Глава 19
– Итак, в наказание за то, что ты натворила, мы решили, что ты не поедешь в Америку с Николь и не будешь отдыхать с нами в Тоскане. Поскольку ты должна теперь Николь почти четыреста фунтов за испорченное платье, то с первого дня каникул пойдешь работать, чтобы вернуть долг. Иветта договорилась, что тебя возьмут помощницей в театральную костюмерную.
Мадди кивнула, почти с облегчением, подумав, что ей не придется жить почти шесть недель в Америке под одной крышей с Николь.
– Надеюсь, что это научит тебя хоть немного сдерживать свой отвратительный характер. Честное слово, Мадди, как я в тебе разочаровался.
Кристофер вздохнул.
– Ты сама лишила себя возможности побывать в Нью-Йорке. Какой стыд! А пока нас не будет, за тобой присмотрит Глэдис.
Мадди посмотрела на отца.
– Я могу уйти?
– Да.
Не говоря больше ни слова, она покинула гостиную и пошла к себе наверх, бросилась на кровать и закрыла глаза.
С каждым часом, проведенным в этом доме, ей казалось, что она опускается в ад. Вечер в честь их совершеннолетия прошел очень удачно, но прошла почти неделя с того дня. На празднике Мадди с трудом удавалось сдержать себя, она улыбалась и болтала с гостями, делая вид, что ей весело, но на самом деле сердце ее разрывалось от горя. И совсем не потому, что Николь совершила такой чудовищный поступок, хуже всего было то, что отец смотрел на нее с горьким разочарованием.
Мадди снова и снова пыталась обдумать свое положение, пытаясь понять, можно ли как-нибудь объяснить отцу происшедшее, и понимала, что это совершенно безнадежная идея. Николь очень умело погубила ее, раз рушила всю ее жизнь, и выхода теперь нет.
– Ты победила, – стиснув зубы, шептала девушка, а перед глазами стояло сияющее довольное лицо Николь. Что еще предпримет ее сводная сестра? Мадди оставалось только благодарить судьбу за то, что шесть недель они будут вдалеке друг от друга.
Ей совершенно точно было известно, что Николь будет продолжать свою войну.
Через несколько дней Мадди с облегчением вздохнула и помахала вслед такси рукой. Иветта, Кристофер и Николь уехали на летний отдых в Тоскану и Нью-Йорк. Машина скрылась в направлении аэропорта Хитроу. Мадди впервые за последнее время почувствовала себя легко, повернулась и пошла домой. Всю неделю до отъезда она избегала встречи с Николь и проводила время с Хассаном, Шехерезадой и котятами.
Когда однажды Хассан спросил Мадди о Кейт, она только улыбнулась. Было совершенно очевидно, что эти двое очень заинтересовались друг другом, а у Хассана появились серьезные намерения в отношении ее подруги. В один из уик-эндов он возил Кейт в Ньюмаркет на конюшню своего отца посмотреть на скаковых лошадей. Мадди оставалось только надеяться, что Хассан не станет для Кейт очередным увлечением на время, пока нет Джулиана. В конце концов, это было не ее дело, поэтому она и не придавала этому особого значения. Жизнь продолжалась.
Кристофер назвал работу Мадди на время каникул наказанием, но сама она с нетерпением и радостью ожидала первого рабочего дня, вернее, вечера. После короткой поездки в метро до Ковент Гарден Мадди подошла к служебному входу в театр. Швейцар вызвал главного костюмера, а пока его не было, она стояла в углу, вдыхая удивительный запах кулис, грима и чего-то волнующего, что, казалось, пропитывало весь театр и наполняло все его потайные уголки. Мимо нее через служебный вход, торопясь и весело болтая, проходили балерины. Она увидела, как к подъезду доставили огромный букет цветов для звезды, занятой в сегодняшней вечерней постановке. У Мадди даже озноб пробежал по спине, когда она подумала, что однажды и ей вот так же могут принести цветы.
– А-а, Мадлен, здравствуй, здравствуй! Добро пожаловать! – К ней подошел худощавый мужчина средних лет с бесцветными волосами, в цветной рубашке и узких кожаных штанах.
– Привет! – застенчиво поздоровалась она.
Он взял Мадди за руку и стремительно повел через множество вращающихся дверей по запутанному лабиринту коридоров, непрерывно болтая и ловко увертываясь от многочисленных препятствий, встречавшихся на пути.
– Меня зовут Ральфи. Я заведую гардеробом. Если ты, дорогуша, будешь волынить, то именно я буду шлепать тебя по заднице сильнее всех, но, уверен, что до этого не дойдет, хотя… Правда же, твоя мачеха просто ангел во плоти? Наши ее просто обожают. Нас тут десять человек, а все костюмы висят в костюмерной, где ты их и найдешь каждый вечер и будешь оттуда брать. А ты не похожа на Антонию, свою мать, правда, милочка? Я как-то раз одевал ее на «Спящую красавицу»…
Мадди кивнула, улыбнулась и в эту минуту они вошли в большой лифт, который доставил их в огромную, похожую на пещеру, комнату, где ряд за рядом тянулись многочисленные вешалки со множеством нарядов. Ральфи повел девушку в комнату поменьше, где два молодых человека старательно гладили наряды для предстоящего спектакля. Комнату наполняло гудение работающих сушилок и стиральных машин.
– Ребята, это Мадлен Винсент. Она будет у нас работать шесть недель. Ее мама – Антония Грэхем, а мачеха – наша дорогая Иветта.
Явно заинтересовавшись, оба молодых человека повернулись и с любопытством посмотрели на Мадди.
– Значит, так. Начнешь с кордебалета. Их тридцать, и вы впятером будете готовить для них костюмы. Ким! Ким, куда ты запропастилась, душа моя? – громко закричал Ральфи.
В комнату вошла полная седая женщина с огромной кипой одежды в руках. На шее у нее висело несколько пар колготок, отчего сама она имела вид уличной торговки.
– Ким у нас заведует нарядами для кордебалета. Она покажет все ходы и выходы. Не горюй, «Баядерка» еще не самый трудный спектакль, девочкам не приходится переодеваться слишком быстро. Благодари Бога, у тебя счастливая звезда, вот если бы ты попала на «Лебединое озеро»! Сорок белых пачек, знаешь такие юбочки? Конечно, знаешь! Это просто кошмар, дорогуша! Настоящий кошмар!
– Привет, Мадлен! – Ким доброжелательно улыбнулась оглохшей от такого словесного извержения девушке. – Возьми вот это и пойдем к девочкам в уборные, там ты и узнаешь все, что нужно.
Оставшийся час до представления прошел в страшной суматохе. Мадди пришлось носиться вслед за Ким вниз и вверх на лифте, курсируя между уборными и костюмерной и выполняя массу всевозможных поручений. Она отыскивала запропастившиеся колготки и металась в поисках нитки с иголкой, чтобы заштопать порвавшийся костюм. А после того, как, наконец, подняли занавес, Мадди вместе с другими начала готовить партию костюмов к очередному выходу артистов. Вся одежда для спектакля была удивительно красочной, сверкала фантастическим разнообразием расцветок, придававшим одеяниям экзотически восточный вид. Мадди нашивала золотые ленты, сверкающую мишуру, разглаживала шаровары и украшала стеклянными драгоценностями турецкие тюрбаны, отчего те начинали сверкать в свете ламп ярче, чем настоящие бриллианты. Затем, когда девушки из кордебалета вбежали в свои уборные, чтобы приготовиться ко второму выходу и переодеться, для Мадди наступили десять совершенно безумных минут. Она помогала прикрепленным к ней балеринам снять один наряд и облачиться в другой. В самый последний момент выяснилось, что одна из танцовщиц потеряла где-то серьгу, и Мадди сбилась с ног, пытаясь отыскать пропажу. И все же… все же. Несмотря на волнение и усталость, когда после первого акта опустился занавес, и музыка затихла, а потом ее заглушила буря аплодисментов, Мадди почувствовала, что вся дрожит от возбуждения и радости. Было удивительно сознавать, что и она тоже причастна к этому великому таинству.
После окончания балета прошло еще много времени, пока у танцоров собрали костюмы и отнесли наверх в костюмерную. Там их проверили, не пропуская ни одного мельчайшего пятна и разрыва, и развесили в строгом порядке на длинном ряду вешалок. Тридцать пар колготок забросили в стиральную машину, а стеклянные драгоценности положили в пронумерованные ящички. Только после этого Мадди смогла перевести дух.
Выходя через служебный вход, она посмотрела на часы. Половина двенадцатого, на улице, ожидая артистов, стояли любители автографов. Там же Мадди вдруг увидела Сашу, который стоял, прислонившись к стене театрального здания. Заметив, что она его узнала, он улыбнулся, и девушка, ободренная его улыбкой, осмелилась с ним заговорить впервые за много дней.
– Привет! Приходил посмотреть спектакль?
– Да… – немного помедлив, кивнул Саша.
– Ждешь кого-то?
– Да.
– А! А я работаю тут костюмером. Устроилась на летние каникулы.
– Должно быть, это интересно.
Мадди кивнула, чувствуя, что он не хочет поддерживать разговор.
– Ладно, я, пожалуй, пойду, а то пропущу последний поезд метро.
– Да. Пока, Мадди.
– До встречи, Саша.
Она уже отошла от театра, как вдруг услышала за спиной его голос:
– Мадди, послушай!
– Да? – девушка обернулась, и ее поразило выражение боли, промелькнувшее в его глазах.
– Нет, ничего. Будь осторожна по пути домой.
– Хорошо, ладно.
С трудом скрыв разочарование, Мадди пошла по направлению к переполненной станции метро. На мгновение ей показалось, что Саша, наконец, решился нарушить отчужденность, которая возникла между ними после той злополучной ночи. Ей вспомнилось щемящее чувство неудовлетворенного желания, ее разочарование и обида за то, что он ее отверг. Расстроившись от этих воспоминаний, Мадди села на скамейку и стала ожидать свой поезд.
Ее огорчало и страшно возмущало, что все заработанные деньги ей придется отдавать Николь, но последующие недели работы в театре доставили огромное наслаждение. Девушки из кордебалета, многие из которых сами недавно закончили то же училище, где теперь училась она, стали ее подругами и помогли окунуться в счастливую суматоху закулисной жизни. Ральфи оказался величайшим любителем сплетен, и от него Мадди скоро узнала множество интересных фактов из жизни артистов и их взаимоотношениях. Ральфи помогал одеваться и гримироваться недавно появившейся звезде балета, молодому русскому танцору Игорю Станиславову, которого специалисты называли вторым Барышниковым.
Однажды в августе, отработав в костюмерной почти месяц, Мадди после спектакля шла к выходу, как вдруг ее остановил Стэн, театральный швейцар.
– Мисс, мисс! Не могли бы вы отнести эти цветы в гримерную Игоря? Мы их только что получили…
– Ну, конечно, Стэн, – она взяла огромный букет белых лилий, подумав о том, что балет, наверное, одна из немногих профессий, где считается совершенно естественным для мужчины получать цветы в подарок, и пошла в уборную звезды.
Подойдя к двери, Мадди постучалась, но ответа не последовало. Она постучала еще раз. Снова тишина. Тогда, решив, что Игорь, возможно, принимает душ, девушка осторожно приоткрыла дверь. Уборная артиста была пуста. Мадди тихонько вошла, поставила цветы на туалетный столик, заваленный различными мазями и тюбиками с препаратами для нанесения грима, и повернулась, чтобы уйти.
Вдруг она услышала легкий шорох в соседней комнате и, бросив взгляд на висящее у входа зеркало, заметила отражение Игоря, сидевшего спиной к двери в какой-то странной позе. Мадди заглянула в комнату, где был артист:
– Извините, мистер Станиславов, но…
В следующее мгновение она замерла в замешательстве, потому что при ее появлении Игорь резко отскочил в сторону, а девушка увидела, что он страстно целовал… юношу, и она узнала этого молодого человека.
В немом молчании, с остановившимся сердцем Мадди смотрела на Сашу, лицо которого было густо измазано помадой Игоря, наконец, она пролепетала:
– Я… я… вам передали цветы через служебный вход. Извините, что побеспокоила.
Она стремительно выскочила из гримерной и побежала к выходу.
На следующий вечер Мадди постаралась после спектакля уйти из театра пораньше. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Предыдущую ночь и весь день она пыталась осмыслить то, чему стала невольным свидетелем в гримерной Игоря.
– Мадлен, мы можем поговорить? – на плечо ей легла Сашина рука, но девушка стряхнула ее и пошла дальше сквозь толпу охотников за автографами.
– Ну, пожалуйста, Мадлен, пожалуйста!
Саша спешил за ней по улице, не отставая.
– Уходи, Саша. Нам не о чем говорить!
– Есть. Ты расстроена и огорчена, и в этом моя вина.
Он шагал рядом с ней, пока она, не останавливаясь, прокладывала себе путь в толпе прохожих, заполнивших вечернюю Сент Мартинз Лейн.
– Прости, что я не смог раньше объяснить тебе, почему нам невозможно…
– Саша! Ну, в самом деле! Зачем реанимировать прошлое? Теперь я все понимаю, спасибо.
– Мадлен, мне очень жаль, что все так получилось. Я очень тосковал по тебе последние месяцы. Разве я не могу сделать попытки к примирению?
Она почувствовала в его голосе отчаяние и остановилась.
– Почему, Саша? Почему все так? Ты хоть представляешь, каково мне было, когда ты в ту ночь ушел и оставил меня одну. И потом, если ты все-таки предпочитаешь мужчин, зачем зашел так далеко? Ведь ты, черт бы тебя побрал, догадывался, как я к тебе относилась!
Мадди сглотнула комок, подступивший к горлу, чувствуя, что ее отчаяние становится все сильнее оттого, что сейчас, стоя радом с ним, она вновь ощутила, как дрожит ее тело от возбуждения и желания.
– Ну, пожалуйста, Мадди, давай зайдем куда-нибудь, выпьем немного и поговорим, хорошо?
Она взглянула на него и неохотно кивнула. И даже сейчас, когда она знала правду о Саше, ее волновала мысль о том, что она проведет с ним хотя бы час.
Они повернули назад по Сент Мартинз Лейн и зашли в небольшой бар. Мадди села за столик в темном углу, а Саша пошел заказывать напитки. Вскоре он вернулся с бутылкой красного вина и двумя бокалами. Он налил вино и подал один бокал ей. Девушка сделала большой глоток и молча посмотрела на него.
– Что я могу сделать, чтобы оправдаться перед тобой? Я хотел набраться смелости, сказать тебе… открыть всю правду, но… Я очень виноват.
– Саша, – Мадди сделала еще глоток, – а ты, действительно… ну, голубой?
Он вздохнул и пожал плечами.
– Да. Раньше у меня были связи и с мужчинами, и с женщинами, но с тех пор, как встретил Игоря, я, наконец, узнал, кто я и что я. Мадлен, пойми, в ту ночь я очень легко мог бы сделать то, чего ты хотела. Я тоже очень желал этого, я хотел тебя. Но ты мой самый лучший друг. Ты мне очень дорога, и я знаю, что у тебя должен быть кто-то лучше меня. А в ту ночь я сделал грубую ошибку. Пожалуйста, прости меня.
Саша протянул к ней руку через стол и накрыл ладонь девушки, но та резко отдернула руку.
– А ты представляешь, через что мне пришлось пройти, что я испытала? Ты так жестоко отверг меня!
– Я знаю, знаю. Но, Мадлен, ты такая прекрасная, такая красивая девушка…
– Не лги, Саша! Я некрасивая. Это Николь красавица.
– Господи, Мадлен, как ты неправа! Она, конечно, привлекательна, но у нее недобрая душа. Она холодна, я бы даже сказал, жестока, а ты теплая и нежная. Душа у тебя прекрасная. Я бы с удовольствием танцевал с тобой и сказал Сержу, что в следующем году хочу быть твоим партнером.
– Он уже предлагал мне, но я отказалась, – задумчиво сказала Мадди. – А Николь знает о твоих… наклонностях?
– Нет, никто не знает.
– Она любит тебя.
Саша пожал плечами.
– Николь не знает, что такое любить. Она думает только о себе. Но это, в общем, неважно. А сейчас, Мадлен, когда ты знаешь правду, пожалуйста, давай начнем все сначала.
Мадди растерянно потерла лоб.
– Я, право, не знаю, Саша. Я все еще испытываю к тебе…
– Со временем это пройдет, увидишь. И потом, мне кажется, тебе сейчас необходим друг. Жизнь трудная штука, не так ли?
Мадди, помедлив, кивнула.
– Да. Николь очень старается, чтобы сделать ее невыносимой.
– Ты, конечно, знаешь, почему?
– Нет, не совсем. Полагаю, потому, что она злобная, мстительная, отвратительная сука, которая…
Саша громко расхохотался.
– О'кей! Может, и так, но главная причина, почему она так себя ведет, заключается в том, что она боится тебя.
– Николь? Боится меня? Что за шутки!?
– Это не шутки, Мадлен. Я видел, как она следит за тобой, когда ты танцуешь. Она знает, что ты танцуешь лучше нее, или, по крайней мере, будешь очень скоро танцевать лучше. Она очень умна. Николь хорошо знает твои слабости и играет на этом. А ты, Мадлен, позволила ей в последние месяцы взять над тобой верх. Твой танец стал хуже, а это как раз то, что ей нужно.
Мадди поникла головой.
– Знаю. Серж это тоже говорил.
– Так вот, я надеюсь, когда начнутся занятия, ты сможешь собраться и обязательно победишь.
– Саша! Если бы ты знал, что она вытворяла последнее время, что она со мной сделала. Ей даже удалось поссорить нас с отцом. Это, наверное, было самое жуткое время в моей жизни. Все пошло кувырком, и ты, между прочим, тоже этому способствовал.
Последние слова девушка произнесла с нескрываемой обидой.
Саша, глядя на нее, улыбнулся.
– Мне очень стыдно, Мадлен. Пожалуйста, прости меня. Может, сейчас я все-таки мог бы хоть немного помочь тебе. Я буду твоим другом и союзником, если позволишь. А вдвоем, я думаю, мы справимся с Николь. Ну как? Согласна?
Слушая его, Мадди сознавала, что уже простила. В конце концов, он прав. Ей действительно нужен человек, который был бы на ее стороне. Она, наконец, сказала:
– О'кей.
Лицо Саши прояснилось.
– Отлично! А теперь настраивайся на работу. В следующем году в это время мы с тобой будем артистами самой лучшей в мире балетной труппы.
– Может быть…
– Не сомневайся, Мадлен, – серьезно сказал Саша. – Это совершенно точно.
Когда в последний вечер своей работы Мадлен собрала наряды балерин и отнесла их в костюмерную, ее уже ждали: Ральфи стоял с огромным букетом цветов в окружении тех, с кем она работала шесть недель в театре. Ральфи подал ей цветы.
– Спасибо за все, дорогая. Спасибо за то, что ты была такой замечательной помощницей. Нам не терпится поскорее увидеть тебя в будущем году, но уже в новом качестве. Мы уверены, что этот букет первый, но далеко не последний в твоей творческой жизни.
Глаза Мадди наполнились слезами, она поцеловала всех на прощание, чувствуя, какими дорогими стали для нее эти люди, и в последний раз вошла в лифт. Когда двери лифта открылись, она помедлила и направилась к служебному входу, ведущему за кулисы. Перед тяжелыми створками Мадди постояла в нерешительности, потом толкнула их и шагнула вперед. Со всех сторон ее окружила густая непроницаемая тьма. Кулисы и задняя часть сцены были пусты. Пуста была и огромная сцена, куда она прошла сквозь лабиринт декораций, всех этих дворцов, замков, лесов, созданных на холсте. Сцена тоже была погружена во мрак, однако занавес был поднят, и здесь было чуть-чуть светлее от огоньков, освещавших в зрительном зале входные двери. От этого еле заметного мерцания на сцене возникли причудливые тени.
С букетом в руках Мадди подошла к краю сцены и замерла, пораженная и восхищенная открывшимся пространством.
Внезапно зрительный зал наполнился громом оваций. Зрители отчаянно хлопали, что-то восхищенно ей кричали, а Мадди смотрела, как к ее ногам падают букеты роз. Она снова и снова приседала, кланялась восхищенной публике, а рядом стоял Саша и улыбался…
– Мисс! Мисс, мы сейчас выключаем свет.
– Ох, простите!
Опомнившись, Мадди покраснела и, повернувшись, увидела швейцара Стэна.
Бросив на сцену прощальный взгляд, она медленно пошла за кулисы, а за спиной осталась темная и пустынная бездна зрительного зала.
