3
Люк проклинал свою слабость, борясь с лихорадкой и болью. Он беспокойно дремал, просыпаясь от тихого похрапывания Сиама вместо возбуждающего сердцебиения Ангела.
Подушка пахла ее духами. Люк припал к ней, борясь со страстным желанием и одиночеством. Он никогда не просил, его гордость была выкована веками. Теперь он умолял ту, которую он хотел, как никакую другую.
Я хочу ее нежность и пылкость, ее резкость и чуткость. Я хочу эту сильную, заботливую женщину, которая будет страдать от чужой боли и бороться за свою честь.
Бледная кожа, лицо, похожее на сердечко, рыжеватые взъерошенные волосы, поцелуй ребенка, страсть женщины…
Он отбросил навязчивый мотив песни Смерти Тамала, Тамала. Его слабое тело поймало в ловушку ясный, быстрый ум. Он негодовал, что умирает. Забвение окружало честь его семьи. Гнев отца пронзил уставшую душу, пари проиграно.
Люк боролся с яростью Джейсона и своей собственной. Он заставлял мозг смириться. Тамала… Тамала…
Он нашел убежище в святая святых, в воспоминаниях о мягких, сладостных губах его ангела. В ее бездонной загадочности взгляда, в лавине золотых искр, сыпавшихся на него из ласковых, сияющих зеленым светом глаз…
Ангел околдовал меня. Я не могу расстаться с жизнью и потерять женщину, которую взял в плен.
Люк погрузился в забытье, избавившее от ужасной боли… Он грезил о том, как расстегивает замысловатые застежки на платье Ангела, помогает ей раздеться, о чудном сиянии ее глаз, когда они танцуют, занимаются любовью.
Я бы целовал ее шею, вдыхал запах духов и сладкий аромат кожи.
Люк в который раз вздрогнул от приступа боли.
Черт побери. Я не мальчишка, чтобы соблазниться мечтой о бесконечной любви. Катрина убила мои мечты. Она издевалась надо мной, ложилась с любовниками в мою постель, насмехалась своими победами над мужчинами. Любовь — или это похоть? — так или иначе заканчивается. В течение многих лет мне был не нужен никто, а сейчас я молю о мгновении с женщиной, которая сопротивляется мне.
Не привыкший к смирению. Люк почувствовал прилив ярости… Боль и лихорадка подкрадывались к нему.
Люк хотел поиграть с чаровницей, проверить ее страстность. Он застонал, загорелые пальцы .вцепились в простыни, когда он вспомнил о пари. Его тело выгнулось дугой от приступа боли. Он выиграет, он нашел ангела.
Разум ухватился за эту мысль. Она крепко засела в нем, заставляя сердце биться до следующего раза, когда он увидит ее.
— Сердце у меня, действительно, слишком доброе, — мрачно повторила Ариэль, сбросила с себя влажную, мятую блузку и швырнула ее на кровать. Она провела рукой по корсажу и приподняла тонкую шерстяную кофточку, которую носила под блузкой для тепла. В конце концов двое мужчин помогли ей выбраться из крепких объятий Люка, хотя он и протестовал. Но обессиленный после операции на бедре, он все же отпустил Ариэль. Капля настойки опиума в сладком жасминовом чае помогла ему забыться в беспокойном сне.
— Этот мужчина — чудовище, схватил меня, словно свою собственность. Посмотри на мои волосы. Они абсолютно растрепаны, и это после стольких усилий, потраченных на косы. Проклятье! Я действительно поцеловала его, чтобы успокоить. Он вовсе не беспомощен. Затащил меня в постель так искусно, словно ребенка. Я думаю, если бы не болезнь, этот джентльмен был бы еще более самонадеян и бесконтролен. Он весьма хорошо осведомлен, как обращаться с женским телом. Уверена, что в юности он был повесой. Моя гордость не позволяет целоваться с распутниками.
— В его постели? Ты совершенно растрепана, да ты просто сияешь, моя дорогая, — сказала Глэнис, выкладывая покупки на маленький стульчик. Она сняла изящную серую шляпку и накидку и аккуратно повесила их сушиться на крючок. Женщина медленно провела рукой по складкам пелерины.
— Надеюсь, ты не излила разочарование, связанное с делами мистера Смитсона, на голову этого несчастного, раненого, умирающего человека. Портье сказал, что ему осталось несколько часов. Как говорят слуги, они просто заботятся, чтобы он скончался в меньших мучениях. Кажется, он происходит из старинного рода, где традиции и наследия переходят от отца к сыну. Один из слуг внимательно слушал его бредовые бессвязные речи и тотчас пересказал их. Этот джентльмен — последний представитель семьи и умрет без жены и детей. Он потомок французских и испанских аристократов, эти корни очень древние. Думаю, он боится, что его жизнь потерпела крах, боится умереть до того, как продлит свой род.
— Возмутительно. Родословная совершенно не важна, не играет роди в наше время.
— Ариэль. Пожалуйста, скажите мне, что родословная твоих першеронов не важна. Ты мечтаешь о мощном жеребце-производителе, боевом коне рыцарей из средних веков. Не сомневаюсь, что грезила о том, чтобы скакать рядом с каким-нибудь бесстрашным рыцарем. Ты сама сказала, что сила и бойцовский дух тех лошадей с кровью передалась твоим. Разве это удивительно, что мужчина чувствует себя обязанным продлить род? Что лихорадка, сжигающая Люка, приоткрыла мечты и желания всей его жизни? Желание создать новую жизнь — вечно. Покинуть этот мир в одиночестве, без супруга, который будет оплакивать твой уход, наверно, очень ужасно. Я так думаю.
Ариэль поправляла прическу, укладывая непослушные пряди на затылке. Хотя мода диктовала, чтобы локоны были укреплены над ушами, ее роскошные волосы сопротивлялись приказаниям. Быстрый взгляд в зеркало показал, что пышные волнистые кудри отливали рыжеватыми красками. Ариэль поправила шпильки и бант, который съехал на бок, пока она пребывала в постели умирающего мужчины. Она вытащила заколки из волос и бросила их на кровать.
— Он был повесой. Та же притворная улыбка, слащавые нежности, воркующий голос, все, что любит использовать дядя Чарльз в своих tdte-a-tetes, — она вытянула руки и скользнула в чистое платье, которое приготовила Глэнис.
Ариэль швырнула черепаховый гребешок на кровать и смахнула рыжий завиток с лица.
— Мистер Люк весьма опытен с женщинами, заверяю тебя, — сказала она, поправляя манжеты. — Джентльмен никогда не стал бы обнимать женщину так… откровенно.
Глэнис с интересом смотрела на лицо Ариэль. Служанка привела в порядок юбку над кринолином и выпрямилась. Дрожащей левой рукой Ариэль застегнула крошечные пуговицы на шее, потом вытащила из-под платья медальон в форме сердца.
— Человек был в бреду, называл меня своим «Ангелом». Да уж, ангел. Судя по тому. как двигались его руки, это была, наверно, какая-нибудь женщина, которую он знал близко. В постели пахло женскими духами, крепкими и приторно сладкими.
Снова возвратясь к своим обязанностям, Глэнис затягивала шнуровку на платье Ариэль.
— Канадец снял уличную женщину, чтобы согреть товарища. Довольно практичная идея, учитывая, что Люк на пороге смерти и нуждается в ласковом слове. К тому же вообрази, что этот великан обнимает своего друга, почти такого же большого, чтобы согреть… Еще один довод в пользу проститутки.
Ариэль повернулась к ней, ярость сверкала в зеленых глазах.
— Ты уверена, Глэнис? Ты абсолютно уверена, что мистер Д'Арси лежал в постели с… с женщиной легкого поведения, до того как затащил меня туда?
Глэнис приподняла брови, в голубых глазах плясали искорки смеха.
— Туда?.. В его постель?
Молодая женщина еле сдерживала гнев, поправляя на талии платье.
— Прекрати выводить меня из терпения. Он не джентльмен. Слишком самонадеян, даже в бреду.
— Моя дорогая, он умирает. Конечно, он не отказался от момента передышки в борьбе со смертельной раной. — Глэнис приколола большой бант на пышные юбки Ариэль и отступила, изучая эффект. — В подобной ситуации нужно прибегать к тому, что попадается под руку. Мистера Сиам просто использовал тебя как средство, чтобы облегчить своему другу…
Ариэль холодно посмотрела на Глэнис, которая запнулась от смеха.
— Если бы я не знала, каким бесшабашным чертенком ты можешь быть, когда постараешься, s ты напугала бы меня. Пожалуйста, оставь ледяной взгляд для других. Бедный Сиам. Как тыл пугала этого семейного терьера. Ты терроризировала его, пока он не упорхнул на Новый Запад. Наверно, среди медведей и дикарей он в большей безопасности.
Холодные глаза долго буравили Глэнис, прежде чем Ариэль заговорила.
— Если бы ты закончила… Я решила побеседовать с мистером Смитсоном. Когда вернусь, мы продолжим разрабатывать наши планы.
Затем она быстро засунула руки в рукава пальто, надела шляпу с полями и завязала бант под подбородком. Она схватила зонтик и решительна направилась к двери.
— Еще один вопрос. — глаза Глэнис сияли, когда Ариэль обернулась в приступе гнева. — Ты перевозила женщин, которые хотят выйти замуж. Мужчины хотят этих женщин… с какой целью? Любовь, дети… Разве не те же причины побудили Люка обнимать тебя так крепко? Это основной инстинкт, привязывающий человека к этому миру, потребность, переданная ему предками и давшая знать о себе с первым вдохом. Глаза Ариэль расширились.
— Глэнис, ты невыносима. Он обнимал меня, клал руку на мою грудь и бедро. Это не любовь, а нечто совершенно иное… Более похожее на предъявление прав. — Она запнулась, покраснела. — Бредящий или нет, но он… В его голосе слышалась странная мольба, сильный акцент, когда он страдал, но потом тон становился явно приказным и возмутительно высокомерным.
— М-м-м. Возможно, картина любви и детей могла вызвать немного вожделения в больном человеке, — Глэнис сухо отвернулась. — Это процесс, который соединяет двоих, ты знаешь.
Ариэль поспешила хлопнуть дверью и прищемила юбки. Когда она рывком освободила их, ее компаньонка откровенно рассмеялась.
Час спустя Ариэль сидела в углу плохо освещенной прокуренной комнаты и смотрела, как хозяин фургонов, напоминающий медведя, устраивал прием. Грязь облепила обувь Ариэль, а платье промокло под дождем. Новые тупоносые туфли были узкими и холодными, ее ноги застыли, несмотря на горящую печку посередине комнаты. Претенденты на поездку в караване Смитсона сидели за длинным столом в ожидании беседы с хозяином и его закадычным другом и помощником, человеком без возраста и чем-то похожим на птицу.
Огромное тело Смитсона казалось вырубленным из гранита, голова была посажена прямо на массивные плечи. Одетый в грубый плащ и коричневые брюки, Смитсон непреклонно называл тех, кто соответствовал его вкусу, и отстранял остальных в сторону. Предпочтение отдавалось мужчинам с семьями и молодым людям, отправляющимся на запад попытать счастье. Когда Смитсон одобрял кандидатуру, человек, чем-то напоминавший птицу, сплевывал коричневую слюну в плевательницу.
Ариэль приподняла промокший подол платья, дрожа от холода. Она никогда не доверяла таким людям, как помощник Смитсона. Ее раздражали их закрученные наверх маленькие усики. Густые седые бакенбарды Смитсона больше были ей по вкусу.
Как и предполагала Ариэль, конечный пункт «броска» Смитсона, как называли это пересек ление эмигранты, был в районе Индепенденса на реке Миссури. Чтобы набрать претендентов на места в шестидесяти фургонах, Смитсон дал объявление в газетах, назначив встречу в Сент-Луисе.
Ариэль перебирала пальцами пуговицы на пальто и думала об умирающем в бреду мужчине, Люк Д'Арси уже не поедет на Запад. Он не сможетs задержать свой уход из-за предстоящего рождения его ребенка. Она вздрогнула, поняв, что мнение Глэнис о нем, возможно, было правильным. Ему никак нельзя умирать без продолжателя рода. Люк — одинокая душа, он знал мало радостей в жизни и сейчас хотел ласки и заботы, чтобы спокойно встретить вечность.
Работая рядом с моряками и на семейных фермах Браунингов, Ариэль видела страдания и относилась с сочувствием к людям. Она бы не меньше жалела и Д'Арси.
Ариэль натянула перчатки. Она разделяла желание Люка иметь детей, и Тадеус сможет стать отличным отцом. К сожалению, она была слишком занята бизнесом в то время, когда он пытался наладить более тесные отношения.
Темное лихорадочное лицо Люка всплыло в памяти, и Ариэль покраснела, вспомнив его шарящие руки. Тадеус никогда даже не дотронулся бы до нее без позволения. Всегда укрощающий желания, джентльмен до мозга костей, Тадеус будет превосходным мужем. Ариэль сжала губы.
Глэнис умрет от удовольствия, если подтвердится, что Тадеус — цель их путешествия.
Но, ко всему прочему, Ариэль нравилась идея быть свахой. Мужчины, получившие новые земли, нуждались в сильных женах, а женщины хотели иметь мужей.
Хозяин фургонов, бросив насмешливый взгляд на четырех претенденток на переселение, сидящих в заднем ряду, рявкнул:
— Никаких проституток и шлюх. Никаких незамужних баб.
Под густыми бровями его глаза сверкали как угли.
Разноцветные перья на женских шляпках задрожали, тоненькая девушка, подобрав юбки, выбежала из комнаты под серый дождь. Другая, с сильно накрашенным лицом, медленно поднялась во весь свой шестифутовый рост, расправила платье и с достоинством запахнула накидку. Она гордо прошествовала мимо Ариэль с высоко поднятой головой. Слезинка скатилась по напудренным щекам, оставив черные разводы под глазами.
Остальные две дамочки резко захохотали, скользнули понимающими взглядами по окружающим и рука об руку, словно на параде, вышли из комнаты.
Ревущий голос Смитсона сотрясал салун.
— Ко всем чертям! У меня в караване не будет незамужних б… Западным землям нужны честные, сильные женщины, которые пойдут правильным, достойным путем, — хозяин фургонов стукнул кулачищем по деревянному столу. — Я возьму с собой вдов и детей. Им нелегко пришлось в жизни. Бог поможет им, то же постараюсь сделать и я. Им необходимо иметь свидетельства о браке и братьев или сыновей в помощь. Если их нет, вдовы могут нанять мужчин. Пьяниц терпеть не буду. Семьям с младенцами советую подождать, пока дети подрастут.
Он многозначительно глянул на толпу. Заплакал ребенок, и какой-то фермер положил руку на плечо жене, придвинувшись к ней поближе. Смитсон коротко кивнул, нахмурил брови и сел.
— Следующий.
Ариэль скрежетала зубами, мысленно разбирая Смитсона по косточкам в поисках его слабостей. Этот человек железно придерживался своих правил и отказал молодой паре, потому что жена была беременна.
— Следующий раз, — произнес Смитсон почти нежно, — тогда малыш не помешает вам отправиться в путь. Сейчас вдоль дороги слишком много могил.
Растерянная и промокшая, Ариэль вернулась в гостиницу. Глэнис завязала узелок и откусила нитку, бросив быстрый взгляд на Ари-, эль. Та громко ругалась, припоминая коротай кие, но эффективные уроки, полученные в порту.
— Ты не должна браниться как матрос, Ариэль. Устраивание разносов и сквернословие — это не те привычки, которые должна усвоить леди, как сказала бы твоя тетушка. Возможно, твой характер стал таковым из-за того, что она позволила тебе остаться левшой. Действительно, всех детей заставляют писать правой рукой, а тетя Луиза думала, что нельзя душить твои таланты. И только после скандала со Смитом увидела всю глубину бунтарского, недисциплинированного характера.
— Ты уже достаточно разглагольствовала о моей левой руке сегодня, Глэнис. Только пропустила замечательную цитату о «дьявольской метке». Пожалуйста, воздержись от очередного упоминания о моем проклятии.
Глэнис проигнорировала многозначительный взгляд и поднесла к свету мужские брюки, которые перешивала для Ариэль.
— Я уверена, ты станешь вести дела со Смитсоном более благоразумно. Ты можешь быть очень хитрой, когда тебе перечат.
Ариэль скомкала лист бумаги пресловутой левой рукой.
— Я ценю усилия, приложенные тобой в моих интересах, Глэнис. Если бы ты тратила свою энергию на исследование отвратительных уловок мистера Смитсона и на помощь в переправке женщин на Новый Запад, мы бы достигли успеха гораздо быстрее.
Глэнис ехидно улыбнулась, пока Ариэль шагала по маленькой комнате.
— Мы потеряли двух переселенок. Они боятся покидать безопасные места рядом с соседями. Одна вышла замуж за вдовца с пятью детьми. Чтобы был полный набор, их надо заменить… И, думаю, я знаю только двух женщин, которые заинтересуются новой жизнью.
Она достала из кармана измятый носовой платок и бросила его на кровать, не обращая внимания на нахмурившуюся Глэнис.
— Когда пойдешь за покупками, пожалуйста, зайди в таверну «Голова Быка». Помнишь, там есть та большая, толстая, серая и слишком ярко одетая. Она может подойти в качестве кандидатки.
Ариэль остановилась и глотнула горячего чаю, ее компаньонка недовольно проворчала:
— Когда ты в ударе, пьешь залпом. Ариэль любезно улыбнулась, отхлебнула большой глоток и поставила чашку прямо на стол, а не на блюдце. Затем взяла малюсенький бисквит, подбросила его в воздухе и ловко поймала ртом, притворно тяжело вздохнув. Глэнис весьма неодобрительно отнеслась к этому трюку, а довольная Ариэль ехидно улыбнулась.
— Мой милый друг, — сказала она, слизывая с губ крошки, — ты одна сможешь перевоспитать всех недостойных кандидаток, отбракованных мистером Смитсоном. У тебя будет три недели, чтобы научить хорошим манерам наших невест. К моменту, когда мы доберемся до места, у нас появится целый выводок настоящих леди.
Ариэль раздумывала, как уговорить Смитсона взять ее в караван. Лежа в постели, она смотрела на стекающие по стеклу струйки. Где-то вдали сверкали молнии. Улицы были тихи и пустынны; эмигранты, местные жители, индейцы попрятались по домам, предпочитая сухость и тепло. Смитсон был упрям и неуступчив, он не признавал приказного тона. В качестве «непробиваемой бабы», она имела мало шансов уговорить его. Глэнис спала на своей половине высокой кровати, давно привыкшая к неспокойной манере Ариэль подолгу ворочаться.
Мужчина вскрикнул в ночи, вопль боли вырвался из комнаты Люка Д'Арси. Его вытянутое лицо напряглось, он отчаянно боролся со смертью, медленно приближающейся к нему. Ариэль нахмурилась, услышав раздавшийся на улице выстрел, но тут же все успокоилось.
Мечта Люка Д'Арси о жене и детях никогда не сбудется. Лежа в ночной тиши, она поняла, как много могли значить эти мечты, как давит пустота, не заполненная теплом любви.
Глэнис вздохнула, и Ариэль ждала, что она проснется, чтобы спокойно поболтать в бессонные часы. Ариэль смахнула со щеки непослушный завиток и недовольно посмотрела на ночной чепчик Глэнис. Прямые черные волосы компаньонки были заплетены в косы и аккуратно уложены под кружевным чепцом, в то время как ее собственные ужасно закручивались. С помощью Глэнис Ариэль могла заплести одну толстую косу. И вообще, безупречность Тлэнис возмущала ее. Как служанка могла хотеть спать, когда Ариэль нужно поговорить. Она приподняла маленькие часики, стоящие на тумбочке у кровати. Два часа ночи, а она не придумала, как обхитрить мистера Смитсона.
Снова послышался крик мужчины, теперь еще более безнадежный, и одиночество пронзило ее, нежданные слезы обожгли веки. Ариэль нетерпеливо вытерла рукой глаза. Она провела несколько минут с умирающим в доках человеком, несмотря на протесты тетушки. Утром надо будет поговорить с Сиамом…
Приглушенный стук в дверь удивил ее. Глэнис крепко спала, и Ариэль соскользнула с высокой кровати, сунув руки в халат. В плохо освещенном коридоре вырисовывалась фигура Сиама, шляпа бросала тень на мрачное лицо.
— Люк просит вас. Вы придете?
Она заколебалась, ощущая зловещую решимость канадца и его страх. Чисто выбритая смуглая кожа, казалось, натянулась на скулах, губы плотно сжались в белую линию. Мимолетные тени скользнули в выразительных глазах. Она увидела разбившиеся надежды человека, который любил умирающего.
— Да, конечно.
Свечи отбрасывали тени на стены. Люк лихорадочно бормотал о сестрах и матери. Он проклинал женщину по имени Катрина, оплакивал Вилоу, его жену, умершую в родах. Он шептал нежно, умоляюще, яростно, заставляя свою юную жену бороться, вытолкнуть ребенка из себя. Потом глубокий вопль отчаяния, смертельной потери. Крепкие смуглые пальцы комкали белые простыни. Его боль и тоска наполнили комнату, поймав в ловушку Ариэль.
— Тамала… Тамала.
Она смахнула слезу, застывшую на ресницах, и подняла подбородок. Однажды очень давно четырнадцатилетней девочке сказали, что ее родители погибли в море. У юной Ариэль был Джонатан и большая семья. Люк Д'Арси не имел никого.
Сиам перевел: Нике Клотчнач Талис… Клоше корпа ника.
— Это по-чинукски. Он говорит своей жене: «Любимая, жена моя, я больше не сомневаюсь… хватит». Люк говорит, что ему не нужен ребенок, чтобы она боролась только за себя.
Он безумно хотел малыша, но не ценой жизни своей жены.
Он бессвязно говорил о мести, проклинал хозяев борделя, которые продавали его сестер. Он заключал пари с Джейсоном и был настроен только на победу. Потом напряженные черты смягчились, успокоились после того, когда он узнал, что у Вилоу будет ребенок.
Ариэль вытерла слезы, понимая, что теряет над собой контроль. Люк Д'Арси, должно быть, отчаянно, безрассудно любил.
Он затих, когда Ариэль села на стул рядом с кроватью и сказала:
— Тсс. Отдыхайте…
Люк вскинул руку, поймал ее ладонь, переплетя длинные смуглые пальцы с пальцами Ариэль.
— А-а, — легкий вздох соскользнул с губ. — Вы вернулись. Да, вы заботливая женщина, та, которая придет, если нужна, — шептал он, словно для себя. Потом он заговорил по-французски, и она улавливала обрывки фраз. — Проиграл пари… Я обещал отцу… Имени Д'Арси нет…
— Tec… — Ариэль провела рукой по горячему лбу, осторожно сняла уже теплый компресс и протянула его Сиаму. Канадец положил новое холодное полотенце.
Большим пальцем Люк начал гладить ее запястье. Он улыбнулся капризно, печально. Глаза лихорадочно блестели из-под длинных черных ресниц.
— Ангел, ты выйдешь за меня, — приказал отрывисто, сквозь потрескавшиеся губы. Его зрачки сузились, буравя ее глаза.
Как свою собственность, обхватил он Ариэль сильными руками. Прямое требование будто хлестнуло ее.
— Маленькая озорница! ТЫ думаешь, я хотел, чтобы Сиам заставил тебя прийти? Пять лет мне не нужны были женщины. Разве ты не думаешь, что я бы хотел ласкать желающую того, или хотел, чтобы меня обнимала та, которой… Ты думаешь, я хочу умирать?.. Мадам, вы не замужем, и я предлагаю вам свое имя сейчас, когда умираю. Вы хорошо поступите. Вы сможете расстаться с ним в то мгновение, как я окажусь в могиле.
Свирепые ледяные серые глаза пронзали Ариэль, его губы сжались в тонкую жестокую линию. Ошеломленная его внезапной яростью, Ариэль закрыла глаза, и в ту же секунду веки Люка сомкнулись. Сильные пальцы продолжали сжимать ее.
Ариэль взяла у Сиама полотенце и вытерла капельки пота над верхней губой Люка. Ее пальцы дрожали. Она старалась не забывать, что он умирает и что его требования так настойчивы из-за жара, из-за нежелания расстаться с жизнью.
— Положите холодное полотенце ему под голову. Надо побрить его.
Канадец повиновался, его большие руки двигались на удивление ловко.
— Он слишком беспокойный, чтобы побриться. Я могу порезать его.
Когда Люк снова потерял сознание, громадный горец озабоченно нахмурился.
— У него была трудная жизнь. Д'Арси — гордое семейство. Его отец не признал индейскую жену Люка. На смертном ложе Джейсон Д'Арси примирился с женою сына и неродившимся ребенком, но было уже слишком поздно для того, чтобы надеть на ее палец семейное обручальное кольцо. Теперь умерли все. Лихорадка сжигает его. В бреду он верит, что опозорил отца, не доставив после себя вдову и ребенка. Он не исполнил обещанное отцу. Это не пустяк.
Ариэль поборола волну симпатии; Люк потерял всех. Его бедный лихорадочно-возбужденный мозг метался среди воспоминаний о прошлых страданиях, стараясь отыскать мир и покой. Ей было больно за человека, теряющего жизнь, так и не нашедшего счастье, к которому безнадежно стремился. Она погладила рассеченную шрамом бровь, вспомнив свое горе, когда корабль родителей потерпел крушение в шторм.
— Что говорит доктор?
— Я не позволю ему пустить Люку кровь. Но врач уверяет, что без этой процедуры Люк не доживет до утра.
Ариэль смотрела на тонкий белый шрам, пересекающий щеку Сиама; она чувствовала глубокую скорбь, разрывающую его сердце.
— Вы приняли верное решение. Я не согласна с врачами, пускающими пациентам кровь, — Ариэль отвернулась, желая развеять сомнения великана.
Люк медленно повернул лицо к Ариэль, глаза .были закрыты.
— Дай мне обнять тебя.
— Тсс. Отдыхайте. — Ариэль открыла рот от изумления, когда Сиам поднял ее со стула и осторожно положил в постель возле Люка.
— Лежите, — мрачно проговорил он, положив руку на ее шею и придвигая к Люку.
— Я так не думаю, вы великий наглец. Ариэль брыкалась, длинная ночная сорочка затрудняла движения. Люк тихонько застонал, и в этот момент она пяткой ударила Сиама в пах. У канадца перехватило дыхание, он отступил назад, держась за ушибленное место. Его пленница скатилась с кровати и кинулась к закрытой двери.
— Вы — чудовище. Так нельзя. Вы не можете…
Сиам подхватил ее как ребенка и снова поместил в кровать, крепко удерживая за руки и щиколотки. Затем он глянул на нее сверху вниз.
— Возможно, у меня нет хороших манер, чтобы тратить время на просьбы. Когда человек умирает, не может быть «нельзя», а Люк умирает. Он спрашивал о вас, и вы будете рядом с ним.
Она тяжело дышала, пронзая его сверкающими глазами.
— Злая маленькая кошка, — хрипло выругался горец. — Лежите спокойно. Если Люк хочет вас в своей постели, вы останетесь там!
Метая молнии из глаз и чертыхаясь, Ариэль услышала стон Люка. Он придвинулся ближе к ней, обжег горячим дыханием.
— Ангел?
— Она здесь, с тобой. Люк, — успокоил канадец. Взгляд, брошенный на друга, был полон нежности. — Лежи тихо, а то рана снова откроется.
— Ангел? — вкрадчивый вопрос повис в сумерках, Люк задрожал. Рука поднялась к женской щеке, лаская бархатистую кожу. Кончики пальцев трепетали. Люк на ощупь гладил ее лицо.
Холодная тоска сдавила горло, и Ариэль взглянула на Сиама. Слезы великана блестели на ресницах, как маленькие бриллианты.
— Это ты, наконец, — неуверенно прошептал Люк. — Ангел, — он слабо вскрикнул и потерял сознание.
Ариэль смотрела на мужчину, лежащего с ней в одной постели. Испарина выступила на высоком лбу. Бледная, несмотря на загар, кожа обтягивала скулы, подбородок зарос черной бородой. Глубоко запавшие — глаза окружали черные тени, дрожащие губы посерели. Канадец протянул огромную руку, чтобы пригладить растрепавшиеся черные волосы Люка.
— Она здесь, мой друг. Твой ангел здесь. Спи…
Выразительные глаза Сиама обратились к Ариэль, она поняла его требование.
— Обнимите Люка как женщина, которая любит его, — тихо приказал он.
Что-то заклокотало в груди раненого, и он натужно закашлялся. Ужас застыл на обветрившемся лице Сиама, Ариэль закрыла глаза. Умирающий мужчина хотел обнять ее, она немного могла сделать для него — подарить ему тепло своего тела.
Она подумала о брате. Что если он будет умирать, прося от женщины заботы и теплоты?
— Ангел? — прошептал Люк хрипло, отчаянно, словно боялся потерять ее.
— Tсc, — Ариэль повернулась на бок, положила руку на горячее плечо. — Тсс, спите…
— Ариэль, — приглушенный зов Глэнис послышался из коридора. Дверь отворилась от легкого удара. Сиам вскочил с ножом в руках, когда Глэнис очутилась на пороге.
— Господи, — сказала она колко, — ты снова здесь.
Она взглянула на Сиама, нервно расхаживающего у кровати, и через всю комнату направилась к ложу умирающего. Глэнис пристально изучила заострившиеся черты Люка, потом перегнулась через Ариэль, чтобы потрогать его лоб.
— Бедняга, — произнесла она тихо. — Да, это самое меньшее, что ты можешь сделать, Ариэль. А Хотя я бы предпочла, чтобы ты сообщила мне о своих намерениях. Я порядком напугалась.
Сиам неспокойно двигался, не зная, куда деть большое тело. Глэнис метнула на него резкий взгляд.
— Когда вы в комнате, надо снимать шляпу, сэр.
— Ангел, — прохрипел Люк, дрожа под покрывалом и сжимая до боли руку Ариэль.
— Тсс… Я здесь. Люк… — она взглянула на Сиама. — Хотя предпочла бы сидеть на стуле.
— Понятно, — сказала Глэнис. — Мистер Д'Арси, кажется, предпочитает держать тебя в своих объятиях. Маленькое несоответствие, но ведь ты же левша.
Англичанка фыркнула и ловко изъяла нож из огромных рук Сиама. Она поправила кружевной чепчик и нахмурилась, глядя на великана.
— М-да, следующий раз вы должны повежливей просить о присутствии Ариэль в постели мистера Д'Арси. Это неприлично для леди находиться одной с двумя мужчинами посреди ночи.
— Да, мадам, — пробормотал Сиам, как овечка, и опустил голову.
— Очень хорошо. Вы просто делали то, что считали наилучшим, чтобы помочь другу. Следующий раз, возможно, вы спросите, — сдержанно проговорила Глэнис, запахивая поплотнее халат. — Хотя, представьте себе, я бы не хотела повторения подобного эпизода.
Сиам откашлялся и пробурчал:
— Да, мадам.
— Этот огромный, дурно воспитанный кусок кашалота поднимает меня, как мешок хлопка, Глэнис, — мрачно проворчала Ариэль.
Лицо ее служанки потемнело, и Сиам отступил на шаг.
— Люк хотел ее… Она ведьма, а не ангел, — закончил он решительно.
В полумраке Глэнис едва сдержала улыбку. — Такова она, мистер Сиам. Уверена, вы действовали так по необходимости, а не из-за жестокости. Временами Ариэль бывает весьма злобна. В любом случае, я бы не хотела повторения инцидента. Если не ошибаюсь, вы человек, делающий все от чистого сердца, хотя вам не помешало бы немного улучшить свои манеры.
У Сиама отпала челюсть. Он согласно закивал, и Глэнис потерла руки.
— Очень хорошо. Я спущусь на кухню за чаем. Чай всегда успокаивает в подобных ситуациях. Когда я вернусь, обсудим дело со всех сторон. Ариэль, пожалуйста, береги покой джентльмена. Он, кажется, безнадежно ищет твоего внимания. Это самое малое, что ты можешь сделать для него, провести несколько спокойных часов. — С этими словами Глэнис выплыла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Широкая улыбка триумфа осветила лицо Сиама, словно был он маленьким мальчиком, только что выигравшим важное сражение.
Ариэль взглянула на него, гладя волосы Люка.
Несмотря на печально известный нрав, подобная ухмылка Сиама заставила вспыхнуть ее. Через несколько минут тихий стук в дверь оповестил о возвращении Глэнис.
Люк спал спокойно, прижимая Ариэль к себе. Без корсета, она была отделена от него только тонкой материей ночной сорочки. Ариэль старалась не обращать внимания на длинное, мускулистое тело, пристроившееся так близко. Кровать прогибалась под весом Люка, и Ариэль невольно скатывалась в его объятия.
Глэнис поставила чайный поднос на стол г склонилась над Ариэль, укрывая ее покрывалом.
— Вот так. Ты не замерзнешь, пока у нас есть чай. Мистер Сиам, не могли бы вы присесть. И, пожалуйста, снимите шляпу.
— Мы не на чайной вечеринке, — сдержанно заявила Ариэль, подняв голову, чтобы сделать глоток из чашки, предложенной Глэнис.
— Лежите тихо. Люк отдыхает лучше, когда вы обнимаете его, — пробурчал Сиам. Стул скрипнул, едва выдерживая тяжесть.
Осторожно двигаясь в полутьме комнаты, освещаемой мерцающим пламенем свечи, Глэнис затянула пояс халата и села. Она положила на колени накрахмаленную салфетку и налила себе чаю.
— Прекрасно. Вот бисквиты, мистер Сиам. Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее. Ариэль, я думаю, нам не стоит бояться этого джентльмена. Он ужасно беспокоится о своем друге. Если не ошибаюсь, их связывают тесные братские узы.
Ариэль вздохнула.
— Я сочувствую состоянию мистера Д'Арси, Глэнис. Мистер Сиам действует так, чтобы облегчить страдания друга. Но при чем здесь я?
— Все просто. — ответила Глэнис. — Мистер Д'Арси влюбился в тебя. Ты невольно стала ангелом, дающим утешение при его смертельном ранении. Ты находилась рядом с умирающими моряками, облегчая их последние часы. Чем отличается мистер Д'Арси от тех джентльменов?
Ариэль, осторожно подбирая слова, ответила:
— Никто из них не тащил меня в свои кровати, даже не дотрагивался.
— А-а… Никто из них не был в таком безнадежном отчаянии, как мистер Д'Арси. Мистер Люк верит, что он не выполнил свои обязательства перед предками. Встретить смерть и забвение этой великой миссии, миссии продолжения рода, — это сокрушительный удар. К тому же мистер Д'Арси. кажется, обвиняет себя в смерти матери и сестер. Он потерял жену и ребенка, — закончила Глэнис уже шепотом. — Конечно, ты, не можешь отказать ему в добром прикосновении, когда он на пороге смерти.
Ариэль раздумывала о своем отношении к положению Люка и одновременно злилась из-за абсолютного спокойствия Глэнис.
— В моих молитвах, Глэнис, я желаю тебе быть разочарованной, озабоченной, опустошенной и снедаемой сомнениями, — проворчала она.
Великан шести с половиной футов ростом неловко вертел в руках наглаженную салфетку, потом все же положил ее на свои штаны из мягкой оленьей кожи. Глэнис заговорила тихим голосом:
— Я бы действительно хотела, чтобы вы сняли шляпу, но, очевидно, вы неудобно чувствуете себя без нее. Возможно, сейчас это не главное. Как был ранен мистер Д'Арси?
Пытаясь взяться за маленькую ручку чашки своими неловкими пальцами, Сиам нахмурился.
— В драке.
— Как? — настаивала Глэнис, расправляя складки халата вокруг ног.
— Глэнис, ты прекратишь болтать? — резко спросила Ариэль, когда рука Люка стала скользить по ее животу. Под покрывалом длинные пальцы нащупывали ее ребра, несмотря на бесполезные усилия незаметно отодвинуться. Ариэль немного отстранялась, но он прижимался еще ближе.
— Этот мужчина вообще не спит.
— Как вы сказали, мистер Сиам? — напомнила Глэнис. — Шумная ссора?
— После карточной игры. Шулер ударил даму за неправильную подсказку.
— Действительно? Женщину Люка?
— Нет. Свою. Жена Люка умерла с младенцем в чреве, десять лет назад. У него нет женщины. Многие хотят его. Но он закрыл сердцу на замок. Я думаю, тем не менее ему понравится эта рыжеволосая дикая кошка. Болезнь ослабила его… Немногие мужчины захотели бы проверить ее коготки.
— Пожалуйста, будьте любезнее, мистер Сиам, — по-английски чопорно сказала Глэнис.
— Она ударила меня, — проворчал он. Ариэль открыла было рот, но все же сдержалась.
— Всего лишь урок хороших манер от леди, — заявила Глэнис. — Примите во внимание.
Большие горячие руки Люка легли на живот Ариэль, легко охватив его. Рядом с ее щекой ощущалось тёплое дыхание, сухие губы касались мягкой плоти. Она Отодвинулась на край подушки, но он последовал за ней, обвив рукой тонкую талию. Длинная нога скользнула вдоль ее икры, пока их ступни не соприкоснулись. Люк нежно поглаживал маленькую ножку. Интимные игры заставили Ариэль покраснеть.
— Бедняга, — Глэнис сочувственно закивала в сумраке комнаты. — Был ранен, защищал женскую честь.
— Он терзает меня, Глэнис, — простонала Ариэль, чувствуя, как покраснела. Бородатый подбородок Люка прижался к щеке. Люк медленно вздохнул, проведя языком по ее уху. Ариэль почти подскочила, когда он легонько укусил мочку.
— Но Люк выиграл схватку с картежником, мистер Сиам? — продолжала расспрашивать Глэнис, приподнимаясь, чтобы помочь Ариэль глотнуть чаю. Служанка разлила по второй чашке чая, словно была в гостиной Браунингов.
Ариэль протестующе отвернула голову от Глэнис и встретилась с широко открытыми глазами Люка. Черные в полумраке, они всматривались в нее.
— Ангел, — хрипло прошептал он. Дрожащими кончиками пальцев он скользил по ее лицу, благоговейно рассматривая правильные черты.
Прикрыв веки, Ариэль прошептала:
— Глэнис, сделай же что-нибудь.
— Chore. Ты выйдешь за меня? — Потом глаза Люка медленно закрылись, и он вытянулся в постели, едва дыша.
— Он стал таким с тех пор, как встретил ее, — сказал Сиам. — Постоянно говорит о свадьбе с ангелом. Хочет передать свое имя женщине. Д'Арси гордятся своей фамилией и кровью. Он желает, чтобы она надела кольцо его матери.
Люк начал прерывисто, возбужденно шептать. Его лицо прижалось к волосам Ариэль, словно, чтобы выжить, он нуждался в ее запахе.
— Это чинукское наречие, иногда он говорит по-испански, — грубо пробормотал Сиам, отвернувшись к окну, за которым расстилалась серая мгла.
— Chere mi mujer… querida… — Слова летели в Ариэль быстро и жарко, его дыхание шевелило локоны вокруг лица. Люк говорил на нескольких языках, и его низкий голос околдовал Ариэль бросал в жар, хотя она не понимала слов.
— Переведите, пожалуйста, — спокойно по? просила Глэнис. — Он кажется таким взволнованным.
— Человек говорит иногда странные вещи на смертном ложе, — проворчал Сиам, обхватив огромными ручищами маленькую хрупкую чашку. А — Вам лучше не знать того, что он говорит.
— Я настаиваю, — коротко приказала Ариэль. — Он обращается ко мне, не так ли? — Она погладила его щеку, повернув голову. Люк прижался губами к желанной ладони. Поцелуй об» жег, Ариэль отдернула руку, спрятав ее под тяжелое покрывало.
— Любовные речи, — слетев с губ Сиама, два слова растворились в темноте. Потом, откашлявшись, он с мольбой взглянул на Глэнис. Она тихо улыбнулась, жестом предлагая продолжать.
Сиам вздохнул и залпом выпил чай.
— Она… — он прочистил горло и начал переводить. — У Ангела сладкие губы, губы девственницы, не знавшей мужчины… Под его рукой мягкое тело, упругая грудь, и он жаждет узнать его поближе… Ее лоно будет горячо, когда он даст ей своего малыша…
Горец переводил, а Люк поспешно продолжал низким голосом.
— Он хочет жениться на ней, потому что не имеет наследников. Он хочет, чтобы у нее было кольцо матери. Хочет оставить ей свою собственность. Потом… — Сиам наклонил голову, прислушиваясь к тихому отчаянному голосу Люка.
— Он хочет положить голову на вашу мягкую… э… грудь, хочет ощутить вкус… э… — Сиам бросил взгляд на Глэнис, которая с любопытством смотрела на него. Он покраснел под своей бородой. — Э… он хочет, чтобы она поцеловала его, дотронулась языком до сухих губ. Она пахнет цветами, жизнью. Ее кожа подобна шелку, совсем как детская. В ней играет кровь, он не может удерживать свою страсть.
— Господи! — тихо выдохнула в полумраке Глэнис.
— Он грезит о жене, — резко запротестовала Ариэль.
— Нет. — Сиам торжественно повернулся, нахмурив лоб. — Он говорит о рыжих волосах и белой коже, о зеленых глазах… подобных прохладному горному лугу. Вилоу Д'Арси была чинукской принцессой со смуглой кожей. Это вы ангел, которого он хочет.
Торопливый, сбивчивый голос Люка продолжал, обволакивая дурманом Ариэль, пока ее сердце не сжалось, колотясь как бешеное.
— Он хочет жениться на вас, мадам, — спокойно сказал Сиам, черные глаза подозрительно заблестели. — Это маленькая просьба…
— Chere… — большая рука обхватила запястье Ариэль, пальцы ласкали нежную кожу. Слабым, неровным голосом он прошептал: — Выйди за меня. Возьми имя Д'Арси, хотя бы ненадолго… Дай мне покой.
Ариэль нахмурилась, глядя на Сиама:
— Э… может быть, кто-нибудь еще?
— Ты, — низкий голос требовал, пальцы крепче сжали хрупкое запястье.
