Глава 22
Эннабел вернулась в башню, которая больше не кружилась, а была тем местом, откуда она отправилась в столь невероятное, необъяснимое путешествие.
– Мунбим? – Кошка, которую Эннабел оставила в двадцатом веке, потянулась на диване и зевнула, затем изогнулась, чтобы ее погладили. – Ты тоже побывала там?
Кошка вытянулась, моргнула, еще раз зевнула и, спрыгнув с дивана, направилась в маленькую кухню, которая находилась рядом с комнатой. Эннабел накормила животное и села на диван у окна. Ей до сих пор казалось, что разъяренный Лансфорд может в любую минуту появиться в этой комнате и потребовать от нее выполнения обязательств.
Девушка попыталась все осмыслить. Она была уверена, что там был еще кто-то. Уже покидая девятнадцатый век, во время вспышки света она увидела стоящего за дверью человека. Он наблюдал за ними, приникнув к щели.
Фелиция! Это была леди Фенмор.
Эннабел обошла всю башню и вновь спустилась в главную комнату. Она не знала, какой сегодня день, как долго она отсутствовала, и что здесь случилось за это время.
У входной двери она обнаружила целый ворох писем. Среди них были счета на оплату недельных услуг по доставке почты.
– Значит, я отсутствовала неделю. Боже мой, семь дней! Как такое могло произойти?
Эннабел увидела большой конверт, присланный из института, с инициалами милой Бернис. Девушка разорвала конверт и прочитала записку, сопровождающую отпечатанные на ксероксе бумаги.
«Эннабел, мне повезло, когда я искала в архивах документацию для выставки рукописей Фенмора. Я узнала несколько неизвестных фактов о его сестре и покровителе, который был членом парламента. Он известен как сторонник «хлебных законов», человек, обладавший неограниченной властью…»
Далее прилагалось описание кончины леди Фенмор:
«… чья смерть в возрасте 32 лет последовала после долгой, мучительной болезни, которую в современном мире определили бы как сифилис».
Сифилис! Эннабел подумала о том, что чудом ей удалось избежать той же участи, и задрожала. Успокоившись, она стала читать дальше:
«Лорд Дерек, покровитель и учитель Фенмора, написавший предисловие к его первому опубликованному сборнику стихотворений, был убит во время поездки по Кенту в августе 1823 года. Он один из главных обвинителей по делу «Толпэдлских мучеников», по которому проходили шесть рабочих из Дорсета. За попытку организовать сельскохозяйственных рабочих в тред-юнион они были преданы суду. Пережил свою жену Элизабет. Его единственный сын умер в 1819 году.»
Эннабел сидела у окна, держа листки в руках, и смотрела на реку. Может, плавающие сейчас лебеди тоже из времени Джереми и Тримейна?
– Справедливость не восторжествовала, – прошептала девушка, думая о Ньютоне Фенморе, который один из всех не понес наказания за совершенные злодеяния.
По крайней мере, при жизни.
– Наверное, он страдает в аду, зная, что так и не стал настоящим поэтом. Бедняга Сатана, ему приходится слушать его отвратительные стихи!
А как этот расфуфыренный павлин и надутый болван любил сравнивать себя с Китсом и другими великими романтиками!
Эннабел все еще не могла поверить, что вернулась в свое время. Она увидела, что лунный камень уже не переливается, а тускло мерцает. Девушка улыбнулась, увидев, что до сих пор на ней роскошный пеньюар, как во время свидания с Лансфордом. Забавно. Наверное, он на самом деле любил Изабеллу.
Она просмотрела всю остальную почту, чувствуя, что вялость отступает, и ей хочется действовать. Первое письмо было от Романа. Он сообщал, что возвращается вечером. Во втором говорилось о церемонии передачи рукописей Фенмора, которую будет осуществлять доктор Моррис Келлер. На церемонии ожидалось присутствие членов Национального общества поэтов, Фонда Искусств и других известных представителей литературных и научных кругов.
Необходимо действовать, если она хочет восстановить истину и открыть всем, кто был автором стихов Ньютона Фенмора.
– Верь мне, я сделаю все, чтобы прославить твое имя, Джереми.
Затем она пошла в ванную и с удовольствием воспользовалась современным комфортом.
Отдадим должное двадцатому столетию.
Каждую минуту Эннабел ожидала, что кто-то подъедет в карете или прискачет верхом на лошади. Проходя мимо окна, она смотрела на реку и ждала всадника в маске на черном скакуне.
Но, отправляясь в замок на обед, Эннабел знала, что не встретится с Фенморами в роли хозяина и хозяйки Шеффилд Холла.
Эннабел совершенно забыла о таком изобретении двадцатого века, как автоответчик. Было два сообщения от Морриса Келлера. По его голосу девушка поняла, что он разозлился, не застав ее дома.
– Я знаю, что вы выехали в графство, чтобы заняться исследованием творчества моего родственника. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы позвонили, как только сможете. Все-таки я ваш консультант и должен знать, как идет работа.
«Ох, парень, не понравится тебе то, что я узнала о твоем предке», – подумала Эннабел.
Но все же она набрала его номер и пропела в трубку сладким голоском:
– Дорогой мистер Келлер, неделя так незаметно пролетела. Сейчас я занимаюсь тем же, с чего и начала.
– Послушайте, мисс, пора серьезно приниматься за диссертацию и показать комитету ваши материалы.
– Конечно! Конечно! К началу следующей недели я представлю вам совершенно новый вариант моей диссертации. – Очень много предстоит сделать.
Результаты этой работы не слишком обрадуют доктора Келлера.
– Как идет подготовка к передаче рукописей? – мило осведомилась Эннабел.
– Превосходно. Я не люблю быть в центре внимания, но сейчас в академических кругах такое оживление по поводу передачи Институту английской поэзии рукописей моего предка. Все только об этом и говорят. Мы провели экспертизу записей Китса, Байрона, Шелли и установили подлинность стихов Фенмора, что делает рукописи еще более ценными с исторической точки зрения.
– Да что вы? Вы проводили экспертизу почерка? Я тоже нашла несколько записей. Конечно, они не могут сравниться с вашими, но тем не менее для моей диссертации они важны, и я бы хотела установить их подлинность.
Она записала фамилию и номер телефона, которые ей продиктовал Келлер. Стихотворение, которое она нашла перед своим путешествием во времени, было единственной рукописью Джереми, которую она имела. Если бы ей удалось доказать, что это его работа и пометки на полях сделаны Китсом…
– Большое спасибо. Увидимся в вашем офисе утром в понедельник.
– Может быть, пообедаем вместе? Я знаю тихое местечко, где часто собираются литературные знаменитости. Мне бы очень хотелось отвезти вас туда.
После чая с Китсом, обеда с Байроном и Шелли? Ха!
– Надо понимать, что ваша жена снова уехала в Йорк? – съязвила Эннабел. – Нет, доктор Келлер, я очень устала после моего путешествия. Вы ведь хотите, чтобы я прекрасно выглядела на предстоящей церемонии, правда?
«Морриса Келлера можно сравнить с лордом Лансфордом и одновременно с дураком Фенмором, – подумала Эннабел, положив трубку. – Прекрасное сочетание!»
Возвращение в современный мир было для Эннабел трудным испытанием. Она оделась и решила пройтись вдоль реки перед тем, как отправиться в замок. Очень грустно войти в дом и не встретить там своих друзей. Девушка скучала даже по леди Фенмор, которая, что ни говори, спасла ее от участи, худшей, чем смерть.
При воспоминании о Тримейне и Джереми на глаза Эннабел навернулись слезы. А как можно забыть Леди Годиву и их прогулки! Пора расстаться с прошлым. Эннабел глубоко вздохнула и вошла в бар «У Романа». Оглушивший девушку смех заставил ее улыбнуться. Царивший здесь дух товарищества восхитил бы Джереми! Он сидел бы вон в том углу и, потягивая пиво, рассуждал о поэзии.
– Мисс Эннабел! – Французские черты лица Арманда озарились, когда девушка прошла на кухню. – Мы так скучали по вас и все думали, когда вы вернетесь. – Повар грозно помахал скалкой девушке, которая доставала из печи его знаменитый паштет. – Будьте осторожны, когда ставите поднос на стол. Корочка должна остыть, к ней нельзя прикасаться. – Он перевел взгляд на Эннабел. – Снова новая помощница! Я говорил Роману, если бы он позволил мне выписать сюда мою семью, на кухне больше не было бы дилетантов!
– Что на обед? – Это была их шутка с того момента, как Эннабел впервые пришла на кухню.
– Ах! К вашему обычному меню я добавил «бабушкину курицу» в сметане и рогалики.
– Рогалики, – с улыбкой поправила девушка.
– Все равно. А также яблоки, фаршированные сыром. – Арманд причмокнул губами, словно смаковал один из деликатесов. – У вас, южан, такой же тонкий вкус, как и у французов, – соусы, изысканные приправы.
– Арманд, я могу простоять здесь и проговорить о рецептах всю ночь, но я еще не видела Романа. Он уже вернулся?
– О, да. Он сказал мне, что вы будете вместе обедать в его комнате, и велел, чтобы я превзошел самого себя и приготовил такой обед, который сделает день вашего возвращения настоящим праздником.
Эннабел покраснела.
– Он действительно так сказал? Отлично. А пока я выпью чего-нибудь. С тех пор, как я уехала, ни разу не пила настоящего холодного пива. – Эннабел объяснила свое отсутствие исследовательской работой в другом графстве.
– Эти провинциальные кафе достаточно колоритны, но все-таки оставляют желать лучшего, ведь так? – спросил повар.
«Попробуй зайти в кафе 1818 года», – с улыбкой подумала Эннабел.
При ее появлении бармен устроил такую шумиху, что скоро перед Эннабел выстроился целый ряд пивных кружек.
Вдруг сильная рука обхватила девушку и взяла одну из многочисленных кружек. Эннабел затаила дыхание и повернула голову.
– Роман! – Его щека со шрамом была так близко, что губы Эннабел почти касались его. – Как твоя поездка? – спросила она.
– Показалась очень долгой. Я скучал по тебе. Боже, как я скучал по тебе! – Роман поцеловал ее руку. – Я не мог дождаться конца программы и сократил ее. А как твое погружение в прошлое?
Эннабел едва не задохнулась.
Если бы он знал!
– Я узнала намного больше о предмете моей диссертации, чем если бы работала в архиве института. Я тоже очень скучала по тебе.
– Правда? Я боялся, что тебя может сбить с пути какой-нибудь ловелас за время моего отсутствия. Наверное, поэтому я так торопился.
Как рассказать ему о том, что произошло? Если она не обманывает себя, и ее чувства к Роману так сильны, как ей кажется, то она должна признаться ему в том, что произошло между нею и другим мужчиной, несмотря на то, что это было в другом веке.
– Я… я обычно хорошо стою на ногах, меня не так легко сбить. Роман, так много нужно выяснить о Ньютоне Фенморе. Ты знаешь, я обнаружила, что он никогда не был…
С телефоном в руке бармен наклонился над стойкой и что-то прошептал на ухо владельцу бара. Роман взял из рук Эннабел кружку с пивом и поставил ее на стойку.
– Арманд говорит, что обед готов. Если мы сейчас же не поднимемся, он отдаст его кошке.
Они поднялись по лестнице. Любовь и нежность к Роману переполняли сердце Эннабел.
Разве это не грешно – испытывать к нему такие сильные чувства, если совсем недавно ты проводила ночь в объятиях человека, которого любила всей душой?
Когда они вошли в комнату Романа, Эннабел сразу поняла, что она в спальне Тримейна Шеффилда. Она не придавала особого значения расположению комнат в замке до того, как судьба забросила ее в Шеффилд Холл девятнадцатого века.
– Я никогда не спрашивала, почему ты выбрал именно эту комнату. Ведь в замке есть спальни больших размеров?
Роман провел Эннабел на балкон, где их ждал изысканный ужин при свечах. Он открыл бутылку шампанского.
– Я не знаю ответа. Когда я купил этот дом и поднялся в эту комнату, то почувствовал мощные флюиды, которые шли даже не от нее самой, а от балкона и от соседней спальни… Я просто должен был остаться здесь, вот и все. Шампанское?
Эннабел взяла бокал. Она стояла, облокотившись на перила, и смотрела на лабиринт. Когда Роман встал рядом с ней, она продолжала задавать вопросы.
– Ты никогда не рассказывал мне, как ты приобрел этот дом. Он стоит в стороне от дороги. Как ты отважился открыть здесь бар и ресторан? Почему ты выбрал именно Шеффилд Холл для бара «У Романа»?
Он засмеялся и погладил ее волосы, которые сверкали, как оникс, и словно вспыхивали, когда на них падал лунный свет.
– Разве ты не маленькая мисс Любопытство? Ты исследуешь своего парня Фенмора или пытаешься составить досье на меня? По правде говоря, в том, как я нашел это место, есть нечто удивительное, даже загадочное. В этой части Англии очень много разорившихся аристократов, которые рады сдать богатым американцам свои фамильные поместья. У меня был целый список адресов, составленный агентом. Прежде, чем ехать на поиски, он посоветовал мне хорошенько изучить этот список.
– И ты выбрал этот замок?
– Терпение, малышка! Я уже подхожу к этому. Я объездил весь Кент и случайно увидел поворот. Сейчас на этом месте стоит мой знак, чтобы путешественники могли найти дорогу сюда. На повороте стояла старая женщина и махала мне рукой. Я подумал, что, может быть, она в затруднительном положении или больна, и подъехал поближе.
Греймалкин!
– Она что-нибудь сказала тебе?
– Она прошептала что-то вроде «Помогите мне», и я подумал, что ей, наверное, нехорошо. Я спросил у старухи, куда ее отвезти. Она указала мне дорогу и попросила отвезти ее к старой башне замка. Она была очень расстроена. Я спросил, не принести ли ей воды или чего-нибудь еще, и она кивнула. Я вернулся к машине, взял термос и пошел обратно. Когда я подошел к тому месту, где оставил женщину, ее и след простыл.
– Как?
– Она испарилась. Я обыскал все окрестности, но безуспешно. Тогда я и увидел кошку, по которой ты сходишь с ума. Может быть, поэтому я и арендовал замок. Кошке нужен был дом и мне тоже. – Роман пожал плечами, он выглядел немного смущенным. – Не рассказывай об этом ни одному из моих дружков, когда встретишься с ними. Они считают меня крутым парнем.
Эннабел улыбнулась.
– Я никогда бы не рассказала им, какой ты киска. Мне бы это и в голову не пришло. А теперь мы будем делать что-нибудь с этим божественно пахнущим обедом?
– Но прежде мы сделаем вот что. – Роман поставил свой бокал на стол и взял бокал у Эннабел.
Затем подошел к девушке и обнял ее. Когда их губы слились в поцелуе, Эннабел показалось, что слились и растворились друг в друге два века.
Роман тоже почувствовал это. Он поднял голову и спросил взволнованным голосом:
– Это мое разыгравшееся воображение или я действительно стою здесь и обнимаю женщину, которая существует только в моих мечтах? Клянусь, Эннабел, я не могу понять, как я нашел тебя, как ты вошла в мою жизнь, женщина, которую я искал и никак не мог узнать. И вот случай подарил мне тебя.
– Случай? – Эннабел улыбнулась и погладила его щеку. – Случай – это прием судьбы, который делает любовную игру еще более возбуждающей.
Им хотелось стоять так всю ночь, сжимая друг друга в объятиях, забыв об обеде. Однако влюбленные одновременно вздохнули и от вида яств, которые приготовил Арманд.
– Мы никуда не денемся, – с улыбкой сказала Эннабел, – а такие люди, как Арманд, незаменимы.
Роман согласился с ней и подвинул стул.
– Ты права. Но я не собираюсь уступать тебя на весь остаток ночи, поняла? – он подошел к Эннабел и крепко сжал ее руку.
Бар уже закрывался, когда Роман и Эннабел поужинали.
– Вот теперь, когда вокруг так тихо, мы можем прогуляться по парку. У меня есть стихотворение, которое мне хотелось бы прочитать тебе. Если только… Ты любишь поэзию? – Задавая этот вопрос, Эннабел очень волновалась.
Она не была уверена, что смогла бы долго интересоваться человеком, который не любит поэзию.
– Особенно Элизабет Баррет Броунинг, – фыркнул Роман. – Однажды, когда я был капитаном футбольной команды колледжа, я продекламировал «Как я люблю тебя?» во время совещания игроков на поле. Ребята чуть не разбежались. До конца моей учебы в колледже меня провожали странными взглядами и даже дали прозвище «Рифмующий защитник».
Эннабел рассмеялась вместе с ним.
– Я знаю, что эра «нежных и заботливых» мужчин прошла, но ты мне действительно очень нравишься. В тебе сочетаются черты мужчины ренессанса и гладиатора.
– Мне нравится.
– Быть золотой серединой между ловеласом и джентльменом?
– Нет, я говорил о том, что тебе нравится во мне. А как насчет моих волос? – Роман тронул пальцем взъерошенную прядь. – Ты не разочаруешься во мне, если я скажу, что ни цвет, ни кудри – не мои собственные?
В голове Эннабел с бешеной скоростью проносились образы… Темные волосы Тримейна, выбивающиеся из-под маски Фалькона, длинные густые пряди, щекочущие ее нос. Неровный, пересекающий щеку шрам, который он однажды в шутку назвал Рейном. Темные глаза, когда в минуты наивысшего наслаждения она чувствовала на себе взгляд своего возлюбленного.
– Нет, не разочаруюсь.
– Я сделал это в тот период жизни, когда еще не понял, кто я такой. Не могу объяснить. Мне казалось, что настанет день, я сверну за угол и увижу нечто такое или встречу кого-нибудь, кто все прояснит. Наверное, именно поэтому я и пытался быть сразу всем, занимался почти всеми видами спорта, имел десятки увлечений. Цвет волос и завивка были частью поисков личности Романа Форсайта и его места в жизни.
Эннабел очень хотелось рассказать Роману о схожих чувствах, которые испытывал другой человек в другое время. Она знала, что он едва ли поверит в то, что произошло, да и никто бы не поверил. Она сама с трудом верила в это.
– Одно я могу сказать, с тобой очень хочется прогуляться по саду.
Они зашли на кухню поблагодарить Арманда, который просто расцвел от комплиментов.
– Это так, мелочи. Вы еще и не то увидите! – ответил повар, гордясь тем, как быстро овладел языком.
Эннабел потащила Романа на улицу, чтобы не засмеяться и не обидеть француза.
– Бедный Арманд! Он говорил мне, что изучает английский по старым фильмам. Теперь он продвигается от Эла Джолсона к Хамфри Богарту.
– Так значит, он не откроет для себя Джеймса Кэгни и Джона Уэйна?
Держась за руки, они гуляли по саду.
– Больше всего я люблю неполную луну, – сказала Эннабел, глядя на небо. – Полная луна слишком сильно действует на нас, землян.
Роман обнял девушку и повел ее к каменной скамейке.
– Прочитай мне стихотворение. Надеюсь, это не «Эннабел Ли» По? Это стихотворение слишком печальное, мне не хочется сейчас слушать его.
Тихонько посмеиваясь, Эннабел разворачивала стихотворение Джереми, с которого и начались ее поиски настоящего поэта, ради чего она отложила на время свою диссертацию.
– Этой несчастной девушке дали мое имя. Ты не представляешь, как тяжело человеку с моей профессией иметь такое имя!
Роман сжал ее руку.
– Я думаю, это замечательное имя, оно очень подходит тебе.
Медленно, с большим чувством Эннабел читала оду «Изабелле, в ее саду». Когда она закончила, слезы покатились по ее щекам. Роман молча обнял девушку и нежно поцеловал.
– Это стихотворение значит для тебя намного больше, ведь так?
Эннабел кивнула.
– Роман, я узнала нечто ужасное, что может навсегда погубить мою карьеру. Но я должна внести ясность! – Девушка сидела прямо, она взяла себя в руки. – Я хочу, чтобы ты послушал еще одно стихотворение и сказал, что думаешь о нем.
Эннабел прочитала «Элегию доярки» Ньютона Фенмора из его последнего сборника стихов. Когда она закончила, Роман рассмеялся.
– Это шутка? Это не тот поэт, который написал «Изабелле». Этого не может быть!
– Именно это мне и нужно доказать. Если бы мне удалось прочитать настоящие стихотворения Ньютона Фенмора, которые были опубликованы в том же сборнике, что и «Изабелла». Но Келлер не хочет показывать их. Но теперь я поняла. Келлер знает, что его предок был мошенником, и сопоставление почерков докажет это. – Эннабел немного помолчала. – Есть еще один способ!
– Мы собираемся претендовать на место доктора Ватсона?
– Я думаю, это будет занятие, достойное самого Шерлока Холмса. Я делаю это не ради смеха, Роман. У человека украли работу всей его жизни, и я позабочусь о том, чтобы это доказать.
– С чего начнем?
– Ты говоришь обо мне и о себе? – Эннабел с удивлением посмотрела на него.
Эннабел так остро чувствовала присутствие Джереми, что ей казалось, будто она слышит его счастливый смех. Она была уверена, что и он слышал и оценил рецензию Романа на стихотворение о беде доярки.
– Доктор Келлер – беспощадный враг. Это не твоя обязанность, не твое дело, и у тебя нет личных целей.
– Я всегда мечтал помогать людям искоренять зло. Итак, с чего начнем?
Эннабел загадочно усмехнулась.
– Элементарно, мой дорогой Ватсон. Начнем с башни, где Джереми писал свои стихотворения.
– Здравая мысль. Может быть, мы найдем еще какие-нибудь его стихи, вроде «Изабеллы»?
– Я думала не об этом, – ответила Эннабел. – Я хотела проверить, насколько ты романтичен. История повторяется…
