Глава 26
Она — мое призрачное счастье.
Вордсворт
Дул теплый бриз. Иден стояла на палубе старого пиратского корабля и не сводила глаз с острова, недавно показавшегося вдали. Вначале он походил на огромную голубую тень, возвышающуюся над горизонтом, но по мере того, как корабль приближался, Иден все больше убеждалась, что он представляет собой нечто настолько восхитительное, что его вполне можно было бы принять за земной рай. В столь чудном уголке, действительно, нечего бояться, даже ей.
Вцепившись пальцами в поручень, Иден неотрывно смотрела на зеленые заросли, перемежающиеся сиреневыми долинами. Это были розы. Целые плантации благоухающих диких роз. Воздух всего побережья был насыщен их упоительным ароматом. Несмотря на расстояние, отделявшее корабль от острова. Иден тоже почувствовала запах роз.
— Отдать якорь!
Вздрогнув, она оглянулась. В нескольких футах от нее пират Джек деловито отдавал приказы. Шрам, уродующий его лицо, под яркими лучами солнца, казался еще безобразнее. Его золотистого цвета рубашка с широкими развевающимися на ветру рукавами, выглядела безупречно, на ней не было ни единой морщинки, черные кожаные штаны обтягивали его ноги, словно перчатки.
Иден отвернулась. Неизвестность пугала ее. Ей было страшно, и она не знала, верить ли словам старого пирата относительно его жены и дома. Остров казался ей непроходимым, сплошь заросшим деревьями и цветами, и только узкая полоска пляжа была доступна человеку.
Услышав скрип якорных цепей, Иден поежилась. Когда на воду стали спускать шлюпку, полную пиратов, она была на грани нервного срыва. Краешком глаза она видела, как шлюпка, коснувшись воды, быстро поплыла к берегу, как умело и слаженно работали гребцы.
Оказавшись на суше, пираты покинули шлюпку. И мгновение спустя, к ее удивлению, все они исчезли в зеленой чаще, которая до сих пор казалась ей непроходимой.
Вскоре пираты возвратились на пляж и, размахивая саблями, подали сигнал тем, кто оставался на корабле.
— Путь свободен, — крикнул старый Джек. — Тем, кто получил команду высаживаться на берег пора отправляться. Остальные остаются на борту и ведут наблюдение за островом. Когда прибудет Закария, пропустить его и привести в мой особняк. Зак — это моя, а не ваша забота.
Иден озадаченно посмотрела на Джека. Что у него на уме? А на душе? Как угадать его истинные намерения в отношении Зака? Иден понимала, что за эту неделю, пока корабль плыл к острову, Джеку пришлось выдержать немалую внутреннюю борьбу… Что же он решил предпринять, когда встретится лицом к лицу с За-ком? Как он к нему относится? Верит ли ему? Или сомневается, как сама она не раз в нем сомневалась.
Однако теперь она ему верит как себе и единственное, что ее волнует, это то, что Зак не сможет живым выбраться из этой передряги, и что она в полной неизвестности о своем отце.
Иден от неожиданности вздрогнула: чья-то рука схватила ее запястье. Пират Джек решительно повел ее по палубе к поджидавшей их шлюпке.
— Вам не обязательно меня тащить, — пробормотала она, увертываясь от старика. — Куда я денусь, даже если сумею убежать от вас? Боюсь, что вы привезли меня на край света.
Джек улыбнулся и в глазах его заплясали веселые чертики.
— Скоро, милая девочка, ты увидишь, что у тебя нет причин для недовольства из-за того, что я доставил тебя сюда, — сказал он, взяв ее за локоть. — Позволь мне проводить тебя до шлюпки. С этой минуты ты будешь предоставлена самой себе. Я очень хочу, чтобы тебе понравились дни, которые ты проведешь у меня на острове. Здесь понравится любой женщине. — Взглянув на нее еще раз, он нахмурился. — Пожалуй, за исключением слишком упрямых.
Иден перебралась в шлюпку, села поудобнее и обдала старого пирата ледяным взглядом.
— Как смеете вы надеяться, что мне тут что-нибудь понравится, если я до сих пор не знаю, что с моим отцом, а также каковы ваши намерения относительно Зака, — произнесла она надменно. — Единственное, что не вызывает у меня сомнения, это то, что вы безумец!
Джек снисходительно расхохотался и, усевшись напротив, похлопал по своей сабле.
— Ай, меня по-разному называли за мою долгую жизнь, — начал он, наблюдая, как остальные пираты занимают свои места в шлюпке. — Однако безумец! Кто знает, может быть, так оно и есть. Признаться, меня не волнуют ярлыки, которые мне приклеивают. Главное, что я прожил интересную жизнь, полную опасностей и приключений. Долгую жизнь.
— Значит, вот что для вас главнее, — гневно воскликнула Иден, хватаясь за борта, когда шлюпку начали спускать на воду. — Ваши приключения! И если их нет, вы сами их ищете, да? — Она проглотила подкативший к горлу комок и отвернулась, стараясь справиться с болью в сердце. — Даже если это выстрел в моего отца. Даже если это убийство Зака, да?
— Как ты думаешь, девочка, почему все эти годы мне удавалось выжить и получить только один-единственный шрам, не взирая на то, что опасность всю жизнь подстерегала меня? — спросил он, глядя на нее насмешливо. — Причина проста. Я всегда стрелял первым, не ожидая, пока выстрелят в меня. Твоему отцу не следовало в меня целиться, и я бы в него не стрелял.
— Но он бы все равно выстрелил! — возразила она. — Если бы он увидел, как вы крушите маяк, он обязательно выстрелил бы в вас, и вы могли бы остановить его только выстрелом в ответ. Вы уничтожили его не столько выстрелом, сколько тем, что вывели из строя его любимое детище — маяк и его прожектора.
— Ох, уж этот маяк: как я его ненавидел! Именно из-за луча маяка мой корабль не раз узнавали! — в ярости воскликнул Джек. — Я должен был уничтожить его давным-давно. Если бы не маяк, Закария не получил бы приказа уничтожить меня. А мне не пришлось бы повернуть свое оружие против лучшего друга.
Иден похолодела. Насколько хладнокровно, словно о давно решенном деле, говорит он об убийстве Зака.
Устав от перепалки, Иден поджала губы. Шлюпка, наконец, ударилась о синюю воду океана, взметнув вокруг сотни голубых брызг, и пираты, взяв курс на остров, принялись грести. Когда они приблизились к месту назначения, Иден почувствовала упоительный запах роз, напомнивший ей дорогие французские духи, которыми в особенно торжественных случаях пользовалась Анжелита.
Сам остров показался ей неправдоподобно прекрасным. Он походил на картину чересчур восхитительную, чтобы быть правдой.
Кроме тесно сплетенных деревьев и кустарников, она увидела здесь растущие в изобилии пальмы, а вдоль многочисленных ручейков, сбегающих в океан, расстилались благоухающие ковры из роз и орхидей. Влажный морской ветер заигрывал с листвой и пел свою тихую песню. Все это великолепие, словно дорогостоящей рамкой, было окружено узкой пляжной полоской из белоснежного мелкого песка.
Шлюпка ударилась о выдающуюся в океан песчаную косу и пристала. Джек поднялся и протянул руку Иден, чтобы помочь ей сойти на землю, но она неприязненно отстранилась.
— Не обращайтесь со мной, как с ребенком, — воскликнула она. — Я сама могу позаботиться о себе.
Ступив на борт шлюпки, она покачнулась и спрыгнула в доходящую ей до колен воду. Туфельки моментально наполнились водой, и она невольно вскрикнула. Влажный, клейкий воздух и вода сделали свое дело. Мокрое платье бесстыдно облегало ее фигуру, а слипшиеся от влаги волосы длинными мокрыми прядями спадали на плечи.
Она покосилась на Джека и, с трудом преодолевая неширокую полоску воды, дошла, наконец, до твердой, сухой земли, и смогла опустить приподнятый подол платья. Отмахнувшись от мухи и задрав подбородок, она последовала за пиратами в сторону лужаек с розами. Она боялась, что придется идти по колючкам, однако, к своему удивлению, различила впереди тропинку.
Отбросив со лба прядь мокрых волос и, отогнав приставшую муху, Иден следовала за пиратами по сложному лабиринту проходов, проложенных через лес из карликовых деревьев. В воздухе стоял опьяняющий запах роз.
Через несколько минут тропинка вывела ее и спутников на широкую площадку, вырубленную в лесной чаще.
Иден не поверила своим глазам. В центре площадки возвышался огромный трехэтажный особняк с тремя высокими колоннами. Стены его были увиты цветущими растениями и виноградной лозой. Окна с распахнутыми ставнями сверкали в золотистых лучах солнца. Дом утопал в зелени: больше всего вокруг него было тропических деревьев, елей и кустов роз, благодаря чему увидеть его со стороны моря было практически невозможно.
— Итак, прекрасная леди, вы убедились, что старый пират не солгал? — осведомился Джек, отставая от своих товарищей и останавливаясь рядом с Иден. — Он взял ее за руку. — Пойдем, я познакомлю тебя со своей женой. Она обрадуется, потому что давно не принимала гостей женского пола.
Иден посмотрела на Джека. Она окончательно запуталась. Этот человек умел быть настолько разным. Именно таких людей и следует больше всего опасаться.
Она шла вслед за ним к дому, пытаясь угадать, которым из своих лиц повернется он к Заку, когда тот появится на острове. А она была уверена, что он появился здесь, так как желая ее найти, не остановится ни перед чем.
Зак стоял на носу корабля, нетерпеливо всматриваясь в серебрящийся солнечным светом океан. Он боялся пропустить первые признаки приближения острова, который так хорошо знал. С этим островом у него связаны самые приятные воспоминания. Сколько раз пятнадцатилетним подростком ловил он там живописных бабочек, порхающих среди роз. Именно на этом острове он позабыл о своем тяжелом прошлом и о том, что вступил в пиратское сообщество. Только здесь он познал вкус настоящей свободы. Только здесь впервые его искренне любили. Катрин заменила ему мать и привязалась к нему как к собственному сыну: она всегда противилась тому, чтобы он вместе с Джеком бороздил океанские просторы, и стараясь своей любовью оградить его от жизненных невзгод. Однако, противостоять решениям своего мужа ей недоставало сил и настойчивости. И она довольствовалась редкими счастливыми минутами общения с мужем и приемным сыном.
Зак тяжело вздохнул и вдруг ощутил едва уловимый запах роз, плывущий над океаном, который напомнил ему череду ярких картин прошлого. Значит, остров уже близко.
— Смогу ли я сделать то, что задумал и сделать несчастной Катрин? Ведь всем добрым во мне я обязан ей, — прошептал он. — Возможно, она меня поймет? Без сомнения, она догадывается, что придет когда-нибудь день и появится человек, который положит конец мародерству Джека. Единственное, чего она не ждет, что этим человеком окажусь я.
Сабрина открыла окно. Живительные солнечные лучи озолотили комнату. Сабрина давно пришла в себя после пережитых испытаний, и теперь, тщательно причесанная, в выстиранном, благоухающем свежестью платье, она снова казалась прежней.
За исключением того, что отчаяние и тоска, вызванные болезнью Джошуа, переполняли ее. Она снова подошла к кровати и села в изголовьи.
Дотронувшись до лба Джошуа, она обрадовалась, что лихорадка спала. Значит самое страшное позади. Осталось только рассказать ему об операции.
До сих пор он был слишком слаб, чтобы узнать правду. И все время спал.
Вдруг он зашевелился и стал медленно открывать глаза. Затаив дыхание, Сабрина склонилась над ним и прикоснулась к его щеке.
— Джошуа? — дрожащим голосом окликнула она его. — О, мой красавчик. Наконец-то ты проснешься и поговоришь со мной? Я так за тебя боялась.
Облизнув пересохшие губы, Джошуа оторопело смотрел на нее, и не узнавал.
— Это ты, малышка? — минуту спустя спросил он. Он был так слаб, что не узнавал своего голоса. Несколько раз он моргнул, пытаясь сфокусировать неясные предметы, окружающие его. — Почему у тебя такое грустное лицо?
Он снова огляделся и вдруг осознал, что находится в господском доме, мало этого, в господской спальне, а не в собственной комнате для рабов. Он с недоумением взглянул на Сабрину.
— Что ты наделала, женщина? Мистер Зак знает, что ты уложила меня здесь? — взволновался он. Опустив глаза и заметив на своем плече повязку, встрепенулся. У него закружилась голова. — Боже, что со мной? — Он попытался ухватиться за несуществующий локоть и, не найдя его, закричал в истерике. — Господи, где моя рука? — Он испуганно уставился на нее. — Нет, ничего не говори. Доктор не мог отрезать мне руку. Я помню, как он меня осматривал…
Сабрина заплакала. Она прикрыла ему рот рукой.
— Другого выхода не было, Джошуа, — проговорила она, и сердце ее облилось кровью. — У тебя началась гангрена. И если врач не отрезал бы твою руку, ты бы умер.
Джошуа отвел в сторону глаза и проглотил подступивший к горлу комок. Он тяжело дышал и изо всех сил старался подавить подступавшие рыдания.
— Теперь я только полчеловека. Теперь я… бесполезен и ничего не стою.
Сабрина подошла к постели с той стороны, где рука была цела, и легла рядом. Она прижалась к нему всем телом.
— Ты мой мужчина, — прошептала она. — Значит, ты не бесполезный, и мистер Зак любит тебя как брата. Ты много значишь для нас обоих. Не позволяй жалости разрушать тебя. Это самое сейчас опасное, Джошуа. Жалость. Если ты пустишь ее к себе, она разрушит тебя больше, чем самая большая рана.
Джошуа вдохнул запах ее волос. Он приник к ней.
— Помоги мне, Сабрина, — молил он, уже не сдерживая рыданий. — Господи, помоги мне смириться тем, что со мной стало.
Сабрина обняла его.
— Все будет у тебя хорошо, — шептала она. — Ты выздоровеешь, красавчик. Сабрина побеспокоится об этом. А пока поплачь, красавчик. Тебе станет легче. Вот увидишь.
Они стояли рядом, Анжелита в белом кружевном платье с букетом цветов, сорванных у Иден в саду, взяла под руку Прэстона. Она просто светилась от счастья.
Прошла всего неделя с того дня, как его ранили, но Прэстон решил провести церемонию бракосочетания стоя, а не в постели. Он смотрел на свою невесту и не верил, что отныне она будет принадлежать ему. Уже несколько лет лишь издалека он любовался ею, но даже помыслить не смел о чем-либо большем. Она казалась ему одной из таких женщин, которые не останавливаются на одном мужчине. И вот теперь, оказывается, она любит его.
— Анжелита Льюэллин, согласна ли ты взять этого человека себе в законные мужья? — спросил священник, держа в руках открытую библию.
— Да, согласна, — прошептала она и повернула к Прэстону свое сияющее лицо, обрамленное черными, как смоль, волосами.
Священник кашлянул и обратился к Прэстону.
— А ты, Прэстон Уитни, согласен ли взять в законные жены Анжелиту Льюэллин? — спросил он, натянуто улыбаясь.
Прэстон улыбнулся Анжелите.
— Да, — взволнованно ответил он. — Я очень хочу, чтобы она стала моей женой.
— Тогда волею господа объявляю вас мужем и женой, — сказал священник, закрывая библию. Он снова кашлянул. — Вы можете поцеловать свою невесту.
Они взглянули друг на друга, и Прэстон, взяв ее лицо в свои руки, склонился и прижался ртом к ее губам. Все внутри у него словно растаяло во время поцелуя. Ему казалось, что никогда прежде он не любил ее так сильно. Ему казалось, что Анжелита свеча, а сам он пламя. Он весь пылал.
— Хм..м..м — постарался привлечь к себе внимание священник, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — У меня на сегодня еще несколько вызовов. Давайте рассчитаемся. Мне пора.
Не сводя с Анжелиты глаз, Прэстон полез в карман и, достав несколько банкнот, передал их, не считая, священнику.
— Церемония была волнующей, — проговорил он. — Спасибо вам.
— Не стоит благодарности, — ответил священник, спрятал деньги и протянул Прэстону руку. — Поздравляю вас, Прэстон. Желаю счастья вам обоим.
— Мы будем счастливы, как никогда прежде. Не так ли, любимый?
Простившись, священник улыбнулся и отошел от жениха и невесты. Секунду спустя, услышав стук парадной двери, Анжелита и Прэстон поняли, что они, наконец-то одни. Некоторое время они неотрывно смотрели друг на друга, затем, отбросив в сторону цветы, Анжелита бросилась в его объятия.
— Мой муж, — радостно шептала она. — Неужели ты, действительно, мой муж?
— Давно пора, не правда ли? — улыбнулся Прэстон. Только подумай, сколько бесполезно прожито лет, когда мы издалека смотрели друг на друга, не смея и мечтать о любви. И только пережитый тобой шок, когда ты увидела мое чудесное исцеление, побудил тебя броситься в мои объятия. Разве мог я об этом мечтать? Что если я не подал бы тебе повода для выражения чувств? Может быть, ты никогда не решилась бы на то восхитительное объятие и на первый поцелуй?
— Но, Прэстон, ты казался таким неприступным, — сказала она, охнув. — Мне казалось, что ты хотел остаться одиноким. Я была уверена, что ты по-прежнему тоскуешь по своей жене. Разве я могла предположить, что ты способен полюбить другую? Что ты способен полюбить меня?
— Теперь мы все выяснили и, наконец, стали мужем и женой. — Прэстон взял ее за руку и улыбнулся. — Хотя кое-чего нам не достает.
— Вот как? — спросила она, приподняв бровь. — Чего именно?
— Я не смогу на руках перенести тебя через порог нашего дома, — сказал Прэстон, дотрагиваясь до повязки. — Не смогу также любить тебя в нашу первую брачную ночь. Будешь ли ты продолжать любить меня завтра, если сегодня я не выполню своих обязанностей.
— Я всегда буду любить тебя, дорогой, что бы не произошло, — засмеялась она. Анжелита обняла его за талию и повела в спальню. — Ты же помнишь, что я даже была против того, чтобы ты вставал во время церемонии. Пойдем, я снова уложу тебя. Я пока расположусь в спальне Иден, до ее возвращения.
— Не позволю, чтобы моя жена спала где-то, а не в моей постели, — сердито проворчал Прэстон.
— Но так будет лучше. Что, если во сне я нечаянно задену твою рану?
— Ради того, чтобы ты была рядом, я согласен на все, — ответил он.
Неожиданно Анжелита рассмеялась.
— Это будет так странно и непривычно.
— Что ты имеешь в виду, любимая?
— Спать с мужчиной.
— Я рад это слышать.
— Чему рад?
— Тому, что для тебя непривычно спать с мужчиной.
— А что в этом удивительного, Прэстон?
— Теперь я точно знаю, что никогда прежде ты не спала с мужчиной.
Анжелита побледнела.
— Скажи мне, что ты сказал не то, что хотел, — обиделась она.
— У тебя было столько поклонников, Анжелита. Что я мог подумать?
— Никто из них ни разу не притронулся ко мне.
Прэстон потянулся к ней и, позабыв о ранении, заключил ее в объятия.
— Прости меня, Анжелита.
— Ты не виноват, — успокоила она его. — Я действительно давала повод для сплетен. Вела себя как глупая взбалмошная девчонка.
Прэстон нежно провел пальцем по ее щеке и поцеловал кончик носа.
— Теперь ты — моя жена, и поводов для сплетен больше не будет, — тихо сказал он. — А если кто осмелится что-нибудь о тебе сказать, будет иметь дело со мной.
— Нам будет так хорошо вдвоем, Прэстон, — проговорила она, счастливо вздохнув. Она посмотрела на него, широко раскрытыми глазами. — И как я раду, что теперь буду жить вдали от тетушки. Я наняла для нее сиделку, которая будет вместо меня заботиться о ее здоровье.
— Прекрасно, — сказал он и, направляясь к постели, крепко прижал Анжелиту к себе. — Чертовски досадно иметь жену и не быть способным воспользоваться преимуществами своего нового положения, — проговорил он, усаживаясь на кровать.
Анжелита помогла ему раздеться, уложила и накрыла простыней.
— У нас для этого впереди целая жизнь, — улыбнулась она. Целая жизнь, дорогой.
Следуя за Джеком, Иден миновала лужайку с подстриженной травой, вышла на посыпанную гравием дорожку, вдоль которой густо росли кусты роз, и, поднявшись по лестнице, оказалась на опоясывающей дом веранде. Дубовая парадная дверь открылась, и на веранду выбежала женщина. Катрин — а это была она — было уже пятьдесят с лишним лет, но она по-прежнему была стройна и миловидна. У нее были развевающиеся огненно-рыжие волосы. Зеленое сатиновое платье с глубоким вырезом подчеркивало ее восхитительную грудь.
Не обращая внимания на Иден, Катрин бросилась к мужу, обвила руками его шею и крепко к нему прижалась, нежно целуя.
Иден взволнованно наблюдала за встречей.
Чуть погодя, Катрин отошла от Джека и, наконец, обратила на Иден внимание. К своему удивлению, Иден не заметила ревности в ее глазах.
— Джон, откуда эта девушка? — поинтересовалась она. — Ты так редко привозишь на остров женщин, только когда я сама прошу тебя об этом. Да и то это, как правило, женщины с соседних островов, с которыми я знакома и хочу повидаться.
— На это есть причины, — ответил старый пират, обнимая за талию свою жену. — Позже я все тебе объясню. — Он подошел к парадной двери и через плечо оглянулся на Иден. — Можешь прогуляться и познакомиться с островом. Или входи в дом, тебе покажут твою комнату. Поступай, как тебе нравится. Выбирай сама.
Иден уперлась руками в бедра.
— Как мне нравится? — вызывающе спросила она. Как вы можете такое говорить? Мне совсем не нравится находиться на вашем острове, и вам это известно.
Пират Джек махнул рукой:
— Ты недолго пробудешь здесь, — сказал он, входя с женой в дом.
Какое-то время Иден задумчиво смотрела им вслед. Она думала о Катрин с благоговейным страхом. Как может эта милая женщина столько лет быть замужем за низким пиратом, слава о страшных делах которого известна всему свету? Знает ли она о том зле, которое он творит. Она даже называет его Джоном, а не Джеком. Может, это ее способ укрыться от правды?
Немного погодя, Иден тоже вошла в дом. Ей не хотелось гулять по острову, невзирая на то, что место кажется райским, а воздух наполнен благоуханием роз. Ей не хотелось заблудиться среди всего великолепия. Кроме того, она боялась рисковать. Она должна быть на месте, когда Зак здесь объявится, чтобы спасти ее.
Но сможет ли Зак убить старого пирата? Джек бесспорно незаурядная личность, в нем много привлекательного. В то же время недолго и обмануться, как обманывается его, такая славная, жена…