Глава 9
Анджелина ожидала, что Рольф проспит, по крайней мере, все утро. Но ничего подобного не случилось. Уже через четыре часа он был на ногах, чисто выбрит и одет. Единственное, что свидетельствовало о зловещих событиях этой ночи, было его дурное расположение духа. Он грубо обошелся с Сейрусом, которого обнаружил спящим в коридоре на пороге своей спальной; довольно резко — с Анджелиной, когда та недостаточно быстро и четко ответила на вопрос, что именно она желает получить на завтрак; и оборвал Густава, заговорившего было о разламывающей голову принца боли — об этом можно было судить по выражению глаз Рольфа. Спустившись вниз, в залу, принц послал известить каждого телохранителя, чтобы через полчаса все были в сборе, внизу, одетые по форме.
Когда мужчины, подавляя зевки и поправляя украдкой наспех надетые мундиры, собрались в зале, на своеобразное заседание военно-полевого суда, Рольф начал задавать вопросы поочередно одной за другой всем присутствующим женщинам. Допрос велся в такой жесткой и резкой манере, что даже видавшие виды девицы бледнели и испуганно смолкали, или, не выдержав, разражались плачем. Юная акадская девушка была доведена до такого состояния, что Оскар поспешил вывести ее из комнаты, так как она громко безудержно рыдала, закрыв лицо обеими руками. Когда женщинам пришло время уезжать, ее так и не удалось уговорить остаться в охотничьем домике еще на пару дней, хотя Анджелина слышала, что Оскар настоятельно требовал этого. Но девушка покинула дом вместе со всеми еще до наступления полудня. Месье Делашез прислал за ними крытую повозку. Когда она тронулась, девушка даже не оглянулась назад.
Вторая половина дня была посвящена совету, на который Анджелину не допустили. Еще до его начала, ее вежливо препроводили в комнату Рольфа, где она принялась помогать Сейрусу наводить порядок. Они скребли стены, протирали мебель, полировали щетками спинки кровати и застилали постель свежим чистым бельем. Но запах гари был неистребим, к нему только добавились новые ароматы — запах душистого мыла и полировочного масла. Закончив с уборкой, Сейрус удалился с поклоном, отправившись присматривать за приготовлением обеда. Анджелина осталась одна.
Несколько раз она слышала топот копыт под окном, видела то одного, то другого телохранителя, отправляющихся в дорогу или возвращающихся назад. О цели их поездок Анджелина могла только догадываться.
Казалось, Рольфу надоело ждать, и он решил еще раз ринуться на активные поиски Клэр. О причине, подвигнувшей его на это, нетрудно было догадаться: инцидент, произошедший сегодня ночью, потряс его своей схожестью с обстоятельствами гибели Максимилиана. Но неестественная смерть второго наследника трона Рутении и тоже в собственной постели — это уже слишком.
Хотя Анджелина старалась не думать о ночном происшествии, но пожар все равно не выходил у нее из головы весь день. Несмотря на предположение, выдвинутое Освальдом, о несчастном случае не могло быть и речи. Это Анджелина ясно сознавала. Ведь она сама задула свечи, которые стояли на столике рядом с кроватью, прежде чем отправилась в гардеробную. Тогда что же остается? В сложившихся обстоятельствах версия о злоумышленнике, проникшем в дом извне, вполне правдоподобна, но чтобы воспользоваться этими самыми обстоятельствами, ему необходимы были точные сведения обо всем происходящем внутри, которые он мог, впрочем, получить разными путями — например, ведя наблюдения с близкого расстояния за жизнью в охотничьем домике. Но все это слишком сложно и проблематично. Наиболее убедительным объяснением все-таки является то, на которое прозрачно намекал Густав в разговоре с ней несколько дней назад: человек, который стремится убить Рольфа — здесь, рядом, он один из его телохранителей.
Но почему ее, Анджелину, все это так беспокоит? Она должна была бы заботиться исключительно о себе и о том невыносимом положении, в которое ее поставил Рольф. Ей следовало бы подумать, что ее ждет впереди и что она будет делать, если его угроза забрать ее с собой станет реальностью. Ей надо бежать от Рольфа. Анджелина еще не знала, как она это сделает, но понимала, что нельзя сидеть сложа руки и позволять принцу обращаться с собой, как тому заблагорассудится. Таким путем она скатится до уровня тех женщин, которые прошлой ночью были здесь в доме, а это значит, начнет переходить из постели в постель, полностью лишится чести и собственного достоинства, будет называть каждого мужчину своим господином, не принадлежа при этом ни одному из них, не принадлежа даже себе самой. Ужасная перспектива!
За окном тучи затянули небо, и поэтому рано стемнело. Туман стелился по земле и клубился вокруг деревьев; похоже, собирался дождь.
Перед ужином Анджелина приняла ванну и вымыла голову, чтобы избавиться от запаха дыма, въевшегося в волосы. Она расчесала гребнем спутанный клубок длинных влажных шелковистых прядей и снова надела муслиновое платье, натянув сверху полотняную рубаху, — одежду, которую выстирал и выгладил заботливый Сейрус. Когда Рольф вошел в комнату, она сидела у огня, просушивая длинные пряди волос осторожными мягкими движениями рук.
Он остановился на пороге, внимательно посмотрев на нее, затем, закрыв за собой дверь, подошел к Анджелине размеренным шагом.
— Может быть, в качестве вознаграждения за услугу, оказанную мне сегодня ночью, — произнес он рассеянным тоном, как будто его мысли в это время были заняты совсем другим, — вы хотели бы получить красивый наряд?
— Спасибо, не надо.
— Но не так давно вы жаловались по поводу отсутствия разнообразия в вашем гардеробе.
Анджелина, скользнув взглядом по его фигуре, решила рискнуть:
— Более чем подходящий гардероб для меня находится в доме моей тети.
— Но туда вам путь закрыт. Неужели потеря дешевого тряпья, образчиком которого является ваше платье, разрывает вам сердце?
— Чем вам не нравится мое платье?
— Не говоря уже о том, что оно сшито из самого дешевого муслина, который рвется, как бумага, — ответил он, причем его насмешливый взгляд дерзко напоминал Анджелине о том, какую роль сам принц сыграл в превращении ее наряда в груду тряпья, — главное, его фасон вышел из моды уже пять лет назад. Более того, оно вам совершенно не идет, хотя, возможно, оно вполне подходило Клэр, когда та была совсем юной девушкой.
Его ехидные слова граничили с издевкой и задевали Анджелину за живое. Более оскорбительных выпадов против себя Анджелина не слышала из его уст, кажется, с той самой ночи, когда он принял ее за Клэр.
Она подняла на него свой серо-зеленый взгляд, потемневший от гнева и другого смутного чувства, в котором она не хотела признаваться.
— Но это все, что у меня есть.
— Я уже предложил вам исправить положение.
— Это не входит в ваши обязанности и не является вашим правом!
— Вы ошибаетесь, — сказал он мягким голосом. — Если я захочу украсить вас бриллиантами и осыпать жемчугом, я это сделаю. Если мне взбредет в голову полюбоваться вами в наряде из цветочных гирлянд, укутать ваши ноги в меха и вставить рубин в ваш пупок, я удовлетворю свою прихоть немедленно. Берегитесь! Ведь все, что я требую от вас, это…
— Я знаю! Моя покорность. Что же, прошу простить меня, если мое убогое платье, к тому же совершенно разорванное, не отвечает вашим изысканным вкусам. Я вышла из дому, не рассчитывая на долгое отсутствие и… и не имея представления о том положении, в котором окажусь. И поэтому прошу не пенять на мой внешний вид.
Принц возвышался над нею, сидящей на стуле у огня, его глаза сверкали, как два темных сапфира.
— Я опять возвращаюсь к мысли, что только нагота может обуздать ваш нрав. Это будет не только удобно во всех отношениях, но предотвратит ваше тесное общение с моей свитой, помешает превратить их окончательно в своих верных защитников, играя на их чувстве сострадания таким образом, что все они до единого уже готовы отпустить вас на все четыре стороны.
— Вы… вы преувеличиваете.
— Когда говорю о преимуществах вашей наготы или о настроениях моих людей? Но уверяю вас, в обоих случаях я говорю сущую правду.
Рольф опустился на одно колено рядом со спинкой стула, на котором она сидела, и протянув к ней руку, коснулся пальцами ее щеки, провел рукою по овалу лица, подбородку, нежной впадинке на горле, затем рука его скользнула еще ниже — к ложбинке между грудей.
— Жаль, что мы встретились так, как мы встретились. Но я не из тех, кто ропщет на подарок судьбы из-за его дешевой обертки. Я готов наслаждаться вашим обществом, пока не иссякнет мое желание, и обещаю, что вы ничего не потеряете от этого.
В его словах содержался недвусмысленный намек на то, что он собирается заплатить ей. Когда смысл сказанного дошел до сознания Анджелины, ей показалось, будто ее окунули в кипяток. Хотя Рольф просто подтвердил то, о чем она и так подозревала, и все же горячая волна ярости поднялась в душе Анджелины. Она оттолкнула его руку и вскочила на ноги.
— Как вы добры ко мне! — начала она срывающимся голосом.
В дверь тихо постучали. Рольф отодвинулся от нее и выпрямился во весь рост. Он шагнул было к двери, но тут же остановился. Повернувшись, он пристально взглянул в глаза Анджелине, и в глубине его ярко-синего взгляда она уловила на мгновение выражение, похожее на раскаяние. Но тут принц резко повернулся и, подойдя к двери, отворил ее.
На пороге стоял Сейрус. Они поговорили о чем-то вполголоса, и слуга тут же ушел. Держа руку на открытой двери, Рольф повернулся к Анджелине.
— Сейрус сказал, что ужин подан. Меня ждет срочное дело, но я скоро присоединюсь к вам, — он уже повернулся, чтобы идти, но снова остановился и произнес безучастным, равнодушным тоном: — Да, кстати. Мы обнаружили, место, где скрывается Клэр, думаю, еще до рассвета она будет в наших руках.
Анджелина долго стояла, ошеломленно глядя на закрывшуюся за ним дверь. Потом она сделала глубокий вдох, прижав руки к груди и успокаивая свои нервы. Теперь она уже ничего не могла поделать. Ей хотелось побыть одной; пропустить бы ужин, который ждет се внизу в зале! Но если она не появится за столом, Рольф вернется и, пожалуй, выполнит свою угрозу. Нет, она не позволит ему этого! Сегодня она старалась быть послушной, но это не могло длиться вечно.
Ее волосы почти просохли. Анджелина еще раз расчесала их и, закинув за спину, вышла из комнаты. Она медленно спускалась по ступенькам, погруженная в свои невеселые думы. Анджелина размышляла над тем, что сказал ей Рольф. Опустив глаза вниз, она рассеянно глядела на дубовые ступени, потом перевела взгляд на деревянные поручни и стены, искусно раскрашенные под мрамор. Когда же она, наконец, спустилась в зал, подняла глаза и огляделась кругом, Анджелина неожиданно увидела, что входная дверь открыта настежь, как будто кто-то только что вошел сюда в сильной спешке, забыв прикрыть ее. С улицы тянуло холодом и сыростью, и Анджелина почти бессознательно направилась к двери, намереваясь плотно закрыть ее. Она взялась уже за ручку, но тут же остановилась в нерешительности и выглянула за порог — в ночную мглу.
Прямо у крыльца стоял конь под седлом, привязанный к железному столбу. Он пофыркивал и ретиво бил копытами землю. Глаза Анджелины загорелись, она не могла отвести взгляда от коня, ее так и подмывало броситься на крыльцо и, сбежав вниз по ступеням, вскочить в седло, чтобы умчаться прочь отсюда. Острожно оглядевшись вокруг, она кинула взгляд на накрытый в зале стол, сверкающий фарфором, хрусталем и столовым серебром. За столом никого не было, не было никого и на диванах у разведенного в очаге огня. Все мужчины, должно быть, держали сейчас совет с Рольфом по тому важному делу, на которое он ссылался. А Сейрус в это время, без сомнения, находился в комнате дворецкого у черной лестницы, готовясь подавать первое блюдо. Напряженно прислушавшись, Анджелина уловила чутким слухом тихий шум голосов, доносящихся сверху, и отдаленное позвякивание посуды где-то в глубине дома. Как это ни казалось ей невероятным, но она была одна.
Анджелина выскользнула за дверь, тихо прикрыв ее за собой, и двинулась на цыпочках по крыльцу, а затем вниз по ступенькам. Ее пальцы так дрожали, что ей не сразу удалось развязать узел повода, за который конь был привязан к столбу. Это был мерин белой масти, с шелковистой гривой и большими умными глазами. Анджелина потрепала его по холке, шепча успокаивающие слова, и подвела к невысокой приступке, чтобы подняться в седло. Молясь про себя, чтобы конь не испугался ее шелестящих широких юбок, она поднялась на приступку, стала одной ногой в стремя и села в мужское седло. Конь фыркнул и, повернув голову, взглянул на нее с вежливым недоумением, но не сделал никакой попытки сбросить своего необычного седока. Тихо понукая его, Анджелина вонзила каблуки в бока мерина, и он тронулся по дороге медленной легкой рысью.
Анджелина боролась в душе с почти непреодолимым желанием подстегнуть мерина изо всех сил, чтобы помчаться стремительным галопом прочь от дома. Но она боялась привлечь громким топотом копыт внимание людей принца и его самого. Анджелине необходимо было выиграть время: чем позже поднимется тревога, тем больше у нее будет шансов на удачу. Она была уже вне дома, под ней был добрый конь — но Анджелина не питала иллюзий: опасность вновь быть пойманной еще не миновала. Она оглянулась через плечо на охотничий домик. В окнах горели свечи, создавая впечатление, будто дом настороженно замер и следит за ней глазами своих окон. Никакого движения, однако, в комнатах не было заметно. Сжав зубы, Анджелина продвигалась вперед спокойной размеренной рысью.
Когда она смогла, наконец, пустить лошадь легким галопом, она почувствовала огромное облегчение. С каждым ярдом она увеличивала расстояние между собой и своими тюремщиками, с каждым ярдом возрастали ее шансы на удачный побег. Им еще надо оседлать коней и нагнать ее, а это все драгоценные секунды, которые она выигрывала у них. И даже если они более опытные, отважные и удалые наездники, чем она, их погоня теперь вряд ли увенчается успехом. Легкий галоп, по всей видимости, мерин мог выдержать на протяжении многих миль пути, предстоящего Анджелине, прежде чем она доберется до безопасного убежища.
Когда она приблизилась к повороту, ведущему в усадьбу месье Делашеза, она испытала сильнейшее искушение свернуть в этом направлении. Чем быстрее она попадет к людям, тем быстрее расскажет им обо всем, что с ней приключилось, найдет тех, кто сможет помочь ей, — тем лучше. Анджелина вспомнила о Клэр, которая сейчас, вероятно, готовилась ко сну в убогой комнате монастырской школы, думая, что она в полной безопасности. Надо предупредить Клэр. Тем временем Анджелина миновала поворот в усадьбу Делашеза и продолжила продвижение по главной дороге.
Анджелина предоставила свободу коню самому выбирать верный путь. В такой темноте и мгле, когда небо было обложено черными тучами, а со стороны реки наползал густой туман, нелегко было рассмотреть дорогу и держаться колеи, оставленной колесами повозок и карет. А умный конь делал это без труда, следуя своему инстинкту. Мимо мелькали тени деревьев, конь сам ускорил свой бег — то ли чувствуя беспокойство седока, то ли Анджелина от испытываемого ею внтрен-него напряжения непроизвольно крепче натянула поводья. Тем временем она размышляла о том, что сейчас могло происходить в охотничьем домике. Анджелина спрашивала себя, хватились ли ее уже и бросится ли сам Рольф в погоню за ней или только пошлет ей вслед своих людей.
Мгновение спустя ей показалось, что она слышит топот копыт у себя за спиной, но утверждать это с уверенностью Анджелина не могла — слишком громко стучало ее собственное сердце, ветер свистел в ушах, и ее белый конь звонко стучал копытами по грунтовой дороге, стремительно унося беглянку в ночь. Шум за спиной больше не повторялся — и Анджелина решила, что то было эхо ее собственной быстрой скачки.
Наконец-то она была свободна! Свободна от Рольфа. Теперь она могла спокойно вернуться в дом тети и снова зажить размеренной привычной жизнью. Убежав из-под носа своих тюремщиков с такой смехотворной легкостью, она одурачила хитроумных воинов и, главное, Рольфа, их предводителя. В этот момент Анджелина ощущала каждой жилкой своего напряженного тела бодрящее чувство триумфа, восторженная радость переполняла ее. Она обманула, обвела их всех вокруг пальца своей внешней покорностью, послушанием, отсутствием истерик, вежливой общительностью. Возможно, у них сложилось даже впечатление, что она счастлива быть наложницей Рольфа и оставаться с ним под одной крышей. Наверное, они решили, что после ее мужественных усилий по спасению принца от смертельной опасности больше нет причин слишком бдительно приглядывать за ней. Они расслабились, потеряли бдительность — и вот итог: Анджелина не замедлила воспользоваться этим!
Но вскоре, когда дорога сделала крутой поворот, какое-то неприятное смутное чувство стало закрадываться в душу Анджелины и постепенно овладевать ею. Сам Рольф отлично знал, что о смирении с ее стороны не могло быть и речи. Она припомнила его злые насмешки, его вызывающее поведение, тот взгляд, которым он изучающе смотрел на нее, думая, что она ничего не замечает — все это было так подозрительно, так не вязалось с оставленой якобы случайно открытой дверью…
Его свита могла проявить небрежность — но только не он сам. Рольф не мог позволить себе такого рода оплошность. И все же он послал ее одну вниз в залу, зная, что там никого нет из его людей, а Сейрус — об этом было нетрудно догадаться — занимался в это время приготовлением ужина.
Она была права. Ее побег совершился до смешного легко и просто.
Безлюдная зала, открытая дверь, конь под седлом, который будто ждал ее, чтобы унести прочь от дома. Все слишком просто, подозрительно просто. И вдруг Анджелина с горечью осознала: ей удалось бежать именно потому, что Рольф этого хотел. Сначала подтолкнул ее к побегу своими провокационно резкими издевательскими словами, угрозами, высказанными вкрадчивым мягким голосом. Чтобы привести ее ум в смятение, он сообщил ей новость о Клэр — зная, что Анджелина попытается предупредить свою кузину о том, что ее местопребывание обнаружено.
В треволнениях и горячке первых минут побега Анджелина не заметила холода. Но теперь ее била мелкая дрожь, на ней было надето только тонкое муслиновое платье. Стояла холодная промозглая ночь, и Анджелина чувствовала, как ее волосы покрылись капельками осевшей влаги от клубящегося вокруг тумана. Отсыревшее платье липло к разгоряченному телу и, казалось, что щупальца ледяного тумана тянутся прямо к ее сердцу.
Почему же принц позволил ей бежать? Ответить на этот вопрос не составляло большого труда. Рольф и его люди до сих пор не знали, где Клэр. И цель их долгого совета состояли лишь в том, чтобы разработать план, по которому она, Анджелина, сама приведет их к Клэр!
Она была так глубоко, погружена в свои мысли, а тропинка, ведущая к монастырю так незаметна, что Анджелина чуть не проехала мимо. Натянув повода, девушка на минуту остановилась, лихорадочно размышляя. Если она не ошиблась в своих предположениях, то Рольф и его люди были сейчас где-то рядом, идя за нею следом. Возможно, они выслали вперед — поближе к ней — своего шпиона, чтобы он следил за всеми ее действиями. Анджелина вовсе не собиралась показывать им путь к убежищу Клэр. Но тогда ей остается только одно — двинуться к дому де Бюи.
Она моментально приняла решение и, пришпорив мерина, направила его к тропинке, бегущей через лес, еле приметной между деревьями. Ее умный конь прыгнул в кювет, взобрался на его противоположную сторону и вступил на узкую тропу между деревьями, ветви которых задевали и царапали его потные бока.
Анджелина знала, что это безумие — ехать по тропе верхом. Копыта мерина путались в переплетениях сухих вьющихся растений, он спотыкался о выступающие на поверхность могучие корни деревьев. Большие низко растущие сучья и ветви грозили выбить девушку из седла. Хорошо, если все обойдется — она и конь останутся целы, без переломов и ушибов. Продвигаясь вперед, Анджелина все больше уверялась в мысли, что она попала в ловушку, расставленную ей Рольфом. Что она поступала в точности так, как он и планировал, что он опять перехитрил ее! А она-то всерьез поверила в удачу… Эта мысль была невыносима, Анджелина страдала от уязвленного самолюбия.
Она уже не сомневалась в своем просчете. Во всех деталях слишком отчетливо угадывалась рука Рольфа. Что же касается доказательств, то они не заставили себя долго ждать. За ее спиной теперь уже ясно был слышен приглушенный стук копыт, мягко впечатывающихся в грунтовую дорогу, с которой Анджелина только что свернула. Это уже не походило на эхо, звуки были отчетливы, продвижение всадников то замедлялось, то снова набирало скорость.
Низко пригнувшись над холкой коня, вцепившись одной рукой в его гриву, Анджелина поскакала галопом. Она что-то говорила мерину, убеждала его, но сама не понимала своих слов, замечая только, как проносятся мелькая, мимо огромные черные стволы деревьев. Она хорошо знала дорогу и могла бы, кажется, пройти по ней с завязанными глазами. В этом было ее преимущество перед людьми, скачущими следом за ней. Они вынуждены были продвигаться более осторожно. Кроме того, они скакали в затылок друг другу и не имели возможности, рассыпавшись, как на равнине, нагнать ее. Если Анджелине удастся, опередив их, добраться до дома, поднять на ноги тетю или даже слуг, вполне может быть, что принц сдастся и оставит ее в покое. Вообще-то Анджелина предпочла бы вернуться в дом тихо, не показываясь на глаза слугам, если бы это было, конечно, возможно. Но поскольку сейчас это явно невозможно, она должна любым путем расстроить коварные замыслы человека, осмелившегося держать ее в заточении.
Сучья и ветви задевали ее, когда она проносилась мимо густых голых деревьев. Ее волосы в стремительном полете зацепились за сук, и Анджелину так дернуло в седле, что она чуть не упала — большая прядь каштановых волос, оторвавшихся почти у корней, осталась висеть на кончике вернувшейся в свое прежнее положение и все еще покачивающейся ветки. Юбки Анджелины намокли от пены, выступившей на тяжело вздымающихся боках мерина. Она продолжала увещевать его, и он, напрягая все силы, мчался вперед, раздувая ноздри и почти не касаясь стремительными копытами земли.
Наконец, за деревьями мелькнул огонек. Это был особняк де Бюи, расположенный в окружении садов. Перед крыльцом стояла легкая коляска, голубое пятно мелькнуло в окне гостиной, но Анджелина едва ли заметила все это. Она натянула поводья, когда конь вступил на россыпь измельченных устричных раковин, устилавших подъездную площадку перед парадным подъездом дома. Перекинув ногу через седло, Анджелина легко соскользнула с лошади, спрыгнув на землю. Со стороны леса показалась цепочка всадников, они скакали молча, быстро приближаясь.
Сжав зубы, Анджелина бросила на них один-единственный взгляд и тут же, подхватив юбки, побежала вверх по ступеням, через просторную веранду к ярко-освещенному фонарями парадному входу.
Дверь в доме обычно не запирали, пока вся семья не отправится спать. Анджелина взялась за бронзовую ручку, и высокая тяжелая дверь подалась. Из салона, расположенного налево, доносились голоса, и она устремилась в этом направлении, слыша топот копыт на дороге, ведущей к особняку, и резкие отрывистые команды Рольфа.
Из глубины дома, шаркая ногами, появился высокий седовласый негр — старый дворецкий мадам де Бюи. Когда он увидел Анджелину, на его лице отразилось полное замешательство, перешедшее в возмущение и ужас при виде ее испачканного платья, одетой поверх него мужской, большой не по размеру, рубашки и растрепанных волос.
— Мамзель Анджелина!
— Где моя тетя?
— В гостиной, мамзель, но вам нельзя туда в таком виде. У нее… — Анджелина, не дослушав, быстро повернулась к двери, ведущей в гостиную, распахнула ее и переступила порог.
Просторная комната, предназначенная для приема посетителей, была обставлена с ненавязчивой роскошью — французская мебель на гнутых ножках, с бархатной обивкой и парчовые шторы. По стенам висели зеркала в позолоченных рамах, а над ними помещалась позолоченная лепнина, изображавшая стилизованные цветы; зеркала перемежались декоративными экранами, расписанными в стиле Ватто и пасторальными полотнами в стиле Фрагонара. На многочисленных сияющих полировкой столиках стояли безделушки из бисквитного фарфора, начищенного серебра и хрусталя.
Ее тетушка сидела на диване, одетая для ужина в платье из серого люстрина, на голове ее был тюрбан из такой же ткани с черными лентами. Она была погружена в разговор с Андре Делакруа, который был одет в вечерний костюм и выглядел очень элегантным и привлекательным. Вежливо улыбаясь в густые усы, он стоял у камина, опершись одной рукой о мраморную каменную полку, а в другой молодой человек держал бокал, наполненный рубиново-красным бургундским вином.
Когда мадам де Бюи повернула голову, на ее лице было написано сильнейшее раздражение от бесцеремонного вторжения в ее апартаменты. Когда же она узнала свою племянницу, лицо ее окаменело и покрылось мертвенной бледностью.
— Анджелина… — еле вымолвила она.
— Анджелина! — Андре так резко выпрямился, что вино из его бокала плеснуло на мрамор каминной полки, окрасив ее в цвет крови.
На большее у них не хватило времени. Принц и его люди были уже у парадной двери, петли которой громко заскрипели, когда ее сильным рывком распахнули настежь. Послышались робкие протесты старого дворецкого и вот уже Рольф во главе своей свиты ворвался в гостиную остановившись позади Анджелины. В руках каждый из них держал наготове заряженный пистолет, зияющие черные дула длинных стволов были в упор направлены на присутствующих.
Рольф окинул гостиную быстрым взглядом, затем подошел к Анджелине и обхватил ее рукой за талию небрежным хозяйским жестом. Со стороны могло показаться, что он просто положил ей руку на пояс, но Анджелина чувствовала стальной обруч его хватки.
— Обыщите дом, — распорядился принц и посмотрел вслед Леопольду и Освальду, которые быстро зашагали прочь выполнять приказание. Затем он обратил все свое внимание к хозяйке дома, поклонившись ей довольно небрежно и, во всяком случае, совершенно неучтиво.
— Мадам де Бюи, насколько я понимаю? Желаю вам доброго вечера!
— Что… что все это значит? — спросила пожилая дама, медленно вставая с дивана.
— Минутное беспокойство, это ненадолго. Не принимайте слишком близко к сердцу.
— Не смейте… — но тут мадам де Бюи взяла себя в руки, обращаясь к принцу вновь тоном, полным достоинства и высокомерия. — Я хотела бы знать, чем обязана, удостоившись чести столь внезапного вашего визита?
— Наверняка вы догадываетесь, чему именно обязаны… Особенно после того, как ваша племянница провела последние несколько дней в моем обществе.
Андре не отрывал темно-карего взгляда от лица Анджелины. Но услышав слова принца, он повернулся к мадам де Бюи, недоверчиво глядя на нее.
— Но вы же говорили, что Анджелина больна? Каждый раз, когда я приходил справляться о ней, вы говорили…
— Я вынуждена была прибегнуть ко лжи, ради ее же спасения, чтобы защитить ее доброе имя, что, как я вижу, теперь уже становится совершенно бесполезным.
— Вы подразумеваете, — произнес Андре, и кровь бросилась ему в лицо, окрасив смуглую кожу в багровый цвет, когда он повернулся к Рольфу, — что она все это время была вместе с этим человеком?
Рольф улыбнулся и, все еще не отрывая синего выразительного взгляда от мадам де Бюи, бросил Андре слова, полные злой иронии:
— О, уверяю вас, не по своей воле…
Андре резко повернул голову к мадам де Бюи:
— И вы ничего не предпринимали? — возмущенно спросил он.
— Вы не поняли до конца ситуацию, — возразила та.
— Так объясните ее, — предложил Рольф. — Скажите ему, как вы бросили на произвол судьбы нежную юную девушку, предоставив ей самой спасать себя — или разжалобив меня своей невинностью или попытавшись бежать, что она и сделала сегодня вечером. Вот почему мы здесь.
Анджелина в это время попыталась слегка оттолкнуть свободной рукой его от себя, но принц перехватил ее запястье и сжал его в своих пальцах.
Мадам де Бюи застыла, онемев, ее грудь тяжело вздымалась, а глаза горели лютой ненавистью. Было слышно, как наверху люди принца проводили обыск, топая тяжелыми сапогами в комнатах верхнего этажа.
Андре двинулся в сторону Рольфа.
— Я прошу вас отпустить Анджелину!
— Даже если бы я хотел этого — а я не хочу — я был бы вынужден отказать в вашей просьбе.
— Я настаиваю!
Рольф как-то странно взглянул на него.
— Вы же умный человек Делакруа, и любезный к тому же. Я понимаю, ваш долг велит вам вступиться за прекрасную девушку, но вы не знаете, в какое дело вы вмешиваетесь. Я от всей души советую вам обуздать свой порыв. Ведь самоконтроль и сдержанность — это тоже добродетели.
Произнеся эти слова вкрадчивым голосом, принц указал взмахом длинных ресниц на свой главный, самый убедительный довод. Андре тоже взглянул на пистолет в руках Рольфа. Его лицо окаменело, как будто он принял какое-то решение, но тут послышался шум на лестнице, и Леопольд, громко стуча сапогами по паркету, ворвался в гостиную.
— Никого, — доложил он. — В доме никого, кроме этих двоих, дворецкого и горничной, которую мы обнаружили наверху.
— Вы захватили слуг? — бросил Рольф ему через плечо.
— Они в коридоре. Освальд стережет их.
Рольф кивнул.
— Свяжите их.
— Как вы смеете? — взвизгнула мадам де Бюи. — Это мой дом, мои слуги! Вы не смеете.
— Я смею.
Принц Рутенский повернулся к Андре.
— Простите меня, месье Делакруа, но я вынужден связать также и вас. Очень сожалею, но это крайне необходимо. Мы ограничим свободу вашего передвижения всего на несколько часов.
Прежде чем его слова отзвучали, Густав подошел к оконным занавескам и под неистовые визги и крики мадам де Бюи, выдернул из них шнуры и веревки. Вместе с Мейером они приблизились к молодому человеку. Последовала недолгая отчаянная схватка, исход которой не вызывал сомнения. И через несколько секунд Андре уже стоял со связанными за спиной руками.
— Это чудовищно, ты — варвар! — кричала мадам де Бюи, переходя на пронзительный истерический визг, топоча ногами и размахивая в воздухе сжатыми кулаками. — Ты зверь, ты — липовый принц! Ты — хищная свинья!
— Мадам, — произнес Рольф, — чтобы успокоить визжащую свинью, ей перерезают глотку. Курица, которая кудахчет громче всех, первой идет под топор. Надеюсь, я ясно выразился?
Хозяйка дома мгновенно умолкла. Она не проронила ни единого звука даже тогда, когда Густав, следуя молчаливому указанию Рольфа, взял ее за локоть и вывел из гостиной в коридор.
Первый этаж особняка де Бюи, как и многие другие дома в округе, служил своеобразным фундаментом, а главные жилые помещения находились на втором этаже, надежно защищенные от паводка. Часть первого этажа, стоящая в низине была возведена на мощных столбах пространство между которыми заполняла кирпичная кладка. Здесь располагались кладовые для съестных припасов, чуланы для вещей, а также камера для черных рабов, только что прибывших из Африки или с островов Карибского моря. Ее использовали и для провинившихся слуг, ожидающих своего наказания. Дворецкий, сильно напуганный наведенным на него дулом пистолета, выдал телохранителям ключи от этого помещения и проводил их к нему. Похоже, он считал для себя более предпочтительным находиться запертым в сырой мрачной комнате, чем на свободе рядом с вооруженными дерзкими людьми принца. То, что Мария, горничная мадам де Бюи, и Андре не разделяли его мнения, не играло никакой роли. Их, связанных, с кляпом во рту, втолкнули в камеру и закрыли дверь, заложив ее на засов.
На крыльце разгорелся спор о том, воспользоваться ли факелом или обойтись без него. Остановились на последнем. И освещенный ярким фонарем, висящим над парадным входом, Рольф показал жестом мадам де Бюи, что она должна сесть в седло, причем на того коня, на котором прискакала Анджелина.
— Что? Не думаете же вы увезти меня с собой? — вскричала пожилая дама, и ее маленькие черные глазки, казалось, вот-вот вылезут из своих орбит…
— Неужели эта мысль так путает вас? Не может быть!
— Но какой вам прок от меня?
— Это еще придется выяснить. Итак, или вы сядете на коня, или вас привяжут к нему, перекинув через седло, как мешок картошки, который везут на рынок.
В конце концов, она позволила усадить себя в седло, но тем не менее она все же была привязана. Веревку, которой были связаны ее запястья, пропустили под брюхом мерина, а поводья взял в свои руки Густав, который скакал рядом. Анджелину Рольф усадил впереди себя на луку седла. Оказавшись в его объятиях и чувствуя тепло его тела, продрогшая до костей девушка задрожала мелкой дрожью. Заметив это, Рольф тихо выругался, стащил с себя мундир и, не обращая ни малейшего внимания на ее протесты и попытки сопротивления, надел его на Анджелину.
Свита принца молча скакала через лес, к охотничьему домику, с таким спокойствием, как будто вторжение в чужие дома и похищение женщин было их ежедневным занятием.
Тюрбан мадам де Бюи сполз набекрень, грозя закрыть ей глаза. Когда ее ввели в большую залу и развязали запястья, она резким движением занемевших рук поправила свой головной убор.
Ее поставили рядом с Анджелиной в центре зала перед обеденным столом. Рольф и остальные мужчины уселись на свои места вокруг длинной столешницы — такая демонстративная неучтивость указывала на то, что игра здесь идет отнюдь не по светским правилам приличия. Заскрипели стулья и послышался приглушенный шум мужских голосов, советующихся о чем-то. Сейрус встал у высокой спинки стула своего хозяина.
Мадам де Бюи бросила на Анджелину взгляд, исполненный горечи.
— Как тебе не стыдно, маленькая неблагодарная негодница. Это ты привела их ко мне в дом.
— Мне удалось, в конце концов, убежать отсюда и куда еще я могла направиться как не в вам — не в монастырскую же школу? — голос Анджелины звучал мягко, но ее серо-зеленый взгляд был тверд.
Мадам де Бюи зашикала на нее, быстро взглянув в сторону Рольфа.
— Молчи, несчастная потаскушка! Если ты посмеешь заговорить об этом месте, если сделаешь хотя бы один намек, то больше никогда не переступишь порог моего дома.
— Я хранила тайну на протяжении всех этих дней!
— Да, да я просто прихожу в ужас, когда думаю, как ты тут одна была столько времени среди мужчин! Как хорошо, что вы с Андре Делакруа не обручились, теперь ты уже, конечно, недостойна его внимания.
— Могу я предложить вам, леди, стакан вина, которое немного успокоит ваши нервы? — едкие слова Рольфа сразу же положили конец их семейной перебранке. — Нет? Тогда я думаю, вы не будете возражать, если мы займемся ужином. Ночные прогулки верхом всегда возбуждают аппетит, — и он тут же указал на стул по правую руку от себя. — Анджелина, дорогая, ваше место здесь.
Он встал, отодвигая стул и усаживая напряженную, но хранящую полное самообладание девушку на место, которое сам указал ей. Только когда она уже села, Анджелина заметила, что у нее дрожат ноги. Она объяснила это тем, что ей пришлось долго скакать сегодня верхом — до особняка де Бюи и назад.
Усевшись во главе стола, Рольф накрыл своей рукой руку Анджелины, лежащую на салфетке, и слегка нахмурился, чувствуя дрожь в ее пальцах. Он указал Сейрусу, вошедшему с тарелками дымящегося супа на подносе, подать первое блюдо сначала Анджелине и не шевельнулся, пока не увидел, как она проглотила ложку горячего, восстанавливающего силы бульона.
Анджелина признала про себя, что суп действительно пошел ей на пользу, хотя каждый глоток давался ей с трудом, ее горло сдавило от напряжения и мучительных предчувствий. Если Рольф, коснувшись руки Анджелины, заметил ее слабость и упадок сил, то и сама Анджелина ощутила, что принц натянут, как струна Что он задумал, она не знала, но внутри у нее все похолодело. Он был способен на любой поступок. А теперь, когда существовали свидетели, знающие о ее похищении и о похищении тети, время, имеющееся в его распоряжении, было ограничено. И поэтому от Рольфа исходила особая опасность.
Не в силах больше сдерживать свое раздражение и возмущение по поводу того, как с нею обращаются, мадам де Бюи заговорила резким тоном:
— Я требую объяснения причин вашего беззакония. Я требую объяснений и по поводу того, почему вы таким жестоким образом захватили меня и привезли сюда?
Рольф помешал свой суп и сделал хороший глоток вина, прежде чем ответить.
— Думаю, мадам, что вы отлично знаете те причины, по которым вы здесь. Тем не менее, я пойду навстречу вашим требованиям и объяснюсь. Мы мои люди и я разыскиваем место пребывания вашей дочери, Клэр де Бюи.
— На это, Ваше Высочество, мне нетрудно будет ответить вам, ѕ произнесла пожилая дама и в ее официальном обращении к принцу слышалась неприкрытая насмешка, — она в данный момент имеет удовольствие гостить у наших родственников во Франции.
— Неправда.
— Я уверяю вас…
— Не стоит. Ваше желание защитить свое дитя естественно, но в этом нет никакой необходимости. Мне от нее ничего не нужно, кроме короткого разговора, который займет всего несколько минут. И я теряюсь в догадках, почему это внушает вашей дочери такой ужас! Я следовал за ней по пятам из Европы до самых дверей вашего дома, с одной только целью поговорить, и теперь, мадам, меня уже ничего не остановит.
— Я сочувствую вам, Ваше Высочество, — произнесла мадам де Бюи, пытаясь состязаться с принцем в едкости тона и слов, ѕ но я не могу мановением руки вызвать ее сюда из Франции специально для вас.
Рольф наклонился вперед.
— Вы можете считать меня негодяем, но считая меня дураком, вы делаете неисправимую ошибку. Я прекрасно знаю так же, как и вы, что Клэр не во Франции, а здесь. И вы знаете, где именно. Если вы цените свое достоинство и здоровье, вы назовете мне местопребывание вашей дочери в данный момент. И немедленно!
Мадам де Бюи смотрела на него с беспокойством.
— Но вы не можете безнаказанно истязать меня. Андре Делакруа знает, кто именно увез меня из дома, он знает также, что вы в течение нескольких дней насильно удерживали у себя мою племянницу. Он поднимет на ноги всю округу, и нас спасут!
— Вы уверены? Вы же, будучи на его месте, и пальцем не пошевелили! Но даже если он и захочет спасти вас, прежде он должен будет спастись сам — и это потребует времени, которого мне вполне хватит, чтобы расправиться с вами.
Анджелина, оказавшаяся, наконец, вне поля зрения Рольфа, опустила ложку и задумалась. Она знала, что принц прав: пройдет несколько часов, прежде чем повар и служанка в кухне, расположенной во дворе, начнут беспокоиться, почему это дворецкий не приходит сообщить им, что пора подавать ужин. Затем пройдет еще какое-то время, прежде чем Андре, Мария и дворецкий будут обнаружены и освобождены.
В конце концов, все, конечно, произойдет так, как говорила тетя Берта, но что за это время приключится с самой мадам — этого никто не может знать.
Анджелина попыталась поймать взгляд тети Берты и подать сигнал о грозящей ей опасности, но пожилая дама не обращала на нее никакого внимания. Ее черные глазки энергично поблескивали от сознания собственной силы и правоты:
— Андре скоро будет здесь и вы пожалеете, когда это произойдет. Здесь вам не Рутения и не Европа, где знать может вытворять все, что ей заблагорассудится. Вы узнаете тогда, что в Луизиане никто не смеет безнаказанно поднять руку на женщину. Даже если у нее нет мужа или мужчин в близком родстве, ее друзья и соседи отомстят за оскорбление, и вам тогда уже, несмотря на ваше высокое происхождение, не будет пощады.
— Возможно. Но задолго до этого, мадам, вы предстанете здесь перед нами нагишом, тряся складками жира и избыточной плоти; вы исполните нам на потеху темпераментный, хотя и непристойный, танец, вам поможет это сделать кончик шпаги, который будет возбуждать вашу энергию и желание плясать. Правда, к сожалению, мадам, ваша пляска вряд ли вызовет страсть в одном из нас, всего лишь общее веселье, вы разочарованы?
— Вы… вы не можете выполнить свою угрозу. Анджелина пробыла здесь несколько дней, но по ней не видно, чтобы с ней обращались подобным образом.
— Не обольщайтесь, — сказал Рольф спокойным голосом и в его прищуренных глазах зажегся мрачный огонек. — Она пережила самое страшное оскорбление, которое только может выпасть на долю юной девушки — и выдержала его с полным присутствием духа и не надеясь ни на чью помощь, в то время, как вы, мадам, не сделали и малейшей попытки к ее спасению, не попытались даже просто увидеться с ней, хотя вы наверняка сразу же догадались, где она находится. Вы не пришли умолять меня, чтобы я вернул племянницу в ваши любящие объятия, не нанося ущерба ее невинности. Вы оставили ее на мою милость, а сами сидели дома, разодевшись в шелка и надушенные кружева, чтобы принимать посетителей и врать им, что ваша племянница выздоравливает в своей постели, в то время как она погибала в моей.
Рисовая пудра отчетливо проступила на лице пожилой дамы желтыми пятнами, когда ее кожа приобрела бледно-серый оттенок, но все еще храбрясь, она пожала плечами.
— Для человека, с которым так жестоко обращались, она слишком хорошо скрывает свое состояние.
Шум негодующих голосов поднялся за столом, но голос Рольфа легко перекрыл его:
— Потому что стойкость, которой она обладает, выше вашего понимания, а упрямство — выше моего.
— И все же на ней нет следов жестокого обращения, — настаивала мадам де Бюи, пристально разглядывая свою племянницу.
— Это обстоятельство успокаивает вашу совесть? Раны нанесены ее душе, а не телу — что, по моему невежеству, я считал более болезненным и невыносимым. Ошибка, достойная сожаления. Следует ли мне исправить ее и избить вашу племянницу прямо здесь на ваших глазах? Именно этого вы требуете?
Анджелину бросило в жар. За столом воцарилась полная тишина. Мужчины с беспокойством переводили встревоженные взгляды с Рольфа на мадам де Бюи. Сейрус собирал тарелки из-под супа и подавал следующее блюдо — ростбиф. Густав поднял свою вилку и замер с раскрытым ртом, глядя на Рольфа, Оскар нахмурился, его перевязанная рука покоилась на краю стола.
— Вы сумасшедший!.. Я… я вовсе не хочу, чтобы ей причиняли боль, но я не могу это предотвратить точно так же, как не могла предотвратить того, что случилось с ней, если бы пришла сюда раньше.
— Ну тогда вы видите сами, что никто не сможет предотвратить того, что случится с вами в следующие несколько минут. Подумайте хорошенько. Анджелина молода и хороша собой, она неотразимо привлекательна и невинна, поэтому с нею обращались не так, как будут обращаться с вами, мадам, вы не обладаете ни одним из перечисленных мною качеств.
Тетя Берта покачала головой и сложила руки у себя на груди.
— Неужели вы думаете, что я предам свою родную дочь? Делайте со мной, что хотите. Я вам ничего не скажу.
— Таким образом вы косвенно подтвердили, что знаете, где она находится, — заметил Рольф.
— Я ничего не подтвердила. И я ничего больше не скажу!
Анджелина была тронута отвагой тети. Пожилая дама явно испугалась, но пыталась скрыть свой испуг. Пренебрежение тети Берты судьбою племянницы, ее беззаветная любовь к Клэр и попытки всеми силами защитить ее — были очевидны и понятны. Анджелина искоса посмотрела на Рольфа и поймала на себе его пристальный взгляд, он наблюдал за ней, выражение его глаз нельзя было уловить, но между его бровями залегла глубокая морщина, а рот застыл в напряжении. Он демонстративно — продолжая глядеть на нее — поднял свой бокал с вином и выпил его залпом, прежде чем опять повернуться к мадам де Бюи.
— Вы совершенно правы, мадам. С моей стороны было просто нелепо ожидать, что вы укажете место, где прячется ваша дочь. Боюсь, я связывал с вами неоправданно большие надежды. С этого момента вы будете лишь пешкою в игре, вас будут двигать туда и сюда, как нечто не имеющее собственной ценности и легко пускаемой в расход. Итак, с этого момента, вы уже не имеете возможности что-либо изменить или остановить, не будут приниматься в расчет ни ваши слова, ни ваши мольбы. Я не снизойду до вас, если даже вы попросите выслушать вас, даже если поклянетесь Святой Девой и душой вашего покойного супруга, что будете говорить только правду.
— Вы подразумеваете, что я… я могу идти домой? — тетя Берта неуверенно шагнула к столу.
— Разве я так сказал? Не надо использовать мои слова, как вам хочется. Нет, просто сведения, которых я добиваюсь, даст мне другой человек, тот, кто будет свидетелем вашего унижения и вашей боли, и кто будет знать, что только он один может прекратить их.
Анджелина, глядевшая на Рольфа во все глаза, давно предчувствовала что-нибудь в этом роде. Но услышав его слова, вскочила на ноги в таком неистовстве, что задела край стола так, что посуда на нем громко зазвенела.
— Нет!
— Да, — его рука в мгновение ока сковала ей запястье, заставляя девушку сесть на место.
— Нельзя так поступать, это не по-человечески!
Он смотрел на нее в упор, сжав свою волю в кулак, его синие глаза были непроницаемы.
— Анджелина не скажет вам то, что вы хотите знать. Не скажет, что бы вы ни делали со мной! — убежденно произнесла тетя Берта, но взгляд ее черных маленьких глаз с тревогой был прикован к племяннице.
— Ну что ж, проверим?
Вопрос был задан как будто бы в шутку, но в подтексте его звучала такая безграничная угроза, что у Анджелины похолодело все внутри. Она облизала пересохшие губы, стараясь собраться с мыслями, чтобы сделать правильный выбор, к которому принуждал ее принц. Она могла спасти или тетю или кузину — но не обеих сразу.
— Рольф! Пожалуйста, не делайте этого, — промолвила она прерывающимся голосом.
— Укажите мне другой выход, и я буду целовать ваши ноги в знак признательности; а моя свита пропоет вам осанну, — он помедлил несколько секунд, ожидая ответа.
Но у Анджелины не было его. В голове у нее царил полный сумбур, ее разрывало на части чувство долга, к которому странным образом примешивалась горечь. Она смотрела на сидящего рядом с ней человека глазами, полными боли и осуждения, а также ясно выраженного страха перед ним.
Он моментально отпустил ее руку, как будто удалялся от нее в свою неприступную крепость, снова занимая место предводителя.
Отодвинув нетронутую тарелку с ростбифом, он скомандовал:
— Освальд, Леопольд, Мейер, приготовьтесь!
Названные телохранители переглянулись и медленно, но твердо встали со своих мест. Выйдя из-за стола, они направились к пожилой женщине, стоявшей в центре комнаты. Мадам де Бюи во все глаза смотрела на приближающихся к ней мужчин, но в их бесстрастных лицах не находила для себя ни малейшей надежды. Облизав сухие губы, она взглянула на Анджелину, вздрогнув слегка, когда одетые в мундиры люди остановились рядом с ней. Сейчас, стоя между высокими сильными воинами, тетя казалась Анджелине менее великолепной, менее властной и уж, конечно, менее самоуверенной, чем когда бы то ни было.
Рольф щелкнул пальцами, и Освальд, пряча за напряженной застывшей на лице ухмылкой отвращение, которое он в глубине души питал ко всему этому делу, шагнул к тете Берте и поднял руку к тюрбану на ее седеющей темноволосой голове. Она почти инстинктивно оттолкнула его руку. Но сейчас же оба другие воина заломили ей руки назад. Длинная шпилька, которая крепила черно-серый тюрбан к волосам, была рывком вынута, и головной убор упал на пол. С ее пухлых запястий были сняты браслеты, а с пальцев с большим трудом — массивные кольца. Став на одно колено Леопольд, приподнимая одну за другою ее ноги, разул тетю и стащил с ее икр чулки с тугими подвязками. Поднявшись на ноги, он оглянулся на Рольфа и по кивку его головы, зайдя за спину пожилой дамы, начал расстегивать длинный ряд пуговиц на ее платье.
Мадам де Бюи нервно вздохнула — до этого она, задержав дыхание, терпела все молча, еще до конца не веря в серьезность угрозы принца — теперь у нее не оставалось никаких сомнений, что надо готовиться к худшему. Огонь в очаге потрескивал, рассыпая золотистые искры. Густав положил на стол вилку и нож, как будто внезапно потерял весь аппетит. Оскар пощипывал пальцами кусок хлеба, опустив свои светло-карие глаза в тарелку.
Анджелина вспомнила Клэр в их последнюю встречу, кузина была прекрасна в своей горькой гордости: несмотря на явное отвращение и презрение к новым условиям жизни, которые ей были предоставлены, она приняла их из-за всепоглощающего страха, еле сдерживаемого ужаса перед Рольфом Рутенским. И она оказалась права. Если то, как принц обходился с ней, Анджелиной, недостаточно доказывало ее правоту, то его жестокое обращение с мадам де Бюи могло подтвердить худшие опасения кузины.
Анджелина повернулась лицом к Рольфу.
— Как… как вы можете рассчитывать, что я провожу вас к Клэр, если все ваши действия с очевидностью демонстрируют все то, что ждет ее в случае встречи с вами?
Мадам забилась в руках державших ее телохранителей, задыхаясь от волнения:
— Нет, нет, дорогая, ни в коем случае не проявляй слабости!
Рольф бросил на Анджелину молниеносный взгляд.
— Хотите я поклянусь? Но чем? Чем могу я поклясться, чтобы такая клятва удовлетворила вас?
Корсаж платья мадам де Бюи уже был расстегнут и навис над талией, Освальд возился с пуговицами на рукавах. Через секунду рукава с огромными пуфами сползли к ее запястьям. Мужчины отпустили ее на мгновение, чтобы помочь упасть на пол всему наряду.
Пожилая дама стояла теперь посреди комнаты в короткой до колен нижней сорочке и надетом поверх нее корсете из китового уса, сильно стягивающем ее пышные формы на ребрах, так, что грудь и нижняя часть тела огромными нависающими складками плоти и жира выступали вперед. Белая студнеобразная грудь ее, выступающая из низкого выреза сорочки, ритмично колыхалась от сильных ударов сердца.
— Я… я бы попросила поклясться вас на Библии, — торопливо проговорила Анджелина, — но думаю, что для вас существуют более значимые ценности, которые вы почитаете едва ли не больше Святого Писания. Поэтому я прошу вас поклясться честью вашей свиты в том, что не причините никакого вреда мой кузине, что вы зададите ей только один вопрос, вопрос о вашем брате, как вы мне и говорили.
— Нет! — вскричала мадам де Бюи, вырываясь из рук телохранителей принца. — Не будь дурочкой, ты не имеешь права торговаться безопасностью Клэр! Ты не имеешь права распоряжаться судьбой моей дочери, не имеешь права!
Анджелина колебалась. Рольф замер на долю секунды, затем, нагнувшись над столом, взял нож с блюда, наполненного жареным мясом и стоявшего в центре. Сделав неуловимый взмах рукой, Рольф метнул нож в сторону мадам де Бюи. Нож не был предназначен для метания, он имел очень тяжелую ручку из слоновой кости, поэтому летел по воздуху через залу, блестя огромным лезвием, медленно, по дуге, но точно в горло мадам де Бюи. У Анджелины вырвался крик ужаса, она отчетливо видела, что острие лезвия сейчас войдет в мягкую плоть тети Берты.
Но тут Освальд, молниеносно наклонившись, перехватил нож в воздухе. Его рука замерла на мгновение с зажатым в ней острым оружием перед широко открытым, испуганным взором мадам, и он тут же опять отступил за ее спину, где ловко начал управляться с перевязанной крест-накрест шнуровкой корсета. Корсет быстро распускался с громкими лопающимися звуками, похожими на звуки, издаваемые попавшими на огонь кукурузными зернами.
Мадам де Бюи пронзительно закричала и рухнула на колени, когда корсет из китового уса упал, и ее огромное бесформенное тело обвисло безобразными складками. Ее снова подняли на ноги, лицо пожилой дамы было теперь пепельного цвета, а губы мелко дрожали.
Анджелина обеими руками вцепилась в край стола с такой силой, что побелевшие кончики пальцев занемели и потеряли чувствительность. Как зачарованная она следила за Освальдом: тот порывистой нервной поступью обошел мадам де Бюи и оствановился лицом к лицу с нею. Взявшись рукой за глубоко вырезанный ворот ее сорочки, он полоснул ножом по белой на белом вышивке, раздался негромкий звук рвущегося полупрозрачного батиста и в разрыве показалось одутловатое старое тело.
— Подождите, — прошептала Анджелина севшим голосом и тут же повторила более отчетливо: — Подождите!
Рольф повернулся к девушке, прямо глядя на нее открытым синим взглядом.
— Я заявляю, что Клэр де Бюи не будет нанесен физический ущерб мною или моими людьми, независимо от возможной провокации с ее стороны и моего желания отомстить ей, она останется по-прежнему облачена в свои одежды фальшивого целомудрия и надменной претенциозности. Она останется в целости и сохранности, если, конечно, не станет врать и запираться. В этом я клянусь своей честью, которая одновременно является честью моей свиты.
— И вы сдержите свое слово даже в том случае, — отважилась спросить Анджелина, потому что нельзя было упустить такого важного условия их договора, — если услышанное придется вам не по вкусу?
— Даже тогда.
Что ей еще оставалось? Она должна была принять на веру его клятву, довериться своему инстинкту и гипнозу его ярких пронзительных глаз.
Анджелина глубоко вздохнула.
— Она в монастырской школе.
