Глава 7
То, что произошло в нашей семье после того, как Селеста вернулась домой – она даже не вошла в лучшую десятку финалисток, – даже не поддается моему пониманию. И я выросла среди этих людей!
Мы с Азалией смотрели финал конкурса по телевизору, поэтому единогласно решили, что нам предстоит стать свидетелями тяжелых переживаний моей сестры и услышать ругательства отца о глупости судей, в общем, что-нибудь в этом роде. Но мы никогда не ожидали той абсолютной перемены, которая произошла в Монкере после того, как оказалось, что Селесте все-таки не суждено стать коронованной принцессой Америки.
Моя мать замкнулась в своем мире диетических таблеток и партий в бридж, отец все свое внимание посвящал лошадям, а моя сестра всю свою злобу и разочарование вымещала на мне.
Не помогло даже то, что я стала в те дни своего рода знаменитостью. Та песня, которую Харрисон взял у своего друга-композитора, чтобы я ее записала, звучала по радио каждый раз, как мы его включали. Моя же сестра просто издевалась надо мной, называя этот успех дешевым и однодневным. В конце концов, мне это все-таки надоело.
– Слушай, почему бы тебе не заняться чем-нибудь? Мне уже до смерти надоело смотреть, как ты бродишь тут и разыгрываешь из себя несчастную жертву.
Я не стала объяснять ей, что, если кое-кто был настолько идиотом, чтобы специализироваться на конкурсах красоты и проиграть последний и самый главный, то это не дает права показывать пальцем на кого-то, преуспевающего в кантри-музыке.
– А мне до смерти надоело, что ты разыгрываешь из себя Мисс Добродетель, когда я точно знаю, что ты тайком убегаешь из дома каждый раз, когда думаешь, что папа не смотрит, и…
Она закончила фразу таким вульгарным выражением, что я просто не хочу его здесь повторять.
– Заткнись, Селеста, слышишь? Закрой рот!
– Это почему же? Потому, что ты так говоришь?
Она наклонилась и низким и каким-то подленьким голосом прошипела мне прямо в лицо:
– Только то, что ты сбросила несколько фунтов своего жира и начала мазаться всякой косметикой, не означает, что ты превратилась в красавицу этой семьи! И если бы я захотела, я бы могла позвонить кое-каким парням, и они сделали бы так, чтобы ни одна твоя песня больше нигде не прошла.
Ее зеленые глаза стали даже еще злее.
– А что до того парня, с которым ты крутишь, так я могу его у тебя увести! Вот так!
И она щелкнула длинными пальцами прямо у меня под носом.
– Если так, то он не стоит больших переживаний.
Это было неправдой. Ройс Макколл был тогда единственной ценностью в моей жизни, и я знала, что просто лягу и умру, если потеряю его.
– Посмотрим, посмотрим, сестренка.
Губы Селесты изогнулись в презрительной усмешке. Это так напомнило мне отца, что я содрогнулась.
Я думаю, что именно тогда Селеста решила, как она будет развлекаться этим летом, теперь, когда двери в мир конкурсов красоты были для нее закрыты.
Если я начинаю выглядеть в ваших глазах как «Маленькая Сиротка Энни», позвольте мне поторопиться и исправить этот образ. Мы, южане, обожаем драматизировать, но как бы мы не презирали наших близких, мы все равно будем стоять за них горой. Мы можем ссориться и враждовать друг с другом внутри семьи, но как только появляется кто-то чужой – вся семья встает как один. Кто-то спросил у меня, почему все южане такие, и мне пришлось хорошенько задуматься. У меня на этот счет несколько теорий. Первая – что во всем виноваты жара и влажность нашего климата. Другая – что нас так долго высмеивали другие районы за нашу медлительность в речи и в жизни, что мы, как улитки, сразу же прячемся в свои домики при виде незнакомых людей.
Так вот, этим летом мы с Селестой начали люто ненавидеть друг друга. В ее характере оказалось очень много низкого и подлого, а я была полна старых обид. Судите сами: она всегда была лидером, фаворитом, а я – «только что выехавшим за ворота» участником. И теперь моя сестра просто не могла вынести того, что все внимание переключилось на меня. Раньше она никогда даже не замечала меня. Теперь же все изменилось. Все, что я писала, говорила или делала, вызывало саркастические комментарии, просто выводившие меня из себя.
И вот то, чего я опасалась все лето, наконец случилось. Ройс Макколл и моя сестра Селеста официально познакомились. Теперь я знаю, что Ройс ждал этой встречи уже давно, но Селеста его никогда раньше не видела. И теперь он получил возможность рассматривать ее на близком расстоянии.
Оглядываясь сейчас назад, я понимаю, что Ройс, вероятно, смеялся надо мной втайне, когда я жаловалась ему, какой Селеста стала невыносимой занудой. Должно быть, он испытывал дополнительное возбуждение от того, что, держа в объятиях меня, он все время думал о Селесте.
Все случилось на маленькой вечеринке у озера, которую отец давал в честь дня рождения моей матери. Ройс увидел Селесту и пошел к ней, даже не извинившись передо мной.
Я увидела две эти сияющие рыжие головы вместе, и у меня оборвалось сердце. Они были похожи на божества Викингов, готовых в языках пламени покинуть остальных смертных.
От красоты. Селесты просто захватывало дыхание. Она работала над своим загаром все лето, и ей, наконец, удалось пройти стадию вечно облезающей кожи. Она все-таки добилась нужного золотистого цвета, который так красиво оттенял ее глаза и волосы.
Ройс Макколл ей не уступал. Он не был фанатом солнечных лучей, но его загар рабочего человека был лучше, чем у моей сестры. Исчезли потертые джинсы и простая ковбойская рубашка. Сегодня на нем был выходной костюм, явно сшитый на заказ. Исчезли также и растоптанные ботинки. Пара красивых туфель от Гуссиса была начищена до блеска. Я хотела передушить мужчин, которые все подходили и подходили приглашать меня танцевать. Каждый раз, когда я смотрела через плечо моего партнера, я видела тех двоих вместе, и каждый раз у меня все больше и больше болело сердце.
После того как внесли мамин именинный пирог и гости спели «С днем рождения», ко мне подошел отец.
– Не знаю, что случилось с твоей сестрой. Люди все спрашивают меня, собирается ли она петь для нас, а я не знаю, что им ответить.
– Она показывает конюшни одному из наших соседей, – сказала я.
Я видела, как Селеста уводила Ройса в ночь, и могла себе представить, что она ему сейчас показывала.
– Почему ты не хочешь, чтобы я спела?
Во взгляде отца против его желания читалось восхищение. У меня было такое чувство, что он знал, что происходит.
– Ты хочешь сказать, что снизойдешь до того, чтобы спеть для своих бедных папы и мамы? Это что-то новенькое.
Отец, после того как обе дочери подвели его (с его точки зрения), играл мученическую роль Короля Лира.
– Сегодня день рождения моей матери, – спокойно сказала я, – и это не такой уж большой подарок, но для меня будет честью петь для нее.
Итак, я пела для своей матери, пока человек, которого я любила, занимался Бог знает чем с моей сестрой на конюшне. Я пела и пела и вдруг поняла, почему люди говорят, что кантри – это плач раненого сердца.
Они поженились месяц спустя в Лас-Вегасе и прислали нам телеграмму из Сан-Франциско, где они проводили свой медовый месяц. Азалия сообщила, что Ройс больше не арендует соседний дом. По словам женщины, убиравшей у него, ее хозяин покупает большой дом на берегу Хендерсонвилль-Лэйк, рядом с домом Джонни и Джун Кэш.
Я собрала осколки своего разбитого сердца и написала новую песню. Харрисон сказал, что она – лучшее из всего, что я до сих пор сделала. Эта песня за две недели поднялась на первое место в хитпарадах, и меня требовали буквально во всех местах сразу.
Азалия сказала, что я становлюсь слишком худой, и поэтому каждый вечер, приходя домой, я заправлялась холодным жареным цыпленком и подогретым луизианским кофе, а потом шла в свою комнату отдыхать до следующего дня.
Однажды вечером Азалия устроила мне настоящий разнос.
– Что ты с собой делаешь, девочка моя? Ведь ты же не можешь все время делать вид, что ничего не происходит. Твоя мать сходит с ума, отец уже сошел, но вернулся, а теперь ты идешь туда, да еще и меня за собой тащишь. Когда ты собираешься поговорить со своей сестрицей и все выяснить?
– Азалия, я не сумасшедшая. Черт возьми! Да может Селеста оказала мне услугу, забрав из моей жизни этого лицемерного индюка! Теперь я могу заняться своей карьерой. Я начинаю понимать, что ни один мужчина не может помочь женщине в этом.
Я тут же подумала, что, может быть, Харрисон все-таки исключение.
– Знаешь, не делай-ка ты таких заявлений о мужчинах, – строго сказала негритянка. – В них мало чего есть хорошего, но они нужны нам, а мы нужны им, от этого жизнь и продолжается. Этот парень, за которого вышла твоя сестра, – у меня всегда были сомнения на его счет. Но одно я знаю точно. Ты должна разобраться с Селестой и чем быстрее, тем лучше. Я чувствую запах урагана и уже несколько раз видела туман по ночам.
Азалия клянется, что обладает пророческой силой и что перед ней плавают маленькие облачка тумана, когда должно произойти что-то плохое.
Я вздохнула и потянулась за пачкой ее сигарет. Она быстро убрала их подальше.
– Ты певица, и эти штуки вредят твоему горлу. Пообещай мне сейчас же: ты разберешься со своей сестрой. Твой отец сказал мне, что ваши друзья – Донна и Остин, устраивают какой-то там пикник. Твоя сестра приглашена, и ты тоже. И даже не думай сказать «нет».
– Но она увела у меня любимого мужчину, Азалия!
– Ну, и что это – конец света? Ни один мужчина не стоит того, чтобы ссориться со своей сестрой из-за него. У них есть то, чего нет у нас, но это есть у всех мужчин, и это не навсегда. А кровное родство – навсегда. Твоя сестра – у нее ведь твоя кровь.
– Иногда я в этом сомневаюсь, – мрачно сказала я. – Ты уверена, что меня не удочерили?
Я пошла на пикник Донны и Остина. Если молодожены действительно придут, я в первый раз увижу свою сестру и ее мужа, с тех пор как они сбежали шесть месяцев назад.
Донна, благослови ее, Господь, подготовила меня к этой встрече.
– Фэйбл, я не знаю, в чем дело, но с твоей сестрой явно что-то происходит. Мы все очень волнуемся за нее.
Я потягивала свой коктейль и смотрела на диких гусей, которые каждой весной прилетали на озеро.
– Она не хочет общаться ни с кем из нас, поэтому я не знаю ничего. – Я пожала плечами. – Может, она беременна?
Донна покачала головой.
– Нет, это другое… Думаю, здесь что-то не так с этой женитьбой. Как хорошо ты знала Ройса?
Я невесело засмеялась.
– Не так хорошо, как я думала! Папа до сих пор считает, что он какой-нибудь тайный агент или что-нибудь в этом роде. А что думает Остин? Вы ведь все это время жили по соседству?
– Ройс держит нас на расстоянии, как и всех других. Насколько я знаю, они впервые приняли чье-то приглашение. Они купили эту огромную роскошную яхту, и теперь все время проводят, катаясь на ней по озеру… А вот, кстати, по-моему, я вижу их «Скитальца».
Я приготовилась к своей первой встрече с Селестой с тех пор, как она стала миссис Ройс Макколл.
Шок от того, что я увидела, заставил меня громко судорожно глотнуть воздуха.
– Донна! Да она же просто истощена!
– Я говорила тебе, – шепотом ответила Донна.
Она помахала рукой и весело крикнула Селесте и другим гостям:
– Эй, ребята! Возле пруда Остин приготовил коктейль. Встретимся там!
Селеста повернулась на крик Донны. Она была очень бледной, ее глаза провалились, от загара не осталось и следа. При виде меня к выражению затравленности на ее лице прибавилось удивление. И что-то еще. Стыд? Я не могла дать определения тому, что я увидела на лице Селесты. Но если бы там была лестница, я бы побежала к своей сестре, несмотря на то, что между нами произошло. Ведь мы с ней одной крови!
Ройс был все еще на яхте, поэтому его я не видела.
К тому времени, когда я все-таки спустилась вниз, Селеста уже ушла, торопливо извинившись перед Остином, как он мне потом сказал, и «Скиталец» был уже в полумиле отсюда.
– С чего это она убежала от меня? – спрашивала я Донну, которая знала нас с сестрой всю жизнь.
К нам подошел летчик – один из друзей Остина.
– Это ваша сестра? Ну и ну, чем это мы так ее напугали, что она убежала? Э, да я знаю этого парня откуда-то. Дайте-ка подумать…
– Грэг, ты знаешь всех.
Донна понимала, что я все еще раздумываю о явном нежелании Селесты встречаться со мной, и попыталась отвлечь меня от этих мыслей.
– Однажды Грэг жил в Нью-Йорке в квартире с тремя роскошными стюардессами и теперь пытается уверить, что их отношения были далеко не платоническими. Но все мы другого мнения.
– Ты всегда бросаешь на меня тень перед моими новыми знакомыми, – сказал ей Грэг, протягивая мне руку.
– Как вы думаете, где вы могли раньше видеть мужа моей сестры?
– Не знаю. Может, в «Нью-Йорк Таймс». Я подписываюсь на нее и скрупулезно читаю.
– Вы никогда раньше не видели моей сестры, поэтому вы не знаете, какая невероятная перемена с ней произошла. Оценив с первого взгляда, что вы можете сказать о ней?
Улыбка исчезла с лица летчика.
– Леди, мне неприятно это говорить, но, по-моему, у вашей сестры серьезные проблемы.
– Кокаин? – прошептала я.
Его кивок был уже лишним, я повидала достаточно наркоманов на «Мьюзик Роу», чтобы узнавать их.
Но почему? Единственным пагубным пристрастием в жизни моей сестры было выигрывать конкурсы красоты.
Скорее всего, все дело было в Ройсе Макколле. Настало время выяснить все о человеке, который не только разделил пропастью нас с сестрой, но и явно был занят чем-то непонятным, что постепенно вело Селесту к самоуничтожению.
Затравленный взгляд сестры преследовал меня в моих снах. Я предпринимала бесконечные и тщетные попытки дозвониться до нее, но ее автоответчик постоянно передавал одно и тоже сообщение: «Ее нет дома, и она перезвонит, когда вернется».
Но она не звонила.
Я даже поехала туда и попыталась стуком и звонками добиться, чтобы кто-нибудь открыл мне двери этого огромного дома. Но без успеха. Потом Донна предложила довезти меня до дома на лодке, но мы не смогли пройти через закрытые ворота в изгороди, защищавшей владения от непрошенных визитеров.
По всей вероятности, я подходила именно под эту категорию. Хотя дом был наглухо закрыт и выглядел необитаемым, я была абсолютно уверена, что моя сестра находится там и страдает, и что она знает о моих попытках поговорить с ней.
Когда я попыталась рассказать обо всем отцу, он остался совершенно безучастным. Он так и не простил ее за то, что она не оправдала его надежд, и не мог выносить Ройса, так же как и мысль о том, что Селеста вышла за него замуж против воли отца.
– Она сделала свой выбор. Теперь пусть пожинает плоды. Она даже не позвонила нам с тех пор, как приняла это ослиное решение выйти замуж за человека, о котором в городе никто ничего не знает. Совершенно очевидно, что этому парню нужны ее деньги. Ну, что ж, очень скоро он узнает, что богатство Деверо не для плутов-«саквояжников».
Отец умеет быстро менять пристрастие и фаворитов. Если он однажды решил, что Селеста не принесет нашей семье известность и славу, значит, так тому и быть.
От матери вообще не было никакого толку. Она просто начинала плакать каждый раз, когда я упоминала имя Селесты.
В отчаянии я пошла к Харрисону Джаду, у которого, как я знала, были какие-то связи с шерифом.
– Я схожу с ума, Харрисон. Мне кажется, что моя сестра попала в беду. Не можешь ты попросить этого парня проверить, может, он связан с наркотиками?
Я вспомнила, что друг Остина – Грэг, говорил, что видел где-то фотографию Ройса. Я сказала об этом Харрисону.
Позвольте мне рассказать о Харрисоне Джаде и обо мне: о том, как складывались наши отношения на ранней стадии моего успеха. Если бы в моей жизни не было Ройса, Харрисон и я полетели бы вместе, как ракета. Но он был осторожен и никогда не переступал границу между делом и личными отношениями. И я была ему благодарна за это. Я не обладаю достаточной эмоциональной выносливостью, чтобы встречаться сразу с двумя мужчинами, а Ройс в большой степени распоряжался моим временем и энергией. И Харрисон Джад знал это.
Он хотел меня всю, чтобы я была свободна и принадлежала только ему. Так он мне сказал позже.
Мы чувствовали взаимное притяжение, но оба контролировали свои чувства. Другие женщины этого не делали. Иногда я смотрела на него, когда он этого не знал, и удивлялась, как ему удается держать этих большеглазых красавиц в восхищении, но на расстоянии. А если кто-то из девушек пытался показаться рядом с Харрисоном чаще, чем другие, он смотрел на нее абсолютно серьезно и шевелил ушами, А когда он это делает, очень трудно сердиться на него.
Харрисон Джад знаком с каждым, кто имеет хоть какое-то отношение к кантри, и, может быть, именно поэтому я так быстро добилась успеха. Он был женат дважды и, как он мне сказал, решил «исключить это из своей системы раз и навсегда».
Если вы занимаетесь кантри-музыкой, вы должны обнимать и целовать всех своих коллег – такова традиция. Но прошло очень много времени, прежде чем Харрисон поцеловал меня, хотя, как он мне сказал, когда наши отношения изменились, ему было очень трудно придерживаться платонического варианта. Он научился быть терпеливым, и был уверен, что, если мне дать достаточно времени и пространства, я приду в себя и пойму, насколько мы подходим друг другу.
После моего опыта отношений с Ройсом Макколлом я очень оценила это терпение.
Но вернемся к тайне моей сестры. Друг Харрисона позвонил через два дня после моей встречи с Селестой.
– Мисс Деверо? Это шериф Лэйни Форд из Франклина. Вы не могли бы заехать сюда и взглянуть на то, что я имею на этого парня – Макколла?
Мне потребовалось пятнадцать минут на то, чтобы проехать восемнадцать миль от нашего дома до Франклина.
Копия страницы «Нью-Йорк Тайме», переданная по факсу, была плохого качества, и мужчина на фотографии был без бороды, но я сразу же узнала Ройса. Однако я не знала красивой темноволосой женщины, которую в статье называли его женой.
– Это он!
Я прочитала статью восьмилетней давности и покачала головой.
– Я не понимаю. Так что, Ройс Макколл какой-то бандит?
– Его настоящее имя – Брайсон Дейвз. Я нашел его старое седло в том доме, который он снимал недалеко от вас, и снял отпечатки пальцев. Он из Луизианы, обосновался в Нью-Йорке. – Форд кивнул в сторону фотографии. – Он прожил там около шести лет, когда это случилось.
Я посмотрела на заголовок: «Жених исчезает в медовый месяц!». Я прочитала статью снова, пытаясь заставить себя поверить, что читала.
Лэйни Форд зажег сигарету и с опозданием предложил ее мне.
– Странно, да? Мужчина женится, ведет свою жену в людный итальянский ресторан и бесследно исчезает. Эта женщина говорит, что в «Луиджи» зашли двое мужчин, и, похоже, они искали кого-то. До того, как они заметили ее мужа, он увидел их и побледнел, как полотно. Потом он отдал ей пачку банкнот, сказал ей первым же самолетом отправляться в Канзас к родителям, и сам он приедет туда, как только сможет. – Шериф немного помолчал и добавил: – Но он никогда не вернулся в Канзас. Тогда она видела его в последний раз. Он вышел через черный ход, а те двое пошли за ним. Она вернулась в Вичиту.
– А что стало с этой женщиной?
– Она вышла замуж через семь лет, которые освобождают ее от первого мужа. Родила ребенка. Она попросила сообщить, если про него что-нибудь выяснится, но у меня такое чувство, что она надеется, что мы ничего не найдем.
– Я ее понимаю… Что же нам теперь делать?
Лэйни Форд пожал плечами.
– Делать? У вас есть на него жалобы?
– Ничего, чтобы принял суд. Мне наплевать на Ройса. Я только хочу помочь сестре.
– Знаете, наверное, я еще кое-что должен вам сказать. Ребята из отдела по наркотикам говорят, что она уже у них на примете. Ее пока не поймали на покупке, но до этого недалеко. Я бы сказал, что ваша сестра ходит по краю пропасти.
– Я знаю, – прошептала я. – Но что я могу сделать?
– По крайней мере, попытайтесь предупредить ее об опасности. Если мы его нашли, то его старые враги тем более смогут это сделать.
Я вздрогнула.
– Поэтому-то она и не отвечает на звонки, и не открывает дверь, и принимает эти чертовы наркотики. Она напугана до смерти!
Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Но вдруг мне пришла ужасная мысль.
– Это маленькое расследование, которое вы провели. Оно не наведет на след тех людей? Если с Селестой что-то случится, это может быть из-за меня!
– Девочка моя, я не хотел говорить, но те парни уже здесь. Шериф в Хендерсонвилле расследовал загадочный взрыв автомобиля в доме Макколлов, случившийся на прошлой неделе.
– Значит, они уже нашли его! Моя сестра в страшной опасности! Вы не можете сделать что-нибудь?
Шериф покачал головой.
– Ваш зять отказался подать в суд. Он утверждает, что в его «линкольне» была утечка газа…
Я уходила оттуда в каком-то тумане. Не помню даже, поблагодарила ли я Форда за его помощь. Единственной моей мыслью было – что мне сделать, чтобы спасти жизнь сестры.
Я не знала, говорить ли родителям обо всем этом. Зная отца, я была уверена, что он сделает что-нибудь такое, что поставит Селесту в еще большую опасность.
Моя неспособность что-то предпринять не давала мне спать по ночам. Когда же мне все-таки удавалось уснуть, я видела во сне Дайану, но она была Селестой и одновременно мной. После одной из таких мучительных ночей я проснулась на рассвете, оседлала Гэмблера и поскакала на гору Дайаны встречать солнце.
Когда я вернулась домой, в кухне меня ждала Азалия с большим кувшином кофе. Налив мне чашку, она мрачно сказала:
– Я видела сегодня этот серый туман. В этот раз он был у меня над головой.
Однажды она видела этот туман на уровне колен. На следующей неделе наш любимый коккер-спаниэль умер от разрыва сердца.
А ведь Селеста на полголовы выше, чем Азалия!
– Азалия, я не знаю, что мы можем сделать. Я звонила ей, посылала письма, ездила туда сама. Она просто не хочет меня видеть.
– Первое, о чем тебе следует начать думать, это о самой себе. – Азалия окинула меня критическим взглядом. – Волосы нужно постричь и завить. А твои глаза похожи на две дырки, выжженные в белой простыне.
– Ну что ж, огромное спасибо тебе! Да ты сама сегодня выглядишь не так уж роскошно.
Я почувствовала, как меня охватывает нежность к этой черной женщине. Она была единственным в мире человеком, который любил меня такой, какая я есть. И она старела и высыхала так быстро, что я очень волновалась за нее. Отец пренебрежительно фыркнул, когда я однажды сказала ему, что Азалии вовсе не обязательно выполнять так много работы по дому. Но, когда я все-таки настояла, он нехотя согласился нанять новую служанку.
– Я серьезно. И еще тебе надо завести дружка, который будет тебя куда-нибудь иногда возить. А то ты только и думаешь, что о работе.
– Да я все жду, когда подвернется подходящий парень, – отшутилась я.
Но она была права: я абсолютно не следила за собой. Мне нужно прекратить волноваться за то, чего я, очевидно, не смогу изменить, и заняться своей собственной жизнью.
Полдня я провела в Брэнтвудском дамском салоне. И, надо сказать, там сотворили просто чудеса с моей внешностью, если не с моим духом.
Харрисону очень понравилось, как я выгляжу, когда мы завтракали вместе на следующее утро. Я рассказала ему ту невероятную историю о Ройсе, которую раскопал Форд, и от этого почувствовала себя не такой одинокой.
Он очень умный человек, и я всегда с интересом слушаю его. Конечно, когда он не шевелит ушами.
