Глава VII
— Джулия? Джулия, это ты?
— Да, Нэн, это я. Вы не возражаете, если я посижу с вами немножко? — Блики огня в камине освещали террасу, а стеклянные абажуры ламп отражали теплые отблески пламени. В комнате было непривычно тихо по сравнению с шумом и гамом, который издавали штукатуры и плотники в других частях дома.
— Буду только рада, дорогая, Ты уже знакома с моей приятельницей, Лаурой Эллиот. А это, — Нэн повернулась направо, в сторону рыжеволосой дамы, которая сидела по правую руку от нее, — моя сиделка Алиса Браун.
— Вы медсестра, миссис Браун? — переспросила Джулия, с удивлением глядя на женщину, имеющую такую профессию.
— Ее отец был врачом, и она помогала ему лечить пациентов, — пояснила Нэн. — Брейдер требует, чтобы она сопровождала меня повсюду. Я пыталась спорить с ним, но без особого успеха. Хотя мне очень нравится общество миссис Браун, я не хочу, чтобы он бросал деньги на ветер, тратя их на женщину в моем возрасте.
Джулия села в кресло рядом с Нэн.
— Ты была на прогулке, — заметила Нэн. В ее голосе прозвучали нотки удивления. — Я чувствую запах свежего воздуха и тумана на твоей одежде.
Джулия с улыбкой взяла протянутую исхудавшую руку Нэн.
— Я люблю немного прогуляться. Мне всегда нравилась умиротворенность и чистота сельской жизни. Кроме того, мне нужно было нанести визит вежливости друзьям.
— А я и не знала, что у тебя здесь есть друзья!
Джулия рассматривала Нэн, размышляя о том, что именно сказал Брейдер матери о браке и ее прошлом. Вены отчетливо проступали под просвечивающейся тонкой кожей руки, и Джулия вынуждена была предположить, что мать Брейдера серьезно больна. Она быстро перевела взгляд на изможденное лицо женщины, впервые заметив болезненно впалые щеки.
— Ты сжала мою руку, Джулия. О чем ты думаешь?
— Просто немного замерзла. — Она попыталась скрыть тревожные мысли, возобновив разговор. — Здесь неподалеку живут двое моих друзей. Они были слугами в поместье родителей. А теперь Брейдер назначил им пожизненное содержание.
Нэн просияла от удовольствия.
— Это очень похоже на моего сына!
Джулия прикусила язык, чтобы не сказать лишнего, и переменила тему разговора.
— Я ведь прожила четыре года в Кимбервуде.
— Неужели? — воскликнула удивленно Нэн. — Я тоже.
— Как?
— Мой муж был здесь приходским священником.
Пораженная до глубины души, Джулия углубилась в воспоминания и попыталась припомнить Нэн. Несомненно, в детстве она должны была встречаться с Брейдером.
— Но я не помню…
Нэн всплеснула безжизненной рукой.
— Я уверена, что покинула эти места задолго до твоего появления здесь. — Она склонилась вперед, в сторону Джулии. — Мой муж похоронен на кладбище, которое прилегает к маленькой церкви. Брейдер возил меня туда, как только мы приехали в Кимбервуд. — Ее глаза наполнились слезами. — Прошло тридцать восемь лет с того дня, когда я последний раз посещала могилу моего Томаса.
— Отца Брейдера? — Джулия проклинала себя за любопытство и готова была откусить свой язык, особенно когда миссис Эллиот и миссис Браун, как по команде, повернули головы к ней и укоризненно посмотрели на нее. Девушка виновато потупилась.
Не ведая о напряженной немой беседе, происходящей между ее компаньонками, Нэн ответила.
— Нет, Томас был отцом двух других детей. Они родились здесь, в Кимбервуде.
— А другие ваши дети тоже живут где-то поблизости? У меня нет возможности познакомиться с ними?
Невидящие глаза Нэн подернулись задумчивой пеленой. За окном ясный день плавно переходил в дождливые сумерки.
— Нэн, не нужно говорить о… — вступила было в разговор миссис Эллиот, но Нэн предостерегающе подняла руку, и женщина замолчала.
— Нужно говорить. Я хочу говорить о них. Я намного сильнее, чем думаете вы обе и Брейдер. И Джулия должна узнать. Она теперь одна из нас, член нашей семьи! Ты хочешь услышать историю моей жизни, Джулия?
Джулия не посмела возразить.
Впрочем, Нэн не стала дожидаться ответа невестки.
— Мой муж был погребен на земле Кимбервуда. Хозяин Кимбервуда, лорд Райли…
— Мой дедушка, — пробормотала Джулия.
— Да, твой дедушка. Он управлял Кимбервудом как беспощадный средневековый феодал. Мой Томас, который был богобоязненным англичанином, восстал против него. От их словесных баталий сотрясались стены и своды церкви. Их противостояние расшатывало устои приходской жизни.
На Джулию нахлынули воспоминания о ее аристократическом дедушке. Он обожал внучку и баловал ее. Но сейчас Джулия поняла, каким безжалостным и жестоким он мог быть к людям более низкого сословия. Даже она, его любимица, только тогда вызывала одобрение с его стороны, когда поступала согласно его желанию. Дед презирал мать Джулии, свою собственную дочь, за многочисленные слабости и пороки. Много раз леди Маркхем впадала в отчаяние после ядовитых замечаний.
— У них обоих в запасе было достаточно веских аргументов, доказывающих правоту каждого. — Нэн устало закрыла безжизненные глаза, словно хотела удержать, вернуть прошлое. — Я очень боялась, что лорд Райли выгонит нас со своей земли. Женщины всегда склонны думать о практической стороне жизни. Но не мужчины! — Нэн передернула худенькими плечами. — Томас говорил правду, невзирая на то, что ему грозила опасность. Ради истины и добра он готов был пожертвовать собой. Приход Кимбервуда принадлежал Нифордам более ста лет, еще до появления там предков лорда Райли. Думаю, Томас был уверен в том, что имел больше прав жить здесь, чем лорд Райли.
— И лорд выгнал вас? — Для ее деда ничего не стоило выгнать из дома семью только потому, что один из членов семьи не соглашался с ним в каких-то вопросах. Живя в Кимбервуде, Джулия не раз наблюдала подобные сцены. Но тогда ее мало волновали проблемы и беды других людей. И лишь три года тому назад Джулия научилась видеть в людях низшего ранга людей.
Нэн застыла безмолвно и молчала так долго, что девушке показалось, будто мысли женщины блуждают далеко отсюда. Когда наконец Нэн начала говорить, ее голос был настолько слаб, что Джулии пришлось склониться к ней.
— Нет, до тех пор, пока был жив Томас, он не посмел тронуть нас… У Томаса всегда было слабое здоровье. Он умер от лихорадки. — Руки Нэн, лежащие на коленях, судорожно сжались. — Мой бедный Томас!
— Мой дедушка выгнал вас из дома, выгнал женщину с маленькими детьми? — лицо Джулии вспыхнуло от унижения.
Словно желая спасти, защитить девушку от стыда, Нэн потянулась к Джулии, пошарила рукой, пока не нашла ее дрожащий локоть и утешающе пожала его.
— Ты не виновата, дитя мое. Мне хотелось свести счеты с твоим дедом, но не с тобой. Ты знала свою бабушку?
Джулии потребовалось несколько минут, чтобы обрести дар речи.
— Да, именно она оставила мне в наследство Кимбервуд.
— Так, значит, вот как Брейдер получил его. — Нэн кивнула головой. — И вот почему он женился. В приданое он получил после свадьбы Кимбервуд, не так ли? А мне Брейдер сказал, что с первого взгляда безумно влюбился в тебя. — Нэн склонила голову набок, словно стараясь разг-лядеть свою невестку. — Он объяснил мне, что потерял голову, как только увидел тебя. И говорил, что любой мужчина с радостью согласился бы взять тебя в жены. Но он никогда не видел и не знал тебя раньше, да, Джулия? Как легкомысленно с моей стороны было поверить, что Брейдер способен поддаться порыву чувств. — Она тяжело вздохнула. — Теперь я понимаю, что слова, которые он тогда говорил мне, были неправедны.
Джулия никак не могла представить Брейдера, расхваливающим ее достоинства, пусть даже притворно! Нэн выглядела погруженной в свои мысли. Миссис Эллиот и миссис Браун, чувствуя себя непричастными к разговору, молча рассматривали свои чашки.
И только ветер, завывающий за окнами, да стук дождя по стеклам нарушали тишину комнаты.
Наконец, Джулия, не в состоянии больше молчать, заговорила:
— Прошу вас, расскажите мне, почему Кимбервуд так важен для Брейдера, пожалуйста.
Брови Нэн поднялись в удивлении.
— Почему? Из-за меня. С тех самых времен, когда он был совсем крошкой, я рассказывала ему истории о Кимбервуде, о покрытых густыми лесами холмах, о широких просторах, где могли в безопасности резвиться дети. Для ребенка, росшего на грязных и опасных улицах Лондона, Кимбервуд звучал как рай. Я часами рассказывала эти истории детям, особенно когда нам нечего было есть. — Ее руки отчаянно сжали подлокотники кресла. — И Брейдер знал, что я всегда хотела находиться рядом с моим Томасом.
— А другие ваши дети?
Нэн, казалось, выдохнула ответ, который смешался с шумом дождя.
— Они умерли. Выжил только Брейдер. Мой несгибаемый под ударами судьбы, сильный Брейдер, так похожий на своего отца.
После паузы Нэн продолжила:
— У меня были еще сын и дочь. Сына звали Джоном, а дочь Мэри. Христианские имена. Но после того как Брейдер пропал, они прожили недолго… — по ее щекам заструились слезы.
— Миссис Вульф, думаю не очень разумно с вашей стороны продолжать этот разговор. — Взгляд миссис Браун был более красноречив, чем слова.
Джулию пронзила вспышка раздражения, и в то же время чувство вины угнетало ее. Она не хотела причинять страдания Нэн и одновременно горела желанием узнать побольше о Брейдере.
Но прежде чем она собралась с мыслями, чтобы ответить на упрек миссис Браун, Нэн сердито произнесла:
— Не обвиняйте Джулию. Слезы всегда шли мне на пользу. Знаю, что вас и Брейдера это тревожит, но слезы приносят мне облегчение. Воспоминания… у меня остались только мои воспоминания. — Внезапно ее брови сошлись на переносице: казалось, сам Брейдер нахмурился, голос изменился, в нем зазвучали властные, как у сына, не подлежащие обсуждению нотки. — Миссис Эллиот, миссис Браун, будьте любезны, оставьте нас одних. Мне нужно кое-что сообщить Джулии.
Миссис Эллиот попыталась робко возразить:
— Но миссис Эшфорд, я не уверена…
— Идите, пожалуйста. — Нэн смягчила стальной тон. — Брейдеру скажите, что я настояла на том, чтобы остаться с глазу на глаз с моей невесткой.
Обе женщины обменялись взглядами, не сулившими Джулии ничего хорошего, но девушка в ответ лишь высоко подняла голову. Она не могла позволить слугам запугивать себя.
Нэн терпеливо ждала, пока не услышала стук тяжелой дубовой двери, захлопнувшейся за ее компаньонками. Затем она потянулась к Джулии, протягивая ладонь. Без слов поняв просьбу свекрови, девушка придвинула свое кресло ближе, и Нэн коснулась ее. Нэн сжала руку Джулии, притягивая ее еще ближе к себе.
— Ты ведь любишь моего сына, правда? — торопливо, словно опасаясь, что их разговор прервут, спросила Нэн. — Ему нужна любовь!
Брейдеру? Любовь? Джулия, тяжело вздохнув, с трудом удержалась от более чем нелепого замечания в адрес Брейдера.
Нэн резко повернула голову на вздох.
— Ты не понимаешь его, да? — Уголки ее губ разочарованно опустились. — Вчера, когда я услышала твои слова, я подумала, что у тебя более твердый характер.
— С Брейдером нелегко иметь дело. Честно говоря, я не уверена, что мы подходим друг другу.
Невидящие глаза Нэн загорелись каким-то внутренним светом.
— Вы подходите друг другу. Вы великолепная пара. Мне не нужны глаза, чтобы увидеть, как прекрасно вы подходите друг другу. — Она изо всех сил стиснула руку девушки.
— Даже не знаю, стоит ли игра свеч, — сухо заметила Джулия. Что бы сказала Нэн, услышь она хвалебные слова Бархема об «экзотической» возлюбленной Брейдера?
Нэн выпустила руку Джулии и нахмурилась.
— Брейдер всегда заботился о Джоне, Мэри и обо мне. Он был самым младшим из детей. Когда он едва доходил ростом мне до колена, он уже добывал для нас пищу, брался за любую работу, чтобы поддержать в нас угасающую жизнь. Брейдер работал с утра до ночи, работал больше, чем любой другой ребенок. И он имел врожденную тягу к жизни, быстро научившись выживать. — Нэн покачала печально головой. — Я умоляла его не ходить на самые опасные улицы Лондона, но Джону и Мэри становилось все хуже. И в конце концов я обнаружила, что Брейдер стал тем, кем его сделала жестокая жизнь.
— Именно с этой дилеммой я и столкнулась сейчас лицом к лицу, — тактично вставила Джулия.
Нэн грустно улыбнулась.
— Брейдер предпочтет отдать душу дьяволу, но ни за что не признается, что ему нужен кто-то в жизни, кто бы любил и понимал его. И, возможно, он потребует и твою душу. — Она протянула руку и дотронулась до Джулии. — Но он стоит того. Ты не понимаешь, Джулия! Научись любить его, хотя бы немножко! — Она мягко добавила: — Мне кажется, что не только Брейдер остро нуждается в любви…
— Неужели любовь настолько ценная вещь, что я должна пожертвовать своей гордостью, мэм?
— Да.
Уверенный и недвусмысленный ответ поразил девушку.
— Боюсь, цена слишком велика.
— Не бойся, девочка. — Все следы усталости мгновенно исчезли из голоса Нэн. — Я пожертвовала гордостью ради отца Брейдера, и моменты, которые я находилась в его объятиях, считаю одними из самых замечательных воспоминаний в жизни. Он был необыкновенно страстным мужчиной. — Нэн повернулась к Джулии, и девушке снова показалось, что старая женщина прозрела и смотрит на нее. — Сын во всем похож на него.
— Но что я могу сделать, если он не хочет меня? — Джулия с трудом выдавила такие, казалось бы, простые слова.
— Ты нужна ему. Он легко не сдастся, помни. Но я уверена, что Брейдер, наконец, нашел женщину, чье сердце способно биться в унисон его сердцу. Тебе в это трудно поверить, но…
Внезапно двери в комнату распахнулись настежь, со стуком ударившись о стены. На пороге стоял Брейдер, его волосы были растрепаны ветром, в глазах светилось обожание. Джулия бросила нервный взгляд на свекровь, которая спокойно сидела с безмятежной улыбкой на лице.
Ну что ж, подумала девушка, если Нэн может выдерживать встречи с этим «пожирателем огня», то и я смогу.
При свете лампы его глаза зловеще сверкали, могучие мускулы были напряжены, как у загнанного зверя. Брейдер напоминал Гавриила-мстителя.
— Миссис Браун обеспокоена, мама, тем, что тебя огорчают. — Его свирепый взгляд, брошенный на Джулию, не оставлял сомнений в том, что он знал виновника беспокойств. За спиной Брейдера прятались болтливые компаньонки Нэн.
Джулия почувствовала, как искорка за искоркой в ней разгорается неудержимое пламя гнева. Тоном, который мог бы ввергнуть в панику саму королеву, девушка произнесла: — Если ты хочешь поговорить со мной, держись в рамках приличий и не используй слуг в качестве оправдания.
Я поступаю правильно, подумала Джулия, но результат тот же самый: гнева в нем лишь добавилось. На этот раз Нэн не сможет оправдать сына, услышав беспричинную ярость в его голове, решила она.
Но ответ Нэн поразил и Джулию, и Брейдера. — Вижу, вы оба хотите остаться и поговорить наедине. Миссис Браун, миссис Эллиот, где вы? Помогите мне, пожалуйста, дойти до моей комнаты.
Миссис Браун быстро вынырнула из-за спины хозяина и предложила Нэн руку. Под подошвами ее туфель захрустели стекла, выбитые из распахнутых Вульфом настежь дверей.
— Надеюсь, ты не совсем сломал двери, Брейдер. Приятного вечера, дети. — С этими словами Нэн покинула террасу.
Как только звук ее шагов стал едва различим, Брейдер закрыл то, что оставалось от двери, вошел в комнату и, словно борец на ринге, с воинственным видом обошел вокруг девушки.
Джулия тщательно контролировала себя.
— Я не ожидала, что ты вернешься сегодня вечером, — вежливо сказала она.
— Миссис Эллиот сообщила мне, что мама была очень расстроена.
— Да, была, но в ее слезах не было моей вины.
На лице Брейдера снова появилось недоверчивое выражение.
В глубине души Джулия все же чувствовала укол совести, но не желала в этом признаваться.
— Я уже устала от твоих обвинений. Каждый раз, когда происходит что-то, виноватой оказываюсь я. Знаю, что ты считаешь меня дьяволом во плоти. Но я уверена, что, если ты постараешься, мы сможем привыкнуть друг к другу.
Брейдер проигнорировал ее дипломатичное предложение.
— О чем ты говорила наедине с моей матерью?
— Это касается только меня и Нэн.
— Джулия, предупреждаю, если ты будешь продолжать огорчать ее… — Он не закончил. В этом не было необходимости. Его огромные руки, то сжимаясь в кулаки, то разжимаясь, говорили красноречивее всех слов.
Гнев Джулии готов был в любую секунду вырваться наружу. Но она не могла допустить, чтобы разговор вылился в угрозы и обвинения. Она подняла голову и спросила:
— Нэн умирает, да?
Хмурое выражение на его лице мгновенно сменилось удивлением.
— Она сама сказала тебе об этом?
Джулия отрицательно покачала головой.
Гнев отпустил Брейдера, его плечи расслабились. В глазах мелькнуло невольное уважение.
— Не подавай вида, что ты знаешь. Независимо от того, считаю я ваши дружеские отношения разумными или нет, ты понравилась ей. Я не видел ее такой оживленной с тех самых пор, когда отправился в море.
— Ты был моряком?
— Нет, простым матросом.
— Не может быть! — недоверчиво воскликнула Джулия.
— Может, — насмешливо подтвердил Брей-дер. — И сражался против французов. — Он цинично приподнял бровь. — Вы, леди Джулия, уже раскаиваетесь в выборе мужа? С каждой минутой я кажусь вам все хуже и хуже, не так ли? Стоит ли говорить, что я не выбирал море. Я был силой захвачен группой вербовщиков в армию по дороге домой, когда выполнял поручение моего хозяина.
— Вербовщики?!
— Да. Меня до беспамятства избили на улице Лондона, а когда пришел в сознание, оказался в море на корабле. И только через два года у меня появилась возможность послать весточку семье и сообщить о произошедшем со мной.
Джулия почувствовала вдруг горячее сострадание к Нэн.
— Не могу представить, что случилось бы со мной, если бы пропал мой ребенок. Боль…
У губ Брейдера пролегла жесткая, суровая складка.
— Мое исчезновение привело к смерти Джона и Мэри. Я кормил и содержал семью. Без меня они оказались во власти лондонских улиц. Джон пытался работать, но у него и у Мэри было слишком слабое здоровье. — Его глаза сузились. — Мама говорила тебе, что когда-то жила в Кимбервуде?
Джулия кивнула головой.
— Да, говорила. И еще рассказала о том, что ее первый муж похоронен здесь.
— Первый и единственный муж, Джулия.
Застигнутая врасплох, Джулия не знала, что сказать. Конечно! Нэн носила фамилию Эшфорд, а не Вульф! Брейдер пристально смотрел на девушку, ожидая ее реакции на его незаконнорожденность.
Заметив напряженный взгляд мужа, Джулия подумала, что Нэн, пожалуй, кое в чем права: Брейдер не был равнодушен к ней, хотя нельзя сказать, что он был без памяти влюблен. Интуиция подсказывала девушке, что ему далеко не безразлично ее хорошее мнение о нем.
Она сразу же вспомнила слова лорда Бархема о безмерной гордости Брейдера. Лорд был прав. Джулия ясно видела проявление гордости в дерзком размахе широких плеч Брейдера, в его манере входить в комнату, бросая вызов любому, кто препятствует его решениям и желаниям.
Может быть, он на самом деле чувствует влечение к ней, подумала Джулия. И возможно, как и предполагала Нэн, не только физическое. От этой мысли сердце Джулии лихорадочно забилось.
Тщательно подбирая слова, Джулия поспешила сказать:
— Брейдер, если ты пытаешься шокировать меня, тебе придется приложить больше усилий. У меня за плечами есть уже свой скандал. К тому же, у семьи Маркхемов в шкафу накопилось больше скелетов, чем у всей династии Тюдоров.
На минуту Брейдер широко улыбнулся. В уголках его губ появились мягкие ямочки.
— Твои брат и сестра тоже похоронены здесь? — не задумываясь, продолжала Джулия.
Свет в его глазах померк.
— Ты хочешь узнать все до конца, верно? — Брейдер отошел от жены, пересек комнату и приблизился к окну. Он застыл, всматриваясь во мрак ночи и бушующий дождь. — Они похоронены в Лондоне, на кладбище, где хоронят нищих.
Пораженная, Джулия прошептала в ответ:
— Это ужасно. Извини.
— К тому времени, когда я освободился от «милости» Его Величества, было слишком поздно. Джон и Мэри умерли, а мама жила на скудную помощь друзей. Тогда она еще немного видела. Я водил ее ко всем врачам, каких только мог найти. Но ничего не помогло. Один шарлатан сказал, что это Бог забрал ее зрение.
С горечью в голосе Брейдер продолжил:
— Бедность отняла у матери зрение и убила Джона и Мэри. Мир делится на тех, кто имеет и кто не имеет. Мои брат с сестрой были бы сегодня живы, если бы твой дед не выгнал семью непокорного викария на улицу.
Джулию как громом поразила страшная догадка.
— Ты винишь в своих несчастьях меня! Так вот где кроется причина твоего гнева? — Она сделала шаг к нему. — Брейдер, мой дед был эгоистичным и жестоким человеком. Я согласна с тем, что он не должен был выгонять из дома семью — вдову с детьми. Но я не могу отвечать за его поступки.
— Нет! Ты из той же семьи, в тебе та же порочная кровь!
Джулии захотелось рыдать, в отчаянии она сжала зубы.
— Даже слепая, твоя мать, увидела больше, чем видишь ты! Один раз ты обвинил меня в грехах моей семьи, но больше я не позволю. Я не мечтательная юная дева, вокруг которой восторженно хлопочет вся семья. Я хочу отвечать только за свои грехи!
На долю секунды она почувствовала, что его внимание всецело приковано к ней. В душе девушки затеплился огонек надежды.
— Брейдер, разве ты не видишь, что мы можем выяснить наши разногласия, которые мешают нам понять друг друга? Возможно, мы не вполне соответствуем идеалам, которые нарисовали себе. Но мы можем жить вместе!
На одно мгновение выражение его глаз пообещало Джулии надежду. Затем так же быстро его взгляд приобрел прежнюю суровость и непреклонность.
— Что ты хочешь? Почему ты преследуешь меня?
— Почему ты уверен, что я преследую корыстную цель?
— Потому что уже понял, как ты мыслишь, дорогая леди. Мы не влюбленная парочка, которая просто ссорится. Ты согласилась на брак ради денег. Когда ты узнала, что я внебрачный ребенок, ты — снова из-за денег — смирилась с этим.
— Неужели настолько легко и просто проникнуть в мои мысли? — Ее слова источали сарказм.
— Да. Эти огромные прекрасные глаза, как зеркало, отражают каждую мысль, которая появляется в твоей хорошенькой, но глупой головке.
Ее тело окаменело от возмущения.
— К твоему сведению, обстоятельства твоего рождения волнуют меня даже в меньшей степени, чем тебя. И, во-вторых, не смей называть меня глупой.
Брейдер громко засмеялся.
Джулия с трудом подавила порыв подскочить к нему и бить, бить, бить, пока он не захочет понять ее.
— Тебе нравится унижать меня, не так ли? Насмехаясь надо мной, издеваясь, ты, очевидно, чувствуешь себя отомщенным. Но это не так, Брейдер. Разве важно, отомстил ты или нет, если прошлого все равно не вернуть? Время нельзя повернуть вспять, и прошлое нельзя изменить. Я хорошо запомнила это.
Джулия стояла с горделиво расправленными плечами и высоко поднятой головой.
— И все это, — она обвела рукой террасу, — особняки, деньги, власть, никогда не вернут ни тебе, ни твоей матери прошлого. Есть только будущее, Брейдер. Только будущее.
Брейдер не отрывал от Джулии глаз; его лицо, его тело застыли так неподвижно, словно он был высечен из скалы.
Он продолжал молчать. Джулия сердито бросила мужу в лицо.
— Прекрасно! Прячься за своим цинизмом. Желаю счастья. Я ухожу! — Она вихрем повернулась, раздавив каблуками разбросанные по полу стекляшки.
У двери ее настиг мягкий, звучный баритон:
— Смелые слова, Джулия Маркхем. Но хватит ли у тебя мужества воплотить их в жизнь?
Джулия безмолвно продолжала свой путь, горя желанием громко хлопнуть дверью.
