Глава 9
Осень 1859
– Вы сегодня такая красивая, миссис Диди.
Пруди и ее муж Руфус быстро стали друзьями Дайаны. В ее новой жизни Дайане нравилось все: зеленые холмы, гора, поднимающаяся из-за большого дома, теплая кухня и еще более теплая дружба рабов Монкера, как будто это была ее семья.
Дайана уже чувствовала себя лучше. Она подсчитала, что она уже на третьем месяце.
– Этот цыпленок пахнет просто восхитительно, Пруди. Отнесу-ка я поднос миссис Аурэлии. Она была очень бледной, когда я принесла ей утром кофе и сладкие булочки.
Дайана уже успела полюбить хозяйку Монкера. Аурэлия Деверо была настоящей леди. Дайана поняла это с их первой встречи.
– Надеюсь, она не заболеет снова, – сказала Пруди, щедро накладывая рагу в красивую фарфоровую тарелку.
– А чем она болеет, Пруди?
Девушка очень беспокоилась о здоровье миссис Аурэлии, которая была очень красивой, но невероятно болезненной.
За три недели, в течение которых чета Макафи работала в усадьбе, Дайана часто видела, до какой степени их хозяйка слаба. А при попытке встать утром с постели было заметно, что каждое движение ее буквально обессиливает. Жан Поль Деверо сразу же дал понять Дайане, что главная ее обязанность – ухаживать за его женой, и она приняла это указание близко к сердцу.
Пруди покачала головой, доставая из духовки печенье и раскладывая его на подносе Аурэлии.
– Доктор Холлинз говорит, что это какая-то болезнь крови, но я сама думаю, что это из-за сердца. Когда мистер Жан Поль ухаживал за миссис Аурэлией, она жила в Нью-Аулинсе. И я знаю, что она так и не смогла пережить того, что переехала оттуда в Теннесси.
Дайана не могла себе представить места более красивого, чем Монкер. Но из того, что рассказала ей Аурэлия, девушка поняла, что хозяйка очень скучает по своему дому.
– Давай мне поднос, Пруди. У тебя и так полно работы. А я молодая и сильная, и сама отнесу все наверх.
– А ты немного пополнела с тех пор, как я увидела тебя. – Негритянка широко улыбнулась Дайане, и девушка покраснела, зная, что Пруди уже догадывается о том, что она беременна.
– Это все твои булочки, – сказала Дайана, ставя на поднос цветы и перекладывая салфетку, чтобы дать себе время успокоиться.
– Слышишь, по-моему, Шон уже возвращается. Мне нужно быстрее отнести этот поднос и встретить мужа.
Дайане нравилась спальня Аурэлии. Рядом с ней находилась комната, в которой спал Жан Поль в те дни, когда Аурэлия себя плохо чувствовала.
– Я открою немного окно, чтобы вы почувствовали ветерок с горы.
– Спасибо, дорогая. Вчера вечером я сказала Жан Полю, что просто не знаю, как мы обходились без тебя и Шона. Как будто вас сюда принес на крыльях ангел.
– Это вы ангел, – быстро сказала Дайана.
Она положила салфетку на колени Аурэлии и села в красивое французское кресло, думая о том, как ее новая хозяйка действительно похожа на ангела.
– А теперь, пожалуйста, съешьте все до последнего кусочка.
Длинные светлые локоны обрамляли ее лицо. Огромные карие глаза и черные густые ресницы оттеняли гладкую белую кожу.
– Ах, Дайана, я не могу больше съесть ни крошки. Может быть, ты это съешь, и Пруди не будет на меня ругаться?
– Я позавтракаю позже с Шоном, – сказала ей Дайана, убирая почти не тронутый поднос. – Но Пруди не будет на вас ругаться. Она только хочет, чтобы вы были счастливы и здоровы. Мы все этого хотим.
– Я знаю. – Аурэлия глубоко вздохнула, – и бедный Жан Поль – больше других. Милый, он так хочет, чтобы я была для него нормальной женой. Но почему я не могу быть такой, Дайана? Ты покинула свою родную страну, приехала сюда и не тоскуешь. Ты сделаешь своего мужа счастливым.
Еще один глубокий вздох:
– Мне не хватает Андрэ. Он всегда веселит меня. С ним я часто смеюсь.
Она повернулась к Дайане, и ее лицо вдруг осветилось счастьем.
– Да ведь ты же не видела еще Андрэ! Он брат Жан Поля, но они так не похожи, почти противоположны друг другу. Мой муж… – Аурэлия теребила простыню тонкими пальцами. – Мой муж – самый лучший человек на свете! Но иногда он бывает таким… хмурым. А Андрэ ведет себя так, как будто жизнь – это один большой бал. Он всегда такой веселый. С ним я вспоминаю то время, когда я еще не была замужем.
Девушка слушала оживленный разговор Аурэлии, думая о человеке, который занимал сердца обеих женщин. Она думала о том, что Аурэлия чувствовала к Андрэ и насколько глубокие эти чувства.
– Ну что же, вероятно, он скоро вернется и снова развеселит вас. А пока вас, может быть, порадует то, что Габриэлла приезжает домой в конце недели.
Аурэлия засмеялась.
– О Господи! Этот капризный ребенок снова дома! Дорогая, вам придется помочь мне придумать, как ее развлечь. Меня даже иногда утомляет ее неиссякаемая энергия. Она требует, чтобы ее постоянно развлекали. Это Андрэ так избаловал ее. Он стал ее опекуном, когда она была еще совсем маленькой. Их сестра и ее муж трагически погибли, и Андрэ заменил бедной Габриэлле отца.
Дайана прекрасно знала, насколько избалована Габриэлла. Она только надеялась, что ее волосы достаточно отрасли, а фигура изменилась так, что девушка не узнает в ней того парня с корабля.
– Я помогу всем, чем смогу. Может быть, ей понравится какой-нибудь молодой человек здесь. Мы могли бы поощрить это, ведь она уже в том возрасте, когда думают о замужестве.
Аурэлия снова рассмеялась.
– Все молодые люди в нашей округе без ума от Габриэллы, но чтобы остановить свой выбор на одном… Моя дорогая, я уверена, что Шон думает, что вы уже никогда не спуститесь вниз. Ему также нравится ваше общество, как и всем нам. А я такая капризная и забираю вас у всех.
Дайана обняла ее:
– Я дорожу каждой минутой, проведенной с вами! Наша семья была очень бедной, хотя моя мать принадлежала к высшему обществу и когда я с вами – у меня такое чувство, что я снова с ней. Хотя вы, конечно, слишком молоды, чтобы быть моей матерью.
– Я польщена! Дорогая, будьте добры, загляните к мужу в кабинет. Прикажите ему перестать возиться с этими книгами и придти ко мне.
Аурэлия откинула назад волосы и поправила кружевную оборку на своем неглиже.
– Он проводит слишком много времени со своими отчетами и слишком мало развлекается.
На самом деле, Аурэлия чувствовала себя немного виноватой за то, что так хвалила Андрэ и критиковала своего мужа.
– Я скажу ему, что вы хотите его видеть, – с улыбкой сказала Дайана.
Она знала, что Жан Поль обожает свою жену. Но у него слишком много дел на плантации. В те дни много говорили о ненадежном положении южан-рабовладельцев и о глубоком недовольстве работорговлей кандидата в президенты Абрахама Линкольна.
Жан Поль рассказал Шону и Дайане, что он истратил больше денег, чем мог себе позволить, чтобы поддержать кампанию Джона Брекенриджа, кандидата от демократической партии южан, и боялся, что это были потерянные деньги.
Девушка ничего не понимала в политике, но она чувствовала, что юг стоит на пороге огромных неприятностей.
– Мистер Деверо! Ваша жена просит передать, что чувствует себя одиноко и ей хотелось бы, чтобы ее посетил один очаровательный джентльмен.
Дайана улыбнулась, увидев мужчину с растрепанными волосами, глубоко погруженного в свои мысли.
– Ах, извините, сэр. Я не хотела напугать вас.
– Это не вы напугали меня, Диди, а эти цифры.
Жан Поль Деверо провел рукой по своим седеющим волосам и поднялся навстречу Дайане.
Одна характерная черта южан нравилась Дайане больше остальных – это та учтивость, с которой мужчины здесь обращались к женщинам, даже к ирландским беженцам, работающим у них в доме.
– Клянусь, в наше время становится все труднее и труднее высчитать прибыль. Но хватит об этом. Присядьте на минутку.
– Спасибо. Могу я чем-нибудь помочь вам с вашими отчетами? Моя мать научила меня считать и вести те скудные дела, которые были в нашей семье.
– Очень хорошо. Но мне могут понадобиться не только ваши бухгалтерские способности, если наша страна пойдет туда, куда ее ведут. Вы можете понадобиться нам в будущем, чтобы помочь нам научиться, как выжить, имея самое малое, как вы в Ирландии. Мне кажется, что юг ждут трудные времена.
Дайана улыбнулась.
– Если вы посадите на своей земле картофель, я обещаю, что люди в этой усадьбе будут накормлены. Я смогу приготовить из картофеля двести блюд и все разные и вкусные… Ну, может не такие уж вкусные, но питательные.
Жан Поль засмеялся, и Дайана с облегчением заметила, что морщины у него на лбу разгладились.
– Дайана, вы просто чудо! Мы с женой оба так считаем. Я надеюсь, вы здесь счастливы?
– Я никогда не была более счастливой, мистер Деверо! Принести вам портвейна или еще чего-нибудь?
– Скажите Пруди, чтобы она налила мне виски. А еще лучше, позовите сюда своего мужа, чтобы мы могли выпить и поговорить о той новой лошади, с которой он работает сейчас.
Но на его лице немедленно появилось извиняющееся выражение.
– Но он, конечно, захочет побыть с вами.
Дайана засмеялась и искренне сказала:
– Мои разговоры интересуют Шона гораздо меньше, чем эта лошадь! Но я думаю, что нам следует заключить сделку. Вы пойдете к своей красавице-жене, а я в это время накормлю Шона ужином. Потому что, как только вы начнете говорить о лошадях, вас невозможно будет уже остановить.
Жан Поль выглядел немного глуповато. Он чувствовал себя виноватым за то, что обсуждал дела с Шоном и даже с Дайаной больше, чем с Аурэлией в последние дни. Но ему всегда казалось, что разговор о лошадях ей неинтересен, а его намеки на финансовые затруднения только расстраивали ее.
– Скажите Пруди, что я возьму поднос наверх, к жене. И передайте Шону, что мы встретимся, когда Аурэлия ляжет спать.
– Да, сэр. Вам виски принести сейчас?
Жан Поль кивнул.
– И, наверное, стаканчик шерри для моей жены.
Он закрыл книги, с которыми работал.
– Мы могли бы начать покупать этот напиток, который Лем Джо Бартоу продает в нашем округе.
Дайана ездила во Франклин с Руфусом и Пруди за продуктами, и они показали ей ту ферму, на которой жил местный самогонщик и производил свое сомнительное виски.
– Мистер Деверо, на вашем месте я бы не стала пить эту гадость. Вы можете отравиться или еще хуже.
Жан Поль засмеялся и, погладив Дайану по плечу, пошел в комнату своей жены. Девушка выполнила свои обязанности и пошла в маленький коттедж, пристроенный к кухне. Теперь это был их с Шоном дом. Ее муж лежал, растянувшись на кровати. Она подошла и поцеловала его.
– Трудный день, дорогой?
– А? Да. И он еще не закончился. Одна кобыла должна жеребиться сегодня ночью. Поэтому мне, может быть, придется переночевать в сарае.
Она передала ему просьбу Жан Поля и он быстро встал, оделся и буквально проглотил поданный ею ужин. Потом он умылся, причесался и, насвистывая, пошел разговаривать с Жан Полем о лошадях.
А Дайана поднялась на гору и в одиночестве смотрела на луну и звезды. А когда совы завели свои скорбные песни, ей вдруг захотелось присоединиться к ним.
Дайана так и не сказала Шону, что беременна, хотя знала, что скоро это станет заметно и Шон рассердится за то, что узнал об этом последним.
Шон все больше времени проводил со своими любимыми лошадьми, а его жена все свободное время проводила на своей любимой горе. Даже Жан Поль и Аурэлия начали в шутку называть ее горной козочкой.
– Там, где я жила в Ирландии, горы спускаются почти к самому морю. Это так красиво!
Ее сердце кольнуло от тоски по родине, но боль сразу же прошла, как только она вспомнила, что там ее ничего не ждет, кроме еще большей бедности.
– Эта гора почти такая же красивая, как те, что у нас дома! Я люблю этот дуб – такой высокий и гордый. Он стоит там, как одинокий страж. Когда я сидела сегодня под ним, я сочинила песенку.
– Ах, спойте ее, Диди, пожалуйста!
Они все вместе сидели в гостиной, и даже Аурэлия смогла присоединиться сегодня к ним.
– Но у меня нет аккомпанемента.
– Аурэлия может сыграть для вас на пианино.
Аурэлия захлопала в ладоши.
– У меня есть идея получше! Моя мать очень любила музыку и однажды в Испании купила отличную гитару. Я немного умею на ней играть.
Пока Жан Поль ходил за инструментом, Дайана пыталась понять, почему у нее по спине пробежал холодок. Это иногда с ней случалось без видимых причин.
– Вы научите меня играть на ней?
– Ну, конечно же, научу!
Жан Поль принес инструмент, и Аурэлия взяла его в руки.
– Но она так расстроена! – воскликнула она, взяв несколько пробных аккордов.
Как завороженная, Дайана следила за тем, как Аурэлия извлекала из гитары мелодичные звуки.
– Можно, я сама попробую? – взволнованно спросила она.
Аурэлия засмеялась.
– Вы же говорили, что вам нужны уроки! Но, конечно, вы можете попробовать, если хотите. Я слышала, как вы наигрывали на пианино. По-моему, у вас природный дар музыкального слуха.
Как странно! В ту секунду, когда Дайана взяла в руки гитару, в ее голове зазвучали отголоски песни за песней, причем слова некоторых песен были ей просто непонятны. Почти как во сне она начала тихо напевать песню, которая пришла к ней на горе, когда она выкапывала горшки с персиками, закопанные несколько недель назад для того, чтобы сделать бренди. Этот бренди будет сюрпризом для Жан Поля на балу, который они дадут в честь Габриэллы.
Жан Поль и Аурэлия удивленно смотрели на девушку.
– Но это же невероятно! – наконец сказала Аурэлия. – Как вы это сделали?
– Я… я не знаю. Наверно, вы правы. Я просто унаследовала музыкальный слух моей матери.
– Мне очень понравилась эта песня. А вы еще что-нибудь написали?
Дайана знала, что она не может рассказать им о тех странных музыкальных композициях, которые пронеслись у нее в голове, когда она взяла в руки гитару.
– Нет, но я знаю несколько ирландских баллад, которым меня научила моя мать. И еще одной меня научил отец. Ее мне никогда не разрешали петь при публике.
Аурэлия восхищенно засмеялась.
– Но мы же не публика. Ради Бога, спойте сначала непристойную!
После того как маленькое общество разошлось, Жан Поль отыскал Дайану в кухне, где она ставила на хранение свой персиковый бренди.
– Я не видел свою жену такой веселой с тех пор, как уехал мой брат. Благодарю вас, Дайана! Вы – луч солнца в этом доме, который так долго был мрачным!
Дайана слышала однажды, как Жан Поль и его друзья страстно обсуждали события 16 октября, которые всколыхнули всю страну. Но она не хотела разговаривать на эту тему, потому что, впервые встретившись с рабством в этой стране, она задумалась об этом. Но ей не хотелось, чтобы эти ее мысли отразились на ее отношении к тем людям, которые были так добры к ней.
Габриэлла приехала домой с массой сумок и коробок. Встреча, которой Дайана так боялась, наконец состоялась, после того как девушка сделала обход по дому и сообщила, что она хотела бы немедленно изменить.
– Не волнуйтесь, – усмехнулся Жан Поль, войдя в кухню, где Дайана помогала Пруди печь шоколадный торт, который Габриэлла потребовала вместе с другими своими любимыми блюдами на свой первый обед дома. – Она как ураган, чья сила угасает с первым порывом ветра. Она обожает кататься на лошадях, и я взял с Шона обещание, что он будет держать наготове оседланную лошадь каждый раз, когда она будет останавливаться, чтобы перевести дыхание.
В этот момент в кухню ворвалась Габриэлла, на ходу спрашивая, почему ее одежда до сих пор не выглажена и не развешана.
Дайана вышла вперед и спокойно сказала:
– Я буду рада это сделать для вас, мисс Деверо. Какое платье вы хотели бы надеть сегодня?
– Вы очень добры… Дайана. Ваш муж рассказывал мне о вас, когда показывал новых лошадей. У вас очень красивые волосы. И очень модная прическа. Может быть, вы могли бы делать прически и мне вместе с другими вашими обязанностями?
Но тут вмешался Жан Поль:
– С завтрашнего дня ты сама будешь заниматься своим личным туалетом, Габриэлла. Дайана и так занята, целый день ухаживая за твоей тетей.
Габриэлла выглядела слегка надутой, но, очевидно, она признавала авторитет Жан Поля. Дайана была очень рада этому. У нее не было никакого желания стать личной служанкой этой капризной молодой женщины.
Закончив свои дела на кухне, Дайана поднялась к Габриэлле, чтобы помочь ей одеться и причесаться к обеду. Когда длинные черные волосы Габриэллы были уложены, она критически осмотрела Дайану в зеркале.
– Вы действительно очень красивы, – наконец сказала она с ноткой неодобрения. – Я не хочу быть критичной, но, по-моему, вам следовало бы отказаться от тортов и пирожков Пруди.
Девушка втянула живот, понимая, что Габриэлла заметила ее полноту.
– Иногда это очень трудно сделать. Вы-то, наверное, это понимаете.
– Еще бы! Знаете, мне понравился ваш муж, хотя он относится к лошадям так, будто они ему нравятся гораздо больше, чем я. У него все еще какой-то иностранный акцент, которого нет у вас. Разве вы не из одной страны?
– Да, но я, кажется, теряю мое ирландское произношение. Мне нравится, как люди здесь говорят. А Шон не так много разговаривает, как я. Вообще-то он считает, что я разговариваю слишком много.
– Ну, уж нет, я выйду замуж только за мужчину, похожего на дядю Андрэ, который будет разговаривать столько, сколько и я, и считать женщин более привлекательными, чем лошади. Ой!
Дайана стала сильно дергать девушку за волосы, но при этом не испытывала особого раскаяния. Замечания об Андрэ было простительно, потому что Габриэлла не знала истории отношений Дайаны с ее дядей, но комментарии по поводу заметного пренебрежения Шона к своей жене она простить не могла.
– Извините. Посмотрите, вы выглядите просто чудесно.
Девушка на самом деле была красивой. Сердце Дайаны сжалось при мысли о том, какое простое платье будет на ней сегодня вечером. Но ведь она не была Деверо и никогда не будет.
От этой мысли сердце ее заболело еще больше.
После обеда, за которым Дайана сидела вместе со всей семьей, она принесла персиковый бренди и предложила Жан Полю попробовать его.
– Какой замечательный букет!
Первый же глоток принес массу комплиментов Дайане, которая сидела довольная и раскрасневшаяся от того, что Жан Поль оценил ее маленький подарок.
– В Ирландии я помогала отцу делать пшеничное виски. Я никогда не использовала персики, но так как здесь нет пшеницы…
– Здесь используют кукурузу, Дайана, – сказал Жан Поль, допивая свой стакан бренди и наливая себе еще один.
– Может, вам стоит попробовать. Бог свидетель, у вас это получается лучше, чем у Лема Джо Бартоу. Я попрошу Руфуса поставить вам несколько бочонков, если вы захотите заняться этим с большим размахом.
Габриэлла аккуратно промакнула рот салфеткой и насмешливо заметила:
– Виски! Не могу поверить, что наша семья собирается этим заняться.
Жан Поль тихо ответил:
– У нас сейчас небольшие финансовые затруднения, Геби. Думаю, мне следует напомнить тебе, что последние несколько лет стабильности и процветания юга позволили тебе жить в роскоши. И кое-что еще я должен сказать тебе. Я благодарю тебя за то, что ты приняла Дайану за члена нашей семьи, потому что она стала им в наших с тетей глазах.
Габриэлла холодно посмотрела на Дайану, но ее слова были вежливыми.
– Простите, если я немного рассердилась, Диди.
Дайана знала, что этим «Диди» девушка намеренно хотела досадить ей. И она этого добилась.
– Я принимаю ваши извинения, Геби, – сказала Дайана, с удовольствием заметив, как поморщилась Габриэлла.
– Я уверена, что мы с вами можем стать друзьями. В конце концов, мы почти одного возраста.
Но ведь у нас масса других различий, говорил взгляд Габриэллы, когда она намеренно оглядела простое платье и шаль Дайаны.
– Я уверена, что вы правы. И как первый шаг к этой дружбе, пожалуйста, называйте меня Габриэллой.
Улыбка Габриэллы стала еще слаще.
– Ну конечно. Ведь это такое красивое имя. И вы могли бы сделать мне такое же одолжение, называя меня по имени, которое выбрала для меня мать.
Смех Жан Поля прервал перепалку двух женщин.
– Шон, давай-ка выбираться из этого курятника, пока они не начали клевать друг друга. Мы должны подумать, как утеплить конюшни к зиме. В прошлом году одна из наших лучших кобыл схватила воспаление, и мы чуть не потеряли ее.
Они с Шоном уже выходили из комнаты, когда туда ворвался Руфус.
– Мистер Деверо, я гнал лошадей всю дорогу из Нашвилла, чтобы рассказать вам! На реке страшное наводнение!
– Помедленнее, Руфус. А что слышно о пароходах?
– Никто не знает, сколько, но многие из них пострадали. Несколько человек погибло. Я не смог ничего узнать о мистере Андрэ. Они не знают, на каком он был пароходе.
Аурэлия побледнела еще сильнее.
– Помогите ей подняться наверх, Дайана.
В глазах Жан Поля стояла грусть, которая, девушка это знала, была вызвана не только известием о том, что его брат мог стать жертвой наводнения.
– Не волнуйся, дорогая. И ты, Габриэлла, тоже. Вы же знаете Андрэ. Он спасется и даст о себе знать, как только сможет.
Дайана уложила Аурэлию в постель, пообещав ей, что разбудит, если ночью будут какие-то новости. Затем она налила в молоко немного бренди, и Аурэлия наконец уснула.
Но для Дайаны эта ночь была гораздо длиннее. Когда она пришла домой и обнаружила Шона в постели, она подумала, что муж уже спит, но это оказалось не так, – он пребывал в состоянии возбуждения от того, что случилось сегодня вечером.
– Ты слышала, что он сказал? Что мы все одна семья. У нас здесь свой дом, Диди, это точно!
– Но мы же не настоящая семья, Шон. Нам нужно что-то свое. Шон, теперь, когда мы заговорили о семье, я должна тебе сообщить одну приятную новость.
– Приятная новость в том, что мы оба нравимся мистеру Деверо и можем оставаться здесь, сколько захотим.
– У меня будет ребенок, Шон.
Он на секунду замер, но потом обнял ее так сильно, что она едва могла дышать.
– Это правда?
Он начал обнимать и целовать ее, пока она не засмеялась.
– Я так понимаю, что ты счастлив, что станешь отцом?
– Счастлив? Да ничто в мире не может сделать меня более счастливым! Кроме, может быть, того жеребенка, которого принесет весной наша лучшая кобыла.
– Да у нас будет свой жеребенок следующей весной, – упрекнула его Дайана, уязвленная тем, что лошадь для него была важнее их ребенка.
Известие о том, что Дайана беременна, было радостно воспринято всеми обитателями Монкера, кроме Габриэллы, которая заявила, что уж она-то не собирается портить свою фигуру, пока не получит от жизни все удовольствия, которые она может ей дать.
Радость Аурэлии была смешана с грустью. Во-первых, она волновалась за Андрэ. Во-вторых, у нее не было своих детей.
– Ах, Дайана, я так рада за вас! Вы должны остаться здесь навсегда и позволить нам принять участие в воспитании вашего малыша. Я всегда мечтала о том, чтобы иметь ребенка, теперь же я смогу, по крайней мере, разделить с вами счастье вашего материнства, хотя испытать его мне не суждено.
Дайана подумала о том, что бы сказала Аурэлия, если бы узнала, что это ребенок Андрэ, а не Шона. Она молила Бога, чтобы эта женщина никогда не узнала правды, и снова поклялась всю жизнь хранить свою тайну.
– Я почту за честь, если вы и Жан Поль будете его крестными.
От радости Аурэлия немного поплакала. А потом они с Дайаной придумывали имена для будущего ребенка, наконец остановившись на двух вариантах: Томас Шон, если родится мальчик, и Маргарет Эрни, если родится девочка.
Пруди заставляла теперь Дайану пить несколько стаканов в день жирного парного молока. Она так же следила за тем, чтобы девушка не занималась больше тяжелой работой на кухне.
Таким образом, волнение за судьбу Андрэ было немного развеяно, а потом и совсем прошло, когда Габриэлла закричала с веранды:
– Дядя Андрэ вернулся!
Дайана была на кухне, помогая Пруди готовить ветчину с овощами, когда она услышала это известие. Ее сердце забилось очень сильно. В ушах у нее зазвенело, и она чуть не упала в обморок.
– Пруди, я хочу незаметно уйти, чтобы не мешать этой встрече. Пожалуйста, извинись за меня.
– Тебе плохо? – негритянка потрогала горячий лоб Дайаны. – Тебе нельзя сейчас перегреваться.
– Я пойду домой и прилягу, – сказала Дайана, услышав, как Жан Поль приветствует своего брата, и чуть не потеряла сознание от раздавшегося в ответ голоса Андрэ. – Пожалуйста, не волнуйся, со мной все будет в порядке.
– Сегодня в доме будет большой праздник, и тебе нужно быть здесь. – Мудрые глаза старой Пруди пристально наблюдали за Дайаной и видели больше, чем она хотела бы показать. – Ты уверена, что тебе станет лучше? Я могу позвать твоего мужа, чтобы он отвез тебя к доктору Холлинзу.
– Я просто перегрелась из-за этой плиты. – Девушка мгновенно подумала о том, чтобы позвать Шона, собрать вещи и уехать до того, как Андрэ узнает, что она была здесь.
– Не волнуйся за меня. Мне только жаль оставлять на тебя всю работу.
– Не так уж много и осталось.
В этот момент Габриэлла заглянула в кухню:
– Дядя Андрэ хочет твоего холодного печенья к своему виски, Пруди. И он говорит, чтобы ты приготовилась хорошенько обнять его, когда он придет сюда проверить, что у нас на ужин.
И Дайане:
– А вы разве не выйдете встретить моего дядю?
– Я себя плохо чувствую. Меня может стошнить, – честно сказала девушка.
– Фи! Не думаю, чтобы дяде это очень понравилось – он очень брезгливый!
Дайана выскользнула из кухни, пока две женщины взволнованно обсуждали возвращение Андрэ и те подарки, которые он им привез.
Единственное, что он привез Дайане – это мучительное раздумье о том, что ей делать и что она скажет Андрэ, когда он узнает, что Дайана живет в Монкере.
