ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– Сними свою одежду и отдай ее Тихому Голосу, – сказала женщина арапахо холодным, бесстрастным голосом.
Мэгги отошла подальше от Тихого Голоса.
– Нет, – сказала она, прижав руки к своей груди, как бы защищаясь. – Я отказываюсь.
– Ты должна снять одежду, чтобы принять ванну, – попросила Тихий Голос. – Отдай мне грязную одежду. Я ее выброшу.
– Ты ее выбросишь? – удивленно спросила Мэгги. – Зачем?
– Все должно быть выполнено так, как повелел Соколиный Охотник, – сказала Тихий Голос, поворачиваясь и кивая двум другим женщинам арапахо, входящим в вигвам. Одна несла таз с водой, а вторая – очень приятную хлопчатобумажную сорочку, которая свисала у нее через руки. На ладонях этой женщины лежали мягкие мокасины.
– Соколиный Охотник? – тихо произнесла Мэгги. – Так это все он?
Это вселило в нее надежду. Если бы он ее возненавидел, ему стало бы все равно, как она выглядит. Она ожидала, что он вернется и скажет, что она должна уехать. Возможно, он смягчил свой гнев по отношению к пей. Хотя, скорее всего, это была просто жалость к ней и ее ребенку, который скоро родится. Надежда, что он все еще любит ее, улетучилась в небытие.
– Да, Соколиный Охотник приказал, – сказала Тихий Голос. Ее глаза сердито сузились, когда она посмотрела вниз на живот Мэгги. – Тихий Голос повинуется, потому что он вождь, и его слово – закон в этой деревне арапахо.
Тихий Голос сделала шаг по направлению к Мэгги и протянула к ней руку ладонью вверх.
– Теперь отдай мне свою одежду, чтобы я смогла заняться своими делами, – сказала она ледяным голосом.
Лицо Мэгги залилось краской от смущения. Она посматривала то на одну женщину, то на другую, не желая перед ними раздеваться. Она простояла так еще какое-то время, затем с облегчением увидела, что женщина, которая принесла платье и мокасины, отложила их в сторону, взяла одеяло и стала держать его перед Мэгги, таким образом закрывая ее от посторонних глаз, чтобы дать ей возможность переодеться.
Молча кивнув в знак благодарности этой женщине и зная, что Тихий Голос не уйдет до тех пор, пока не получит ее одежду, Мэгги начала раздеваться. Вещь за вещью она перебросила всю одежду через одеяло и, оставшись совершенно обнаженной, взяла у этой доброй женщины одеяло и обернулась им.
– Я надеюсь, что могу помыться в уединении, – попросила Мэгги, высоко подняв подбородок и глядя на Тихий Голос. Она поняла, что эта красивая женщина арапахо никогда не будет ее другом. В глубине ее карих, как у лани, глаз и в ее голосе было что-то такое, что говорило – она враг Мэгги.
Мэгги не знала – было ли это потому, что Тихий Голос ненавидела всех белых людей, или эти недобрые чувства она испытывала только к Мэгги, ведь та была не только светлокожей, но и с большим сроком беременности, и привезена красивым вождем арапахо. Какова бы ни была причина, было ясно, что Тихий Голос едва ли хотела находиться здесь и выполнять то, что приказал Соколиный Охотник.
– Ты будешь одна, – сказала Тихий Голос, жестом приглашая остальных женщин покинуть вигвам. Тихий Голос в последний раз окинула взглядом Мэгги, ее выступающий под одеялом живот, с отвращением простонала, затем развернулась и вышла, унося с собой грязную одежду Мэгги.
Облегченно вздохнув, – ведь столкновение уже было позади, – Мэгги села рядом с углублением для огня возле таза с водой. Она смотрела на огонь и чувствовала, как подступают слезы. Она была благодарна за надежду, которую дал ей Соколиный Охотник, надежду, что он ее простил. Означало ли его поведение то, что он все еще любит ее? Она не могла перестать его любить. Она бы сделала все, что угодно, чтобы вернуть его любовь! Она хотела остаться с ним, и не только до тех пор пока не родится ее ребенок, а навсегда.
Думая, что теперь все это невозможные мечты, она в отчаянии опустила руки в таз с водой и начала брызгать ею себе в лицо. Затем, омыв все тело, она насухо вытерлась.
Потом она подняла хлопчатобумажную сорочку и надела ее через голову. Она нашла, что сорочка была очень мягкой. Затем Мэгги натянула мокасины, которые показались ей удобными для ее отекших, уставших и болевших ног.
Чтобы распутать свои волосы, Мэгги причесала их пальцами, сидя на одеяле и глядя на котелок, от которого до сих пор исходил чудесный аромат, однако, поесть не осмелилась. Она не была уверена, оставалась ли там еда. Мэгги чувствовала себя совершенно изолированной и одинокой, но со вздохом подумала, что, по крайней мере, она спасена. Ей не придется рожать в одиночестве.
– Секреты, – безутешно прошептала она сама себе. Со дня смерти отца ей неоднократно приходилось хранить секреты. Сначала она не рассказала Мелвину о спрятанных деньгах…
Все внутри ее похолодело при мысли о сумке с деньгами. Она должна ее спрятать прежде, чем кто-либо из индейцев обыщет ее вещи. Она была почти уверена, что останется в вигваме Соколиного Охотника до тех пор, пока не оправится после рождения ребенка, чтобы предпринять путешествие. Она должна достать сумку из фургона и спрятать ее под вещами Соколиного Охотника.
Встав с одеяла, Мэгги подкралась к входной створке, отодвинула ее в сторону, осторожно выглянув наружу. Когда она увидела, что рядом никого нет, то тихонько направилась к фургону и залезла в него. Снаружи было уже темно, но она и без света знала, где искать.
Вскоре ее пальцы обнаружили сумку. Крепко прижав ее к своей груди, Мэгги покинула фургон и поспешила назад в вигвам. Сердце ее бешено колотилось, когда она отчаянно подыскивала подходящее место, чтобы спрятать деньги. Она остановилась в дальней части вигвама, перед кроватью, где хранились скатанные одеяла и другие принадлежности.
Она стала там на колени и, отодвинув все в сторону, затаив дыхание, начала пальцами раскапывать землю до тех пор, пока ямка не стала достаточного размера, чтобы спрятать там деньги.
После того, как все было возвращено на свои места, она повернулась, чтобы возвратиться к огню, но что-то еще привлекло ее внимание.
Звук поющих голосов снова привел Мэгги ко входу. Она приподняла створку и посмотрела в сторону центра деревни. Собравшись вокруг большого костра, множество мужчин, женщин и детей пели, затем пение надолго прекращалось для того, чтобы что-то рассказать, затем пение возобновилось.
Мэгги казалось, что для них происходило что-то важное, но для нее все это было покрыто тайной.
Она вспомнила о договорах между белыми людьми и индейцами, которые вынуждали этих приветливых людей жить здесь, в резервации Уинд Ривер. Недалеко от границы этой местности располагалось индейское агентство, которое обслуживало потребности индейцев.
Она напряженно всматривалась в темноту, разыскивая в толпе вокруг огня Соколиного Охотника. Не увидев его, она вернулась в вигвам и устроилась возле огня. Он постепенно угасал, превращаясь в кучку дымящихся угольков. Ночь подползала к ней все ближе. Она дрожала, чувствуя одиночество, понимая, что должна найти в себе силы и сосредоточиться на рождении ребенка. Но это было тяжело.
В ожидании Соколиного Охотника, она глядела вокруг, рассматривая различное оружие. Взгляд ее остановился на копье с искусно выполненным острием, длина которого достигала трех дюймов. Оно было прикреплено к тонкой палке из коричневого дерева с помощью жилы. Возле острия было привязано несколько ярких перьев. Это было изящное, красивое оружие.
Вздохнув, она снова посмотрела по направлению входа, затем, оттолкнувшись, встала и вернулась к створке, приподняв ее. Мэгги посмотрела на звезды. Они были яркие и чистые в темном небе, предвещая спокойную ночь.
Но, Бог мой, где же Соколиный Охотник? – молча вопрошала она.
Соколиный Охотник стоял на коленях на крутом холме, обозревая свою деревню, отсылая молитвы Великой Невидимой Силе.
– О, Великая Тайна, Великая Невидимая Сила, мое сердце открыто, – сказал он, глядя на небо, усеянное звездами. – Я раскрываю тебе свою душу. Нет ни одной мысли во мне, которая была бы спрятана от тебя. Направь этого вождя арапахо принять решение, которое бы больше всего подходило для его будущего. Сделай так, чтобы я смирился с тем, что эта женщина, которую я так сильно желаю, носит под сердцем ребенка другого мужчины. Этот муж умер, оставив женщину и ребенка одних и этом мире. Дай мне силу и знание превратить зло и добро для нее. Позволь мне возобладать над гневом к ней за то, что она все скрыла от меня.
Соколиный Охотник встал во весь рост и протянул руки к небесам.
– О, Великая Невидимая Сила, мое сердце открыто. Направь меня на путь истинный, где бы мог я познать себя и свою судьбу. Я всегда прошу мира и гармонии во всех вещах. Сегодня вечером я прошу направить меня, ибо я люблю женщину с другим цветом кожи. Дай мне силу принять ребенка, которого она носит, как если бы он был моим собственным. Я не могу жить без Глаз Пантеры теперь, когда я полюбил ее.
Соколиный Охотник опустил свои руки и глаза. Он немного постоял там с опущенной головой, чувствуя то умиротворение, что снисходило на него лишь в минуты уединения с Великой Невидимой Силой.
Легкая улыбка тронула его губы и он кивнул молчаливому приказанию Великой Тайны.
– Хайх-ниах-уэх – спасибо, Великая Тайна. Мне понадобится твой совет. Я пойду к своему деду, – прошептал он, будто в ответ на сказанные ему слова. – Он сама мудрость в этом мире.
Спустившись с холма, вождь поспешил назад в деревню. Этим вечером он особенно ощущал близость со своим народом, когда их голоса в пении поднимались к небу. Он хотел присоединиться к ним, но сегодня ему был нужен мудрый советчик.
Делая большие шаги, он вскоре пришел к красочно разрисованному вигваму деда. Приподняв створку, Соколиный Охотник вошел внутрь. Он тихо ступал по циновкам, которыми был устлан пол, подошел и сел у огня напротив деда.
Соколиный Охотник смотрел через огонь на Длинные Волосы. Тот сидел, скрестив ноги, одетый в свободную робу, отблески огня бегали по его лицу и мерцали в глазах. На нем было ожерелье из наконечников стрел, которое символизировало долгую жизнь. Как всегда, его длинные волосы были сплетены в пучок надо лбом, липкие и спутанные.
Когда Длинные Волосы посмотрел через огонь и обнаружил там Соколиного Охотника, то широко улыбнулся, отчего его лицо покрылось еще большим количеством морщинок.
– Что заставило тебя навестить этого старого человека? – сказал Длинные Волосы, подняв свой веер из орлиного крыла, чтобы прикрыть глаза, когда, прищурясь, старался получше рассмотреть внука. – Связано ли это с женщиной, которую ты привез в нашу деревню? Я слышал, что она ждет ребенка. Где тот мужчина, чей это ребенок?
– Тот мужчина, отец ребенка, умер, – сказал Соколиный Охотник, скрестив ноги и положив руки на колени. – Я нашел эту женщину одну. Она заблудилась в поездке. Я привез ее сюда. Только после того, как мы приехали сюда, я узнал, что она ждет ребенка. Но было уже поздно, чтобы что-то поделать с чувствами твоего внука. Сердце Соколиного Охотника уже наполнилось любовью к женщине. Этот вождь и твой внук желает оставить женщину и ребенка. Этот вождь и твой внук желает жениться на белой женщине. Но нужно твое благословение. О, мудрейший, скажи мне, что ты даешь мне такое благословение, что этот внук поступил разумно, позволив подобной любви войти в его жизнь.
Длинные Волосы опустил свой веер и начал им постукивать по коленям.
– Эта женщина белая. Она доставит тебе беспокойство, – сказал он с напряжением в голосе. Все белые люди приносят неприятности.
– Эта женщина отличается от большинства белых людей, которых я когда-либо знал, – тихо ответил Соколиный Охотник, защищая Мэгги. Он старался выбросить из своего сознания тот факт, что она скрыла от него правду, и прилагал все усилия для того, чтобы понять, почему она это сделала. – Если я приведу ее к тебе, то ты увидишь. Мне привести ее, дедушка? Ты познакомишься с ней?
– Этого не требуется, – сказал Длинные Волосы, отложив в сторону свой веер. Он скрестил на груди руки. – Скоро, но не сегодня вечером. – Он какое-то время помолчал, затем продолжил: – Когда ребенок должен родиться?
– Я бы сказал, что со дня на день, – ответил Соколиный Охотник, кивнув головой.
– А ты будешь любить этого рожденного не от тебя ребенка? – спросил Длинные Волосы тихим размеренным голосом. – Ты будешь воспитывать этого ребенка как собственного?
– Испытывая такую большую любовь к матери ребенка, мне будет нетрудно полюбить также и ребенка, – сказал Соколиный Охотник, кивнув головой.
Длинные Волосы долго молчал, глядя на Соколиного Охотника, затем жестом руки отпустил внука.
– Иди, – добавил он. – Ты внук мудрого человека. Значит и сам мудр. Твое сердце принадлежит этой женщине, а кто я такой, чтобы утверждать, что ты должен отвергнуть свои чувства. Иди. У тебя есть мое благословение. Но, мой внук, помни о том, о чем я тебя предупредил. Неприятности. Все белые люди приносят неприятности.
Когда Соколиный Охотник поднялся в полный рост, глаза его переполняла радость. Он обошел очаг с огнем, наклонился, крепко обнял своего дела и покинул вигвам в приподнятом настроении.
Уверенным шагом он направился к своему вигваму. Когда Соколиный Охотник вошел, то увидел, что Мэгги спит на одеяле. Он встал рядом с ней на колени и нежно прикоснулся к ее лицу, чтобы разбудить ее.
Мэгги внезапно открыла глаза и с испугом посмотрела на Соколиного Охотника. Ее сердце колотилось, когда он взял ее за руки и заставил встать на ноги. Она едва дышала, когда он приподнял сорочку и увидел ее обнаженный раздутый живот. Она позволила ему это сделать, потому что он был такой нежный, и еще потому, что она увидела в его глазах прощение и готовность принять ее такой, какая она есть.
Когда он положил ей руку на живот, Мэгги почувствовала тепло от этого жеста признания. Она закрыла глаза в экстазе, когда его пальцы нежно продвинулись выше и обхватили ее твердые, наполненные молоком груди.
Он убрал свои руки, подол сорочки опустился вниз, прикрыв ее наготу. Затем он поднял за подбородок к себе ее лицо так, чтобы можно было ее поцеловать. Голова Мэгги закружилась от охватившего ее желания. Колени ослабли от прекрасного ощущения, которое появилось в ней, когда их губы встретились. Она обняла его за плечи и вернула поцелуй со всей страстью, на которую была способна. В этот момент в вигваме внезапно появилась Тихий Голос.
Мэгги и Соколиный Охотник быстро отошли друг от друга. Соколиный Охотник подошел к Тихому Голосу и сердито забрал поднос с едой, который она принесла. Он знал, что она пришла с едой только ради того, чтобы пошпионить за ним. На этот раз он не стал ее ругать. Он просто глянул на нее так, что это заставило ее повернуться и выбежать прочь.
– Она хорошо придумала, – сказал Соколиный Охотник, поставив поднос с едой рядом с очагом. – Иди сюда. Мы поедим и поговорим. Многое надо сказать. Многое ты должна мне объяснить, не так ли?
Мэгги застенчиво кивнула головой, подошла и села рядом с ним. Он протянул ей сделанную из тополя миску.
Он взял другую посудину и, зачерпнув в котелке, висевшем на треноге над огнем, наполнил ее миску тушеной лосятиной, затем взял несколько кусков сухого мяса с подноса, который принесла им Тихий Голос, положил их на оловянную тарелку и тоже предложил ее Мэгги.
Она с аппетитом ела, а он на нее смотрел. В его глазах ей виделось страстное желание и восхищение. Она улыбнулась ему с облегчением, когда он тоже принялся есть, так как это занятие ненадолго откладывало начало разговора и те вопросы, на которые у нее могло не оказаться ответа.
Однако то время, когда тарелки были отставлены, нее же наступило. Соколиный Охотник вытер рот тыльной стороной руки и придвинулся к Мэгги.
– Когда ты носила широкое пончо, ты мне показалась более крупной, – мягко произнес он. – Но теперь я знаю, что все дело в размерах твоего живота…
Он медленно провел пальцем по ее затылку, вызвав чувственную дрожи но всем теле Мэгги.
– Вот безупречная белая шея, – сказал он, любуясь ею. – Твои руки изящны, ноги длинны и красивой формы. Как только ребенок выйдет из тебя, ты снова станешь стройной. Когда мы будем заниматься любовью, то в моих объятиях будет находиться очень хрупкое создание.
– Когда мы… заниматься любовью? – заикаясь повторила Мэгги.
– Конечно, мы будем любить друг друга после того, как родится ребенок, – сказал Соколиный Охотник, как нечто, само собой разумеющееся. – Ты останешься. Ты будешь моей женой. Ребенок будет воспитываться здесь, как мой собственный.
– Так будет? – произнесла Мэгги, сдерживая волнение. Затем она положила свою руку на его. – Как ты можешь быть таким великодушным после того, как я скрыла от тебя правду?
– На то ведь были веские причины, не так ли? – сказал Соколиный Охотник, взял ее руку и, поднеся к губам, начал целовать кончики ее пальцев.
– Я боялась сказать тебе по многим причинам, но, в основном, потому, что мне не хотелось потерять твою любовь, – прошептала Мэгги. – Я так люблю тебя, Соколиный Охотник. Я полюбила тебя почти с того самого момента, когда впервые тебя увидела.
Соколиный Охотник кивнул головой.
– Я верю, что так оно и есть, – прошептал он. – Хотя для меня остается загадкой, как ты могла влюбиться в какого-то мужчину, когда твой прежний мужчина только что отправился к праотцам. Была ли твоя любовь к тому мужчине несерьезной? Не случится ли по отношению ко мне то же самое?
– Соколиный Охотник я никогда не любила своего мужа так, как любят друг друга страстные возлюбленные, – попыталась объяснить Мэгги. – Мои чувства к нему были лишь благодарностью за то, что он взял меня тогда, когда у меня больше никого не осталось. Я питала различные чувства к своему мужу, но никогда это не было страстью. Когда мы занимались Любовью, я ничего не чувствовала. Я делила постель с ним лишь для удовлетворения его мужских потребностей. Я была ему так многим обязана…
Соколиный Охотник прижал ее к себе поближе.
– Приятно это узнать, – сказал он, тяжело вздохнув. Затем он повернулся к ней лицом так, чтобы их глаза встретились. – Почему ты была одна? Почему тебе было необходимо, чтобы этот человек вошел в твою жизнь?
– Моя мать умерла давно, – сказала Мэгги печально. – Мой отец умер всего несколько месяцев назад, и его деловой партнер лишил меня наследства. Я сбежала от ужасного человека и от своего прошлого. Мелвин, человек, который стал моим мужем, сжалился надо мной. Мы поселились с ним вместе, и вот всего несколько дней назад я нашла его мертвым. Его доконал, видимо, сердечный приступ… Поскольку я беременна, мне пришлось срочно уехать, чтобы найти хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь при рождении ребенка.
– Я тоже потерял отца и мать, – сказал Соколиный Охотник, глядя в огонь. – Мой отец, которого звали Дремлющий Волк, был вождем до меня. Он выбрал смерть в бою, которая произошла во время стычки между небольшим отрядом уте и воинами нашей деревни. Он всегда говорил, что лучше умереть в бою, чем стариться и чахнуть, как мой дед. Он видел все это. Мою мать звали Чистое Сердце. Оплакивая смерть отца, она ушла, и с тех пор больше ее никто не видел.
– Как ужасно! – с трудом проговорила Мэгги.
– Много зим назад мой дед устранился от своей роли вождя, и народ выбрал отца на его место, точно так же, как они выбрали меня вождем на место моего отца, – сказал Соколиный Охотник напряженным голосом. – Этот титул я с гордостью ношу, но я бы с радостью вернул его своему отцу, если бы это было возможно… И даже своему деду, проводящему сейчас свою жизнь в воспоминаниях о прошлом.
Соколиный Охотник взял Мэгги за талию и повернул к себе лицом. Он осторожно дотронулся до ее живота и прошелся пальцами по нему, отмечая его размер и округлость.
– Не будем больше говорить о родителях. Теперь ты и твой ребенок в безопасности, – сказал он, затем взял се за плечи, притянул к себе поближе и поцеловал. —Ты так прекрасна, – прошептал он, слегка отодвинув свои губы от ее губ.
Мэгги покраснела и опустила глаза.
– Как ты можешь так говорить? – прошептала она, но сердце ее переполнялось радостью от такого внимания любимого ею человека. – Я такая большая, такая неуклюжая.
– Это скоро пройдет, – сказал Соколиный Охотник, и, обойдя ее, направился к кровати.
– Пойдем. Ты сегодня ляжешь спать на моей кровати. Я посплю у огня.
Мэгги подошла к кровати. Он взял ее за локоть, помог ей улечься и укрыться, а затем еще раз нежно поцеловал.
– Между нами больше нет секретов? – прошептал он, прижавшись к ее губам, затем отошел и улегся возле огня спиной к Мэгги.
Мэгги уютно расположилась под одеялом, и, затаив дыхание, размышляла о том, какие отношения сложились между ними.
Он простил ее. Он даже уверил себя, что она останется. Она выйдет замуж за этого чудесного, красивого вождя арапахо. И он обещал хорошо относиться к ее ребенку. Он был необыкновенно добрый человек, ибо собирался воспитывать ребенка, как собственного!
Она повернулась на бок и вдруг испугалась. Все казалось слишком необыкновенным, слишком хорошим. Но ведь непременно что-нибудь произойдет, и сказочный сон превратится в ночной кошмар.
Внезапно ее пронзило чувство вины: она вспомнила, что у нее все еще слишком много секретов от него: ее изнасилование, и особенно та сумка с деньгами, которую она спрятала под этой самой кроватью, где спит. Однажды он, конечно, узнает о ней всю правду, даже об этих вещах. Почувствует ли он, что его снова предали? Простит ли он ее во второй раз?
Она закрыла глаза, пытаясь заснуть и отогнать прочь все эти страхи.
