ГЛАВА 19
Консуэла прикрыла глаза рукой, пряча их от солнца.
— Мне кажется, Ники, что мы сбились с пути.
Он обернулся и сердито посмотрел на нее.
— Я прекрасно знаю, куда нам ехать. Закрой, пожалуйста, рот.
Он отвернулся, и Консуэла презрительно фыркнула. Дурак. Можно подумать, будто в том, что они сбились с пути, виновата ОНА.
Блади Бьют. Именно туда, по словам Ника, они направлялись. Консуэла бывала в Блади Бьют, примерно, лет десять назад, когда они с Элис Хиксон работали у мисс Мармадьюк. Каждую весну они отправлялись дилижансом в те места, где работали мужчины. Консуэле нравилась ее тогдашняя жизнь. Платили ей довольно прилично, да и жизнь на колесах устраивала ее гораздо больше, чем прозябание в убогих лачугах, так называемого, Дворца Любви мисс Мармадьюк. Они с Элис были подругами. Но потом Элис вышла замуж за одного коммивояжера, мисс Мармадьюк уехала, а затем и вся эта местность вскоре опустела.
На том и закончилась пора скитаний Консуэлы по горам, по долам. А следовательно, иссяк и источник ее постоянного дохода. Помощи ей ждать было не от кого, тем более, что отец у нее — горький пьяница, и зарабатывать деньги приходилось самой. Какое-то время она работала одна, поскольку содержательницы всех борделей разъехались, а с ними и все проститутки. Остались в этом городе только она, Джоузи Гриннел и Мардж Флэкс, но ни от одной из этих двух особ Консуэла не была в восторге. От Джоузи вечно несло кислой капустой и дымила она, как паровоз. А Мардж считала ниже своего достоинства общаться с ними обеими, так как одно время работала в борделе Денвера. Денег, которые зарабатывала тогда Консуэла, едва хватало на то, чтобы сводить концы с концами.
И вот тогда-то она и пригрелась на груди у Таггарта Слоана.
Какая это была победа! Мардж совсем перестала с ней разговаривать, но Консуэла мало переживала по этому поводу. У нее был Таггарт Слоан, а значит, целая куча денег.
Консуэла радовалась, что никогда больше ей не придется ложиться под грубых, чумазых рудокопов за какую-то сотню центов. Никогда больше не будет скоблить свое тело щелоком, чтобы избавиться от вшей. И уже не подцепит никакой страшной болезни.
Тогда еще она не знала, что это «никогда больше» продлится всего пять лет.
Ник снова свернул. С каждой минутой он все дальше и дальше отъезжал от Блади Бьюта. Если он будет действовать и дальше в том же духе, к завтрашнему дню они точно окажутся где-нибудь в Неваде.
— Ники? — позвала Консуэла.
— Заткнись, — проворчал он, даже не потрудившись обернуться.
«ДУРАК, — подумала она. — КРАСАВЧИК, НО ДУРАК».
И к тому же, он так крепко спит, как сурок. Прошлой ночью, удовлетворив с помощью Консуэлы свои потребности, он почти тотчас же захрапел, а она встала и вытащила у него из кармана карту и другие бумаги. На карте стояла только одна отметка, в том месте, где они ночевали возле полуразвалившейся хижины.
Другие бумаги показались Консуэле более интересными. Она подошла поближе к костру и внимательно разглядывала их, не совсем, правда, понимая, зачем Нику понадобилось рисовать какую-то монету.
Что он пытается найти? Не слишком ли она поспешила, отправившись вместе с ним? Ники мог быть очень умным. Но глупым он, порой, бывал тоже. Как, например, сейчас. Консуэла знала его еще с тринадцати лет, но так и не сумела до конца понять, что это за человек. Иногда Ник был ласковым и нежным, а потом вдруг, ни с того, ни с сего, становился злым, как черт. Но Консуэла имела подход к этим двум крайностям его характера. Она умела повлиять на Ника, что, в случае с Таггартом, ей редко удавалось. И эта особенность их отношений и привлекала, и злила ее одновременно.
Может быть, именно поэтому она так часто ругалась со Слоаном и закатывала ему сцены. И дело совсем не в том, что она не умела владеть собой, но с Таггартом, почему-то, абсолютно лишалась выдержки.
Таггарт! Зачем ему понадобилось разрушать все то, что связывало их до сих пор? Еще несколько лет и она скопила бы довольно приличную денежную сумму. И тогда уже она, Консуэла, могла бы позволить себе бросить его. И это, наверняка, позабавило бы ее. «Интересно, как сильно переживал бы он наш разрыв, — думала она, — если бы дорогу мне не перешла эта худая, рыжая девица? Побежал бы он, интересно, вслед за моим экипажем, умоляя остаться? ВОТ ГДЕ Я ПОСМЕЯЛАСЬ БЫ! РАСХОХОТАЛАСЬ БЫ ПРЯМО ЕМУ В ЛИЦО!»
Но теперь место Таггарта занял Ники, который пообещал отомстить и взял ее с собой. Ники, который явно сбился с пути, но не хотел в этом признаваться.
Консуэла напомнила себе, что не должна забывать еще и о лошадях. Если бы она не поехала с Ником, то, скорее всего, никогда бы их больше не увидела. А значит, ей просто необходимо следить за своей собственностью. И потом, Мэллори совсем неплохой любовник, пусть даже она и не получает от него ни цента.
Заставив лошадь остановиться, Консуэла спрыгнула на землю. Сегодня нижняя часть ее тела чувствовала себя уже гораздо лучше. Призвав на помощь всю свою сообразительность, девушка положила на седло, сложенное в несколько раз одеяло, и теперь ехать ей было намного удобнее. Но все равно приятно было снова почувствовать под ногами твердую почву. Консуэла размяла немного ноги и потянулась всем телом.
Ник, ехавший ярдах в десяти от нее, услышал, что она остановилась. Резким движением натянув поводья, он остановил свою лошадь и обернулся.
— Что ты еще придумала? — закричал Мэллори.
Консуэла отпустила поводья и направилась в сторону ближайшего колючего дерева.
— Я иду по нужде, — объяснила ока, присаживаясь на корточки и приподнимая юбку.
— Поторопись, — сердито проворчал он. — У нас и без того мало времени.
Спустя несколько секунд Консуэла встала с корточек.
— Вот, что я тебе скажу, Ники: я лучше подожду тебя здесь. Почему ты не хочешь ехать прямо? Мы уже сделали за сегодняшний день три круга. И я просто уверена, что если останусь на этом месте, то совсем скоро увижу тебя снова, выезжающим с противоположной — стороны.
Ник не на шутку разозлился, глаза его сузились.
— Ты, маленькая потаскушка, — угрожающе сказал он. — Я могу за эти слова настучать по твоей физиономии.
Консуэла на это лишь пожала плечами и взялась за поводья своей лошади. Вставив ногу в стремя, она сказала спокойным голосом:
— Если ты ударишь меня, я отвечу тебе тем же. Понятно?
Какое-то время Ник буквально сверлил ее ненавидящим взглядом, но потом мрачное выражение его лица сменилось улыбкой.
— Да, — сказал он. — Но ты должна пообещать, что будешь хорошо себя вести. — И, тронув поводья, снова продолжил путь.
Последовала его примеру и Консуэла, предварительно поправив под собой одеяло.
Да, она имела подход к этому человеку. Дело это было довольно тонкое, но Консуэла с успехом с ним справлялась. Не такой уж и сложный человек Ник Мэллори. И к тому же, что еще ей оставалось делать?
— Вы не устали?
— Нет, — ответила Брайди. И это на самом деле было так. — Я ничуть не устала. Как здесь красиво!
Был уже полдень. Они только что проехали мимо огромного розового утеса, который, как сказал Таг, назывался Хеннесиз Блаф.
Молоденькая травка только что начинала зеленеть, но кое-где уже распустились маленькие цветочки с бело-розовыми лепестками. Нежная молодая зелень, в сочетании с розоватыми островками цветов, расстилалась вокруг бескрайним пушистым ковром удивительной красоты, на фоне которого вырисовывались то группки грушевых деревьев, то заросли толокнянки, то одинокий дуб.
Кругом, то и дело, порхали птицы. Перелетали с ветки на ветку соловьи и голуби, пытаясь укрыться от полуденного зноя; спешили куда-то по своим делам целые семейства упитанных перепелов; а высоко в небе кружились ястребы.
— Немногие ценят эту красоту, очень уж она своеобразна. — Сказал Таг. Похоже, он тоже наслаждался созерцанием окружающей их природы.
Брайди поправила шляпу, которую заставил ее надеть Таггарт. Это была его шляпа, мягкая и широкополая, великоватая для ее головы. Таггарту пришлось подложить под подкладку смятую бумагу, чтобы шляпа не наезжала девушке на глаза, но этого явно было недостаточно. И все-таки, она не могла нарадоваться на этот головной убор. Если бы не широкие поля шляпы, лицо Брайди давно бы уже обгорело. Таггарт настоял на том, чтобы она надела также и его брюки.
Шляпа, брюки: было особенно приятно иметь на себе эти вещи оттого, что они принадлежали ему. Даже несмотря на то, что шляпа набита бумагой, а брюки сколоты в поясе булавкой и несколько раз подвернуты.
Пока что путешествие доставляло и Таггарту, и Брайди огромное удовольствие. Они оба пребывали в прекрасном расположении духа. Брайди была уверена, что именно заманчивая цель их путешествия излечила Тага от его обычной подавленности. А в глубине души она надеялась, что ему приятно находиться в ее обществе. Что же до нее самой, то она без конца вспоминала их поцелуй. Нет, поцелуи. При всем своем старании, Брайди никак не могла выбросить из головы те незабываемые мгновения. И, как если бы пережиты они были заново не в воображении, а наяву, также сладко замирало ее сердце, также становилось страшно и радостно одновременно. Возможно, это были совсем неподходящие мысли для особы, записавшейся в старые девы, но Брайди все реже и реже вспоминала о том былом своем решении.
— Далеко еще до этого Белого Волка? — поинтересовалась она.
Таггарт указал вперед, туда, где протягивалась длинная полоска буйной растительности.
— Мы почти добрались до реки Белого Волка. Затем наш маршрут проляжет вверх по течению реки, и к концу дня мы окажемся у хижины Сэма Клама… Вы уверены, что не устали? Мы могли бы остановиться на несколько минут.
Брайди засмеялась и Таг удивленно посмотрел на нее.
— Я ездила верхом, сколько себя помню, и не всегда в таких удобных седлах, как это. — Она провела по передней луке своего седла. — Уверена, что выпасть отсюда просто невозможно.
— Уж это точно, будьте уверены, — усмехнулся он. — Ну что ж, значит мы остановимся, чтобы отдохнуть, когда доберемся до реки.
— Но я совсем не устала!
— Нам придется напоить лошадей.
— Конечно, — согласилась Брайди, почувствовав неловкость из-за своей недогадливости. — А завтра мы куда поедем?
Таггарт вынужден был отъехать на момент от нее, объезжая раскинувшийся на пути густой кустарник. Подъехав к ней снова, он ответил:
— Только туда, куда велит нам Мойра. Сегодня вечером мы окажемся у первого серебряного брелока: возле старой хижины Сэма Змеиного Глаза.
— А на втором брелоке изображена маленькая лошадка, — заметила Брайди, внимательно посмотрев на браслет.
— Это не лошадка, — возразил Таг, сбрасывая с себя какую-то мошку. — Обратите внимание на уши и хвост.
Она присмотрелась к изображению на брелоке еще внимательнее. Уши животного были довольно длинными, а хвост заканчивался кисточкой.
— Это мул? — спросила девушка, но потом решила, что у животного на брелоке слишком большой для мула живот. — Нет, — поспешила исправиться она. — Думаю, что это ослик.
Таггарт кивнул.
— Вы заметили еще что-нибудь необычное?
— Только то, что кольцо продето ему в бок. Это всегда казалось мне немного странным, и я порой недоумевала, отчего Шеймус не изобразил это кольцо там, где ему положено быть. Вероятно, нашему ослику нравится лежать на боку.
Таг одобрительно кивнул. На мгновение он напомнил Брайди мистера Финга, одного из ее старых учителей, который, подводя к ответу на заданный вопрос, дополнительно ставил перед ней ряд наводящих вопросов, тем самым заставляя размышлять вслух и облегчая самостоятельный путь к истине.
— А когда, по-вашему, ослик лежит на боку? — спросил он.
— Думаю, не очень-то часто. — Она поджала губы. — Может быть, когда спит? Нет, ослы, как и лошади, спят стоя. Значит, когда болеют. И уж, конечно, когда умирают.
Таггарт рассмеялся.
— Ей-Богу, мисс Кэллоуэй, я преклоняюсь перед вашей сообразительностью. Именно там мы завтра и остановимся: у каньона Мертвого Осла.
— Честно говоря, — Брайди с сомнением покачала головой, — не знаю, как бы я разгадывала эти головоломки тетушки Мойры сама?! Откуда мне было дознаться о существовании такого места?
— А вам совсем необязательно было об этом знать, — заметил он, останавливаясь.
Девушка была так занята исследованием своего браслета, что и не заметила, как они подъехали к песчаным берегам реки Белого Волка.
Напоив лошадей, Таг привязал их в тени раскидистого дуба и слегка ослабил их подпруги.
— Давайте и мы тоже немного отдохнем, — предложил он, направляясь к широкому и гладкому валуну.
Брайди была рада этой недолгой остановке. И хотя она не испытывала усталости от езды в седле, но очень заманчивым было предложение посидеть с Таггартом вдвоем у этой небольшой симпатичной речушки, послушать негромкое журчание воды и веселое пение птиц.
Однако, опустившись на валун, она поняла, что на самом деле все-таки устала. Сказывалась, наверное, бессонная ночь, когда глупые сомнения и наивные мечты не дали сомкнуть глаз.
Таггарт, как и обещал, зашел за ней, тем самым, развеяв ее сомнения. И все же, Брайди испытывала некоторую неловкость в его присутствии, особенно сейчас, когда они сидели вот так, совсем рядышком, на этом большом валуне.
— С вами все в порядке? — спросил он и приобнял ее за плечи.
— Что? — растерялась Брайди. Как же ей было непривычно ощущать на себе тепло мужской руки! Она вдруг представила себя обнаженной в его объятиях, и у нее перехватило дыхание.
Таг осторожно привлек девушку к себе.
— Вы вся дрожите, Брайди. С вами все в порядке? Давайте, я принесу вам воды. — Он хотел было встать и рука его, оставив ее плечо, соскользнула на спину, но она, резко выдохнув, ответила:
— Нет, нет. Я прекрасно себя чувствую. Благодарю вас.
Рука мужчины вернулась на прежнее место, и когда Брайди решилась поднять на него свой смущенный взгляд, он, одними только глазами, улыбнулся ей.
— Что с вами, мисс Кэллоуэй?
— Нет, нет. Все в порядке, — поспешила ответить она и снова опустила глаза, переводя взгляд на свои колени.
— А что вас здесь так заинтересовало? — спросил он ласково и накрыл своей большой ладонью ее коленку, на которую уставилась растерянная Брайди.
Она открыла было рот, намереваясь воскликнуть: «мистер Слоан!», или даже залепить решительную пощечину, но когда рука его скользнула между ее коленей и продвинулась немного выше, нежно сжав ее ногу почти у самого паха, она лишь тихо простонала.
— Вы что-то сказали, мисс Кэллоуэй? — прошептал Таг и припал к губам Брайди.
На этот раз она обвила руками его шею, и поцелуй, бесконечно долгий и нежный, наполнил ее всю, от макушки до пальцев ног, жарким и страстным огнем. Хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно.
Когда одна рука Тага скользнула смелее меж дрожащих бедер девушки, другая его рука, обнимавшая до сих пор за плечи, съехала на спину, захватив ладонью округлость груди. Казалось, эти двое слились воедино, охваченные магической силой страстного поцелуя.
Чувствуя, что рука Таггарта, как бы невзначай, продвигавшаяся ввысь, уже легонько поглаживала шов, соединяющий вместе две штанины ее брюк, Брайди едва не задохнулась от захлестнувшей ее волны сладострастия. Девушка смутно сознавала, что расстегиваются пуговицы на ее рубашке, а низ рубашки выезжает из брюк, что большая, нежная рука забирается под ее белье и прикасается к груди.
Обвивая руками шею Тага, Брайди, казалось, окунулась в беспамятство, забыв, вдруг, кто она, где и с кем находится. Единственной реальностью в этот миг для нее был лишь их поцелуй и удивительное стремление тел к соединению, к тому, что было пережито ею лишь однажды, много лет назад, на склоне залитого лунным светом утеса.
Как сквозь сон, Брайди почувствовала, что ее приподнимают. Ее глаза все так же были закрыты, и она еще сильнее прильнула к мужчине, как бы ища в нем защиты и спасения. Все тело ее горело, словно из обычной женщины она превращалась в мерцающий луч света, слишком невесомый и трепетный, чтобы оставаться на земле.
Но тут вдруг ее пронзило воспоминание о давней боли и, не успев осознать себя, свое состояние и ситуацию, она попыталась вырваться из мужских объятий и закричала:
— Нет, не делай этого, Джонни, не надо!
Ее собственный крик вырвал Брайди из забытья и вернул в действительность. Открыв глаза, она поняла, что рядом с ней никакой не Джонни, а Таггарт Слоан. И она, практически обнаженная, сидит у него на коленях, а для его рук нет больше тайн на ее теле. Брайди обмерла. Она была потрясена настолько, что не имела сил пошевелиться и прикрыть рукой свою обнаженную грудь или натянуть на себя брюки.
Таггарт, не отрываясь, смотрел на нее. Его лицо находилось совсем близко от ее лица. Он раскраснелся, а сузившиеся его глаза потемнели от гнева. Он смотрел на нее так, словно хотел задушить.
В этот момент ей и самой того хотелось.
— Я не Джонни, — сказал он злым, хриплым голосом.
Брайди отвернулась от него и закрыла глаза.
— Дайте мне встать, — прошептала она чуть слышно.
Поспешно одеваясь и сгорая от унизительного стыда, она боялась даже взглянуть в сторону, чтобы проверить не смотрит ли на нее Слоан. Но когда, приведя, наконец, себя в порядок и взяв себя в руки, она повернулась лицом к Тагу, то увидела, что он стоит поодаль, спиной к ней, сложив руки на груди.
Она обожглась взглядом об эту широкую, любимую и, всем своим видом выказывающую возмущение, спину Брайди не знала на кого злилась больше: на Таггарта Слоана или на саму себя. Хуже всего было то, что тело ее все еще горело от его ласк. Она не могла, не хотела честно признаться себе, что сожалела не о происшедшем, не о собственной слабости, бросившей ее в мужские объятия, но, скорее, о том, что все вдруг так резко, так нелепо оборвалось. Она боялась откровенно себе сказать, что всем своим существом желает продолжения его ласк, желает испытывать их на себе снова и снова.
Брайди расправила плечи. Больше этого не должно повториться. Таггарт слишком опасен. Она должна держаться от него подальше.
— Я… я… — начала, запинаясь девушка, обращаясь к спине Тага. — Я сожалею о том, что произошло. И думаю, будет лучше, мистер Слоан, если мы оба просто забудем…
Он обернулся.
— Кто такой Джонни?
— Ч-что? — растерялась она.
— Джонни. Вы назвали меня Джонни. Уже дважды.
— Простите. Я не…
Глаза Таггарта сузились.
— Вы только что сказали: «Не делай этого, Джонни». И еще раньше вы… Кто, черт возьми, это такой?!
Брайди сжала руки в кулаки, чувствуя, что вот-вот заплачет.
— Простите. Я не поняла. Я… Я… это не ваше дело.
В три огромных шага Таггарт очутился рядом с девушкой и с силой схватил ее за плечи.
— Кто он такой, черт бы его побрал?!
— Он умер, умер, — закричала Брайди. Из глаз ее хлынули слезы. Чувствуя, как больно впиваются ей в плечи пальцы Тага, она колотила его по груди. — Он умер! — плакала Брайди и ее гнев, унижение и беспомощность превращались мало-помалу в истерическую смесь горя и бессильной злости. — Я любила его, а он сделал мне больно, очень больно. Потом его не стало, а мне было в то время только шестнадцать лет. Он сломал мне жизнь!
Больше она была не в силах произнести ни слова. Слезы хлынули из ее глаз с новой силой, как и тогда летом, много лет назад, когда до нее дошли трагические известия.
Брайди обессиленно опустилась на колени. Присел рядом с ней и Таггарт и, обняв ее, крепко прижал к себе. Обжигая девушку своим горячим дыханием, он прошептал:
— Успокойтесь, не надо плакать. Мне очень жаль, что этот человек сделал вам больно, Брайди, что он разбил ваше сердце. Но это не должно…
— Нет, — задыхаясь произнесла она, слегка отстраняясь от него. — То есть, да, мне было тяжело, когда я узнала о его гибели. Но он причинил мне боль по-другому…
Ладонь Тага легла на затылок Брайди и снова привлекла ее лицо к его груди.
— Мне кажется, я вас понял.
И когда, спустя некоторое время, Брайди посмотрела на него, то, выдавалось, он был готов вот-вот улыбнуться.
— И вы находите это смешным? — осуждающе проворчала она.
Таг помог ей встать с колен и снова усадил на валун. Затем сел рядом с ней и обнял за плечи.
— Нет, мне это совсем не кажется смешным. Хотя, я думаю, понял вас правильно. Вы хотели сказать, что этот человек причинил вам боль физическую. Что он и вы…
Брайди быстро кивнула. Она боялась, что не выдержит, если он произнесет эти слова вслух.
— И это было у вас первый раз?
Брайди снова кивнула, не глядя на Таггарта, и попыталась было встать, прошептав хриплым от волнения голосом:
— Не пора ли нам ехать?
Таг заставил ее сесть.
— И последний раз тоже?
Она смотрела мимо него, на лошадей, и чувствовала, как стремительно заливается краской стыда ее заплаканное лицо.
Достав из кармана носовой платок, Таггарт протянул его девушке.
— Так я и думал, — сказал он, подавляя улыбку.
Брайди принялась вытирать глаза.
— Больше вы не испытываете этой боли, — прибавил Таг.
Девушка не могла заставить себя поднять на него глаза. Она шумно высморкалась, совершенно не думая о том, что так не пристало делать леди.
— Это вполне естественно, — продолжал он. — И научно обоснованно. А спорить с природой и наукой мы не в силах.
Брайди украдкой посмотрела на него. Он усмехнулся.
Последний раз вытерев носовым платком нос, она скомкала платок в руке.
— Я вас ненавижу, мистер Слоан, — сказала она тихо.
— Ничего другого я от вас и не ожидал, — сказал он, не переставая усмехаться. И показал на уголок носового платка, торчавшего из кулака девушки. — Это вы тоже можете оставить себе. А еще, можете называть меня просто Тагом. Это вполне оправданно, после всего, что с нами только что случилось.
Ярость вспыхнула в ней с новой силой и даже вытеснила собой недавнее смущение. Сбросив с плеча руку Тага, Брайди села неестественно прямо, словно аршин проглотила.
— Никогда еще я не встречала такого бесцеремонного человека, как вы, мистер Слоан! Вас нельзя назвать настоящим джентльменом! Теперь, когда вы открыли мне свое истинное лицо, я могу сказать, что вы не джентльмен вообще!
Таггарт сдвинул на затылок свою шляпу и улыбнулся.
— Это ставит нас на одну доску.
— Что?
Улыбка Слоана стала более откровенной.
— Дело в том, что, судя по тому, как вы вели себя еще совсем недавно, мисс Бриджет-Брайди Кэллоуэй, вы — не леди.
Она вскочила на ноги, но он снова заставил ее сесть.
— По-моему, — сказал Таг, — до этого мы вели разговор о вашем браслете.
Брайди с трудом удержалась, чтобы не залепить ему пощечину. Но этот жест поставил бы ее еще в более глупое положение, а она и без того чувствовала себя не в своей тарелке.
«Успокойся, Брайди, — велела она себе. — ХОТЬ РАЗ В ЖИЗНИ ЗАКРОЙ НА ЭТО ГЛАЗА. И К ТОМУ ЖЕ, ОН ПРАВ, НЕ ТАК ЛИ? Ты в самом деле вела себя как обыкновенная уличная девчонка».
— Хорошо, — сказала Брайди холодно. — Вернемся к разговору о браслете. Что вы имели в виду, когда сказали, будто мне совсем не обязательно было знать о каньоне того самого Мертвого Осла? — Она старательно выговаривала каждое слово довольно ровным голосом.
Таггарт поднял руку девушки и, прежде чем перевернуть указательным пальцем медальон на браслете, поцеловал ее ладонь.
— Все дело в том, что у вас есть карта, — сказала он.
— Мистер Слоан, прошу вас! — умоляюще произнесла Брайди.
— Таг, — поправил он ее.
— Ну хорошо, ТАГ, — прошипела она сквозь зубы. — Пожалуйста, постарайтесь держать под контролем свои… свои первобытные инстинкты. — Как только с губ девушки сорвались эти слова, ей захотелось умереть. Разве могла она упрекать его после того, как сама позволила ему раздеть себя и прикасаться к каждой частице ее тела. И даже, Боже милостивый, там!
Слоан все так же держал руку девушки в своей и, перебирая брелоки на браслете, явно не обращал на нее никакого внимания.
— Видите? Вот эти маленькие осколки драгоценных камней?
Брайди, охваченной волной возбуждения и гнева, нелегко было сосредоточиться на том, что показывал ей Таггарт.
— Прошу вас, взгляните на осколки камней оборотной стороны медальона.
Брайди посмотрела туда.
— И теперь на такие же осколки серебряных брелоков.
Таг отпустил руку девушки, и она внимательно взглянула на медальон. И вдруг воздела глаза к небесам, забыв обо всем на свете, кроме своего открытия.
— Сетка! — радостно воскликнула Брайди. — Ну конечно! Более глубокие линии служат для обозначения широты и долготы, да?
Таггарт радостно заулыбался.
— Продолжайте, — попросил он.
— А более поверхностные линии… — Она замолчала, раздумывая. — Должно быть, они служат для измерения расстояния. И равняются приблизительно мили. Или полумили. Я точно не знаю. Но если это — маленькая карта, — указала она на медальон, — а брелоки, не что иное, как, бросающиеся в глаза объекты на местности, значит, между осколками красных камней на оборотной стороне медальона и такими же осколками на брелоке с изображением игральных костей, существует какая-то связь. То же самое можно сказать и об осколках камней другого цвета.
— Браво! Я просчитал масштаб для остальных клеток сетки. Каждая из них приблизительно равняется трем милям. А это значит, что завтра мы вполне сможем добраться до конечного пункта нашего путешествия. Сначала мы проедем мимо каньона Мертвого Осла, потом мимо Tres Tanques и, наконец…
— Tres Tanques? — Брайди прикоснулась к третьему серебряному брелоку. — А что это такое?
— Три водоема.
— Водоема? Но на брелоке изображены три маленькие серебряные чашки с вкрапленными в них осколками сапфиров. Вы, должны быть, что-то путаете.
— Нет, — ответил Таг. — И вы сами скоро убедитесь в этом. Дело в том, что в горах есть такие места, где камни выдолблены природой изнутри, совсем, как чаши. Когда же идет дождь, они заполняются водой. В переводе с испанского Tanque означает резервуар или водоем. В некоторых таких водоемах-чашах вода сохраняется круглый год, в них даже можно купаться.
Брайди молча крутила в руке брелок. «Какая все-таки умная была тетушка Мойра, — думала она. — И Таг ТОЖЕ».
— Брайди, — окликнул ее он, придвигаясь к ней поближе. — Я должен вам кое-что сказать.
— Что? — машинально отозвалась она, все также не сводя глаз с брелоков.
— У вас необыкновенно красивая грудь.
И, прежде, чем Брайди успела залепить ему пощечину, или, хотя бы вскочить с места, Таг снова поцеловал ее, обняв одной рукой за плечи, а другой осторожно сжав ее левую грудь.
И только она перестала отбиваться от него, только раскрылась навстречу его поцелую, как он отпустил ее и встал.
Брайди, не удержавшись на камне, медленно съехала на землю.
— Будет лучше, если мы продолжим путь, — заметил Таггарт, прикусив губу. Он подмигнул девушке, поднявшейся с земли и сердито отряхивавшей с брюк песок, потом подошел к лошадям и стал подтягивать им подпруги.
Спрыгнув с валуна, на котором стоял, Ник сложил подзорную трубу и спрятал ее в карман. Затем он искоса взглянул на Консуэлу. Она стояла спиной к нему, одной рукой удерживая лошадей, а другой, подпирая бок. Ник решил, что если заметит сейчас на ее лице усмешку, то уж точно ее ударит.
Когда же он выхватил из ее руки поводья своей лошади, Консуэла лишь вздрогнула от неожиданности и спросила:
— Ты готов, Ники?
— Забирайся в седло, — проворчал он и, прежде чем она успела вставить ногу в стремя, развернул свою лошадь на сто восемьдесят градусов. Не прошло и двух минут, как Консуэла догнала Ника, но он даже не посмотрел в ее сторону.
— Ники, мы едем в ту сторону, откуда приехали, — заметила она тоном, не выражающим ровным счетом ничего.
— Да! — взорвался Ник, поворачиваясь к ней. — Ты права. Мы едем не туда, куда надо. Надеюсь, теперь ты довольна?!
Консуэла на это лишь недоуменно пожала плечами. Если бы на ее лице появилось хоть какое-то подобие улыбки, Ник точно сбросил бы ее с лошади. Он был явно не в духе.
Но Консуэла заявила будничным голосом:
— Ники, не пора ли останавливаться на ночлег? Я хочу есть, и к тому же, через час-другой совсем стемнеет. Да и ты, должно быть устал, Ники.
Неожиданно всю его злость, как рукой сняло. Ну и что с того, что они потеряли один день? Это ведь всего-навсего один день. У них еще предостаточно времени, чтобы найти этот рудник. Тем более, что ему известно, в каком месте его искать. Если бы еще знать, как туда добираться!
Еще минуту назад он прямо-таки лопался от злости из-за того, что сбился с пути, и Консуэла об этом догадалась. Не находя выхода своей ярости, он готов был ударить спутницу, а то и вовсе избить ее. Но теперь он даже радовался, что взял женщину с собой.
— Мы поедем к той маленькой речушке, которая примерно в двух милях отсюда, — сказал Ник.
— Вот и хорошо, — кивнула Консуэла. — Я с удовольствием подержала бы сейчас ноги в воде. И искупалась бы.
Представив себе ее, обнаженную и стоящую по колено в воде, Мэллори заметно оживился. В своих мечтах он уже сидел на берегу с сигарой и, выпуская в воздух кольца дыма, наблюдал за купальщицей. А что потом? Разгоряченное воображение подсказывало, что в этом случае, с ужином можно будет немного и подождать.
— Прекрасная идея, моя голубка, — одобрил Ник решение Консуэлы. — А утром…
— А утром, — оборвала его она, — я покажу тебе дорогу в Блади Бьют.
Он укоризненно покачал головой.
— Что! Ты знаешь, как туда добраться?! Какого же черта ты молчала все это время?!
Консуэла снова пожала плечами, отчего слегка соскользнуло глубокое декольте ее блузки, обнажив смуглое точеное плечо.
— Но ты ведь меня не спрашивал.
Брайди, довольная тем, что, наконец-то, спешилась, повернулась к Тагу, остановившемуся футах в двадцати от реки.
— Кто-то здесь уже побывал, — задумчиво произнес он, поддев что-то ногой. Затем снова подошел к маленькой, полуразвалившейся глинобитной хижине. — Ник, — заключил Таг, нахмурившись. — И Мэллори был здесь не один. — Он нагнулся так низко, что на какой-то миг совсем скрылся в бурьяне, а потом выпрямился, отряхивая с ладоней пепел и золу.
Брайди похолодела.
— Значит, он на верном пути. И идет впереди нас.
Таггарт сдержанно кивнул. Девушка успела отметить, что при этом, одна рука его на мгновение задержалась на кобуре, где лежал револьвер. Она увидела у него это орудие еще тогда, когда он зашел за ней в отель. На ее вопрос, зачем ему револьвер и винтовка, закрепленная у седла, он ответил:
— Нам могут встретиться змеи. — И поспешил сменить тему разговора.
Похоже, змеи в этом году водились довольно крупные и даже разъезжали верхом на лошадях.
Брайди хотела было напомнить Тагу его слова, что с Ником у них не будет никаких проблем и что он, скорее всего, уже сбился с пути. Но потом она решила попридержать язык.
Не проронив ни слова, Таггарт забрал у нее поводья обеих лошадей и повел их к реке на водопой. Девушка пошла за ним и, остановившись на берегу, вслушивалась в мерное журчанье воды, отдававшееся негромким эхом.
Остановившись за ее спиной, Таг сообщил:
— Кто-то согласился быть его проводником. Ник или нанял, или обманом заставил кого-то показывать ему дорогу. Он всю свою жизнь провел в городе, и здесь один он бы попросту сгинул. — Подойдя к Брайди ближе, он добавил. — Не могу понять только одного: как ему удалось разгадать значения брелоков! Ведь всю свою жизнь он интересовался только питейными заведениями и борделями.
Брайди и Таггарт отошли от реки, ведя за собой лошадей. День близился к закату и небо на западе уже начинало окрашиваться в розовый цвет. Как все было бы здорово, если бы не Ник, подумалось девушке. Прячется ли он сейчас где-нибудь поблизости, наблюдая за ними, или успел уже обогнать их?
Она чуть было не взяла Тага за руку, но вовремя опомнилась и сцепила свои руки за спиной. После тех поцелуев на валуне, Брайди долгие часы, проведенные в седле, занималась самобичеванием. Плохо то, что ей доставляли удовольствие все эти поцелуи. Но хуже всего, что — Господи, что сказали бы в Бостоне! — она даже не сообразила, как оказалась полностью обнаженной. Нет, теперь она будет держать ухо востро с этим человеком. Теперь, слава Богу, она снова контролировала свои поступки и надеялась делать это и впредь.
— А что, если Ник уже нашел рудник? — спросила Брайди. — Что, если он уже возвращается в город, чтобы заявить о своих правах на него?
Она почувствовала на своих плечах руку Тага, но не в силах была сбросить ее с себя. Казалось, они притягивались друг к другу, как два магнита. Но почему из всех мужчин она выбрала именно этого? И почему именно теперь? Почему доверила ему, почти незнакомому человеку, самую сокровенную свою тайну? Уже не первый раз за этот день задавала себе Брайди эти вопросы.
— Не беспокойся, Брайди, — произнес тихо Таг. — Мне кажется, Ник уже сбился с пути. Вполне возможно, что он не сумеет расшифровать значений всех брелоков. Но даже если он и найдет рудник раньше нас, это еще ни о чем… Он может, просто-напросто, ничего там не найти.
Брайди обмерла, но смогла, наконец, отодвинуться от Тага.
— Значит, вы не верите? Даже теперь вы не верите в существование Серебряного Ангела? Вы считаете, что моя тетушка все это придумала? И заставила меня проделать весь этот путь, чтобы ничего не найти?
— Брайди, я совсем не это хотел сказать, — неуверенно произнес Слоан.
Он потянулся к ней, но она отодвинулась от него еще дальше. Ее охватила волна возмущения. Насмехаться над ней! Она сжала руки в кулаки. Да, он просто над ней насмехается! И использует ее.
— Зачем тогда вы со мной поехали?
— А вы как думаете?
Брайди могла бы сказать: «Чтобы оказаться со мной наедине, соблазнить меня и сделать меня одной из своих потаскух!» Могла бы сказать более вежливо: «Потому что, мне казалось, будто вы поверили в правдивость тетушкиной истории и захотели помочь мне». Но сказала она совсем другое, и довольно невозмутимым тоном:
— Мне кажется, вы сделали это из-за денег. Но десять процентов от пустого места, пустым местом и останутся, не так ли?
Таггарт шагнул к ней и, когда она собиралась было отступить от него, взял ее за плечи.
— Брайди, послушайте меня…
Она отвернулась, но он, взяв ее за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза.
— Брайди, вы правы, говоря, что десять процентов от пустого места, такое же пустое место. И получить деньги я вряд ли могу. — Глаза его сузились и он продолжал. — Я знаю, все в городе считают меня богачом. Но это далеко не так. В настоящий момент мои финансовые дела оставляют желать лучшего. Но я поехал с вами не из-за денег. Я не могу с уверенностью сказать, существует ли на самом деле этот рудник или же нет. Не знаете этого и вы. Именно потому я поехал с вами, чтобы помочь вам докопаться до истины. И мне самому это тоже интересно. Надеюсь, что все же этот рудник СУЩЕСТВУЕТ, что он является одним из богатейших месторождений. Но мне совсем не нужны ваши чертовы деньги. Я просто хочу снова вдохнуть жизнь в свой город.
Брайди отступила на шаг и села на камень.
— О, — вздохнула она. — Я так устала, — произнесла она извиняющимся тоном.
— Мы оба устали, — сказал Таг, глядя куда-то вперед. Я весь день видел следы, — признался он, — но все они кружили на одном месте. Знаю, знаю, — поспешил прибавить он, когда Брайди открыла было рот. — Я не могу определенно сказать, что успел за это время Ник. Но если он и его спутник будут продолжать кружиться на месте, то вряд ли они что-то найдут. Будем на это надеяться.
— А что, если они вернутся сюда ночью, когда мы будем спать?
— Сомневаюсь, — произнес он и протянул девушке руку. Она встала, но не приняла его руки. Таг на это лишь пожал плечами. — Они ведь не знают, что мы тоже выехали. Вот, что я вам скажу: давайте-ка лучше расседлаем лошадей, поужинаем и ляжем спать.
И он улыбнулся так многозначительно, что Брайди, несмотря на прохладный вечер, стало нестерпимо жарко. Поспешно отвернувшись, она направилась к лошадям. Разбирая содержимое седельных сумок, девушка чутко прислушивалась к тому, что делалось у нее за спиной. Услышав приближающиеся шаги, она вся внутренне напрягалась.
— Вы не должны меня бояться, Брайди, — прошептал Таггарт ей на ухо и, не ожидая ответа, пошел расседлывать вьючную лошадь.
Откинув одеяло, Консуэла села и нащупала на земле камень, больно впивавшийся ей в плечо. Швырнув его в реку, она с удовольствием услышала, как звонко он плюхнулся в воду.
Рядом храпел Ники. Опершись на локоть, Консуэла с трудом перевернула его со спины на бок, после чего храп сразу же прекратился.
— Хороший мальчик Ники, — сказала она и поплотнее укрылась одеялом.
Когда он спал, можно было говорить громко, во весь голос, не боясь разбудить. Ника, пожалуй, и пушкой не разбудишь, не то что человеческим голосом. Полчаса назад Консуэла уронила на землю кофейник, который загрохотал, ударившись о камни в нескольких футах от головы Ника, но спящий даже и ухом не повел. В таком крепком сне было явно что-то нездоровое.
Перед тем, как улечься, они развели костер, но он потух, когда Консуэла уронила кофейник, и кофе выплеснулось в огонь. И сейчас было холодно. Натянув одеяло до подбородка, она взяла Ника за руку и, устремив взгляд в ночное небо, задумалась.
Слава Богу, Ник разрешил ей показывать путь. После того, как они развернулись на сто восемьдесят градусов и, по предложению Консуэлы, срезали угол, за полтора часа было пройдено большее расстояние, чем за весь сегодняшний день. И теперь можно было не сомневаться, что, если завтра рано утром они тронутся в путь, то еще до полудня доберутся до Блади Бьюта. Окажись Ник более способным штурманом, они ночевали бы сейчас уже там, потому что от каньона Белого Волка до Блади Бьюта не так уж и далеко. Теперь же, должно быть, они находились в двух милях, а может, меньше, к северу от места их предыдущего ночлега.
Консуэла вздохнула. Как много на небе звезд, и какой загадочный, серебристый свет исходит от луны. Как много все-таки звезд! Интересно, можно ли их все сосчитать?
И в этот момент она заметила в небе что-то необычное. Это было похоже на тоненькую струйку дыма, узенькую, словно ниточка, поднимавшаяся из-за горизонта.
Консуэла схватила Ника за плечо и принялась его трясти.
— Ники! — взволнованно позвала она. — Ники, проснись!
Она трясла его изо всех сил, проклиная за ненормально крепкий сон. И только после того, как, потеряв всякое терпение, Консуэла отхлестала соню по щекам, Ник открыл глаза. Когда же она указала ему на струйку дыма вдали, он недовольно проворчал:
— Из-за такой ерунды ты меня разбудила? Это, должно быть, какой-то одинокий старатель.
— Нет, Ники. Я так не думаю. Дымок поднимается с той стороны, откуда мы приехали.
Он непонимающе таращил глаза. Ей никогда не нравилась заспанная и опухшая физиономия Ника. К тому же, спросонья, Мэллори даже простые истины воспринимал с большим трудом.
— Что значит «откуда мы приехали»? — проворчал он. — Мы уже проделали достаточно долгий путь.
— Мы ночевали там прошлой ночью. Дым идет со стороны каньона Белого Волка.
— Замерзли? — спросил Таггарт, сочувственно глядя на съежившуюся под одеялом Брайди, сидевшую по другую сторону костра.
— Нет, — ответила она. И не соврала, потому что трясло ее не от прохладного ночного ветерка.
Весь вечер наблюдала она за своим спутником. Смотрела, как Таг разжигал костер, складывая большими, ловкими руками веточку к веточке, как он расседлывал лошадей и готовил нехитрый ужин. Девушка стеснялась в открытую таращиться на мужчину, но исподволь, затаенно любовалась его умением, красивыми движениями, его телосложением. Высокий, широкий в плечах, сильный, мускулистый, ладно скроенный. Глаза Брайди жадно следили за ним, а сердце радостно колотилось, отдаваясь в висках. Он улыбался, и в глазах его плясали миниатюрные отражения костра. Занимаясь лошадьми, Таггарт негромко мурлыкал себе под нос старую ирландскую колыбельную, которую Брайди слышала еще от своей матери.
Не умея оставаться равнодушной, не в силах не отзываться покоренным сердцем на все, что говорил и делал этот человек, Брайди предчувствовала впереди новое искушение, тем более, что в воздухе висела какая-то смутная тревога. Внешне спокойная и невозмутимая, а в действительности, напряженная, как натянутая струна, девушка до боли сжимала в руке кружку с давно остывшим кофе.
— Я не собирался пугать вас сегодня днем, — заговорил Таггарт после долгой паузы. Он сидел, опершись спиной о большой камень. Отставив в сторону свою оловянную кружку с кофе, он выглядел сейчас умиротворенным, расслабившимся и довольным, словно отдыхал дома у камина, а не у ночного костра. Глаза его жизнерадостно поблескивали.
Брайди отвела взгляд.
— Мне не хотелось бы, чтобы вы думали, будто я дразнил вас.
— Дразнили меня?
— Когда я сказал, что у вас удивительно красивая грудь… Это действительно так. Вы очень красивая женщина, Брайди. Вы — само совершенство. Вы заслуживаете того, чтобы эти слова говорили вам почаще.
От неожиданности она выронила из рук свою кружку, пролив в костер кофе, отчего огонь чуть было не потух. И, не зная, как иначе скрыть смущение, Брайди закрыла руками свае пылающее лицо.
— Не надо, — прошептала она чуть слышно. — Прошу вас, не надо.
— У вас лицо королевы, Брайди, — произнес Таг, оказавшись вдруг рядом, и убрал с ее лица руки. — Не прячьте его. — Он нежно улыбнулся, заглядывая ей в глаза. — Ну же, Брайди Кэллоуэй, где ты высокомерная, гордая женщина, которую я встретил в дилижансе?
— Прекратите, прекратите же! — выпалила она со слезами в голосе. — Отойдите! Вы меня смущаете! Вы заставляете меня… нервничать! По-вашему, я круглая дура, да?!
Приподняв подбородок девушке, Таггарт смахнул с ее лица слезинку и нежно погладил по щеке.
— Нет, — прошептал он. — Никогда, ни одной минуты я не считал вас дурой, Брайди.
И, не давая времени на ответ, поцеловал ее. Нежность и страсть, в равной мере, были в том поцелуе. И опять, потеряв голову, Брайди растворилась в лавине чувств и ощущений, накатившей на нее вдруг. Это было неподвластно ее недавним бесповоротным решениям быть непреклонной, не катиться по наклонной плоскости… Она, как в бреду, едва слышно прошептала: «Прошу вас» и «О, Таггарт!»
Сколько прошло потом — минута, вечность — когда до нее дошло, что она лежит обнаженная? Под высоким звездным небом. В призрачном свете луны. В объятиях Тага. Тоже обнаженного. На лице его играли отсветы пламени догорающего костра, отчего оно казалось необычным, обжигающе страстным.
Словно в том сне, пригрезившемся ей в ночь пожара, почувствовала Брайди, как осторожные мужские руки раздвигают ее ноги, ощутила на своем животе твердость мужской плоти и услышала нежный шепот:
— Я не причиню тебе боль, Брайди. Я никогда не причиню тебе боль.
И потом, очень медленно и осторожно он вошел в нее. Не доверяя его обещанию, девушка невольно напряглась, но боли не почувствовала. Не прошло и мгновения, как она забыла обо всем на свете и страстно прильнула к Тагу, привыкая постепенно к ритму его движений. Брайди чувствовала, как в ее теле начинает разгораться и разливаться волнами приятное, щекочущее тепло, которое с каждой минутой становилось все более и более обжигающим. Она ощущала во всем теле такую легкость, что казалось, будто она парит над землей, парит вместе с ним, с любимым. Как будто они, два человека обратились вдруг в одно, трепещущее и живое, существо. И тут, вдруг, ее с головой накрыла волна сладострастия. Брайди напряглась всем телом и из горла ее вырвался торжествующий крик, эхом отозвавшийся в каньоне.
Вслушиваясь в затихающие постепенно отголоски эха, Таггарт тихо простонал и, уронив голову ей на плечо, затих.
— Брайди, — прошептал он тихо. — Брайди.
