Глава 4
Было холодно. Клубы пара выходили изо рта Берта, пока он закреплял привязь Шейка сзади к экипажу. Наблюдая за ними из окна, Эллин поплотнее закуталась в свое серое дорожное пальто.
– По крайней мере, – дрожащий голос Мисси повторил ее мысли, – ты хорошо проведешь там время.
– Если дорогу не размыло после зимы, – вынуждена была добавить Эллин.
До Дедвуда было тридцать миль по прямой линии и около сорока по дороге. Берт выразил желание добраться в Дедвуд до наступления темноты, поэтому им предстояло выехать пораньше, чтобы спокойно добраться туда на Шейке.
Неожиданно Мисси хихикнула.
– Ты начинаешь говорить, как я, – пожурила она Эллин, улыбнувшись ее замечанию. – Ты ведь не передумала насчет этого предприятия, а?
– Я? – Эллин удивилась вопросу своей подруги. – Вовсе нет. Я немного нервничаю, должна признаться. Это будет первой гонкой Шейка по равнине. Я не могу успокоиться и…
– Через месяц ты выходишь замуж.
Эллин не смогла сдержать вздох. Билл, вспомнила она, не радовался тому, что она уезжает в Дедвуд, поэтому Эллин, чтобы умиротворить его, вынуждена была угодить его желанию о ранней дате свадьбы.
– Через три недели, – поправила она, натягивая перчатки. Эллин не хотела думать о свадьбе. Дерби состоятся через неделю, и она хотела сосредоточиться на этом. Для ранчо было важным, чтобы Шейк показал себя в этой гонке, и теперь она отвечала за то, чтобы это обеспечить. Она не могла подвести Мисси.
– Эллин, я не могу так поступить с тобой, – воскликнула Мисси неожиданно, наконец полностью обратив на себя внимание Эллин.
Она сказала с сожалением, ее голос был несчастным.
– Оставайся дома. Я поеду в Дедвуд.
– Не глупи, – упрекнула ее Эллин. – Я так хочу поехать!
Мисси смотрела на свою подругу с явным сомнением.
– Ну да, действительно, – вновь заверила ее Эллин, и ей даже пришлось улыбнуться.
Мисси насупила темные брови.
– Я начинаю думать, что все это – не слишком хорошая затея, – женщина отмахнулась рукой как от назойливых мух. – Шейк даже никогда не бегал по равнине. Эта поездка, и оплата за въезд, и участие обойдутся для ранчо в целое состояние. Может, продадим его сейчас, перед дерби? Если он плохо покажет себя в Дедвуде, то цена, конечно же, упадет. Мы бы прямо сейчас могли использовать те деньги, Эллин, оплатить по счетам и починить крышу в сарае. А через несколько лет появится еще какой-нибудь, похожий на Шейка жеребец, и я его использую в качестве производителя для своих кобыл.
Эллин ждала. Мисси не могла поверить в удачу и в прошлом году, вспомнила Эллин, когда за бесценок она подцепила Шейка на аукционе в городе. Она хвасталась телосложением Шейка, его родословной, почти всем, кроме его огромных карих глаз. Шейк был животным, которое им повезло встретить раз в жизни. С этим они обе были согласны.
– Может, нам связаться с тем человеком от губернатора Меллетта и попросить его предложить цену, – продолжила Мисси, как показалось Эллин, менее убедительным голосом, чем минуту назад. – Мы слишком рискуем…
Эллин начала считать про себя. Обычно она досчитывала до десяти, и Мисси меняла свое мнение. Но на этот раз она успела досчитать только до восьми, услышав знакомый признак того, что Мисси уступила.
– Нет, – выдохнула она наконец. – Он наш, и мы рискнем.
– И будем пожинать плоды победы, – добавила Эллин, пытаясь придать своему голосу побольше уверенности. – Положись на меня и Берта, Мис. Мы приведем тебе обратно домой победителя, – она импульсивно крепко обняла свою разнервничавшуюся подругу, которая ответила ей таким же любящим жестом.
– Будь осторожна, – прошептала ей на ухо Мисси. – Билл никогда не простит мне, если что-нибудь случится…
Эллин прервала ее восторженным смехом.
– Ну что может случится? – подвела она итог, держа Мисси за плечи и отстранив ее на расстояние вытянутых рук. – Кроме того, да простит меня Бог, если он так волнуется, пусть приедет в Дедвуд и сам присмотрит за мной.
– Может быть, он и приехал бы, но Баттеркап вот-вот отелится.
Эллин смаковала эту мысль. Билл в своей страсти так явно заботился о благополучии скота Мисси, что забывал про свой собственный.
– Может быть, – ответила она, не глядя на свою подругу, – он женится на ней.
В дом вошел Берт, стряхивая грязь с сапог о дорожку возле двери.
– Все готово, – сообщил он, его и без того красное от выпивки лицо стало бурым от холода. Он взглянул на Эллин. – Где твои сумки?
Эллин указала на небольшой саквояж у двери.
– Это все? – он скептически улыбнулся.
– А сколько нужно, чтобы слоняться там, Берт? – вызывающе сказала она, удивившись. – Пожалуйста, пойдем. Я хочу добраться туда засветло и посмотреть трассу.
Через несколько минут Берт уложил их вещи и большую корзину с едой. И вот Эллин и старший рабочий ранчо уселись на сиденье и прощально помахали рукой.
– Я напишу! – пообещала Эллин, улыбаясь, чтобы не выдать, как у нее защемило сердце.
– Надеюсь, в Дедвуде достаточно бумаги! – поддразнила Мисси.
Эллин скорчила ей гримасу и в последний раз помахала рукой, когда Берт пустил деревянную повозку по грязной дороге. Солнце, выглянувшее к полудню, согрело их, но они очень устали ехать на твердых сиденьях повозки. Эллин искушала себя мыслями о теплой ванне в гостинице после дороги. Утомительный путь по этим бесплодным землям смягчался веселой болтовней Берта и нечастыми встречами с почтовыми каретами или с нарочными. Шейк добродушно покорился своей участи и обрадовался, когда им стала управлять Эллин.
Эллин никогда не бывала в Дедвуде. Она попросила Берта рассказать об этом незнакомом ей месте. И, кажется, его удивило ее очарование этим городом. Расположенный в Черных Горах, среди разнообразных приисков, Дедвуд приобрел репутацию грубого и нецивилизованного места, прибежища преступников, рабочих приисков, эмигрантов и разнообразного множества других сомнительных элементов. Говорили, что борделей и салунов здесь больше, чем приличных заведений, и что самой популярной достопримечательностью была могила некого Джемса Батлера Хихока, которого застрелили в пивной десяток, а может более, лет тому назад. Конечно же, ту пивную спалили дотла после смерти Дикого Билла.
Это обычный город, похожий на большинство городов, уверил ее Берт, изобилующий всякого рода пороками и извращениями. Это был город, как ему нравилось повторять, полностью оправдывающий свое название.
После полудня они уже подъезжали к окраине города. Дедвуд лежал среди сосен на склоне горы и походил на груду хлама, набросанного на зеленую бархатную ткань. Эллин сразу же почувствовала разочарование, обозревая беспорядочные нагромождения из досок, кирпича и брезента. Берт высадил ее перед отелем «Черные Горы», как говорили, лучшим отелем в городе, и поехал посмотреть убежище Шейка в конюшне.
Фойе было небольшим, но в нем были некоторые намеки на цивилизацию, как заметила Эллин. Издав неглубокий облегченный вздох, она пошла с саквояжем по изношенному, но чистому персидскому ковру к полированному резному столу красного дерева. Служащий был высоким, худым белокурым человеком с незагорелым, но обветренным лицом, он учтиво и оценивающе посмотрел на нее.
– Две комнаты, пожалуйста, заказанные на имя Эллин Кэмерон и Альберта Эммета. Я полагаю, вы получили наш заказ по телеграфу в прошлый понедельник.
Лицо мужчины просияло, он понял о чем идет речь.
– Вы мисс Кэмерон? – спросил он несколько удивленным голосом.
Он говорил с германским акцентом.
– Ниле Нилссон, мисс Кэмерон, – представился он. – Вы владелица пивной в Рэпид-Сити? Это правда? Это вы выиграли ту гонку?
Эти вопросы ошеломили Эллин.
– Я, да, – все, что она смогла ответить, растерявшись от неожиданности.
Он потянулся к одной из десятка ячеек на стене и вместе с ее ключом достал пачку записок.
– У меня здесь есть для вас несколько посланий. А комнаты ваши – тринадцать и четырнадцать – вверх по лестнице. Распишитесь здесь. Двенадцать долларов в неделю. Я позабочусь о вашем чемодане.
Не успела она вымолвить ни слова, как он вышел из-за стола, Ей ничего не оставалось делать, как расписаться, оставить на столе расчетный чек и пойти за ним.
Ее комната была обычной и небольшой. В ней вмещались довольно большая кровать, две тумбочки, кресло, шкаф, а также ванная и туалет. Она была чистой и тихой, спокойной, несмотря на то, что единственное окно выходило на главную оживленную улицу. Эллин сдержанно поблагодарила мистера Нилссона и закрыла дверь, не предложив ему войти.
Расстегнув пальто, она просмотрела корреспонденцию, изумившись идентичности посылавших ее. Одно письмо, с удивлением обнаружила она, было от агента губернатора, Джошуа Мэннерса. Пока она открывала его, у нее дрожали руки, и это ужасно разозлило ее.
Эллин не могла понять своего разочарования, когда прочитала краткое формальное сообщение, приветствующее ее приезд в город.
Остальные были от официальных лиц дерби, требующие немедленной оплаты по различным пунктам. В двух анонимках были низкие и жестокие угрозы.
«Добро пожаловать в Дедвуд», – слегка вздрогнув, подумала она.
Следующие несколько дней Эллин держалась рядом с Бертом, проводя все время в конюшне, обхаживая Шейка и тренируя его. Они, как могли, старались экономить на еде, а по вечерам Эллин закрывалась в своей комнате и писала длинные письма Мисси, удивляясь, почему, она до сих пор не натолкнулась на Джошуа Мэннерса. Она предоставляла Берту свободу в поисках жокея и развлечений.
Эллин не рассказывала ему об угрожающих официальных письмах. Она не хотела отрывать Берта от работы. Анонимные угрозы, как подсказывал ей опыт, писали трусы, и были, в конечном итоге, чаще всего пустыми словами. Однако осторожность не мешало соблюдать. Ей не нравились взгляды, которые бросали мужчины этого города на нее, особенно жокеи, рабочие и их прихлебатели в конюшне. Они сами, как и их взгляды, вызывали в ней отвращение. Они смотрели на нее голодными глазами, как будто она была шикарным обедом из семи блюд. Эллин избегала их откровенных взглядов, думая о том, кто из них мог послать эти отвратительные письма.
– Эллин, я нашел для нас жокея, – за два дня до начала гонки сообщил ей за завтраком Берт. – Можем ли мы позволить себе заплатить триста долларов?
– Ха, – ответила она, невесело усмехнувшись. – Может ли верблюд пролезть в игольное ушко?
Берт остался недовольным ее ответом.
– Я говорю серьезно, Эллин! – мрачно сказал он ей. – У нас есть только…
– Я знаю, я знаю, Берт. Пожалуйста, постарайся.
Берт поморщился.
– Ты не могла бы поработать одна несколько часов? – спросил он. – У меня есть еще один парень для проверки.
При этой мысли у Эллин засосало под ложечкой, но она нашла в себе силы, чтобы ответить.
– Конечно, – бодро сказала она. – Иди. Я пройдусь до телеграфа и дам телеграмму Мисси. Встретимся днем в конюшне.
Он улыбнулся, и ей показалось, что его не обманула ее попытка бравировать.
– Выше голову, детка. Они всего лишь мужчины, а не волки в пещере. Я тебе обещаю.
Она сердито посмотрела на него, чтобы скрыть смущение.
– Да ну тебя, – проворчала Эллин, и, толкнув его рукой, прогнала из-за стола.
Телеграф находился недалеко от конюшни. Это было небольшое здание, коробкой пристроенное к почте. Она специально шла скромной походкой, стараясь не привлекать внимание.
В офисе было полно народу, но ей удалось протиснуться к столу и послать Мисси сообщение: «Ничего нового. Жокея нет. Работаем много. До скорого. Эллин».
Телеграфные сообщения всегда бывали такими сжатыми из-за оплаты. «Все, – подумала она, – сводится к деньгам». Неожиданно она подумала о том человеке, Мэннерсе, и его предложении купить Шейка. Мог ли он послать ей эти угрожающие записки? Она с неприязнью окинула взглядом кабинет. В нем было полно неприятного вида неряшливых мужчин. Впервые захотев очутиться одной на улице, она услышала знакомое имя.
– Шейк. Он что, рысак для конюшен Мел лет – та? – сказал голос.
Эллин вздрогнула. Похоже, это был голос Берта, пытающегося, принизив достоинства их воспитанника, осуществить свой авантюрный проект? Но нет, британский акцент Берта отличался от этого голоса, как шелк от мешковины, несмотря на то, что незнакомец тоже глотал некоторые звуки. Этот голос был ровным, как большая равнина. Она не могла определить его источник.
– Меллетт хочет, чтобы это было так, – грубый знакомый голос произнес в ответ. – Я видел, как этот жеребец бежал в стипль-чезе, и я гарантирую…
Эллин выскочила из офиса, не в силах дослушать.
Жеребец шоколадного цвета в шестнадцать ладоней высотой переминался под ходившей по нему щеткой, от которой его кожа становилась лоснящейся, и от нее шел пар. Работая, Эллин тихо напевала себе под нос незатейливую песенку, несмотря на свою тяжелую работу:
Любимый, что оставишь на память о себе?
Побольше серы, милая, чтоб дотла сгореть тебе…
– Шейк, стой смирно. Вот так, умница. Какие стройные ноги! Ты настоящий скакун, дружок. А…
Щетка выскользнула у нее из рук и упала на солому к ним под ноги. Она потянулась за ней и испугалась, когда увидела, что ее схватила огромная волосатая рука с толстыми мускулистыми пальцами, похожими на связку сосисок. Она тотчас выпрямилась и за широкой спиной Шейка увидела перед собой незнакомца, человека, которого, она, кажется, видела где-то на конюшне. Глупая улыбка на его широком, плоском лице испугала ее.
– Что вам надо? – холодно и требовательно спросила она, надеясь запугать его.
Мужчина еще шире улыбнулся. Он поднял щетку и показал ей.
– Мне нужна вот эта вещица, – он говорил медленно и с трудом.
Она решила, что он пьян.
– Это моя, – сказала она ему, глядя прямо в глаза. – Отдайте ее мне.
Пьяницы, насколько ей было известно из опыта работы в «Голден Вил», обычно подчинялись простым ясным командам, когда сталкивались с дерзким и властным человеком. Она не отводила от этого человека тяжелого взгляда, пытаясь вспомнить, когда она видела ««того противного типа. Его оскорбительная усмешка раздражала ее.
– Вам она нужна? – спросил он с преувеличенной любезностью. – Вот, возьмите.
Человек протянул ей орудие для чистки лошадей, но когда Эллин потянулась за ней через спину Шейка, он отдернул руку и бросил щетку через ее голову. Она обернулась и увидела еще двух типов, таких же, если не более грязных и уродливых, стоящих в двух шагах от нее. Один из них поймал щетку и посмеивался глухим, ровным, очень противным смехом. Неожиданно она почувствовала себя беспомощной мухой, пойманной пауком.
– Вам здесь нечего делать, – собравшись с духом, выдавила она из себя, подобравшись. – Уходите. Займитесь своим делом.
– Не слишком дружелюбно это звучит, – упрекнул ее третий, усмехнувшись и обнажив редкие серые зубы, похожие на ряд могильных камней на заброшенном кладбище.
Она содрогнулась от этой мысли и лишь потом заметила, что он на шаг приблизился к ней. От них доносился запах, как от старой вонючей шкуры. Чтобы унять дрожь в руках, она сжала кулаки.
– А мы не друзья, – холодно подчеркнула она, желая унять колотившееся, как молот, сердце.
– Ну да. Это как раз то, что нам было надо услышать.
Голос первого мужчины прозвучал прямо у нее за спиной. Снова повернувшись назад, она чуть не задохнулась. Он уже не улыбался, а между ними не было Шейка. Он приблизился так, что до нее донесся этот отвратительный запах. От него воняло виски и табаком. Ее затошнило.
– Уходите, – услышала она свой голос, но этот голос был пустой насмешкой по сравнению с тем, каким он был раньше. Ей стало страшно, Эллин попыталась вспомнить, попадала ли она когда-либо в подобную ситуацию, может быть, в пивной, но с испугом поняла, что в данный момент она едва может вспомнить собственное имя. Эллин подумала о том, чтобы позвать на помощь, но тут же отказалась от этой мысли. Она приложила все усилия, чтобы остаться безызвестной и незаметной, насколько можно. Кто придет на ее защиту? В отчаянии, она повернулась к мужчине, завладевшему ее щеткой и неистовым жестом потянулась за ней. Он снова засмеялся, перебросив ее человеку с зубами, похожими на надгробия. Тот, в свою очередь, подбросил ее, намереваясь послать опять этому навязчивому негодяю, стоящему возле Шейка. Эллин ничего не оставалось, как снова повернуться к нему, и, как только она это сделала, ее схватили за талию.
Эллин недолго пришлось кричать, так как четыре пары глаз уставились на пятого, теперь держащего щетку высоко в воздухе, где он поймал ее на лету. Высокий темноволосый человек в голубых джинсах выглядел совсем по-другому, его стройное сильное тело скрывала широкая фланелевая коричневая рубаха. Настолько по-другому, что если бы не черная фетровая шляпа, она бы его не узнала. Он стоял, неподвижно застыв, и, как святой, возвышался над публикой с убийственно спокойным взглядом в очаровательно темных глазах. Не спеша, он опустил руку. В следующий момент Эллин поняла, что он предлагает ей щетку.
– Убирайтесь отсюда, – он обратился к онемевшим мужчинам спокойным тоном, полным скрытой силы. – И никогда не возвращайтесь.
Грубо, до боли сжимавшие руки тут же отпустили ее, как будто и никогда не дотрагивались до нее. Она почувствовала, что они попятились от нее. Эллин, слишком шокированная, не могла оторвать завороженного взгляда от высокого человека, сердито стоящего перед ними.
– Джош, да мы только пошутили, – пробормотал кто-то из них, направляясь к дверям конюшни.
– Дама не смеется, – грозно сказал он в ответ на не убедительную реплику.
В следующий момент мужчины исчезли, даже не оглянувшись. Ее спаситель не произнес ни слова, а спокойно ждал, когда она возьмет щетку из его рук. Она глубоко, с надрывом, вздохнула и усилием воли пыталась унять дрожь в руках, прежде чем взять ее.
– Они больше не побеспокоят вас, – наконец сказал он ей более мягким голосом, чем только что говорил с ее мучителями.
– Спасибо, – выдохнула Эллин, при этом почему-то отводя взгляд в сторону.
Его магическое появление в самый необходимый момент разрушило ее намерение не доверять ему. Конюшня вдруг сжалась до небольших размеров, хотя воздух стал намного чище после бесцеремонного массового изгнания этих троих.
– Они причинили вам боль? – мягкий баритон, который она с удивительной ясностью помнила, звучал отрывисто. Его деловитость придала Эллин уверенности в себе. Она дважды тряхнула головой, но все еще не могла встретиться с его испытующим взглядом, который она тоже ясно помнила.
– Нет, – ответила Эллин, чувствуя, что у нее снова задрожали руки под пыльными складками костюма.
«Почему, – подумала она, неожиданно застеснявшись, – я всегда такая растрепанная в его присутствии?»
Наступило гнетущее молчание. Оно длилось недолго. Эллин почувствовала, как быстро заколотилось ее сердце, как у птички, которую посадили в клетку, как из-за близости этого обходительного, самоуверенного и приводившего ее в смущение представителя мужского пола, стоящего в трех шагах от нее, так и от ужасных событий, которые предшествовали его своевременному вмешательству.
Может быть, очень своевременному. Эллин мельком взглянула на него, надеясь, что выражение его лица может выдать соучастие в этом деле. Она различила еле заметную улыбку на его больших, так раздражавших ее, губах. Гнев вытеснил страх, который она ощущала до этого.
– Мистер…
– Мэннерс, – напомнил он, расплываясь в улыбке, не представив ей возможности показать, что она не помнит его имени. – Я не смел надеяться, что вы помните меня.
Эллин ответила ему своей улыбкой особо ядовитого сорта.
– Конечно, лакей губернатора Меллетта.
Он вздрогнул от этого, или это ей только показалось?
Должно быть, она вообразила это, потому что он тихо хихикнул и скрестил внушительных размеров руки на своей широкой груди. Щетка исчезла в мягких складках ее костюма.
– Как сегодня дела у Шейка? – продолжал он. Его речь и соответствующие жесты подавили в ней всякую надежду на то, что он собирается уходить.
– У Шейка все прекрасно, – ответила она, не доверяя его самонадеянности. – Мистер Мэннерс, я не знаю, чего вы хотите и зачем вы здесь, но вас здесь не ждали. Не могли бы вы уйти…
Он оборвал ее искренним смехом, отчего у нее быстро покраснели щеки. Он театральным жестом поднял свои, крепкие, с длинными пальцами руки.
– Успокойтесь! Уверяю вас, что у меня нет никаких злых намерений ни по отношению к вам, ни по отношению к вашей лошади. Я просто подумал, что вы можете оценить знакомое лицо во вражеском окружении.
Она презрительно фыркнула, заставив себя не вспоминать о сцене, разыгравшейся здесь до его появления.
– Мы с вами едва знакомы, и я не собираюсь менять этот факт. Я поблагодарила вас за вмешательство, и теперь я…
– Я слышал, у вас проблемы с поисками жокея, – Мэннерс продолжал говорить, как будто не слышал ее замечания. Он погладил Шейка, который при этом негромко заржал и в знак благодарности повернул к нему свою массивную голову. Боже, да его самонадеянность приводила в бешенство! Она сурово смотрела на него, надеясь своим гневом заставить его уйти, но Мэннерс продолжал осматривать Шейка, не подавая вида, что он это заметил.
– Какое вам до этого дело? – сказала Эллин. Ее голос с сомнением затих, как и ее негодование и бравада. В конце концов, это так и было, и она была вынуждена это признать.
– Никакого.
Эти соболиные брови, карие глаза, которые Эллин так хорошо запомнила, вдруг поднялись на нее, и их откровенный взгляд заставил ее в смущении отвести глаза.
– Абсолютно никакого, – сказал он легко и задушевно. – Будет только нестерпимо жаль, если это прекрасное животное не ошеломит всех участников дерби своей победой, как это должно быть, если будет выбран верный жокей.
При этих снисходительных словах Эллин нашла в себе мужество вызывающе посмотреть ему в глаза.
– Что, если я скажу вам, что собираюсь сама управлять им, мистер Мэннерс? – ответила она, надеясь тем самым противостоять его наглости. – Я буду «верным жокеем»?
– Это будет глупостью, – Мэннерс от удивления заморгал глазами, хотя его большой рот не позволил себе улыбки. – Это ведь не Рэпид-Сити, а наездники на этих гонках – профессионалы, а не те, кто один раз в году или раз в жизни садится на лошадь. Эти жокеи зарабатывают себе на жизнь своими победами и не обязательно на самой быстрой лошади. Даже если официальные лица разрешили вам участвовать, то вы отстали бы из-за простого незнания. И, кроме того, вас могли бы убить в придачу. Но, как вы заметили, это не мое дело.
Шейк всхрапывал и бил копытами, явно злясь от того, что он не является предметом спора. Это отвлекло внимание Мэннерса, и он с любовью потрепал его по холке.
– Прекрасная лошадь, – пробормотал он, и выражение его лица смягчилось, когда Шейк посмотрел на него своими бархатными глазами. – Я не виню вас в том, что вы так привязаны к нему.
Эллин ничего не ответила. Его небрежно брошенные слова напугали ее. Она с подозрением смотрела на всех, кто приближался к Шейку, и особенно на этого человека, этого лакея. Как далеко он мог зайти, с ужасом думала она, чтобы добыть Шейка для губернатора Меллетта? Или для себя? Инстинктивно Эллин отвела от него Шейка, дернув его под уздцы.
– До свидания, мистер Мэннерс.
Мэннерс в ответ любезно улыбнулся и приподнял свою фетровую шляпу.
– До свидания, мисс Кэмерон.
Она проследила за ним глазами, как он, неторопливо ступая своими длинными ногами, вышел из конюшни и пошел по загону. Эллин задрожала, как будто в захолустной деревне в Черных Горах неожиданно наступила зима. Она не верила Джошуа Мэннерсу. Эти мужчины, столкнувшиеся с ней, явно знали его. Может быть, даже он руководил всем произошедшим. Ее могли убить при заключении сделки? Она не сомневалась в этом. Она подозревала, что он был опасным человеком, который шел к своей цели, как хищный тигр, выбравший в стаде жертву и безжалостно преследовавший ее. А он преследовал Шейка. Эллин нежно потрепала жеребенка по шелковистой длинной холке, он кивнул и ударил копытом в покрытый соломой пол.
– Мы победим их, сокровище мое, – тихо и проникновенно прошептала она ему на ухо, все еще глядя вслед Мэннерсу, который только что исчез. – Мы всем еще покажем!
Мэннерс, не замедляя шага, направился к бару, нехотя обмениваясь приветствиями с жокеями и рабочими конюшен, которых он знал. Он положил руку на потертую стойку бара, удобно уперся каблуками модельных ботинок в зеленоватую медную подставку под ногами и заказал двойное виски. Он опрокинул его одним залпом и жестом дал понять, чтобы налили еще. Мэннерс смаковал, но глядя на свое отражение в зеркале, он чувствовал себя неуютно.
Эллин Кэмерон.
Он привыкал к этому имени, как к неизвестному вкусу хорошего вина. С тех пор как он приехал из Рэпид-Сити, это имя, неразлучное с именем известной лошади, занимало все его мысли. За последние две недели он почти не прекращал думать о ней. Вот она бешено скачет на своем мощном скакуне. Вот она грубо укоряет Мэннерса в его собственной грубости. Он вспомнил о том, свидетелем чего явился сегодня в конюшне: эти неотесанные рабочие конюшни вокруг нее, как пчелы вокруг цветка. Это зрелище очень сильно разозлило его. Оно привело Джошуа в такую ярость, в такое состояние, что он получил бы огромное удовольствие, убив того мужчину, который голыми руками держал ее за талию. Мэннерса очень беспокоила история с этой женщиной и ее откровенная враждебность к нему. Ее нелюбезные ответы не удивляли и не волновали его. «Могла ли она в самом деле думать, что он руководил этим грязным делом?» – думал он и, поморщившись, выпил еще один глоток янтарной жидкости, стоящей перед ним. Вспомнив ее едкие слова в Рэпид-Сити и вопиющее недоверие в этих очаровательных изумрудных глазах, он понял, что могла.
Серьезно ли она собиралась быть жокеем в дерби или нет? Временами ему казалось, что это был каприз маленького ребенка, но сейчас он в этом не уверен. Понимая, что ему следовало бы быть ко всему этому безучастным, Мэннерс думал, почему так неожиданно она стала столь важной для него. Он знал других, более красивых и более элегантных женщин. Мэннерс улыбнулся, припомнив ее несколько грубых замечаний в их разговоре. Он лениво думал о том, что могло бы превратить полный ненависти взгляд ее зеленых глаз во взгляд влюбленный?
При этой мысли у него предательски подкосились ноги. Он подумал: послышался ли ему тревожный звон или он его вообразил? Мэннерс закрыл глаза и помотал головой, как пробуждающийся жеребенок.
– Лошадь или женщина, Джош? – допытывался у него бармен.
– Все вместе, – криво усмехнувшись, признался он, пытаясь сконцентрировать взгляд, чтобы не двоилось в глазах. Он повернулся, расплатившись по счетам. «Горячая ванна, – подумал он, бодрым шагом ступив в сгущающиеся сумерки, – а потом страстная проститутка».
Берту не повезло. То ли он разучился общаться, то ли стал очень привередлив, общаясь с Эллин и Мисси, он и сам не знал. Как бы то ни было, в подавленном настроении он должен был сообщить эту новость Эллин, вернувшись в отель.
– Боже мой, Берт, что мы празднуем? – спросила Эллин, встретив его в двери и заметив его удрученное лицо, что очень взволновало ее.
Берт не ответил, пока она не закрыла дверь и не обратила на него все свое внимание.
– Лучше присядь, дорогая, – начал он таким серьезным голосом, какого Эллин никогда не слышала.
– Неужели что-то с Шейком? Я только была с ним час назад? Он не…
– Нет, нет, нет, – Берт замахал руками. – Дело не в Шейке, а во мне. Мне не повезло: здесь для нас не нашелся жокей, Эллин.
Эллин опустилась на стул, с облегчением расслабившись.
– Это все? – ей захотелось рассмеяться. – Ты напугал меня.
Берт уставился на нее, как будто у нее выросла еще одна голова.
– Эллин дорогая, кажется, ты меня не поняла. У нас с тобой нет жокея, чтобы участвовать в дерби. Мы вынуждены отказаться.
Эллин рассмеялась, чем еще больше сбила с толку своего британского друга.
– Это нелепо! Смехотворно! Я сама буду им управлять, – мысль застряла у нее на губах в высказывании: «Будь проклят Мэннерс!»
– Эллин?!
– Ну, а почему бы и нет? Я управляла им в стипль-чез, дерби немногим отличается. Пожалуй, даже легче.
Берт открыл рот, потом снова закрыл его. Ее заявление подтвердило, что она ничего не знала о тех навыках и знаниях, которые необходимы для гонки по ровной поверхности. Для стипль-чез нужно было одно: способность чувствовать, сущие нервы – и гора, обладающая инстинктом, смогла бы это сделать. Но в гонке по равнине было слишком много тонкостей.
Правда, Шейк был исключительной лошадью. Он мог бы попробовать свой шанс с Эллин, если она будет жокеем. Берт с тоской подумал о деньгах, которые они получили бы, если бы Шейк участвовал в гонке и выиграл вопреки всему. Он вцепился в руку Эллин.
– Ты, несчастный невинный младенец! Ты знаешь о таких гонках с гулькин нос! Но могло бы это и пройти. У нас есть еще два дня до начала гонок. Завтра можно потренироваться. Я научу тебя всему, что знаю сам, а ты, слава Богу, способная ученица. Но…
– Разрешат ли официальные представители женщине участвовать в скачках? – спросила она, уверенная в том, что этот же вопрос задавал себе и Берт.
– Лучше не говорить об этом, – вслух решила она. – Мне придется потрудиться – но немного – чтобы замаскироваться. Если кто-нибудь спросит, то мы скажем, что жокеем будет мой брат Э. Кэмерон. Я считаю, это вполне допустимо, Берт. По крайней мере, надо попробовать.
Где-то внутри нее донеслось предостережение Мэннерса: «Тебя могут убить в этой сделке». «Ну, – подумала она мрачно, – для начала я должна эту сделку заключить».
Накануне дерби в голове у Эллин было столько информации о скачках, что, ей казалось, она сойдет с ума. И хуже всего, подавленно подумала она, натягивая брюки для верховой езды, она не сможет во время скачек все быстро принять в расчет.
За день до этого они с Бертом целый день тренировались на беговой дорожке.
– Наклонись вперед! Прижми ноги! Придержи его! Черт побери, у тебя ноги выскакивают из стремян!
Ей казалось, что Шейк с трудом бежит по треку и посмеивается над ее неумелыми командами.
После проработки Берт определенно выглядел подобно смерти. Он не сказал ей ни слова, и умчался на железнодорожную станцию встречать Мисси.
Ну, в любом случае, что будет, то будет. Что она знала, то знала. Чего она не знала, даст Бог, знает Шейк. Застегнув свободную белую рубашку, Эллин решительно поджала губы, пытаясь походить на мужчину. У нее заурчало в животе, и она вспомнила, что голодна. Ни первого завтрака, ни второго. Сегодня у нее не должно быть лишнего веса.
Мисси вошла в ярко-желтом платье, которое шло ее полной фигуре, но не соответствовало ее обычной нервозности.
– Ты прекрасно выглядишь, Эллин. Завяжи волосы, тут уж ничего не поделаешь, – она говорила бодрым голосом. Мисси хорошо восприняла новость о жокее. Она, как обычно, верила в способности Эллин.
– Я хочу есть, – проворчала Эллин. – Никогда так не хочется есть, как в тот момент, когда нельзя.
Она затянула ремень на подчеркнуто узкой женской талии, все еще глядя на свое отражение.
– Я знаю, Мисси, – продолжала она. – Мне кажется, что на этот раз я могу испортить все дело.
Мисси раскатисто рассмеялась.
– Ерунда! Ты справишься! Ты справишься с чем угодно!
Эллин улыбнулась тому, что ее подруга так безоговорочно верила в нее. Мисси действительно верила ей. На этом принципе держалась их дружба с тех пор, как они пять лет назад упорхнули из Филадельфии, когда Мисси перестала быть ее служанкой и стала просто подругой.
– Тем не менее, – с мольбой в голосе настаивала Эллин, – если Шейк простит мне то, что я буду управлять им в этой гонке, я обещаю ему в кентуккских дерби настоящего жокея.
– Шейк простит тебя. Ах, кстати, – Мисси направилась к двери, обернувшись к своей подруге. – Билл просил передать тебе, что свадьба откладывается еще на несколько недель. Ему надо уехать по делам, касающимся ранчо. Он хотел приехать в Дакоту, но… – она выразительно пожала плечами и исчезла из комнаты, как последний луч солнца. С ее уходом в комнате в самом деле стало темнее. Эллин подавила вздох, почувствовав себя как узник, получивший отсрочку в исполнении приговора. По праву ей надо было рассердиться из-за того, что ее будущий муж осторожно сообщил эту новость через доверенное лицо. Но вместо этого она почувствовала неимоверное облегчение. По крайней мере, она на какое-то время освободилась от связывающих ее уз.
День выдался мрачным и облачным, дождь мог пойти в любой момент. Берт упорно вертелся вокруг Эллин в подготовке к скачкам. Эллин ни с кем не заговаривала, так как боялась, что ее сопрано выдаст секрет. На любой, обращенный к ней вопрос, отвечал Берт, иногда слегка привирая. Она вела и чувствовала себя как глухонемая.
На определении весовой категории, Эллин наблюдала за тем, как жокеи шли и несли седла, и она изо всех сил пыталась походить на них. Она стояла поближе к Берту и в очереди старалась не смотреть по сторонам. Очередь продвигалась вяло, а у весов была давка и толкотня. Когда подошла ее очередь, она ловко поставила седло возле себя.
Немногословный лысеющий человек, делающий записи, не поднял головы, когда они вышли вперед.
– Имя?
– Э. Кэмерон, – быстро ответил Берт. Мужчина с сомнением взглянул на них.
– Не может отвечать за себя?
Эллин покачала головой, сурово глядя на него и изо всех сил стараясь походить на мужчину.
– Глухонемой. Не может сказать ни слова, – спокойным голосом сказал Берт.
Мужчина потер подбородок, и Эллин показалось, что он что-то заподозрил. У нее стало тяжело на душе: его нельзя было обмануть.
– Кэмерон, да? Становитесь на весы. Эллин подчинилась, угрюмо стоя на платформе, пока они взвешивали ее.
– Один двадцать восемь, – пронзительным тенором крикнул взвешивающий ее человек. Эллин повернулась, готовая сойти с платформы, как вдруг заметила удивленную ироническую усмешку на лице Джошуа Мэннерса. Она замерла, расширив от ужаса глаза. Обман был раскрыт.
Мэннерс, стоявший рядом с жокеем губернатора, посмотрел ей прямо в глаза. Она почувствовала себя так неловко, как будто с нее сорвали всю одежду, и она стояла перед ним совершенно голая. К ее удивлению, он ничего не сказал. Ее перепуганный взгляд стал умоляющим. Конечно, печально подумала она, он знал, зачем мы здесь. Проклятье, мы в его власти сейчас! Если он нас выдаст…
– Следующий! – выкрикнул раздраженно человек за столом.
Эллин не отводила взгляда от его симпатичного лица, вызывающего в ней раздражение, а он не отрывал свой взгляд от нее. Берт твердо сжал ее руку, не подозревая о грозившей ей опасности. Ее умоляющее выражение лица стало удивленным, когда Мэннерс, продолжая ошеломленно смотреть на них, не произнес ни слова.
– Пронесло, правда, дорогая? – выдохнул Берт, когда они отошли настолько, что их не было слышно.
– Просто удача, Берт, просто удача, – она знала, что Мэннерс мог их разоблачить перед самым стартом. Это как раз, решила она, было в его коварном характере. Если он это сделает, она точно убьет его.
Эллин, сидя верхом на ставшем вдруг чудовищно огромном жеребце, съежилась не только от промозглого апрельского воздуха. Оглянувшись вокруг на временные трибуны для зрителей и поле, у которого толпились люди, ожидая, и даже желая, чтобы Шейк проиграл, она была поражена от сознания того, что ей тут не было места. Какой наглостью и глупостью надо было обладать, чтобы сесть на призового жеребца среди профессиональных наездников и еще осмеливаться думать, что она закончит гонку? Жокеев, которые участвовали и побеждали, как сказал ей Мэннерс, в десятках, если не в сотнях, скачек, как эта, и то ждали различные непредвиденные обстоятельства. И в ее искаженном сознании была ужасающая уверенность в том, что Джошуа Мэннерс, агент губернатора Артура Меллетта выжидает, когда она будет у стартового столба, и тогда выдаст ее организаторам скачек.
Шейка подвели к столбу. Пункт за пунктом она прокручивала в голове уроки: твердая рука, плотно прижатые ноги, наклониться вперед… Эллин съежилась и наклонилась к шее Шейка, надеясь исчезнуть, чтобы избежать разоблачения. Она вцепилась в поводья. Она, как молитву, повторяла команды…
Раздался выстрел.
Небо прорвалось. Стремительный поток с шумом обрушился вниз, подобно десятку лошадей на поле. Дождь заливал лицо Эллин, ослепляя ее. Рядом с ней было тело лошади. И впереди ее. Ее прижало, как живыми, тисками. Из ее горла вырвался хриплый крик, подгоняющий Шейка, а все остальное происходило интуитивно.
Обогнув поворот, они оказались возле ограды. Эллин не знала сама, как они туда попали. Ограда быстро неслась мимо них, как карусель, и у Эллин закружилась голова. Она еще сильней вцепилась в поводья, плотнее прижалась и громче молилась, а Шейк несся на прямую дорожку.
Грохот затих, и в ее ушах остался только равномерный цокот копыт ритмично и легко бегущего Шейка. Она пригнулась ниже, не смея оглянуться назад и увидеть, что поле осталось позади. Они приближались к последнему витку, и остальные спешили к финишу.
Трек погряз в лужах. От каждого шага Шейка потоки грязных брызг попадали на жокея, и это мешало Эллин сосредоточиться. Поле вновь стало сходиться на беговую дорожку, а лошадь губернатора нагоняла их.
Услышав сзади своего соперника, Эллин зажмурилась и прижалась лицом к разогревшейся от быстрого бега шее Шейка и окриком подстегнула его.
Шейк легко несся вдоль ограды. В один момент четыре объекта пересекли линию финиша. Эллин почувствовала, что что-то вытолкнуло ее ногу из стремени, и она тут же кувырком полетела вниз.
