20
Мадрид и Кордова, 1939 год.
Диего перевел взгляд со своей английской кузины на американку, которую та привезла с собой, и причина этого в высшей степени неожиданного визита за день до Пасхи постепенно прояснялась.
– Так что же она сделала?
– Застрелила своего мужа. Двадцать четыре часа назад, – продолжала Шарлотта. – Полиция рыщет везде и повсюду, разыскивая ее.
– Понимаю. И ты привезла ее сюда… В мой дом. В дом, где живут моя жена и мои дети. Туда, где ее связь с Мендоза может в любой момент вылезти наружу. – Диего не повышал голоса, и в его английском не ощущалось ни малейшего акцента. – Зачем ты это сделала, Шарлотта?
– Потому, что она совершила этот поступок ради нас. Потому, что ты сможешь помочь ей исчезнуть. И никто, кроме тебя, не сумеет организовать это так, как ты.
Шарлотта тщательно взвесила свои возможности, прежде чем отправиться с Амандой к Диего в Мадрид. Мануэль, глава дома, жил в Кордове. Конечно, были основания полагать, что Мануэль проявил бы гораздо большее понимание и даже симпатию, но Шарлотта была более склонна верить в способность Диего быстро реагировать на внезапно возникавшие всякого рода внештатные ситуации и надеялась, что не ошиблась.
– Понимаю. Она убила своего мужа ради нас. – Диего повторил слова, сказанные Шарлоттой, наливая в три бокала шерри.
Когда он подавал им хрустальные массивные бокалы с орехово-темным олоросо, он пристально смотрел на Аманду. А она, оказывается, красавица да и только, стоило ей снять этот дурацкий рыжий парик. Побледнела, как мел, от испуга, вся трясется…
– Стало быть, ты желаешь, чтобы она исчезла? – Диего по-прежнему не отрывал взгляд от Аманды, хотя обращался к Шарлотте. – Может, мне следует понимать так, что я должен ее убить? Нам что, остается лишь уподобиться гангстерам из американских фильмов?
Аманда ахнула и буквально упала в кресло, поражаясь полному отсутствию эмоций Диего, холоду его глаз газели.
– Прекрати, – скомандовала Шарлотта. – Прекрати этот спектакль! Не смей издеваться над ней и поучать меня! Ты прекрасно понимаешь, черт тебя побери, что я имею в виду.
Диего спокойно уселся в кресло и пригубил вино.
– Наверное, понимаю. Но даже, если я в состоянии сделать то, о чем ты просишь, с какой стати я должен делать?
– Я тебе уже объяснила почему. Она совершила этот поступок ради нас. У него были шашни с Крупном. Он хотел отдать Британию на растерзание Гитлеру. Как ты думаешь, хорошо бы пришлось Мендоза, окажись они под Гитлером?
– Думаю, что не очень, – признался он. – Мы не имеем общих дел с Германией. Но это распространяется лишь на фашизм Гитлера, не больше. Здесь, в Испании, мы поддерживаем Франко и фалангистов. И здесь, в Испании, существуют законы, наказывающие за убийство. И другие законы, запрещающие сокрытие лиц, объявленных преступниками.
– Диего! Прекрати, наконец, нести околесицу! Аманда здесь. Я – тоже. Ты должен и можешь помочь. Ты прекрасно можешь это сделать, и ты это знаешь, ведь так? И хватит меня поучать…
Он уже был готов выпроводить их отсюда, сдать властям, отдать их на волю судьбы или отправить обратно в Англию. Потом снова взглянул на эту американку.
– Пожалуйста, прошу вас, – шептали ее губы.
Она действительно была очень красива, та маленькая американка.
– Ладно, – сдался наконец Диего. – Рассказывайте. Расскажите мне все, как было. С самого начала и до конца и без утайки! Потом посмотрим, что можно сделать.
Шарлотта не переоценила влиятельности Диего. Он начал подбираться к власти над домом в тридцать первом году, когда ему исполнилось двадцать пять. В те времена домом правил Майкл Кэррен, наполовину ирландец, наполовину еврей, его двоюродный брат. Майкл был настоящим великаном, обладал незаурядной физической силой и, кроме того, был очень проницательным человеком. Он умел предугадать обстоятельства, обращать их в свою пользу и добиваться того, что задумал.
После второй мировой войны Майклу удалось расширить границы владений Мендоза. Их интересы достигли уровня стран Латинской Америки. Именно тогда и родилась «Группа Мендоза».
Матерью Диего была представительница рода Мендоза. Как и Майкл, она происходила из линии Роберта Ренегата и его жены цыганки Софьи. Еще будучи мальчиком и живя во дворце Мендоза в Кордове, Диего своими глазами наблюдал межнациональный характер семейных интересов. Когда Диего исполнилось девятнадцать, ему представился шанс чуть облегчить непосильное бремя своих неудовлетворенных амбиций.
Старший сын Майкла Мануэль по закону должен был унаследовать мантию патриарха, но Диего обладал умением, которое было уникальным среди представителей его родственного клана. Он был полиглотом. Его мозг впитывал слова чужих языков как губка, причем для этого ему приходилось прилагать не больше усилий, чем любому другому, чтобы, скажем, загореть на южном солнце. Он бегло и почти без акцента говорил по-английски, по-немецки, по-итальянски и французски, и это его умение не раз оказывало дому Мендоза ряд неоценимых услуг.
В тридцать первом году Майкл поставил его во главе отдела «Группы Мендоза», который занимался вложениями за рубежом, и у Диего появилась реальная власть. Этот год был знаменательным и во многих других аспектах. Именно тогда перестала существовать испанская монархия, и страна перешла под управление республиканцев. В этот год умирает от пневмонии Майкл. И Мануэль берет на себя руководство домом Мендоза в период наибольшей политической нестабильности.
Позже Испания пережила жесточайшую гражданскую войну, и когда это безумное кровопролитие закончилось, Франко и фалангисты праздновали свою победу над республиканцами. Именно Диего предсказал полную и окончательную победу Франко, которого поддерживали германские и итальянские фашисты. Ко времени этого приезда в Мадрид Шарлотты и Аманды в тридцать девятом году Мануэль уже имел опыт обращаться, если это требовалось, к своему младшему брату, чей блестящий ум он уважал и который был хорошо осведомлен об их заокеанских операциях. Тем не менее, Диего решил сейчас не лезть напролом, а действовать осторожно. И в понедельник после Пасхи он сам отправился в Андалузию.
Братья встретились в имении – «кортихо». Имение это было пожаловано дому Мендоза еще в XIII столетии испанским королем-христианином в знак благодарности за их помощь в деле изгнания мавров из Испании. Дом, как был, так и оставался простым и непритязательным. Здесь не было и следа той вызывающей роскоши, которая отличала дворец в Кордове. Диего и Мануэль восседали друг против друга на обтянутых кожей креслах в почти пустой комнате, стены которой сияли белизной. В очаге, формой сильно напоминавшем обычный деревенский, жарко пылали поленья. Над этим импровизированным камином висел портрет основателя сионизма Теодора Герцля.
Жена Майкла Бэт вернула их семье иуйдейское вероисповедание. Согласно иудейскому закону «ха-лака» Майкл был евреем по матери – Лила Кэррен родилась в семье беглецов-евреев, осевших в Дублине. Бэт, напротив, перешла в иудаизм из протестантства. Но именно Бэт привила своим детям глубокое уважение и любовь к этой древней вере. Именно благодаря ей, Майкл постепенно стал преданным иудеем, а в последние годы жизни – ревностным сторонником сионизма.
– Так в чем дело, Диего? – спросил его Мануэль. – Что за причина столь внезапного визита? Что-нибудь произошло? Ты ведь говоришь, что это касается скорее семьи, чем бизнеса.
– Строго говоря, да. – Диего взглянул на портрет Герцля. – Скажи мне, ты помнишь того англичанина по имени Эмери Престон-Уайльд, виконт Суоннинг?
– Мы никогда не были знакомы и не встречались, но он ведь женат на одной из Мендоза, если не ошибаюсь?
– Был женат. Его первой женой была дочь Чарльза Мендозы Филиппа. Пять лет назад она умерла, едва дожив до тридцати.
Мануэль кивнул:
– Ну и?
– Два года назад этот Суоннинг женился второй раз на одной молодой американке по имени Аманда Кент. Она – подружка нашей кузины Шарлотты, как выяснилось.
– Но дело же не в этих романтических байках, Диего, а?
– Нет, не в них. Но, тем не менее… В последнее время этому виконту Суоннингу вскружили голову лавры побед Третьего Рейха. Он вступил в ряды партии Мосли. И, что важнее, имел несколько тайных встреч с Круппом. Речь идет о некоем плане разместить завод в Англии, продукция которого попадала бы в Германию, в руки нацистов, естественно…
– Каков ублюдок, – пробормотал Мануэль. – А ты не имеешь возможности слегка надавить на него?
– Нет необходимости, – тихо ответил Диего. – Два дня назад эта малышка Аманда застрелила его.
– Он что, мертв?
– Мертвее не бывает. Две пули в сердце выстрелом в упор, вообрази себе.
– Вот это здорово! – Мануэль не скрывал своего удовлетворения. – Но, подозреваю, ты хочешь мне еще что-нибудь сообщить? Так я слушаю тебя, Диего.
– Шарлотта привезла ко мне свою подругу. И хочет, чтобы мы, как она выражается, «помогли Аманде исчезнуть». В данный момент они находятся в охотничьем домике в Сан-Диего де ла Крус. Разумеется, их там никто не сможет обнаружить, но это ведь не решение проблемы.
Мануэль зажег сигару и уставился в потолок.
Диего смотрел на него и ждал. В том, что Мануэль симпатизировал Аманде, сомнений не могло быть. Если бы речь шла о том, что их обожаемая кузина Шарлотта решила бы прославить их дом очередным шальным поступком – дело другое. А это был не просто шальной поступок: она решила вызволить из беды героиню, которая устранила одно из этой многочисленной банды убийц герра Гитлера. Это было нечто совсем иное. Одним антисемитом было меньше. Диего ожидал, что Мануэль одобрит его поступок и посоветует ему поступить, как он считает нужным, но сам в это дело вмешиваться не станет.
Но он недооценил ненависть своего брата к нацистам.
– В общем-то, ничего сложного в этом нет, – наконец ответил Мануэль, наклоняясь к медной пепельнице, чтобы стряхнуть с кончика сигары плотный столбик голубоватого пепла. – Просто дать этой молодой женщине возможность сначала на время исчезнуть, а потом всплыть где-нибудь под другим именем, в этом нет ничего сложного. Все дело в том, что ей нужна иная внешность. А я знаю одного человека в Швейцарии, который способен творить чудеса.
Диего был весьма удивлен. Он понимал, что сионистические связи Мануэля могли распространиться и до Швейцарии, и куда угодно, но чтобы он имел дела с хирургами, занимающимися пластическими операциями?! Это было чем-то новым.
– Я поражен размахом твоих связей. Хорошо. Когда же мы сможем доставить этого хирурга сюда?
Мануэль покачал головой.
– Нет. Думаю, что это ее следует отправить туда, в Швейцарию. У него своя клиника, свои постоянные ассистенты. Лучше всего, если она отправится к нему.
– Да, но это означает, что у нее должен быть паспорт, – нахмурился Диего. – Чтобы приехать сюда, Шарлотта смогла помочь ей перейти границу, пока та могла еще воспользоваться своим собственным, но теперь-то ее ищут повсюду.
– Это не проблема, – улыбнулся Мануэль, махнув рукой.
Диего поднял брови.
– Ты уверен в этом?
– Уверен. Вместе с несколькими моими друзьями мы занимаемся нелегальной переброской людей в Палестину. Примерно раз в неделю мы отправляем туда группу из нескольких человек. И выправить паспорт мне не составит труда, а поехать в Швейцарию она может со мной, в качестве, скажем, моей секретарши. И, поскольку мне приходится ездить довольно часто, никому это не покажется странным.
Диего кивнул. Этот эпизод неожиданно предоставил ему большую выгоду. Оказывается, Мануэль вовлечен в эти сионистские дела гораздо глубже, чем он, Диего, мог предполагать. Знание всегда сила и бывали случаи, когда Диего считал некоторую информацию гораздо ценнее денег. Он взглянул на часы и поднялся.
– Значит, все эти формальности я оставляю на тебя.
Мануэль проводил Диего до машины.
– Есть еще один вопрос, – сказал младший из братьев, перед тем, как сесть в машину. – Передай своему швейцарскому чудотворцу, чтобы он постарался оставить Аманду такой же красавицей, какая она сейчас.
И уже через неделю после их бегства из Суоннинг-Парка Аманда отправилась в Швейцарию, а Шарлотта домой, в Англию.
В июне Мануэль привез Аманду назад в Испанию, и Диего отправился в Кордову встретиться с ней, Аманда оставалась красивой. Но красота эта была теперь какой-то странной, холодно-отчужденной, бессодержательной. И абсолютно нейтральной. Она больше не была Амандой Кент-Престон-Уайльд, но и не была никем другим.
А тем временем Мануэль сильно ею увлекся. Он пригласил ее пожить в имении, чтобы ей было легче оправиться после операции, пригласил туда Шарлотту и провел с ними несколько дней. Конечно, все это не могло не действовать Диего на нервы. Шарлотта всегда раздражала его. А он ощущал сильнейшее желание затащить эту молодую американку к себе в постель. А в присутствии Шарлотты это было задачей не из легких.
Впрочем, это было не очень сложно, как выяснилось. В Кордове в это время находился один молодой венесуэлец, вдохновенный поэт, который дружил с одним из мальчишек Мануэля. И когда он однажды приехал в Андалузию из Мадрида, чтобы провести там уик-энд, Диего использовал латиноамериканца для того, чтобы разлучить на пару дней Шарлотту и Аманду, которая теперь называлась Луизой, ибо так было обозначено в ее новом паспорте, которым ее снабдил Мануэль.
Компания молодежи должна была отправиться на пикник, который должен был состояться на их «кортихо», в их имении, и Диего сумел устроить все так, что венесуэлец должен был пригласить покататься на тележке запряженной осликами, всех, кроме Луизы. Дело в том, что Луизе было строжайше предписано врачом избегать солнца.
Диего вошел в дом, едва тележка отъехала. Луиза была удивлена видеть его, причем приятно удивлена. Ему необходимо было действовать быстро и наверняка. Сантьяго было приказано не появляться раньше, чем через час. Но американка не проявила никаких признаков сопротивления. Все произошло прямо на полу перед камином, под портретом Теодора Герцля. Особого удовольствия Диего не получил. Она была напрочь лишена и подобия страстности. Тем не менее, он был доволен и тепло поблагодарил ее, целовал, ласкал, пообещав привезти что-нибудь в подарок, когда в следующий раз приедет из Мадрида.
– У меня есть к тебе просьба, Диего, дорогой.
– И что это за просьба?
– Мне бы хотелось, чтобы сюда приехала Ирэн. В Англии она была моей секретаршей.
– Ирэн?
– Но ты же должен помнить об этом. Она знает все, она помогала мне и Шарлотте, я же рассказывала о ней тебе в самый первый день…
– Ах да, помню, рассказывала.
Он предпочел бы об этом позабыть. Потому что единственное, что представляло в этом деле опасность, было большое число людей, вовлеченных в эту операцию: Аманда, ставшая теперь Луизой, Шарлотта, он сам, Мануэль, швейцарский хирург… Всегда опасно, когда столько людей знают одну тайну.
– Ирэн… – сказал он. – Да, вероятно, это разумное решение. Я посмотрю, как можно это устроить.
Ему была необходима встреча с этой женщиной, ему незнакомой – надо было определить степень ее потенциальной опасности. Кто его знает, может и вправду придется уподобиться персонажам из американских гангстерских фильмов, как он давеча в шутку сказал Шарлотте, тогда, в самый первый день их прибытия в Испанию.
И в конце июля Ирэн приехала в Испанию. Приезд ее ознаменовал глубокие перемены.
Едва Ирэн успела приехать, как ею завладел Диего. Он часами допрашивал ее в своем офисе в Мадриде, задавая бесконечные вопросы, порой одни и те же по нескольку раз, и она с каждым новым ответом на них, сама того не желая, добавляла новые и новые детали, к доселе считавшимся выясненными до конца обстоятельствам, которые Шарлотта намеренно утаивала от него.
Благодаря Ирэн, Диего теперь знал, что это было не просто спонтанным всплеском ненависти, повлекшим за собой убийство осточертевшего мужа, а тщательно разработанным и соответственно законспирированным заговором, в котором были заняты очень многие действующие лица. Шарлотте удалось втянуть в него и главу английского дома Мендоза Йэна Мендозу, четвертого барона Уэстлейка. И вследствие того, что Йэн был ярым противником Мосли, он согласился на сотрудничество. И Бог знает, кто еще был вовлечен в это. Все смешалось в этой Англии! Ничего более не шло своим чередом.
Голос Ирэн от усталости совсем ослабел, ей приходилось отвечать на вопросы Диего, которым не было конца, и это очень утомило ее. Но ей нравилось повиноваться этому человеку, как ни удивительно это было для нее самой. Каким-то образом ей хотелось покориться ему, ублажить его своими ответами. Диего Парильес Мендоза излучал какую-то невидимую силу, которую доселе ей не приходилось наблюдать ни в одном из мужчин. И эта сила заставляла ее без утайки выкладывать ему все. Ну, не все, конечно, кое-что просто необходимо было скрыть, но она поведала ему столько, сколько могла.
– А за несколько дней до того, как это должно было произойти, лорд Уэстлейк явился в Суоннинг-Парк и уничтожил все фотографии Аманды.
– И что же, никто из слуг ничего не заметил? – требовал ответа Диего.
– Никто ни о чем даже не подозревал. Его светлость очень умен и предусмотрителен. Я, конечно, помогла ему в этом. А позже ему удалось изъять мое имя и из полицейских протоколов, и из газет.
– Для чего? Как?
– Не знаю, для чего. Просто лорду Уэстлейку это показалось необходимым. А что до того, как… Если, например, какое-нибудь лицо из газеты или из полиции графства получает просьбу или намек от английского пэра, то, как правило, они склонны послушаться его, если, конечно, нет другой очень серьезной причины не делать этого. Если они не видят вреда от того, чему подчиняются.
– А что, мог быть вред? – спросил Диего, пристально глядя на нее.
Да, эта Ирэн была женщиной незаурядной. Очень холодна. Очень умна. Совершенно отлична от Аманды или Шарлотты.
Она избегала смотреть ему в глаза.
– Думаю, что нет. Не было.
– Что же вы собираетесь делать теперь, после ваших каникул в Испании?
– Я еще не решила.
– Понимаю. Но возвращаться вам не очень хотелось бы?
– Нет, не хотелось бы…
Секунду оба смотрели друг на друга. Затем оба стали смотреть в сторону.
Диего настаивал на том, что Ирэне следует ехать в Кордову. И так уже достаточно людей втянуто в это дело. По крайней мере, от этого сумасшедшего дома в Андалузии тебя следует держать в стороне. Моя семья патологически гостеприимна: во Дворце, когда ни приедешь всегда полно разного люда. Этот венесуэлец, две наших беженки, Шарлотта и Аманда, то есть, теперь она уже Луиза, и Бог знает, кто еще. Да, кстати, скоро Луиза сможет приехать сюда повидаться с тобой. Вместе со своей Шарлоттой…
И они действительно приехали, и всех трех женщин Диего разместил в удобной пустовавшей квартире, где имелось три спальни. Квартира эта была собственностью компании Мендоза. Из трех спален одна была занята ею самой, в другой жили Аманда-Луиза и Шарлотта, но Диего, казалось, не заметил этого обстоятельства. Похоже, Диего и сам не знал, сколько в этой квартире комнат.
Через несколько дней это сидение взаперти наскучило Ирэн. Почему, она и сама этого не понимала, но скучать скучала. Эту скуку развеял своим визитом Диего, который решил зайти и справиться, как дела.
– Ты выглядишь невеселой, Ирэн.
– Да нет, ничего. Может только немного растревоженной.
– У меня есть одно чудное местечко в горах к северо-западу отсюда. Оно называется Санто Доминго де ла Крус. Это одна очень милая деревенька, кусочек самой настоящей Испании, чудом сохранившийся кусочек. Тебе не хотелось бы там побывать?
– Ой, как любезно с твоей стороны, Диего! Очень хотелось бы…
Каждый из них понимал, к чему шло. Оба уже давно неясно сознавали, что их влечет друг к другу, но никто не решался признаться об этом ни себе, ни другому. А теперь эти силы притяжения стали настолько ощутимыми, что даже казались зримыми.
– Я не стремлюсь здесь к какой-то особой изысканности, – говорил Диего, вводя ее в маленький охотничий домик. – Здесь живет одна женщина, которая присматривает за домом и заботится обо мне, когда я здесь и когда меня нет. Но она нам не помешает.
Ирэн повернулась к нему. На ней была светлая хлопчатобумажная юбка и такого же цвета блуза. Туфли ее были белого цвета, белыми же были и перчатки, с шеи спускался розовый шарф из шифона, которым она обвязала голову, когда они ехали в машине.
– Понимаю… – довольно мрачно констатировала она. – Ну, а поскольку мы здесь одни, я бы очень хотела, чтобы мы любили друг друга, Диего…
– Я тоже этого хочу, дорогая.
Взяв ее руку в свою, он повел ее в спальню, окна которой выходили в патио, внутренний дворик, и в которой стояла высоченная кровать, на ней громоздилось множество пуховых перин и подушек. Обычная скованность Ирэн исчезла, когда она оказалась наедине с Диего. Она спокойно сняла с себя всю одежду, и то, что он при этом смотрел на нее, не только не вызывало никакого стыда, а наоборот, приводило ее в какое-то особое восхищенное состояние.
– Я у тебя не первый, как я понимаю?
– Нет, не первый…
– Но ты не была замужем?
– Нет, я никогда не была замужем. Это тебя расстроило, Диего? Ты же не считаешь, что я распутная женщина?
– Я считаю, что ты самая замечательная из всех женщин. И не могу понять, почему я так считаю.
– Может быть, хватит разговоров?
Он согласился с этим и оба легли на постель с необъятными перинами и долгие часы предавались любви. Сначала они набросились друг на друга, словно это была их первая и последняя встреча, потом, успокоившись, они неспешно ласкали друг друга, как бы стараясь растянуть эти мгновения блаженства. Ирэн тихо стонала от пронзающего ее чувства восторга и удовольствия. До сих пор она не подозревала о существовании внутри себя такого бурного источника чувств. Лишь он, Диего, был в состоянии добраться до него и никто прежде.
Когда он привез ее назад в Мадрид, было уже довольно темно. Диего припарковал автомобиль у большого дома, где жили трое женщин, и повернулся к ней.
– Я не смогу поехать туда с тобой снова до следующей недели. Но мне кажется, я не выдержу столько, понимаешь? Я с ума схожу, Ирэн! Я правильно выражаюсь? Есть такое выражение в английском?
– Правильно. – Ничего больше не сказав, она поцеловала его на прощанье и убежала к себе.
Поднявшись наверх, она обнаружила, что квартира пуста. Ни Аманды, ни Шарлотты не было. Ирэн это обрадовало. Ей необходимо было какое-то время побыть одной, чтобы разобраться в своих чувствах, которые она испытывала к этому испанцу, который был, ко всему иному и прочему, еще и женатым мужчиной.
Лишь к полуночи она по-настоящему забеспокоилась по поводу отсутствия двух подружек. Она ничего не могла предпринять. О том, чтобы звонить Диего домой и речи не могло быть. Всю ночь Ирэн прождала девушек. Не дождавшись их, утром она решилась позвонить Диего в его контору и сообщить о том, что Аманда-Луиза и Шарлотта исчезли.
Переполох начался ужасный, но сутки спустя обе обнаружились в Кордове. Просто им наскучило сидение дома, и они решили отправиться на поиски приключений. Они сели на поезд и объехали все Андалузское побережье, а потом день провели в портовом городе Малага. Разумеется, они вели себя осторожно. Для этой поездки Шарлотта даже решила отказаться от своих брюк и надела обычное платье, в котором ее вряд ли кто-нибудь мог бы узнать.
Когда Диего рассказывал эту историю Ирэн, он был в гневе.
– Они себе представить не могут, сколько неприятных минут они мне доставили. Эти девчонки не понимают, в какие игры они играют. Я поручил этому венесуэльцу глаз с них не спускать, но ему, судя по всему, туго с ними придется.
– Значит, – тихо сказала она. – Пока их в этой квартире не будет, я так понимаю?
Она правильно понимала, и они оба сумели воспользоваться этим подарком судьбы.
А через неделю появился снимок в «Лос Диас». Разумеется, этот журнал побыл в киосках лишь один день: весь выпуск был выкуплен Диего, затем уничтожен. Кроме того, он приложил огромные усилия, чтобы завладеть негативами и всеми фотографиями.
– А чего это тебя так беспокоит? Ведь Аманда больше не похожа на Аманду? – спрашивала его Ирэн после того, как он рассказал ей обо всех его акциях.
– Да потому что Шарлотта похожа на Шарлотту. Даже тогда, когда на ней нет этих ее дурацких штанов, а нормальное платье. И потому, что ее дружба с леди Суоннинг ни для кого не секрет.
– Теперь понятно… Да, глупо было, конечно, с моей стороны считать, что все так просто. Это ты меня сделал такой глупой, Диего. Моя голова занята только тобой одним. Мне кажется, что я вообще не могу ни о чем больше думать.
– Может быть, это говорит о том, что ты любишь меня, дорогая?
– Не знаю еще… – мрачно ответила Ирэн. – Может и люблю…
Ирэн не могла с полной определенностью ответить на этот вопрос Диего, потому что ничего в ее уравновешенной и контролируемой жизни не было готово к той буре чувств, нахлынувшей на нее, тому восторгу, который охватывал ее каждый раз, когда она оказывалась в его объятиях, или той депрессии, в которую ввергала ее даже кратковременная разлука с ним. Несомненно, именно эти ее чувства к Диего и сыграли решающую роль тогда, когда Аманда ознакомила ее со своим немыслимым планом, и Ирэн согласилась в нем участвовать.
Этот швейцарский хирург действительно оказался мастером своего дела, как и обещала Аманда, операция оказалась почти безболезненной. Когда она была завершена, Аманда, бывшая после первой операции ни на кого не похожей Луизой, стала точной копией Ирэн после второй.
– Мы ведь всегда были немного похожи. Скорее всего, когда-то наши семьи могли быть и родственниками, кто знает, – сказала Аманда, когда изложила Ирэн этот сумасшедший план. – Рост у нас одинаковый, у обеих серые глаза. Только мои чуть светлее, но этой разницы никто не сможет заметить.
Да никто и не склонен был ее замечать. Теперь у Аманды был нос Ирэн, ее подбородок, ее прическа. Все это было делом рук этого хирурга, а детали взяла на себя сама Аманда.
Дар перевоплощения, позволивший ей сначала овладеть ролью инженю в доме на Гордон-сквер, а потом и леди Суоннинг, и на этот раз сослужил ей добрую службу. Она помнила каждый жест Ирэн, ее манеры, манеру говорить, стоять, ее походку. И скопировала их в совершенстве.
– Вот это успех! Вот это удача! – восклицала Аманда-Ирэн, стоя у высокого зеркала в платье Ирэн, и оглядывая себя, сравнила себя с фотографией в паспорте Ирэн, который она держала сейчас в руках. – Вот теперь хоть в Англию отправляйся!
Именно для этого все и делалось, чтобы отправиться в Англию.
– Надвигается война, – сказала Аманда. – И путь в Англию будет отрезан. И Шарлотте было настоятельно рекомендовано немедленно вернуться, иначе они прекратят снабжать ее деньгами. Мне не внушает доверия тот фальшивый паспорт, который есть у меня. По нему я – испанка, но я же никакая не испанка… И вполне возможно, что британцы не согласятся даже впустить меня, не то, что остаться, как впустили бы американку. Но мне необходимо пробраться в Англию и остаться там. Я не могу выносить разлуку с Шарлоттой.
Вероятно, Ирэн и не стала бы поддаваться на уговоры лишь потому, что еще какая-то одна Аманда не могла что-то там выносить. Но у нее были свои собственные причины для того, чтобы согласиться.
– Ты хочешь остаться в Испании, разве нет? – спросила Шарлотта.
Эта хитрюга Шарлотта, видимо, пронюхала о том, что у них с Диего роман.
– Америка утверждает, что останется нейтральной, Испания – тоже. Но, кто знает, что может произойти во время войны? Тогда тебя в любой момент могут выслать из страны.
Ирэн взвесила все, как следует, и решила обсудить этот вопрос с Диего. Аманда и Шарлотта желали сохранить все их планы в тайне, но Ирэн с этим не могла согласиться. И поэтому рассказала своему любовнику о том, что ей предложила Аманда. Он поначалу принялся протестовать.
– С какой стати ты должна давать свою идентичность этой маленькой твари? – вопрошал он. – Это уж слишком, моя дорогая, она с ума сошла требовать от тебя такое. Она считает, что все должны скакать вокруг нее на задних лапках потому только, что она избавила мир от одного единственного нациста. Их еще осталось предостаточно. И никто не собирается делать из нее Деву Марию, которой все должны беспрекословно подчиняться и еще считать это за честь для себя. Кроме того, я могу обеспечить тебя испанским паспортом без всех этих сумасшествий. Я недавно открыл для себя, что мой братец Мануэль эксперт в таких делах.
Ирэн покачала головой.
– Пойми, я вовсе не собираюсь соглашаться на это лишь потому, что этого хочет Аманда. Послушай…
И она выложила ему то, о чем не решалась сказать в тот самый первый день, когда он подверг ее такому детальному допросу. Диего внимательно прослушал эту занимательную историю, и когда она закончила, некоторое время продолжал сидеть молча. Потом он согласился, что ей следует поехать вместе с Амандой в Швейцарию.
– А кем станешь ты? – спросила Аманда Ирэн во время поездки. – Не может же быть нас две, как ты думаешь.
– А это я предоставлю решать доктору, – ответила Ирэн. – Если, конечно, он меня не изуродует…
Но он не изуродовал. И не сделал из нее безликую куклу, которой была Аманда после ее первой операции. Он сделал ее красавицей.
