ГЛАВА 8
Бьянка нисколько не преувеличивала. Почти половина деревни собралась в доме Ройо, чтобы отпраздновать крестины маленькой Катрионы.
Вскоре стало ясно, что поток гостей привлекла вовсе не сама виновница торжества, а ее крестная мать – всем хотелось услышать из первых уст историю о чудесном видении.
Задолго до окончания праздника Катриона вдруг почувствовала смертельную усталость. Сознание того, что отец Умберто знал правду о чудесном видении, заставляло Катриону чувствовать себя крайне неловко. А тут еще Питер Карлэйл. Его присутствие сильно раздражало девушку. Она была готова разрыдаться, когда видела, как он с серьезным видом и смеющимися глазами в очередной раз выслушивает историю о явившемся ей видении.
«Что за тщеславный тип! Наверняка, за всеми его любезными улыбками кроется презрение к их простой деревенской жизни. О Боже, как же хочется его ударить!»
Радостное удовлетворение, которое почувствовала Катриона, когда Карлэйл, наконец, от нее отстал, было омрачено его полным безразличием к ее дерзким выходкам. Он полностью переключил свое внимание на общение с Бьянкой, и чувствовалось, что это доставляет ему огромное удовольствие. Конечно, общаться с Бьянкой ему было гораздо приятнее. Наверное, не было такой темы, которую не обсудила бы ее маленькая сестричка с этим напыщенным индюком.
Бьянка с гордостью представила Питера всем членам их семьи. Отец не испытывал ни малейшей неловкости в обществе английского лорда и беседовал с ним так, будто тот был одним из его соседей.
Затем к ним присоединился и Санти, а вскоре Катриона с ужасом увидела, что брат подвел лорда Фитэйна к своей невесте, дочери сторожа. После этого они долго и оживленно о чем-то разговаривали.
Когда девушка в очередной раз отыскала Питера в толпе гостей, то увидела, что он снова беседует с Бьянкой. На сей раз рядом с ними был Энрико. Они втроем производили впечатление людей, которым есть что сказать друг другу.
Бьянка при разговоре радостно жестикулировала, а двое мужчин вели беседу сдержанно и с достоинством.
«Интересно, о чем это они могут болтать столько времени?» – Катриона с трудом сдерживала все нарастающее раздражение.
Она уже совсем было собралась подойти к веселой компании, но в этот момент из спальни вышла Бриджида. Она только что покормила малышку и уложила ее в новую резную кроватку.
– Во Фридженти еще много лет будут говорить об этом дне. Подумать только, английский лорд пришел на крестины моего ребенка. И еще всех так взволновало твое видение. Спасибо тебе за все, Катриона.
– Не говори ерунду!
– Больше всего я тебе благодарна за то, что Джулио стал совсем другим человеком. Он стал так нежен и почтителен со мной, будто я – сама Дева Мария.
– О Господи! Этого еще не хватало! – воскликнула девушка. – Нет, Бриджида, так дело не пойдет! Ты никогда не сможешь родить пятерых сыновей от человека, который почитает тебя как святую.
Бриджида в недоумении открыла рот, а затем громко расхохоталась.
– Ах, дорогая, ну что ты говоришь. Уж я-то знаю своего Джулио. Он не может выдержать и дня, если узнает от повивальной бабки, что все в порядке.
– Ну и прекрасно! Теперь, когда я напророчила пятерых сыновей, вы смело можете приступать к их зачатию!
Весело смеясь, Катриона повернулась и вдруг застыла, как вкопанная. Краска стыда залила все ее лицо.
Питер Карлэйл стоял так близко, что казалось их колени соприкасаются.
«Откуда он взялся? – подумала девушка – Вырос словно из-под земли!»
Разумеется, он слышал весь их разговор. Он стоял у нее за спиной, когда они с Бриджидой ничего не подозревая, отпускали весьма сомнительные шутки.
Судя по веселому смеху Питера, все это доставляло ему огромное наслаждение. По его лицу было видно, что ее смущение не ускользнуло от его внимания.
«Будь проклят этот Питер Карлэйл! И мальчишкой, и взрослым мужчиной он вел и продолжает вести себя бесцеремонно и отвратительно!»
Катриона подумала, что сейчас он скажет очередную колкость, однако вместо этого Питер смотрел на нее очень дружелюбно и даже, как ей показалось, ласково.
– Вы выглядите усталой, – сказал он, обращаясь к ней. – Карета Креспи все еще ждет. Если хотите поехать домой, я с радостью провожу вас.
Катриона только сейчас почувствовала, как она устала, и благодарно кивнула.
– Да, я действительно утомлена и хочу домой. А Бьянка? – она оглянулась вокруг.
– Почему бы вам не выйти на улицу и не подождать меня там? Я скажу вашему отцу, что отвезу вас и сестру домой.
– Спасибо.
Вскоре Питер вышел. Он был один.
– А где же Бьянка?
– Она захотела остаться. Ее проводит Энрико.
– Тогда мне лучше…
– Совсем не лучше. Откиньтесь на сидение и спокойно отдыхайте. Ваш отец знает, что я довезу вас до дома.
– Но…
Карлэйл показал кучеру, куда ехать, и откинулся на сидение.
– Не бойтесь, – саркастически улыбаясь, сказал он Катрионе, когда карета тронулась. – Кучер обязательно услышит ваши вопли о помощи, если мои низменные наклонности одержат верх над личной предрасположенностью.
– Я вовсе не боюсь вас, – сказала девушка, не пытаясь скрыть свое недовольство.
– Рад это слышать, – миролюбиво ответил Питер, обнимая ее. Катриона тут же почувствовала, что в этом деле у него был, несомненно, богатый опыт. – Я хочу вас только поцеловать, – небрежно сообщил он ей. От удивления она широко открыла рот, но не успела ничего ответить. В ту же секунду Питер Карлэйл прильнул к ее губам.
Глаза у Катрионы округлились, и она сделала отчаянную попытку закусить одновременно нижнюю и верхнюю губу. Через некоторое время он посмотрел ей в глаза, не выпуская, однако, из своих объятий.
– Это кажется невероятным, – пробормотал Питер Карлэйл.
– Что именно?
– Тебе уже двадцать пять, а…
– Мне еще нет и двадцати четырех!
– …а ты ни с кем не целовалась.
– Да как ты смеешь?!
– Но это сразу ясно. Ты совсем не умеешь целоваться. Какая жалость. Так бездарно терять время, да еще с твоей внешностью. Это какое-то недоразумение, – он грустно покачал головой. – Нет, дело не во внешности. Всех мужчин отталкивает твое поведение и слишком длинный язык. Какое счастье, что я не боюсь тебя, Катриона Сильвано.
Наконец девушке удалось высвободиться из его объятий.
– Ты никогда не будешь меня целовать, милорд! И никогда не смей говорить со мной в таком тоне! – она в ярости замахнулась на Питера.
– Я буду разговаривать с тобой так, как сочту нужным, моя дорогая леди! И не распускай руки. Вспомни, какой я неотесанный болван и как не могу оставить удар без ответа, даже если бьет женщина.
– О, я это хорошо помню! – сказала Катриона с презрением.
– И я тоже, – мечтательно заметил Питер. – Многие годы я вспоминал тот случай с наслаждением.
– Тебе следовало бы стыдиться своей неотесанности, а вместо этого ты выставляешь ее напоказ! И еще хвастаешься! Хуже, чем крестьяне в нашей деревне.
– Но ведь легкий шлепок по физиономии не идет ни в какое сравнение с той затрещиной, которой ты наградила меня, унизив мое мужское достоинство. У тебя ведь есть братья, поэтому ты должна понимать, какими ранимыми в этом возрасте бывают мальчишки.
Катриона только пожала плечами.
– Нет, ты этого не знаешь и, похоже, не хочешь знать. Ну, ладно. Тогда давай вернемся к нашей прежней теме. Ты и в самом деле не хочешь научиться любви, синьорина Сильвано? Ну хотя бы на самую малость… Например, узнать, как надо целоваться, – веселая улыбка не сходила с его физиономии. В ответ на нее он получил довольно кислую мину.
Сначала девушка хотела вылить на нахала поток оскорблений, но потом передумала. Она пристально посмотрела на Питера, не произнося ни слова.
«Откуда он узнал? Может быть, просто ляпнул наугад?»
Катрионе никогда не хотелось оказаться рядом с каким-нибудь потным крестьянином из Фридженти. При мысли о том, что кто-нибудь из них может ее хотя бы раз поцеловать, к горлу подкатывала тошнота. Несколько смельчаков, попытавшихся это сделать, получили увесистые оплеухи и были с позором изгнаны. Даже если бы ее тянуло к деревенским парням, она никогда не поддалась бы этой слабости, ведь она отлично знала, что поцелуи при луне и ночные ласки ведут прямо под венец, а она не хотела добровольно заключать себя в темницу семейной жизни. Слишком безотрадными казались ей примеры брачной жизни ее подруг.
Как ни старалась Катриона подавить в себе все чувства, свойственные девушке ее возраста, – природа брала свое.
«Может быть, сейчас и не стоит себя сдерживать? Этот английский лорд наверняка знает о любви гораздо больше простого крестьянина и сможет научить кое-чему и ее. Рано или поздно он уедет к себе в Англию. Они больше никогда не увидятся. И ничто не напомнит ей о совершенном грехе». Придя к такому наивному умозаключению, Катриона неуверенно произнесла:
– Пожалуй, я бы хотела научиться целоваться.
Это очень растрогало Питера, хотя вида он не подал.
– И мне хотелось бы побольше узнать о мужчине. Ну, привыкнуть, что ли.
– Ну и чудесно, – тихо сказал он и снова нежно обнял девушку.
Теперь она сидела к нему спиной, а он целовал ее волосы, шею, мочки ушей…
Катриона замерла от удовольствия. Ей было тепло и очень приятно – совсем не похоже на бурные страсти, о которых ей рассказывали подруги. Она полностью контролировала свои чувства и была этому рада. Питер как будто прочел ее мысли, и его поведение вдруг резко изменилось. Он крепче прижал к себе девушку. Нежные поцелуи становились все более страстными. Питер целовал ее шею, подбородок, губы… Его пальцы скользнули в вырез ее платья. На мгновение Катриона затихла. Питер бережно посадил ее себе на колени.
Девушке не верилось, что это она сидит на коленях у мужчины, и самое удивительное в этом было то, что этим мужчиной оказался Питер Карлэйл. Он жадно целовал ее в губы, ласкал ладонями ее тело. Кончиками пальцев он стал осторожно водить вокруг сосков, которые вдруг стали твердыми.
Катриону охватила паника, и она вся как-то съежилась. Девушке хотелось немедленно прекратить эту игру, неожиданно ставшую такой опасной. Она быстро освободилась из объятий Питера, слезла с его колен и уселась на сидение рядом. Сначала Катриона подумала, что получила все, чего ей не хватало, но вдруг поняла, что ошиблась. Смешно, но она почувствовала себя покинутой и одинокой. Из глаз ее хлынули слезы. Девушка не подозревала, что вслед за одними желаниями придут другие.
– Катриона, я тебя испугал?
Она покачала головой.
– Тогда почему ты плачешь?
– Я не плачу. И вообще я не знаю, – она судорожно сжала руки. – Мне не хотелось, чтобы ты перестал меня ласкать.
– Но ведь ты сопротивлялась.
– Да, но я… – она на минуту замолчала, стараясь разобраться в собственных чувствах. – Я сама не знаю, почему, – сказала она через некоторое время. – У меня было какое-то странное чувство, но это не страх. Нет, правда.
– Может быть, ты испугалась самой себя? – предположил Питер.
– Не говори глупости! – возмутилась Катриона.
– Тогда что ты почувствовала и что чувствуешь сейчас?
– Я… я… – она по-детски облизнула губы и наклонила голову. Золотисто-оливковые щеки залил румянец. Питер нежно погладил ее по лицу.
– Мне очень хотелось…
– Я тоже хочу тебя, Катриона, – прошептал он.
– Ты совсем не так меня понял. Мне… мне хочется продолжить наш урок.
– Так ведь и я о том же, любимая, но ты, должно быть, не заметила, что мы уже приехали. Может, это и к лучшему. Мне кажется, что для первого раза ты узнала достаточно.
– Конечно, – холодно согласилась Катриона. Она накинула на плечи кружевную шаль, и Питер помог ей выйти из кареты.
Девушку переполняло жгучее чувство обиды: она сама предложила лорду Питеру Карлэйлу заняться любовью, а он оттолкнул ее. И не имеет значения, что сделал он это очень любезно и учтиво!
У дверей дома Питер взял ее за руку и повернул к себе.
– Что случилось?
– Ничего. А что, собственно, могло случиться? Благодарю, что проводили, ну и, конечно, за то, что просветили меня, бедную. Прощайте, сэр.
– Все понятно. Мне следовало бы догадаться, что ты обиделась и решила, что я отверг тебя. Но ведь это совсем не так. Я сделал это ради тебя! Не могу же я целовать тебя в остановившейся карете на глазах у кучера. Завтра об этом узнал бы весь Фридженти. По той же причине нельзя целоваться и у тебя дома, так как с минуты на минуту могут вернуться твои родственники.
Питер наклонился и быстро поцеловал Катриону. Так ее мог бы поцеловать брат, а не влюбленный мужчина.
– Ну, улыбнись же, Катриона! Обещаю, что скоро мы сможем целоваться сколько угодно.
