Страх потерять Джину освободил Даниэля от его летаргического состояния. Он заказал два билета первого класса на ближайший рейс в Лондон. Ему необходимо быть с ней. Это последнее, что он мог сделать.

Он был не в состоянии рассказать Джине о ее рождении. Она выглядела такой уставшей и бледной, и он подумал, что эта новость может вообще сломить ее. Но, по крайней мере, он может выполнить свои отцовские обязанности, даже если она ничего не знает, и помочь ей похоронить женщину, которая родила ее, его дочь.

Похороны проходили в маленькой католической церкви, которую Джина еще ребенком посещала каждое воскресенье. Присутствовали всего несколько человек.

На похоронах Джина была словно парализованная, не способная ни на какие чувства. Но когда начала разбирать жалкие вещи матери, то горько зарыдала. Она оплакивала женщину, с которой провела так много времени, пытаясь доставить ей радость. Она оплакивала те годы, которые они провели врозь, и жалкое существование Джойс. Она умерла так же, как и жила – одна. Джина чувствовала свою вину за то, что не была с ней рядом, не утешила ее в эти ужасные минуты. Они могли бы быть друзьями, если бы Джойс была другой. Но с Джойс что-то произошло, что-то, уничтожившее ее способность любить.

Сдав все вещи Джойс в местное благотворительное общество, Джина бродила по опустевшим комнатам маленькой квартирки в последний раз. Все. Поздно вспоминать о прошлом и сожалеть о том, что не сделано.

Джина с грустью закрыла за собой дверь, поймала такси и поехала в отель «Хилтон», где остановился Даниэль. Она все решила.

Даниэль сидел в баре, дожидаясь Джину. С тех пор, как они прилетели в Лондон, Даниэль, затаив дыхание, ожидал, что Джина предъявит ему доказательства, которые должна найти на самом дне какого-нибудь ящика стола.

Он видел, что она приближается к нему. Все мужчины в баре оглянулись и посмотрели на нее, когда она садилась напротив Даниэля.

– О'кей, купи мне водки с тоником. Я уже все закончила, так что мы сможем завтра возвратиться.

Даниэль заказал спиртное.

– Это хорошая новость. Я знаю, как было неприятно.

– Да. Я чувствую себя ужасно виноватой перед матерью. Она была умной женщиной. И могла так много сделать в своей жизни. То, что с ней произошло, убило в ней желание наслаждаться жизнью, и я не чувствую ничего, кроме горечи за то, как она относилась ко мне.

Даниэль обрадовался, когда принесли спиртное. Он поднял свой бокал:

– За будущее!

Джина улыбнулась ему:

– За нас, – она осушила свой бокал. Ей сегодня понадобится немного женской смелости. Она первая должна сделать шаг навстречу. Из-за всех трагедий последних недель привязанность между Даниэлем и ею возросла. И Джине теперь хотелось большего.

Они спустились вниз и пошли в «Трейдер Вик». В конце трапезы Джина собрала всю свою смелость.

– Не хочешь ли ты подняться в мой номер и выпить? Мне так не хочется сейчас быть одной!

Даниэль кивнул.

– Конечно.

Они вышли из лифта, и Джина открыла двери. Она почувствовала нервную дрожь.

Джина щедро налила два больших стакана виски и села рядом с Даниэлем на диван.

– Мне хочется сказать, как я благодарна тебе, что ты поехал со мной. Я действительно не пережила бы этого всего без тебя, Даниэль, – она посмотрела ему прямо в глаза и наклонилась вперед.

Даниэль, будучи профессионалом в любовных играх, сразу же должен был заметить этот взгляд ее глаз. Но он не мог видеть ничего, кроме красивой дочки, улыбающейся ему. И когда она со всей силой и страстью крепко поцеловала его, ему пришлось буквально вырвать себя из ее объятий и издать шокирующее: «Н-е-е-е-т!» Он быстро отодвинулся от нее и сел в соседнее кресло, обхватив голову руками. Когда он поднял голову, Джина с ужасом и стыдом смотрела на него.

– Мне очень жаль… Я просто не подумала… Послушай, пожалуйста, уходи. Это моя вина. Пожалуйста, уходи, – она начала плакать.

Он хотел утешить ее, как отец, но не мог. Так и остался сидеть, не зная, что делать.

– Пожалуйста, уходи. Я всегда знала, что ты не испытываешь того, что испытываю к тебе я. Я переживу это. Я всегда так делаю.

– Джина, я очень тебя люблю. Я люблю тебя больше, чем кого-либо. Но я… Я… – Даниэль подыскивал слова.

– Ты просто не хочешь, чтобы я была с тобой. Я поняла.

– Нет, Джина, ты действительно ничего не понимаешь, – Даниэль собрал всю свою волю и силы. Время настало. Она должна знать.

– Джина, я расскажу тебе историю, которую ты должна была знать давным-давно. Я расскажу тебе все так честно, как смогу, не утаивая ничего, и потом ты выскажешь свое личное мнение. Поверь, пожалуйста, всему, что я скажу. Я расскажу тебе это потому, что очень люблю тебя, а не рассказывал раньше, потому что был старым эгоистом, и очень боялся тебя потерять.

Он рассказывал ей правду и видел, как меняется выражение ее лица: от изумления до шока и потом гнева. Когда он закончил рассказ, они некоторое время сидели в тишине. Потом Джина встала.

– Я верю тебе. Мне не нужно и не хочется смотреть эти фотографии, потому что даже такой ублюдок, как ты, не сможет сочинить такую историю, – ее глаза сверкали, как молнии. – Ты разрушил жизнь моей матери и почти разрушил мою жизнь. Так что, папочка, дорогой, я обещаю тебе одну вещь, – каждое ее слово было как удар. – Если ты еще когда-нибудь попытаешься найти меня, я сообщу всему миру, какой ублюдок Даниэль Дюваль на самом деле. «Я не знал, что у меня есть ребенок», – должно быть, самая древняя строчка из книги. Конечно, раз уж ты притворяешься наполовину актером, мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее!

Джина подошла к нему и ударила его по лицу.

– Убирайся из моей комнаты и из моей жизни сейчас же!

Даниэль встал и вышел.

Джина упала на пол и зарыдала. Это было самым лучшим ее представлением за всю жизнь. Ей так хотелось броситься в его объятия и наверстать все, упущенное за эти годы. Но она не могла. Она была дочерью своей матери. И, так же, как мать, любила его.

Когда на следующее утро Даниэль проснулся, ему сообщили, что мисс Джина Шоу уехала. Ему оставалось только одно.

Он поехал в аэропорт «Хитроу» и сел в самолет, летевший в то место, к которому он уже привык.