5.
Вершины одетых в снежные мантии Испанских гор, Сангре-де-Кристо, крови Христовой, казались красноватыми от освещавшего их солнца. Горные цепи тянулись по всем сторонам горизонта — на севере Пурпурные Скалы, на востоке серые гранитные Пайк-Пик. Золотоносный район находился на западном склоне и представлял собою часть огромной горы.
Город Криппл-Крик располагался в глубине старого вулканического кратера и сверху напоминал остатки недопитого вина в бокале. Кое-где на глаза попадались клочки коричневато-зеленой травы, но большая часть здешней земли казалась иссушенной, изрытой и истощенной после поисков золота. Сирена однажды слышала от отца, что золото в этих местах не валялось под ногами прямо на земле. Драгоценный металл был выброшен из глубины земли извержением вулкана, перемешавшись с другими минералами и с серебром. Поэтому здешнее золото было не столь чистым, как, например, то, которое нашли в Калифорнии в сорок девятом году. В реках и ручьях его намывали немногим больше, чем удавалось добыть из золотоносной руды. Чтобы оправдать расходы, приходилось строить шахты в расселинах гранитных склонов. Эта тяжелая и опасная работа была не по карману бедному человеку: оборудование для разработок стоило очень дорого.
Там, где добывали золото, возвышались громадные груды камней, соперничавшие по высоте с окрестными холмами, и какие-то большие и широкие постройки, похожие на гигантские дома, бросавшие тень на город.
Улицы Криппл-Крика были засыпаны выработанной породой. Некоторые говорили, что в этих осколках гранита еще оставались металлы, впрочем, в таком малом количестве, что на их добычу не стоило тратить времени. Однако это позволяло утверждать, что улицы города вымощены золотом.
Лежащий в кратере город был застроен плохими деревянными домами, среди которых там и сям торчали уличные фонари. Встречались, конечно, и кирпичные постройки, такие, как «Палас-отель», но улицы с множеством убогих, кое-как покрашенных бревенчатых хижин представляли собой довольно грустное зрелище. И все же в городе имелись свои достопримечательности. Главную улицу украшали нити телеграфных проводов. В магазинах, под разноцветными тентами, закрывавшими товар от беспощадного солнца, торговали продуктами, одеждой, оборудованием для шахт, строительными материалами и лекарствами. Над входом в каждый из них находились вывески с рекламой прохладительных напитков, кремов для бритья и прочих мелочей. На глаза то и дело попадались объявления, предлагавшие недорогие меблированные комнаты.
Две главные городские улицы носили имена Беннета и Мейерса. Их назвали в честь людей, Сколотивших состояние на разведении скота. Беннет-авеню считалась центром розничной торговли, кроме того, здесь находились брокерские биржи, множество контор, банков, отелей, парикмахерских и салунов. Выше по улице располагались школы, церкви, дома богатых и очень богатых людей.
За два квартала отсюда проходила Мейерс-авеню, где начинался тендерлойн, квартал «красных фонарей».
Тендерлойн. Хотя Сирена и встречала это слово в газетах, слышала, что так называли некоторые районы Нового Орлеана, она до сих не имела представления, что это значит. Но теперь она, кажется, начала это понимать. В этот час город еще только просыпался. Вокруг царила тишина, хотя она скорее напоминала забытье опьянения, чем мирный спокойный сон. Воздух был пропитан запахом испорченной пищи и винного перегара. На солнце поблескивали битые бутылки. На улицах почти не попадалось людей, исключение составляли валявшиеся у стен пьяницы и прачки с распущенными волосами, разносившие белье хозяевам. Двери некоторых салунов были открыты, хозяева выметали на улицу пыль и выбрасывали содержимое плевательниц. Но большинство зданий оставалось закрыто, в частных домах, престижных отелях, небольших, всем хорошо знакомых заведениях с кричащими вывесками отсутствовало какое-либо движение. Двери были крепко заперты, окна занавешены, а фонари с красными стеклами погашены.
Неожиданно у входа в один из домов Сирена заметила девушку, стоявшую, опершись на дверной косяк. Под расстегнутым капотом виднелся черный корсет с необычно глубоким вырезом. Спутанные пряди желтоватых волос в беспорядке разметались по плечам. Сирена поспешно отвернулась.
Справа находилось здание, где, судя по вывеске, располагалась опера. А рядом еще одно, оклеенное афишами с изображением девушек в ярких чулках и французском нижнем белье, танцующих канкан. Это заведение называлось дансинг «Красные огни», а другое — «Маунтин-Белл». Неподалеку виднелись просторные салуны, где грязные лампы освещали пыльные полы, грубые деревянные скамейки и ряды бутылок за стойкой в баре. Названия у салунов были весьма впечатляющи — «Последний шанс», «Олений рог» и «Тяжелый камень». Дальше находились питейные заведения с натертыми до блеска полами, медными люстрами, украшенными янтарем, и буфетчицами, отражающимися в зеркалах с позолоченными рамами. Витрины этих шикарных баров были украшены надписями: «Аббатство», «Опера-Клуб», «Золотой орел».
Салун «Эльдорадо» располагался в конце этого ряда. Сирена и Вард подъехали к коновязи. Сирена придерживала шаль, закрывавшую плечи, когда Вард помогал ей выйти из пульмана. При виде столь впечатляющей изнанки жизни она почувствовала жалость к самой себе. Что она здесь делает? Она никогда не принадлежала, не могла принадлежать к этому миру.
Вард взял ее под руку. Перед ней распахнулись широкие двери салуна. Ей ничего не оставалось, как войти туда вместе с Вардом.
Стоило Варду появиться в салуне, как один из барменов, чистивший в это время плевательницу, сразу обернулся в его сторону. Другой протирал стойку. Вытерев руки о фартук, они приветливо улыбнулись Данбару. Несколько посетителей тоже поднялись со своих мест, чтобы приветствовать Варда. На Сирену Вард, казалось, перестал обращать внимание. Он не подходил к ней, не пытался ее представить. И она была ему даже признательна за это упущение.
В глубине обширного зала находилась лестница с витыми перилами. Кивая знакомым, Вард направился к ней. Наконец, в очередной раз пообещав кому-то сыграть в карты, когда он вновь спустится, он позвал Сирену и стал подниматься на второй этаж.
Он быстро прошел по широкому холлу к застекленной двери, достал из кармана ключ, вставил его в замок и открыл дверь, затем обернулся и посмотрел на Сирену.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, нахмурившись.
Она стояла, скрестив руки на груди.
— Да, по-моему, да. — Она изобразила на лице улыбку. — Мне только немного трудно дышать.
— Это из-за высоты. Извини, я об этом не подумал. Ничего, тебе станет легче, когда привыкнешь.
— А тебе не кажется, что мне уже давно пора привыкнуть?
— Может быть, но последние три тысячи футов мы проехали ночью. Криппл-Крик находится на высоте десяти тысяч футов. Это тебе не две мили.
Вард задержался в дверях, пропуская ее в комнату. Сирена, не раздумывая, прошла вперед. Сейчас ей больше всего на свете хотелось поскорей присесть и отдышаться.
Она увидела гостиную, спальню и еще несколько комнат, расположенных в глубине. Обстановка номера показалась ей странной, своей тяжелой пышностью напоминавшей убранство гарема. Кругом — персидские ковры золотых, черных и красных оттенков. Волнистые шелковые занавески с бахромой сверкали на солнце. Сочетающиеся с ними по стилю портьеры закрывали дверь, ведущую из гостиной в спальню. На кровати с четырьмя колоннами лежало покрывало из такой же ткани. Вместо диванов стояли длинные низкие кушетки на львиных лапах, с широкими валиками и горкой подушек. Обитые кожей стулья были украшены золоченой инкрустацией. По всей комнате были разбросаны расшитые шали. На маленьком круглом столике стоял кальян. На другом — огромная медная урна с павлиньими перьями. Прямо перед входной дверью — слоновья нога, увенчанная мраморной столешницей, на которой возвышалась сверкающая ваза, наполненная фруктами.
— О боже! — послышался голос Варда. Потрясенный, он стоял посреди комнаты, недоуменно озираясь по сторонам.
— Ты… тут живешь? — удивилась Сирена.
— Да, кажется.
— Вард! Вард, ты вернулся! — неожиданно раздался чей-то крик в холле, и в комнату ворвалась женщина. Вард обернулся, она бросилась ему на шею. Откинув назад голову с каштановыми волосами под черной широкополой шляпой с фазаньими перьями, она прижалась к нему губами. На женщине был черно-белый дорожный костюм из фуляра, плотно облегавший ее полную фигуру. Поначалу Вард, казалось, отвечал на поцелуй, но потом поднял руки и, взяв женщину за запястья, освободился от объятий.
— Что-то ты сегодня рано проснулась, — сказал он, — или ты еще не ложилась?
На лице женщины появилась гримаса.
— Я собиралась проверить партию вина для моего заведения, ее доставили сегодня денверским поездом. Я даже не поверила, когда услышала, что ты приехал.
Хотела сама убедиться. Мне уже казалось, что ты никогда не вернешься!
— Ты же знаешь, это невозможно, Перли. Но как все это понимать? Что ты сделала с моими комнатами?
— Тебе не нравится? — обиделась женщина, опустив голову так, чтобы Вард мог видеть только поля ее шляпы. — Это привезли прямо из Нью-Йорка. Я подумала, тебе понравится, здесь ты будешь чувствовать себя персидским шахом.
— Ты слишком низкого мнения обо мне, — процедил он сухо.
— Ну, не будь таким противным! Почему тебе так нравится аскетическая скромность? Я хотела сделать тебе сюрприз.
Перли обернулась, чтобы еще раз оценить плоды своего труда, и взгляд ее наткнулся на Сирену. Она тут же перестала улыбаться и застыла, злобно глядя на девушку бледно-голубыми глазами.
— Тебе это удалось, — сказал Вард. Перли бесцеремонно оборвала его:
— Кто это? Что она здесь делает?
Вард приподнял бровь.
— Позволь представить тебе… — начал он с нескрываемой иронией в голосе.
— Черт возьми! — огрызнулась Перли. Она отошла от Варда и сейчас напоминала животное, встретившее на своей территории другое животное того же пола.
— Сирена, — проговорил Вард, становясь между женщинами. — Разреши мне представить тебе моего делового партнера. Ей нравится, когда ее зовут Перли.
— Здравствуйте, — спокойно кивнула Сирена. Женщина, видимо, не расслышала ее приветствия.
— Никакой я не партнер! — огрызнулась она, снова наградив Сирену ледяным взглядом. — Но ты еще не сказал, что она здесь делает.
— Мне захотелось узнать, насколько это тебя волнует, — усмехнулся Вард.
— Теперь знаешь? Если хочешь, чтобы я успокоилась, скажи: она приехала по делам или ты привез ее ради собственного удовольствия?
Вард посмотрел ей в лицо со столь явным отвращением, что ни Сирена, ни Перли не могли этого не заметить.
— То, что она здесь делает, — ответил он, — тебя не касается.
— Ты можешь отказываться от своей доли прибыли от публичного дома, но это не мешает тебе частенько туда наведываться! — бросила Перли, вновь смерив Сирену яростным взглядом.
— Так было раньше.
Толстый слой пудры и румян не смог скрыть бледности, залившей лицо Перли.
— Как благородно! Только не кажется ли тебе, уж если ты набрался наглости привести сюда кого-нибудь, что ты бы мог выбрать девочку и получше? Ей, похоже, не слишком хочется, чтобы ты с нею занимался, а потом, она, наверное, просто не умеет заставить обратить на себя внимание. Что ты с ней сделал? Украл и изнасиловал?
Побледнев, Вард направился к двери, которая оставалась открытой.
— Если не возражаешь, поговорим потом. Мы проделали долгий путь. Нам хочется немного отдохнуть.
Перли посмотрела на каменное лицо Варда и на густо покрасневшую Сирену. Приблизившись, она сорвала с девушки шаль, которой та прикрывала свои лохмотья.
— Боже! Я оказалась права! — воскликнула Перли и принялась истерически смеяться.
— Уходи, — грубо приказал Вард.
— Подумать только! — Перли схватилась за живот, задыхаясь от хохота. — Ты, такой утонченный человек, который больше, чем все мои другие знакомые, ненавидит насилие! Ты изнасиловал ее, милый Вард! И она, судя по всему, была девственницей? Это тебе даром не пройдет!
— Хватит, я сказал!
— Правда? — Перли неожиданно успокоилась. — Ты считаешь, я должна молчать?
Сирена закуталась в шаль. Они словно позабыли о ней, говоря о каких-то только им двоим известных вещах. Сирена почувствовала себя неловко. Она все больше ненавидела эту женщину. Чтобы скрыть чувство, охватившее ее, девушка отвернулась к окну.
— Потом, — сказал Вард более уступчивым тоном.
— Действительно, — ответила Перли, — потом.
Послышался негромкий шорох юбок, затем — стук закрывшейся двери. Вард тихо подошел к Сирене и остановился совсем близко. Сирена почти бессознательно подбадривала себя, сама не понимая почему.
— Прости меня за все, что наговорила Перли. Я не хотел, чтобы тебя здесь так встретили.
— Я вспомнила, как Отто кричал тебе вслед, что Перли не понравится, если она увидит меня здесь…
— Пусть это тебя не волнует. К тебе не имеет никакого отношения, что Перли нравится, что — нет.
Его голос казался надломленным. Сирена не знала, имело ли это какое-нибудь отношение к ней или нет. Однако она не исключала такую возможность.
— Может, мне лучше уйти, если из-за меня у тебя возникли такие неприятности?
— Куда? — помолчав с минуту, проговорил он.
— Куда-нибудь. Я, наверное, все-таки умею хоть что-нибудь делать.
Сирена слегка пожала плечами. Они не вспоминали о ее похищении с прошлой ночи. У них просто не было для этого ни времени, ни возможности.
— Кое-что, конечно, да, — ответил Вард, нежно погладив ее волосы, — но я сомневаюсь, что тебе это понравится.
Она судорожно сглотнула.
— Мне, наверное, придется этим заняться.
— А как же моя совесть?
— Что ты имеешь в виду?
— Это все равно что выкинуть котенка на съедение волкам.
— У меня есть когти, — ответила она с сарказмом.
— Ну, так вонзи их в меня. Я хотел бы стать вожаком этой стаи.
Она посмотрела на его спокойное бронзовое лицо.
— Тебе удалось утащить меня с собой в Криппл-Крик, но держать меня здесь ты не можешь.
— Тебе так кажется? Извини за напоминание, но не будь на тебе шали, ты бы осталась почти голой. У тебя нет ни друзей, ни денег. А единственное, чем ты владеешь, — твоя нежная, свежая красота — для тебя сейчас опаснее всего. Я не сомневаюсь, тебе просто не терпится от меня избавиться, я же помню, что ты не прочь поживиться за счет местных миллионеров.
Он замолчал, давая ей возможность обдумать его слова. Сирена колебалась. Согласие, которого он, без сомнения, ждал, сделает ее зависимой от него. Ей этого не хотелось. Она не желала превратиться в объект благотворительности, который полностью принадлежит своему благодетелю, своему патрону. Но как только у нее появится другое платье, как только она получит возможность чему-то научиться, она сможет найти свою собственную дорогу.
— Мы, по крайней мере, знаем, где теперь находимся. Может, это не совсем то, что тебе хочется, но тем не менее ты можешь делать что угодно, и, поверь, это для тебя сейчас самое лучшее.
— О да, конечно, вы знаете, что для меня лучше, а что хуже.
— После вчерашней ночи ты, наверное, поняла, — сказал он, не обращая внимания на ее сарказм, — что с моими добрыми намерениями можно очень легко справиться.
Сирена открыла было рот, чтобы ответить, но Вард притянул ее к себе и заглушил слова поцелуем. Потом он так же неожиданно отпустил ее.
— Я должен позаботиться о лошадях и телеграфировать миссис О'Хара насчет твоего саквояжа. Тебе здесь будет хорошо, если только ты не станешь спускаться вниз. Я собираюсь предупредить моего человека на первом этаже, что тебе нельзя появляться на лестнице. Он наверняка с радостью отнес бы тебя обратно, только тебе вряд ли это понравится… Тебе что-нибудь нужно, пока я не ушел?
— Нет, — ответила Сирена, но, когда он уже повернулся к дверям, она вспомнила одну вещь. — Здесь не найдется что-нибудь, чтобы починить платье?
— Сомневаюсь, но ты можешь поискать, если хочешь. Посмотри сначала в гардеробной, а больше не трудись. Я найду, что тебе надеть, пока не пришлют твои вещи.
— Мне ничего от тебя не нужно.
Губы Варда искривились в усмешке.
— Ты уже говорила так однажды. Это очень плохо, потому что ты получишь от меня все, даже если это придется сделать без твоего согласия.
Широкими шагами он направился к выходу и тихо закрыл за собой дверь. Нахмурившись, Сирена стояла посреди комнаты. Какой он все-таки загадочный человек, этот Вард Данбар. Судя по тому, как он вел себя сегодня-утром, когда они проснулись, тех слов, которые она услышала от него прошлой ночью, тех признаний на платформе, казалось, вовсе не существовало. Он встал, оделся и, непонятно почему — то ли из чувства такта, то ли из-за безразличия, — оставил ее одну. И все же, выходя из ванной, она увидела, что он стоит перед уже высохшим покрывалом; Вард сжимал в руках край ткани и грустно смотрел на почти незаметное красноватое пятно. Потом поглядел ей в глаза пристальным взглядом. И ей вдруг показалось, что она видит в нем какой-то невысказанный упрек. А теперь, после его разговора с местными богатеями, завсегдатаями «Эльдорадо», его лицо сделалось таким презрительным, что Сирена просто не могла узнать прежнего Варда. Может, он подозревал, что она собиралась сохранить девственность, чтобы повыгоднее продать ее? Это не имеет значения, конечно, это вовсе не так. И все же ей хотелось ненавидеть его за то, что он мог так подумать.
Неужели он будет держать ее здесь, как в тюрьме? Наверное, здесь довольно часто видят кричащих диким голосом и плачущих сквозь смех женщин. Обратил ли кто-нибудь на нее внимание? А даже если и так, сможет ли она объяснить, что здесь произошло? И поверят ли ей, если ей это удастся? Люди, скорее всего, решат, что она сама виновата, раз отказалась от брака со старейшиной. И что страшного в том, чго, отказавшись от покровительства одного мужчины, она выбрала себе другого защитника?
Это, конечно, ужасно, что она потеряла свободу. Но Сирена никак не могла заставить себя поверить, что кто-нибудь из проходящих по улице старателей придет ей на помощь, и ей ни за что не удавалось найти в себе хотя бы каплю гнева на Варда. Ведь он только хотел защитить ее.
А почему бы и нет? Ведь иначе все это просто теряло смысл. Обстоятельства их знакомства сразу заставили его усомниться в ее добродетели. Он помог ей, а когда она показалась ему желанной, взял с нее плату, которую счел наиболее подходящей. Открытие, что он отобрал у нее то, о чем даже не предполагал, потрясло его до глубины души; насчет этого не оставалось никаких сомнений. А то, что он привел ее сюда, стало своего рода компенсацией за нанесенный ущерб; Вард и не предполагал, что она может рассчитывать на большее, чем обычное покровительство. Предложить ей выйти за него замуж — да такое даже не придет в голову человеку вроде него, и Сирена на это совсем не надеялась. Так чего же она от него ждала в таком случае?
Неожиданно она бросила шаль на пол и подбежала к окну. Она не могла разобраться, как поднимаются шторы, и просто откинула их в сторону. Окно, видимо, давно не открывали, и рама поддавалась с трудом, но Сирене все же удалось поднять ее. Опершись ладонями на подоконник, она высунулась наружу.
Увидела, как Вард выходит из «Эльдорадо» и пересекает улицу. Солнце играло на его темно-русых волосах, он оказался единственным человеком на всей улице, на чьей голове не красовалась шляпа. Вард был на голову выше остальных, или у нее просто создалось такое впечатление? Он быстро прошел между пьяными и четким шагом зашагал куда-то, ни разу не оглянувшись.
Вард ушел. Оставил ее одну. Сирена глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Потом подняла с пола шаль и, снова накинув ее на плечи, неуверенно направилась к выходу. Аккуратно закрыв за собой дверь, девушка медленно пошла к лестнице.
Оказавшись в холле, она услышала негромкое журчание голосов, тихий шорох веника, которым подметали пол. У верхней ступеньки она остановилась, запахнула шаль до самого горла и сделала шаг вперед.
В баре воцарилась тишина. Откуда-то появился мужчина в переднике и нарукавниках. От утреннего солнца его лысая макушка блестела.
— Вы что-нибудь желаете, мэм? — Его голос звучал довольно нагло и в то же время вежливо.
Сирена вздрогнула.
— Нет. Я хотела немного прогуляться, посмотреть город.
— Вам, наверное, лучше подождать мистера Данбара, он составит вам компанию.
Мужчина сложил руки на широкой груди, расставив ноги. Несмотря на весьма учтивый тон, его взгляд показался девушке неприязненным.
Сирена опустила голову. Вард не просто так сказал, что ее будут охранять. Ей следовало об этом догадаться. Впрочем, она сразу поверила ему, просто ей захотелось убедиться в этом самой.
— Вы, наверное, правы, — ответила она. — Надеюсь, он не задержится слишком долго.
— Не думаю, он же знает, что вы его ждете тут.
Холодно кивнув, Сирена вскинула голову. Несмотря на то, что щеки заливала краска, она спокойно повернулась и направилась обратно с достоинством, на какое только была способна. Мужчина не двигался, он молча стоял и смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.
Сирена закрыла дверь и теперь в комнате уловила устоявшийся запах спиртного. В приступе гнева она некоторое время металась по комнате, потом отдернула шторы и распахнула окно. В комнате стало светло, она уже не казалась такой мрачной и помпезной. Свежий воздух ворвался в эти «шахские» апартаменты, под дуновением игравшего шторами легкого ветерка перья в урне красиво переливались.
В комнате, судя по всему, давно не убирались. Сирена могла написать свое имя на письменном столе в гостиной. Толстый слой пыли, покрывавший все предметы, казался мехом горностая, лежавшим на столах, кушетках и даже на зеркале. За спальней находилась гардеробная, в ней стоял платяной шкаф и маленький туалетный столик. В нише располагалась ванная, отделанная сандаловым деревом. Там помещалась огромная ванна на когтистых лапах. Ванна оказалась фарфоровой.
Сирена взглянула на нее с удивлением. Она не ожидала встретить тут такую роскошь. Только не здесь, не в этом грубом, грязном, пыльном городе. Может, она столкнулась с очередным нововведением Перли? Этого Сирена не знала. Но в усадьбе ее бабушки, на Миссисипи, в доме, каким мог гордиться любой, было много подобных диковин. Когда в детстве Сирена путешествовала вместе с матерью, они мылись в только что изобретенных тогда джулепах — длинных свинцовых ваннах с запаянными швами. Их обычно наполнял слуга-негр, он приносил в больших баках воду из кухни, в которой мать потом стирала белье. Но она никогда не видела ванну из фарфора, такой не было даже у миссис О'Хара. Ванна казалась намного больше той, в которой мылись они с матерью, а подогретая дождевая вода подавалась в нее по трубе прямо из кухни.
Сирена обошла ванну кругом и повернула кран. Несколько секунд вода оставалась холодной, а потом начала нагреваться. Сирену вдруг охватило искушение залезть в струящуюся горячую воду. Ей очень хотелось вымыться, улечься в ванну и начисто соскоблить грязь долгого путешествия, сделать это как следует, а не так, как в пансионе миссис О'Хара. От одной этой мысли кожа Сирены стала зудеть и чесаться.
Закрыв кран, девушка выпрямилась. Ей не следовало этого делать. Вард мог вернуться в любую минуту. Эти комнаты принадлежали ему, так же как и все находящиеся в них вещи, и она не могла ими воспользоваться. Обернувшись, Сирена увидела в зеркале свое отражение. На нее смотрела стройная девушка в измятом, грязном после падения платье с разорванным корсажем. Лицо облепили спутанные волосы, под глазами обозначились темные круги — следствие усталости и бессонных ночей. Неудивительно, что Вард мог делать с ней все, что хотел. Она выглядела как беспризорная девчонка, робкая, начисто лишенная гордости и силы воли. Понятно, почему она вызвала у Перли смех и презрение.
Это было невыносимо. Сирена не могла смотреть на собственное отражение. Пусть мистер Данбар возвращается, когда ему угодно. Она не просила его приводить ее в эту комнату и запирать здесь. Если ему не понравится, что она устроилась здесь как дома, это его дело. У нее просто не оставалось другого выхода.
В серебряной мыльнице лежал кусок душистого мыла. Сирена намылила голову, так что пена потекла по плечам, по спине, по груди. Сантиметр за сантиметром она соскребала с себя пыль и грязь, потом легла на спину, погрузившись в теплую воду, вдыхая аромат мыла, ощущая прилив свежих сил.
Один раз ей показалось, что она слышит шаги. С готовым вырваться из груди сердцем Сирена вскочила, выплеснув воду на ковер. Однако тревога оказалась ложной. Она, наверное, просто услышала какой-то шум, доносившийся снизу, вот и все. Комнаты Варда находились прямо над баром, так что звук вполне мог идти оттуда.
В конце концов вода начала остывать. Сирена смыла остатки мыла с головы, потом с какой-то необычной грацией поднялась и встряхнула волосами, так что они рассыпались по плечам, а стекавшая с них вода заструилась по всему телу. Взяв турецкое полотенце, девушка вышла из ванны и насухо вытерлась, но вода с мокрых волос опять намочила спину.
Сирена, блаженно улыбаясь, вновь подошла к зеркалу и вздрогнула. В отражении она увидела настежь открытую дверь и спальню с широкой кроватью. На покрывале, подперев голову рукой, лежал одетый человек.
Это был Вард. Он улегся на кровать, не снимая ботинок, и теперь не двигался, закрыв глаза. Сирена с ужасом подумала: раз она его винит, он тоже мог ее заметить.
Она завернулась в полотенце. Лицо ее пылало жарким огнем. То, что он застал ее врасплох, лишь добавило гнева, а она и без того уже здорово на него сердилась. Да что там сердилась, это слишком мягкое слово. Сирена подошла к двери и попыталась ее закрыть, однако это удалось ей не сразу.
Вард возлежал на кровати, словно какой-нибудь библейский царь, подглядывая за ней, пока она мылась. То, что он забавлялся картиной ее купания, злило ее гораздо больше, чем если бы он просто нечаянно наткнулся на нее. Где ее вещи? Она точно помнила, что оставила их здесь. Надо же ей чем-то прикрыться, полотенца явно недостаточно.
Вард постучал в дверь. Сирена не ответила. С нарастающей яростью она металась по ванной в поисках одежды. Он постучал опять.
— Убирайся! — закричала Сирена.
В ответ на это он медленно открыл дверь.
— Если ты ищешь, что надеть, примерь, пожалуйста, вот это. — Он протянул ей пеньюар из голубого атласа с бледно-лиловыми прожилками. Отвороты рукавов были оторочены шелком, на талии вместо пояса была пришита широкая пурпурная лента.
— Что это? — спросила Сирена, даже позабыв о своей наготе.
— Я же обещал принести тебе что-нибудь надеть.
— Чье это?
— Твое.
— Это подкуп? — возмутилась девушка. Вард вскинул бровь.
— Давай назовем это возмещением ущерба за твое разорванное платье.
Сирена удивленно вскинула брови.
— Давай лучше не будем. Где моя одежда?
— Честно говоря, — сказал он мягко, — я не знаю. Я велел Санчо — это тот китаец, который принес нам завтрак из ресторана на соседней улице, — ее сжечь.
Завтрак, кстати, скоро остынет. Ты, наверное, сама знаешь этих китайцев; вечно куда-то торопятся и ничего не выбрасывают. Он мог подарить их жене.
— Ты что, отдал ему мои вещи?!
— Я не думал, что ты ими так дорожишь, — усмехнулся он с деланным огорчением.
— Но это же вся моя одежда!
— Как ты можешь так говорить? А это, по-твоему, что? — Он опять протянул ей пеньюар.
— Ты хочешь, чтобы я ходила в этом, словно какая-то… дама полусвета?
— Какая изысканная фраза. Интересно, где ты ее нашла? Но позволь мне рассеять твои страхи по поводу моего вкуса. Будь на то моя воля, ты бы вообще ходила голой. Не понимаю, почему ты так волнуешься.
Сирена замолчала. Она чувствовала себя неловко, не понимала, зачем стала спорить с человеком, который уже давно вышел за рамки приличий и в то же время мог вновь вернуться в них в любую минуту. Когда она рассчитывала, что он станет обращаться с ней учтиво, он неожиданно устраивал ей интимную сцену, а когда она ждала с его стороны решительных действий, становилась свидетельницей тревоги и трогательной заботы о себе.
— Конечно, если ты предпочитаешь ходить завернувшись в полотенце, я не возражаю.
Улыбнувшись, Вард посмотрел на нее с нежностью, окинув взглядом плечи девушки и всю ее фигуру, которую она пыталась скрыть под полотенцем.
— Надеюсь, — добавил он, — ты не будешь тянуть с решением.
Стиснув зубы, Сирена взяла пеньюар и вышла, закрыв дверь у него перед носом. При этом она пожалела, что не разбила ему лицо.
Сняв с себя полотенце, она отбросила его в сторону, потом встряхнула пеньюар и сунула руки в рукава. Он замечательно шел ей и точно подходил по размеру. Под правой вытачкой находилась маленькая пуговичка, к которой пристегивалась шелковая лента. Сирена смутилась, увидев, что, кроме этой ленточки, пеньюар ничем не завязывался, а его верхняя часть казалась чрезмерно обтягивающей, вернее, она слишком явно обрисовывала линии тела. Декольте у него тоже было слишком глубоким. Когда она стояла, все было нормально, но стоило ей сделать хоть один шаг, как полы пеньюара распахивались, обнажая ноги до самого колена. Несмотря на обилие ткани, полотенце скрывало тело гораздо лучше этого пеньюара.
Вард снова постучал.
— Я не хочу тебе мешать, но, по-моему, к тому времени, когда ты наконец выйдешь, завтрак станет уже несъедобным.
Он явно издевался над ней. Сирена сжала губы. Вард Данбар считал, что она попала впросак. Так оно и было, хотя она скорее умрет, чем признается ему в этом. Пеньюар, конечно, лучше, чем полотенце, убеждала себя Сирена. Сделав несколько осторожных шагов, она погляделась в зеркало и осталась довольна. И хотя ей все время казалось, что пеньюар вот-вот совсем с нее сползет, она этого не боялась. Ей незачем переживать из-за фигуры. Этот человек сможет вогнать ее в краску, только если она позволит ему заставлять ее стесняться собственного тела.
— Сирена?
— Иду, — сказала она и, глубоко вздохнув, повернула ручку.
