дверей ванной, в то время как Билли каждое утро корчилась над раковиной. И в глазах матери появлялось выражение удовлетворения, которое Билли ошибочно принимала за злорадное осуждение.
– Плохое всегда случается с плохими девочками. – Как часто, подрастая, слышала она от Агнес эту самодовольно-ограниченную поговорочку. Все-таки теперь она замужем. В счастливом браке с изумительным мужчиной.
В глубине души Билли не сомневалась, что беременна, однако не сказала об этом ни единого слова. Пока врач не даст официального подтверждения, она просто молодая замужняя женщина с чувствительным желудком. Очень часто Билли замечала, как Мосс и Агнес обмениваются взглядами, а иногда казалось – у них гораздо больше общего, чем она думала вначале. Мосс не особенно считался с мнением ее матери, но вроде бы предпочитал обсуждать различные вопросы прежде всего с нею. Откуда взялось такое взаимопонимание между двумя такими разными людьми? Как это произошло? Билли робко попробовала заговорить об этом с Моссом, но он, не задумываясь, ответил, что у нее разыгралось воображение. Билли поверила.
* * *
Обед подходил к концу – свиные отбивные в сухарях, куда Мосс добавил кетчупа. Он любил острые приправы, в которых особенно нуждалась, по его мнению, пресная стряпня Агнес. Ему нравилось вонзать зубы в толстый бифштекс с кровью или в сочного жареного цыпленка, а не в свиную отбивную, которая жарилась до второго пришествия, или в ломтик мяса непонятного происхождения. Отбивные даже не были вырезаны из лучшей части туши. Нормированное распределение продовольствия никогда не имело отношения к Коулмэнам из Техаса.
– Чья очередь мыть посуду, твоя или моя? – спросила Билли, улыбаясь своему красивому мужу, сидевшему напротив.
– Обсуждайте этот вопрос между собой. У меня назначена встреча, – объявила Агнес, вставая из-за стола.
Мосс вызвался вытирать посуду. Он терпеть не мог возиться в мыльной воде и при иных обстоятельствах наотрез отказался бы от выполнения каких бы то ни было кухонных повинностей. Дома у них имелось достаточно поваров и экономок, которые и занимались хлопотами по хозяйству.
Билли любила оставаться с Моссом вдвоем на кухне, занимаясь всеми теми будничными делами, которыми занимаются молодые пары. Когда-нибудь у них будет свой собственный домик и качели на заднем дворе для их ребенка.
– Сегодня утром я слушала новости, – сказала она, счищая остатки еды с тарелок. – На «Энтерпрайз» назначен новый командир. Капитан Дэвис. Ты об этом знаешь, Мосс?
Зачем она говорит об этом? Зачем так настойчиво причинять себе боль, упоминая корабли, авианосцы, аэропланы, а потом видеть в его глазах страстное желание оказаться на месте боевых действий?
– Да, слышал. – Боже, он отдал бы правую руку, лишь бы находиться на этом корабле. Дэвис. Сказать Билли сейчас или потом? Лучше подождать. Зачем заводить разговор, если нет уверенности, что капитан Дэвис помнит о нем. Только тот факт, что Дэвис находился в Сан-Диего, когда Мосс проводил там тренировочные полеты, не означает, что капитан удовлетворит его просьбу о переводе на большой «Э». Ничего и никогда в своей жизни не желал он так страстно, как вырваться с военно-морской базы на Тихий океан.
Голос Билли звучал так тихо, что пришлось напрячь слух.
– Говорили про Мидуэй, – сказала она, погрузив руки в воду. – Ты рассказывал об этом совсем недавно, на прошлой неделе. Помнишь?
– Как я могу забыть? Большой «Э» отлично проявил себя и закрыл дискуссию о надобности в авианосцах. – Глаза Мосса всегда загорались, когда он говорил о таких вещах, а медленный, протяжный говор ускорялся до скороговорки. Паника охватила Билли. – Авиация, базирующаяся на берегу, малоэффективна для кораблей на море. Поэтому «летающие крепости» потерпели неудачу там, где успешно выступили боевые самолеты.
Мосс задумался, вспоминая карту Тихого океана, висевшую у них в общежитии. Он готов был поспорить на что угодно: на повестке дня большого «Э» стоял Гуадалканал. Заметив, что Билли замолчала, Мосс глянул на нее и увидел крупные слезы, катившиеся по щекам.
– Эй, Билли, что случилось? – Посудное полотенце выпало у него из рук, и он поспешил заключить жену в объятия.
Билли тихо плакала у него на груди.
– Просто я думала обо всех мужчинах на войне, и как они погибают. Если с тобой что-нибудь случится, я умру. Просто умру!
– Билли, ничего со мной не случится. Не плачь. – Он обнимал ее, утешал, думая о том, какой же он все-таки подонок, если скоро, совсем скоро оставит ее, чтобы присоединиться к авангарду военно-морских сил на Тихом океане.
* * *
В начале августа Билли смирилась с тошнотой по утрам. Уже второй месяц не было месячных, пошел третий. Девушке казалось, что взгляды Мосса и Агнес буквально прикованы к ее животу. Два дня тому назад Билли побывала у врача. Агнес договорилась о приеме. Она должна знать, да и Мосс тоже того хотел. Билли сказала им, что у нее впереди еще уйма времени, чтобы обзавестись детьми.
В три часа дня зазвонил телефон. Агнес, которая слонялась по гостиной, подняла трубку после первого же звонка.
Она нашла дочь в кухне, где та пила лимонад. Билли не могла припомнить, когда в последний раз видела свою мать такой улыбающейся.
– Звонил доктор Бэкус. Он говорит, кролик умер. Это значит – ты беременна, Билли. Мосс будет в восторге.
Беременна. Теперь уже точно. У нее будет ребенок, ребенок Мосса. Она должна была ощущать себя счастливой, готовой разделить со всеми эту радость, но ее раздирали противоречивые чувства. Ей казалось, что она все еще не готова стать матерью. Пока еще не готова. Она еще хотела, чтобы Мосс принадлежал ей одной. А теперь она станет толстой и непривлекательной, неудобной и неуклюжей. Захочет ли ее Мосс? Будет таким же страстным и требовательным в постели? Билли никогда не могла понять, как заниматься любовью, если живот женщины выпирает вперед?
– Ну а ты-то счастлива, мама, не так ли? – спокойно спросила Билли.
– Конечно, счастлива. И уверена – Мосс будет просто в восторге. Вот увидишь. Думаю, надо подождать и сказать ему после обеда, как ты считаешь? Такие вещи не сообщают по телефону.
Агнес торжествовала. Точно груда кирпичей упала с ее плеч. Теперь это подтвержденный факт: Билли носит наследника Коулмэнов. Мосс Коулмэн-старший. Свершилось. Теперь будущее Билли и ее собственное обеспечено, что бы ни случилось с Моссом. Будущее ребенка – тоже. Это пришло ей в голову в последнюю очередь.
– Мама, я пойду наверх. Если Мосс позвонит, позови меня, ладно? Даже если я буду спать.
– Конечно, Билли. Ты сегодня выглядишь немного усталой. Должно быть, от жары.
Билли легла на спину среди груды подушек, отороченных кружевом. Она ощущала страх и мрачное предчувствие, которое не могла объяснить. Следовало бы испытывать радость и счастье. А вместо этого хотелось плакать. Что-то изменится, она точно знала. Неважно, что говорят Мосс и мама. Все будет по-другому. Она заснула на подушке, мокрой от слез.
Билли накрывала стол, когда зазвонил телефон. Агнес ответила, выслушала, что-то пробормотала так, что Билли не расслышала, и положила трубку на рычаг.
– Мосса сегодня вечером не будет. Убери его тарелку. Убрать его тарелку, как будто он уже уехал!
– Мама, почему ты не дала мне поговорить с ним? Он просил позвать меня?
Агнес пристально посмотрела на дочь. Вполне естественно, что она разочарована, хотя ей никак не удавалось привыкнуть к романтизму Билли.
– Дорогая, он узнал мой голос и только сказал то, что хотел передать тебе. Думаю, он торопился. Было слышно, что у них там какая-то суматоха.
Билли рухнула на стул, ее лицо стало расстроенным и разочарованным.
– Тебе повезло, Билли, – сказала Агнес, скрывая нетерпение. – Ты замужем за военным и должна смириться с тем, что у него есть свои обязанности и долг, который надлежит выполнять. Подумай о тех женах, чьи мужья находятся за тысячи миль от них.
– Который час? – тревожно спросила Билли. – Давай включим радио и послушаем новости. Я точно знаю – случилось что-то страшное. – И вдруг взорвалась: – Ненавижу эту проклятую войну!
В ту ночь Мосс не пришел домой. Не появился и не позвонил он и на следующий вечер. Билли испытывала безумное, неодолимое желание поговорить с мужем. Прошло двое суток. Скучал ли он по ней? Неужели его дело важнее, чем она и их ребенок? Он даже не знал о ребенке.
На следующий день, как раз когда Билли предполагала, что ей придется провести еще один вечер без мужа, усталый Мосс появился на дорожке к дому. Его глаза покраснели от недосыпания и многих часов, проведенных в накуренном помещении. Форма, обычно безупречная, помялась. Рассеянно поцеловав Билли в губы, он отвел цеплявшиеся за него руки жены.
– Мне нужен душ, и еще я бы выпил холодного пива. У меня есть три часа, потом я должен вернуться. Два дня глаз не смыкал, и, нет, Билли, я не могу говорить с тобой об этом. Надо было остаться на базе, но я хотел повидать тебя. Я сейчас так устал, что едва ли достоин твоих забот. Будь добра, принеси мне пива.
Когда Билли поднялась по лестнице с подносом, на котором стояли бокал и узкая вазочка с одной-единственной розой, Мосс уже спал.
Он сказал, три часа; Мосс выглядел таким усталым, что просто сердце разрывалось. Осторожно – только бы не разбудить – Билли расшнуровала и сняла с него ботинки, потом стянула носки. В шкафу висела свежая форма, она отнесла ее вниз погладить. Хоть чем-нибудь заняться. Наклонилась к кровати поцеловать Мосса в щеку, надеясь на невозможное – что Мосс проснется и обнимет ее. Не проснулся, не обнял.
У лестницы она встретилась с матерью, которая держала в руках маленький будильник Биг Бен.
– Отнесу в вашу комнату и поставлю на туалетный столик, – пояснила Агнес. – Твои часики Мосса не разбудят, ему нужен громкий звон, как колокольчик у коровы.
Билли отвела взгляд, чтобы мать не заметила раздражения в ее глазах. Мосс ее муж, и она сама хочет все для него делать, без вмешательства Агнес. Ей решать, что готовить на обед, куда идти в воскресенье, в какой день менять простыни, открывать или не открывать окна, когда и как сказать Моссу о ребенке. Со времени своего замужества Билли все больше испытывала чувство беспомощности и собственной незначительности. Казалось, Агнес, более мудрая и опытная, отбирала у нее возможность сделать выбор или принять решение самостоятельно. Это постоянно мучило Билли. Просто чудо, что мать не рассказала Моссу о ребенке.
Билли рисовала в воображении тот момент, когда она объявит мужу о своей беременности. В кинофильмах жена всегда готовила небольшой ужин на двоих, а после милой трапезы устраивалась на коленях у мужа и робко сообщала ему это известие. Но мечтам не суждено осуществиться. Впервые за два дня Мосс оказался дома. Когда ей было говорить об этом? На ходу, когда у него останется лишь несколько минут для нее, прежде чем он снова умчится на свою базу? Это нечестно. Знать бы, что там происходит…
Когда свежевыглаженная форма Мосса была повешена на дверцу шкафа, а начищенные ботинки по-военному строго выстроились под нею, Билли взяла в гостиной утреннюю газету. Пробежала глазами колонки «Филадельфия Инквайрер». Все пестрело сообщениями о войне, но Билли не смогла найти что-либо, объясняющее отсутствие мужа. Это ей совершенно не нравилось. Скорее бы кончилась ужасная война, а люди зажили нормально.
От нечего делать она села на крыльце и стала разгадывать кроссворд, но сосредоточенные размышления постоянно прерывались мыслями о муже, лежавшем наверху в их постели.
Когда Мосс некоторое время спустя сбежал вниз по ступенькам, Билли дремала в кресле-качалке.
– Ах вот как ты проводишь время, лежебока! – пошутил он.
Мосс уже переоделся в свежую форму, побрился, его волосы еще блестели после душа.
– Я должен идти. Если удастся, позвоню тебе попозже. Не жди меня, ложись спать.
– Мосс, подожди! – взмолилась Билли, пускаясь вдогонку. – Нам так и не удалось поговорить. Мне так много нужно тебе сказать. Что происходит на базе? Почему ты не приходишь домой? Случилось что-нибудь плохое?
– Сейчас мне некогда разговаривать, милая. Адмирал меня выдерет, если я не вернусь вовремя. Будь умницей, я позвоню тебе попозже, если смогу. – Мосс крепко поцеловал ее и уехал. Билли смотрела ему вслед, чувствуя себя глупой, пристыженной и ужасно злясь. Он так и не узнал о малыше.
В зеркальце заднего обзора Мосс видел Билли, стоящую на тротуаре, и на мгновение ощутил укол совести, но потом мысли его перекинулись на события, происходившие на базе. Адмирал Маккартер и большие чины из Пентагона расспрашивали команду с западного побережья об успешной битве на море и в воздухе и о взятии Гуадалканала. Напрашивался вывод, что враг попытается вновь завладеть островом и снова установить стратегический контроль в южной части Тихого океана. Когда это случится, «Энтерпрайз» вновь встретится с неприятелем. События развивались стремительно, и Мосс не желал отставать.
Бедная Билли, подумал он. Может быть, завтра он выберет время и сводит ее в кино, а потом хорошо бы долго и неспешно любить ее в их спальне. Но не там хотел бы он сейчас проявить себя. Битва – вот к чему он стремится. Не хотелось думать о том, как они с Агнес использовали Билли в своих интересах. Она чудесная девочка и скоро станет матерью его ребенка.
* * *
Когда Мосс вернулся в дом на Элм-стрит, Агнес бросила на него лишь один взгляд и опустилась на жесткий кухонный стул. Она сообщила, что Билли пропалывает фасоль в огороде.
– Когда вы уезжаете?
– Послезавтра. Я добился назначения на «Энтерпрайз». Большой «Э». Он идет в Пирл на ремонт, там я его буду ждать, – ответил Мосс и понял, что Агнес нисколько не удивлена и не расстроена его новостями. Они для нее не стали неожиданными.
– Прежде чем вы пойдете к Билли, хочу напомнить… она хочет сама сказать вам о ребенке.
– Я не забуду. Вы ведь знаете, я не стал бы добиваться этого назначения, не убедившись, что она в положении. Теперь мне нужно позвонить отцу и рассказать ему обо всем, – задумчиво произнес Мосс. Позвонить папе и огорошить его дважды. Потрясение от известия о переводе на Тихоокеанский флот будет смягчено новостью о его первом внуке.
Билли почувствовала, что ее поднимают вверх сильные руки, а, обернувшись, оказалась лицом к лицу со своим мужем.
– Мосс! – радостное удивление, озарившее ее лицо, сменилось разочарованием, стоило ей заглянуть ему в глаза.
– Мама тебе сказала! – возмущенно воскликнула Билли. – Я сама хотела тебе рассказать.
Мосс крепко обнял ее, зарывшись лицом в ее волосы.
– Какая разница, кто мне сказал, маленькая мама. Не сердись и подари мне поцелуй. У меня просто нет слов, чтобы высказать, как я счастлив!
Разочарование Билли не устояло перед жарким поцелуем и теплыми объятиями. Какая разница, кто ему сказал, если он так счастлив и так любит ее.
Обнимая жену и вдыхая ее солнечный аромат, он напомнил себе, какой он негодяй. Но не настолько плох, чтобы испортить ей этот момент. Его собственная новость подождет до ужина, когда Агнес своим присутствием смягчит удар. Нежные объятия в постели сгладят острые края. Он, Мосс Коулмэн, наконец-то вырвался. Никто больше не будет им помыкать. Ни Сет, ни Агнес, ни даже Билли.
– Не могу дождаться, когда мы останемся вдвоем, – сказал Мосс, подлизываясь к жене. – В последнее время я был для тебя не очень хорошим мужем. – Она улыбнулась и хотела ущипнуть его за ногу, но Мосс оказался проворнее и увернулся. – Пойду под душ, помоги маме на кухне. Здесь как в парилке. Почему бы нам не поужинать на заднем крыльце?
– Ты бы хотел ужинать там? – Мосс кивнул. – Хорошо, пусть будет так. Мама, мы едим на заднем крыльце! Я там приберу и накрою на стол. Поторопись, Мосс. Подливка быстро остывает.
За ужином Агнес безостановочно болтала. Она ощущала беспокойство, но в то же время торжествовала. Словно дирижировала симфонией, которая была сыграна чисто, нота в ноту, взлетая к крещендо.
Мосс отложил вилку и откинулся на спинку стула.
– Вы должны дать рецепт этого пирога моей матери. – Как же все это нелегко. Лучше сказать прямо сейчас. Ну же, скажи. – Билли, – мягко проговорил он. – Сегодня я получил приказ о назначении. Я уезжаю послезавтра.
Вилка Билли заскрежетала по тарелке. Так она и знала, так и знала.
– Куда? Куда ты уезжаешь? – хрипло выкрикнула она.
– Пёрл-Харбор. Большой «Э» идет туда на ремонт, и я назначен пилотом. Именно этого я и хотел, Билли. Я должен быть там. Ты можешь меня понять?
Билли низко опустила голову. Мягкие белокурые пряди спрятали лицо.
– Даже зная о ребенке, ты все еще хочешь уехать?
– Да, но я не хочу думать, что ты здесь одна. Я все продумал и хочу, чтобы ты и твоя мама поехали в Остин. Все хлопоты, связанные с поездкой, я улажу. Вы будете жить там с моими родными, пока все не кончится, а я вернусь к тебе туда, домой.
– Поехать в Техас! – воскликнула Билли, и земля ушла у нее из-под ног. Она не хотела уезжать из Филадельфии, покидать все, что ей так мило. Она желала остаться здесь, родить тут своего ребенка, дождаться Мосса.
Мосс встретился глазами с Агнес.
– Наверное, мне не следовало говорить, что вы поедете вместе с Билли, не спросив сначала разрешения у вас?
Горькие слезы жгли глаза Билли. Он не спросил ее, не поинтересовался, хочет ли она ехать в Техас. Желание закричать оказалось столь сильным, что она закашлялась и потянулась за водой. Мосс мигом вскочил со стула и похлопал ее по спине. И снова взглянул на Агнес. Они пришли к соглашению. Все будет хорошо, Агнес все уладит.
– Тебе понравится в Техасе, милая, – сказал он. – Если захотите, вам отведут все правое крыло дома. Сегодня вечером я позвоню домой. Мне хочется, чтобы вы обе поговорили с моими родителями. Не расстраивайся, Билли, обещай мне. Было бы очень хорошо, если бы наш ребенок родился в Техасе, в моем доме. У тебя и твоей матери будет все, чего только душе угодно. Это большой дом, Билли. Ты увидишь – мои родные обрадуются тебе, если тебя это беспокоит. И обеспечат лучший уход за ребенком. Вы ни в чем не будете нуждаться.
– У меня есть все, что мне нужно, именно здесь и сейчас, – прошептала Билли, поднимая глаза на Мосса. – Пока у меня есть ты, мне ничего не надо.
– Знаю, милая, то же самое я могу сказать о себе. Тебе это известно. Но мне будет спокойнее, если я буду уверен, что о тебе и Агнес кто-то заботится. И я хочу, чтобы мой сын знал свои корни, свое наследство. Ты понимаешь?
«Сын, он сказал «сын», – подумала Билли. – А что если родится девочка? Наследство? Какое наследство? Ранчо, затерянное где-то в Техасе? Что она там будет делать? Доить коров и выращивать кукурузу? О чем говорит Мосс?»
Мосс понял причину ее замешательства и усмехнулся.
– Милая, думаю, ты и твоя мама кое-чего обо мне не знаете. – Он посмотрел на Агнес, вводя и ее в круг заинтересованных лиц. – Помните, я говорил, что мои родные владеют угодьями в Техасе? Да, это правда, но я не рассказал, насколько они обширны. Санбридж вовсе не захудалое ранчо, милая. Это империя, созданная моим отцом. Разумеется, она когда-нибудь будет принадлежать мне и нашему ребенку. И это не где-то у черта на куличках. Остин большой город, больше, чем Филадельфия, с хорошими школами и мощеными мостовыми, честное слово, – пошутил он, пытаясь разрядить обстановку. – У тебя будет своя собственная машина и все, что ты пожелаешь. Но самое главное, Билли, я буду знать, что о тебе заботятся.
Билли слушала так напряженно, что не заметила самодовольного выражения на лице матери, предположения которой так блестяще подтвердились.
– Скажи мне правду, Мосс. Ты подавал заявление с просьбой о переводе в другое место? Ты просил дать тебе новое назначение? Ты нажал на все педали и сделал все возможное, чтобы попасть на большой «Э», так ведь? А я-то думала, ты бросил эту затею после того, как мы поженились.
Правда. Как только тебя застанут со спущенными штанами, так сразу начинают требовать правду.
– Я с самого начала говорил тебе, что желаю вырваться отсюда. Идет война, и я хочу принять в ней участие. Я тебе не лгал, Билли. Никогда не лгал.
– Но это было до ребенка. А что теперь будет со мной и малышом?
– Ты поедешь в Санбридж. Ради меня и ребенка. Теперь ты тоже носишь фамилию Коулмэн, а значит, являешься членом семьи. У тебя будет все, что душе угодно, вот увидишь, милая.
– Мне ничего не надо, мне не нужен никто, кроме тебя! Агнес овладела ситуацией.
– Билли, мы едем в Остин, это решено. Мосс прав: так лучше для тебя и ребенка. Я буду с тобой, поэтому ты не почувствуешь себя одиноко среди чужих людей. И, я уверена, полюбишь родных Мосса, когда узнаешь их получше. – Санбридж. Он сказал, ранчо называется Санбридж. – Это хорошая мысль, Мосс. Билли должна жить со всей семьей в такое время. Как вы думаете, что мне делать с этим домом?
– Поручите заняться им хорошему агенту по недвижимости и ведите с ним дела путем переписки. А если не хотите лишнего беспокойства, отец все уладит.
Дело сделано. Агнес пребывала в радостном возбуждении, словно ребенок на Рождество. Продать дом, не возвращаться, даже когда ребенок родится. Санбридж станет и ее домом тоже. О такой удаче она даже мечтать не смела, но теперь все встало на свои места. Это великолепно, и со временем Билли тоже поймет, как это замечательно.
– Я вымою посуду. Почему бы вам не взять Билли на прогулку? Или проехать до парка. Сейчас для нее очень важно гулять.
– Отлично, – с преувеличенной живостью подхватил Мосс. Ну почему Билли не может его понять? Почему женщины так эмоциональны? Ему страшно не нравилось то, как он поступил с женой, но думать об этом Мосс себе не позволял. Он взял Билли под руку, и они спустились по ступенькам крыльца. Все будет хорошо. Он позаботится об этом.
Билли шла в ногу с мужем. Она была вынуждена согласиться с его решением. Бороться с ним – значило бы стать его врагом, может быть, потерять его, а этого Билли никогда не допустит. Если и возникло чувство, что ее предали, придется с ним смириться. Суть дела не изменится, если она станет дуться. Измениться может только отношение Мосса к ней. Проглотив слезы, Билли сердечно улыбнулась мужу.
* * *
Билли и Мосс вернулись домой к девяти часам. Пора было звонить в Техас. Агнес наблюдала, как Мосс переминался с ноги на ногу. Он нервничал, и Агнес вдруг осознала, что впервые видит его в таком состоянии. Обычно дерзкая вера в свои силы, граничившая с наглостью, помогала ему преодолевать все препятствия. Все, кроме того, которым, как выяснилось, являлся для него его отец.
Мосс прикрыл рукой микрофон телефонной трубки.
– Оператор никак не может дозвониться. Да еще разница во времени.
Когда громкий голос Сета Коулмэна загудел в трубке, Мосс отвел ее подальше от уха:
– Мосс! Сынок! Рад слышать твой голос. Недавно получил письмо от женщины, которая сообщает, что она твоя теща. Мы решили переждать, пока не услышим это от тебя самого. Что все это значит?
– Все верно, папа. – Мосс бросил взгляд на напряженно слушавшую их разговор Билли. Он надеялся, что папа не станет требовать объяснений, которые сын дать не мог. Черт, слишком долго он тянул с этим телефонным звонком. Надо было позвонить с базы, там он находился бы в относительном уединении.
– Почему ты совершил такую глупость? Война – неподходящее время для женитьбы. Мужчина всегда сможет устроиться. Столько женщин готовы пасть к твоим ногам, не требуя при этом, чтобы ты на них женился! – Последовала пауза, Сет осмысливал озарившую его идею.
– Что-то вроде этого, пап, – неловко проговорил Мосс, скосив глаза на Билли и гадая, многие ли из высказываний Сета она слышит.
– Какая она, эта девчушка, на которой ты женился?
– Высший сорт, пап. Помнишь того жеребенка, которого ты мне подарил, когда мне исполнилось десять лет, и как я любил его?
– Я помню, что ты загнал его до смерти, – проворчал Сет.
Мосс помрачнел. И почему Сет такой вредный? Он так любил ту лошадку. Ладно, выбросим это из головы.
– Билли и ее мать приедут в Остин. А сам я получил новое назначение на «Энтерпрайз». Уезжаю через тридцать шесть часов. Я еду, пап. Сейчас повсюду не хватает людей. Единственное, о чем я прошу тебя, это хорошенько позаботиться о моей жене и ее матери. Ты ведь приложишь все усилия, чтобы мой сын появился на свет как положено. – Молчание на другом конце провода не удивило Мосса. Отец станет долго пережевывать этот лакомый кусочек.
– Это третья глупость, которую ты сделал, с тех пор как отправился в Филадельфию. Если бы ты держал ширинку застегнутой, тебе не пришлось бы жениться.
– Я не хочу говорить об этом, пап. – Моссу удалось выдавить из себя улыбку, ради Билли. – У тебя появится внук, пап.
– Сейчас мне нужен мой собственный сын, а не внук! – взорвался Сет. – Ничего не предпринимай. Я позвоню тем, кто мне кое-чем обязан. Мне нужно всего двадцать четыре часа, и ты можешь забыть об отъезде.
– Пап, стоит тебе шевельнуть пальцем, и я тебе этого никогда не прощу. Я так хочу. Ничего не предпринимай, пусть все останется как есть. – Он ждал очередной паузы. Надо было убедиться, что папа слышал сказанное и продолжает слушать. – Билли тебе понравится. Подумай только, пап, ты станешь дедом. – Приманка. Забросить старику приманку и посмотреть, проглотит ли он ее.
В трубке послышалось хриплое покашливание. Мосс живо представлял себе, какие размышления и варианты выбора перебирает в уме отец. Малыш должен стать весомым доводом в этих размышлениях. Сет никогда не будет выступать против своего сына и внука.
– Что представляет из себя мать?
Мосс чуть не рассмеялся. Не мог же он сообщить отцу, что Агнес самая настоящая стерва.
– Совсем как ты, пап. Она тебе тоже понравится.
– Твоя мать хочет с тобой поговорить, – холодно обронил Сет. – Не клади потом трубку. Мы еще не закончили.
– Это точно. Ты ведь еще не согласился. – Мосс улыбнулся Билли и привлек ее к себе. Дело сделано. Старик не станет перебегать ему дорогу, если в перспективе предвидится наследник империи Коулмэнов.
– Мам, рад тебя слышать! Как твое здоровье?
Голос матери дрожал, в нем слышались слезы. Это его огорчило.
– Мы скучаем по тебе, сынок. Я так за тебя рада. Я уверена – Билли чудесная девушка, и мы полюбим ее, как любим тебя. Когда мы с нею познакомимся?
– Скоро, папа все объяснит. Билли и ее мать едут в Остин. Позаботься о них вместо меня, мам. Обещаешь?
– Обещаю, дорогой. Что это значит? Ты получил новое назначение? Я думала, отец все уладил…
– Уладил, мама. Но я решил иначе. – Прежде чем она успела засыпать его вопросами, он протянул трубку жене.
Испуганная Билли лихорадочно сглотнула.
– Миссис Коулмэн. Это Билли Эймс. То есть, я имела в виду Коулмэн. – Мосс усмехнулся, наблюдая за ее волнением. – Так приятно поговорить с вами. Надеюсь скоро познакомиться с вами и с мистером Коулмэном. Надеюсь, наш приезд в Остин не станет для вас обузой.
– Дорогое дитя, в любом случае он не будет обузой. Я очень рада. По правде говоря, мне не терпится взяться за приготовления к вашему приезду. Билли, я хочу, чтобы мы подружились, ради Мосса.
– Спасибо, миссис Коулмэн. Передаю трубку Моссу. Он хочет снова поговорить с отцом.
Мосс взял трубку. На этот раз голос отца звучал как-то иначе. Смирился ли он с его новым назначением? Ни в коем случае. Это из-за ребенка. Он, наверное, уже внес его в список акционеров компании «Эй энд Эм». На очереди стояли доля капитала и первый пони малыша. Сет всем этим займется.
– Присылай к нам свою семью, сынок. Мы позаботимся о них за тебя. Береги себя, сын. Ты форменный дурак. И сам знаешь это, так ведь?
– В учителях у меня сам черт. Я люблю тебя, пап.
– Я знаю, сынок. Задай им жару за всех нас. Связь оборвалась.
* * *
В Остине, штат Техас, Сет Коулмэн резко встал из-за своего огромного стола в библиотеке и подошел к длинному ряду окон, из которых открывался вид на сады Санбриджа и пологие холмы с загонами для скота. Он нарочно повернулся спиной к жене, чтобы та не видела, как он расстроился, потерпев поражение. Звонок Мосса оказался полнейшей неожиданностью, как гром среди ясного неба. Мальчик отправляется на войну, а неожиданная новость о внуке – условие сделки.
Джессика Коулмэн наблюдала за мужем, сочувственно заламывая руки. Любовь Сета к Моссу была всепоглощающей, а мысль о возможности потерять сына на войне приводила в ужас. Джессика тоже любила сына и боялась за него не меньше, но ее любовь была материнской – нежной, лишенной властности и деспотичности. Именно так Сет любил – или ненавидел, – и много лет назад ей пришлось смириться, научиться жить с этой ношей. А то, что Сет не любил или ненавидел, для него не существовало. Так не существовала она, Джессика.
– Ты обзавелась невесткой, Джесс, – сказал ей Сет. Он обернулся, чтобы взглянуть на нее, и по его лицу она поняла, что он примирился с решением Мосса. – А я обзавелся внуком.
* * *
Билли лежала рядом с мужем и смотрела, как он спит. Ей нужно запечатлеть в памяти его образ, чтобы, закрыв глаза, иногда вызывать его в своем воображении, воспроизводить каждую линию, каждую черту. Она хотела запомнить ощущение его рук на своем теле, когда он любит ее, медленно, самозабвенно. Сердце разрывалось при мысли о разлуке, но она не хотела, чтобы эта тяжесть обременяла его на войне.
Билли прижалась к Моссу, вбирая в себя его тепло, положив свою голову на его плечо. Невозможно не дотронуться до него, не провести ладонью по широкой груди, по плоскому животу. Она любила его, и, хотя бы на этот раз, он принадлежал ей.
Муж зашевелился, ощутив прикосновение, и поцеловал ее в лоб. Его руки сомкнулись вокруг нее, сжимая в объятиях, и он прошептал ее имя. Рука Билли скользнула ниже, бесстыдно возбуждая его, в то время как он перекатывался к ней. Хотя бы это возьмет она с собой в Техас.
