ГЛАВА 4
Невозможно было понять, кто удивился больше.
Джилли понимала, что встреча неизбежна, но не ожидала, что она произойдет так скоро.
Рейф, совершенно ошеломленный, крепко держал старую и очень дорогую бутылку бренди, которую поначалу чуть не выронил. Где-где, но встретить Джилли здесь он никак не предполагал, и все же, перед ним стояла именно она, в шелковом дорожном костюме, выглядевшем так, словно его только что отутюжили. Как, интересно, она здесь оказалась?
– Рейф, – позвала девушка, направляясь к нему.
– Леди Джиллиан, – ответил он холодным, официальным тоном. Сбитая с толку, она остановилась.
– Джилли! – воскликнул Тони, забыв всякие формальности. Он крепко обнял девушку, потом, заметив рядом с ней кузину, набросился на нее. – Джорджи, что-то я ничего не понимаю. Когда я сказал тебе, что еду сюда на уик-энд вместе с Рейфом, ты словом не обмолвилась, что тоже получила приглашение.
Джорджи обняла кузена. Она видела, в какой гордой позе застыла подруга, и понимала, что та ожидает хоть какого-нибудь внимания со стороны техасца.
– Тогда я еще не знала, поеду ли, – объяснила Джорджи брату.
В разговор вмешалась Марина Алленвуд, от которой по-прежнему не отставал Джейсон Кинсфорд:
– Леди согласились совершить верховую прогулку, а сейчас, джентльмены, вы должны отпустить их.
Улыбнувшись, Джорджи потянула Джилли за рукав.
– Мы и в самом деле должны спешить, иначе вода в наших ваннах совсем остынет.
Джилли, все так же не отрывая взгляда от Рейфа, согласилась с подругой:
– Да, пойдем. До скорого, Рейф!
– Вы знакомы с леди Джиллиан? – спросил Рейфа Кинсфорд, когда девушки ушли.
Смерив мужчину холодным взглядом, американец ответил:
– Да.
Тони принялся объяснять хозяйке дома и ее гостю:
– Рейф – приемный сын брата леди Джиллиан, графа Деррана. Они выросли практически вместе. А Джорджи – моя кузина.
Кинсфорд щелкнул пальцами.
– Теперь понятно. Вот почему имя Джорджины Дейсер показалось мне знакомым. Она – та самая художница?
– Именно так, – с гордостью ответил Тони.
– Моя сестра уверяет, что ее работы поистине великолепны, – заговорила Марина Алленвуд, и мне захотелось убедиться в этом. Поэтому я и пригласила Джорджину.
– Ее работа, действительно, великолепна, – заметил Рейф, имея в виду одно конкретное полотно.
Тотчас на Рейфа устремились три пары глаз.
– Ты видел картины Джорджи? – спросил друга удивленный Тони. Рейф едва заметно улыбнулся.
– На днях я был в Кэвендиш Гэлери.
– В таком случае, ты видел это? – не отступал Тони.
– Что еще за это? – поинтересовался Джейсон Кинсфорд скучающим тоном.
– Моя кузина недавно закончила одно довольно оригинальное полотно, для которого ей позировала леди Джиллиан.
Рейф язвительно заметил:
– Словом «оригинальный» пользуются, как правило, или критики, или идиоты, Тони. А на этом полотне запечатлена такая красота, какую нечасто удается увидеть.
– Наташа рассказывала мне об этой картине, – снова вступила в разговор леди Алленвуд. – И после этого я решила во что бы то ни стало познакомиться с художницей, заставившей опуститься на колени всю лондонскую богему.
– В таком случае, и мне не помешает взглянуть на это чудо, – отозвался Кинсфорд.
Прищурившись, Рейф смерил его уничтожающим взглядом. Низкий баритон американца разрезал затянувшуюся паузу, словно острый нож.
– Советую вам поторопиться. – Американец повернулся к леди Алленвуд. – Простите, моя леди, но Тони говорил мне, что у вас есть какая-то необычная баня. Нельзя ли посмотреть на нее?
– Да, конечно. Почти такая же баня была у моей матери в Санкт-Петербурге, однако наша несколько усовершенствована. С удовольствием покажу ее вам. – Она легко коснулась руки Кинсфорда. – Вы извините нас, Джейсон? Тот кивнул, соглашаясь. – Прекрасно. В таком случае, джентльмены, следуйте за мной.
Проходя мимо Кинсфорда, Рейф вручил ему бутылку бренди и сказал, стараясь придать голосу британскую учтивость:
– Проследите, пожалуйста, чтобы с ней ничего не случилось, хорошо? – Ему пришлось наклониться к тщедушному писателю. – Вот и ладно.
Американец ушел, оставив собеседника с пыльной бутылкой в руках.
* * *
Нэн, успевшая распаковать вещи леди Джиллиан, тихо сидела в углу комнаты и читала.
Джилли добавила в горячую воду немного духов. Как ни старалась она думать о чем-то постороннем, ее мысли неизменно возвращались к встрече с Рейфом. Если бы только она могла выбросить это из головы, занять себя каким-нибудь романом или сборником стихов. Чем угодно, чтобы уберечь себя от того опасного огня, к которому она с готовностью направляется.
Джилли забралась в ванну. Направляется? Она мысленно перечеркнула это слово. Бросается – это больше подойдет для ее нынешнего состояния. С ноющим сердцем девушка была вынуждена признать: ее только что отвергли, поставили на место, как маленького беспородного щенка, без разрешения забравшегося на постель, и сделали это с такой холодностью, что ей стало не по себе. Но почему? Чем заслужила она такое отношение?
Какой грех она совершила, что Рейф смотрит на нее глазами чужого человека? Ведь они всегда были вместе. Джилли привыкла к этому еще в детстве – она принадлежит Рейфу, а он – ей.
Почему же сейчас так холодно, словно Джилли стоит на улице, прижавшись носом к оконному стеклу, и украдкой наблюдает за жизнью в теплом и уютном доме?
Скорее всего, ее приезд явился для Рейфа полной неожиданностью.
Но вспомнив теплое приветствие Тони, Джилли отказалась от этой мысли. Он, конечно, был удивлен, но сумел почти сразу взять себя в руки.
Неожиданно девушка вспомнила о хозяйке дома, и ее мысли потекли в другом направлении. Холодная, спокойная красота леди Алленвуд порождала непонятное беспокойство.
Связан ли Рейф с этой женщиной? Случайно ли она вышла вслед за ней и Джорджи?
Припоминая мельчайшие детали своего знакомства с безмятежной, несколько экзотичной Мариной Алленвуд, Джилли решила, что, скорее всего, ошибается. Замужняя женщина, принимая в своем доме любовника, вряд ли будет выставлять его напоказ перед незнакомой гостьей.
Любовники. Это слово вонзилось в сердце девушки с остротой кинжала. А если они и в самом деле любовники? Что ей тогда делать?
* * *
От воды, выплеснутой на раскаленные камни, мощным потоком разлился горячий жар. Рейф оценил достоинство русской бани, напоминающей снаружи обычную крестьянскую избу. Раздевшись и обмотав вокруг бедер полотенце, он опустился на горячую деревянную лавку, наслаждаясь раскаленным воздухом бани. Раскрасневшееся тело техасца блестело, по его красивой мускулистой груди сбегали ручейки пота.
Взмахом головы он отбросил назад пряди влажных черных волос, прилипших к лицу и плечам. Здесь в бане, такой экзотической для цивилизованной Англии, Рейф чувствовал духовное и физическое очищение, мечтая, чтобы с потом улетучились все его проблемы. Но это не так просто.
Молодой человек криво усмехнулся. Ему не удавалось забыть то потрясение, которое он испытал при виде Джилли, стоящей в холле. Внезапное появление девушки подействовало на него, как удар хлыста, с которым Рейф был хорошо знаком: еще мальчиком пришлось испытать многочисленные побои жестокого отчима. Тогда он выносил эти издевательства стоически, молча ожидая следующего удара. То же самое произошло и сегодня утром, когда Джилли сделала шаг ему навстречу.
Боже, как хотелось сжать ее в объятиях, окружить любовью и целовать пухлые губки!
Она никогда не узнает, чего ему стоило сыграть роль спокойного, невозмутимого истукана.
На самом деле, нервы Рейфа натянулись, как струны, ему с трудом удавалось держать себя в руках. Выдержка – защитная реакция Рейфа, именно она помогла выжить, не сойти с ума в годы отчаяния и одиночества, когда брак его матери с подлым и низким человеком превратил жизнь мальчика в сущий ад. Жестокость тех лет научила его не обращать внимания на ежедневные многочисленные оскорбления отчима. Обычным предметом глумления была смешанная кровь мальчика. По этой причине он вообще не считал пасынка человеком. На протяжении этих кошмарных лет отчим называл Рейфа не иначе, как «ублюдок».
Каким-то чудом юноше все же удалось сохранить достоинство, пережить годы унижений и оскорблений, а вот сегодня самообладание едва не изменило ему при встрече с совсем еще девочкой – очаровательной, с сияющими глазами, способной с необыкновенной легкостью кружить головы. Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен была таким сладким искушением!
Рейф встал со скамьи, вышел в соседнюю комнату и решительно захлопнул за собой дверь. Почти все помещение занимал большой деревянный ящик, в котором свободно могли разместиться три человека. Молодой человек окунулся в холодную воду, которая обожгла, как внезапный порыв ледяного ветра после нескольких часов теплого дождя.
Баня освежила его тело, но не голову. Сможет ли он и дальше игнорировать женщину, которую любил больше всего на свете?
* * *
Джилли все еще нежилась в ванне, когда раздался стук в дверь.
– Кто там? – крикнула девушка. Нэн стояла с медным ведерком теплой душистой воды, собираясь ополоснуть хозяйку. – Это я, Джилли.
– Открой дверь, Нэн, – попросила Джилли служанку, протягивая руку за ведерком. Передав его хозяйке, та направилась к двери, а девушка принялась ополаскиваться.
Джорджи вошла в комнату, ее взгляд упал на открытую дверь ванной, откуда доносился плеск воды.
– Выпьете чашечку чая, мисс Джорджина? – предложила Нэн. – Нет, спасибо, – отказалась Джорджи. – Я только что пила.
Выбравшись из ванны, Джилли закуталась в большое полотенце. Вытираясь, она крикнула:
– Присядь, Джорджи, похоже, я провела в ванной больше времени, чем ты.
Когда девушка, наконец, обсохла, Нэн помогла ей облачиться в белый с голубыми полосками халат.
Джилли подошла к туалетному столику, на котором Нэн успела разложить все, что могло понадобиться леди: флакончики с духами, коробочки с пудрой, ленты и всякие другие безделушки. Вытащив серебряные шпильки, удерживающие длинные волосы, Джилли принялась расчесывать их. Роскошные темные волосы шелковистым потоком рассыпались по спине. Нэн взяла расческу из рук хозяйки.
– Как вам уложить волосы? – спросила служанка.
– Заплети их в косу. Так удобнее для верховой езды. – Она мельком взглянула на подругу. – Иногда мне хочется покороче обрезать волосы, как у тебя, чтобы за ними было легче ухаживать. – Джорджи недавно обрезала свои длинные волосы чуть ниже плеч. – Но я никак не решусь, потому что знаю – мне будет их не хватать.
Но причина была в другом: обрезать волосы означает лишить себя одной из самых любимых фантазий – Рейф, с расческой в руках, опускается на мягкие шкуры, расстеленные перед пылающим камином; за окнами воет метель и падает снег. В комнату входит она, Джилли, только что вымыв голову и высушив волосы. Медленно и грациозно опускается перед любимым на колени, небрежно отбросив полы халата; он осторожно начинает расчесывать ее волосы…
– Еще не передумала надеть наряд, о котором говорила? – поинтересовалась Джорджи.
Вздрогнув, Джилли с трудом рассталась со своими сладкими грезами.
– Что?
Джорджи повторила вопрос.
– Взгляни на него, – предложила Джилли, ругая себя за мечты, унесшие ее слишком далеко.
Подруга поднялась и подошла к кровати с пологом, на которой лежала амазонка.
– В таком наряде ты затмишь всех, – заключила художница.
– Именно этого я и добиваюсь.
– Правда? – изумилась Джорджи, возвращаясь на прежнее место. – Ты серьезно? – Она понимала, что Джилли собиралась привлечь внимание только одного мужчины – Рейфа Рейборна. От ее внимательного взгляда не укрылась сцена, произошедшая несколько часов назад – подруга была явно разочарована холодным поведением американца. Джилли привыкла к радушному приему везде, где бы ни появлялась. Порой Джорджи даже завидовала ей. А сегодня человек, к которому она страстно тянулась, казалось, возвел невидимый, но непреодолимый барьер.
Нэн заплетала косу, а ее хозяйка сидела, сложив руки на коленях и рассеяно поглаживая золотое с гранатом колечко.
– Он обратит на меня внимание, правда? – тихо спросила Джилли.
Джорджи вздохнула, не зная, стоит ли говорить при служанке о сердечных делах, и решила ответить по возможности нейтрально.
– Каждый присутствующий здесь мужчина обязательно обратит на тебя внимание.
– Лишь бы это сделал Рейф, остальные меня не интересуют. Можешь не стесняться. Нэн никогда не предаст меня. – Джилли одарила служанку взглядом, полным признательности.
– Вы знаете, что я скорее отрежу себе язык.
– А если Рейф не обратит на тебя внимания, – осторожно начала Джорджи, – что ты предпримешь тогда?
– Честно говоря, не знаю.
– Днем он вел себя более чем безразлично, – заключила художница.
– Знаю, – согласилась Джилли. – Не могу понять, откуда этот холод? – Закончив с прической, девушка вскочила со стула и принялась нервно ходить по комнате. Остановившись у окна, выходящего в сад, она устремила свой взгляд на залитые солнцем деревья.
– Рейф никогда не был от меня так далек. Я роюсь в памяти, пытаясь вспомнить, не допустила ли где ошибки, не обидела ли его, но никак не припоминаю ничего подобного.
Джорджи высказала свое предположение:
– Мне кажется, твой возлюбленный не относится к тому типу людей, которые встречают знакомых с распростертыми объятиями.
– Ты права, – согласилась с подругой Джилли, – и если бы это касалось не меня, а кого-то еще, я сочла бы его поведение вполне нормальным.
– Ты хочешь спросить Рейфа, в чем дело?
– Конечно. И я сделаю это, как только останусь с ним наедине.
– А вдруг это окажется невозможным? Но Джилли твердо стояла на своем.
– В таком случае, не остается ничего другого, как самой это устроить. Могу я на тебя рассчитывать?
Художница понимала, что ни в чем не может отказать подруге.
– Ты всегда можешь на меня рассчитывать, Джилли.
– Хорошо. Думаю, самым трудным будет устроить встречу с Рейфом с глазу на глаз.
– Мы обязательно что-нибудь придумаем, я в этом уверена.
Джилли встала и, подойдя к Джорджи, обняла ее.
– Спасибо тебе, – прошептала она и, выпрямившись, скользнула за расписную шелковую ширму, чтобы переодеться.
– Я, наверное, пойду, – сказала Джорджи, поднимаясь.
– Подожди минутку.
Через несколько минут Джилли появилась из-за ширмы в тонком французском белье.
– С мамой непременно случился бы обморок, окажись она сейчас здесь, – со смехом заметила девушка, подходя к кровати, где лежала амазонка.
– Я тоже так думаю, – согласилась Джорджи, думая о том, какой могла быть реакция американца, если бы он увидел ее подругу в таком виде. Смог бы остаться равнодушным? Видит Бог, и сама она в эти минуты любовалась ею. Джорджи уверяла себя, что никому неизвестно о ее истинных чувствах к Джилли, и ей не дано преступить границы дружбы с этой девушкой. Нет, это был ее секрет, и никто о нем не узнает.
– А теперь, – торжественно объявила Джилли, с довольной улыбкой рассматривая себя в большом зеркале, – настало время вынести на суд общества наши с тобой наряды.
* * *
– Какая неожиданная встреча, – заметил Тони, гуляя по парку вместе с Рейфом в сопровождении нескольких борзых.
– Это и в самом деле, как гром среди ясного неба, – согласился с другом американец. Гром, который они никак не ожидали услышать.
– Признаться, никогда бы не подумал, что уикэнд в таком месте может привлечь их внимание. – Тони бросил палку, и собаки устремились за ней. – Положа руку на сердце, – продолжал он, – трудно назвать этот дом подходящим для порядочных англичанок. Просто в голове не укладывается, что нужно в этом месте двум девственницам? Черт знает, что такое! – Подбежали собаки, и он вновь бросил им палку. – А этот Кинсфорд? Он так и караулит очередную жертву!
– У него дурная репутация? – спросил Рейф беспечно.
– Да это самый настоящий прохвост, – заявил Тони. – Его основное хобби – охота за девичьими сердцами. Писательское дело – только прикрытие, держу пари. Женщин привлекают люди этой профессии. А вообще, насколько мне известно, Кинсфорд – самодовольный, заносчивый осел.
– В таком случае, нужно принять меры, чтобы леди вернулись в Лондон, – заявил Рейф. Он успел понять, что за человек этот Кинсфорд, и не испытывал особого восторга от напыщенного, самовлюбленного и ограниченного ловеласа.
– Полностью с тобой согласен. Но как мы это сделаем?
– Поговорим с ними сегодня вечером, после обеда. В этом случае они успеют на утренний поезд и сохранят свою репутацию.
– Великолепно, – одобрил Тони. Друзья не спеша продолжали прогулку по ухоженному парку, пока не добрались до конюшен. – Было бы еще неплохо предостеречь Кинсфорда.
В этот момент внимание друзей привлекло что-то ярко-красное, мелькнувшее за деревьями.
– Похоже, это твоя подруга, – с усмешкой заметил Рейф.
– Ты не ошибся, – согласился друг, помахав рукой любовнице.
– Жаль только, что она замужем.
– Почему? Видит Бог, мне будет не хватать Наташи, когда все это кончится, – сказал Тони со вздохом. – Но жениться на такой женщине, как она…
Американец удивленно приподнял брови.
– Не смотри так осуждающе, Рейф. Ведь ты прекрасно знаешь, что мы оба относимся к той категории мужчин, которые никогда не женятся на любовницах.
– А если вы полюбите друг друга?
– Господи, дружище, ну и шутник же ты! – воскликнул Тони. – Это вряд ли случится. Наташа – изумительная любовница, изобретательная и чрезвычайно горячая в постели. Но я далеко не первый, с кем она изменяет мужу, да и не последний. Будь Наташа моей женой, я, скорее всего, убил бы ее. Меня совсем не прельщает перспектива всю жизнь ходить рогоносцем, мой друг. Нет. Если уж я кого-нибудь поведу под венец, то только хорошо воспитанную девушку, для которой буду первым мужчиной. – В голосе молодого человека звучала уверенность.
Рейф решил, что пора закончить разговор на столь щекотливую тему, так как друзья приблизились к собравшимся на прогулку гостям. Хозяйка и Кинсфорд о чем-то беспечно болтали, сидя верхом на лошадях. Группа всадников рядом с ними продолжала увеличиваться.
Наташа Диллингтон поприветствовала Тони страстным поцелуем.
– Помоги мне взобраться на лошадь, Тони.
– С удовольствием. – Молодой человек помог любовнице и взял из рук конюха поводья своей лошади.
Рейф вскочил в седло гнедого мерина, знакомого по утренней прогулке, и, успокаивая норовистого коня, ласково потрепал его по холке.
– Все готовы?
– Почти, – ответила Марина Алленвуд. – Давайте подождем еще немного. К нам обещали присоединиться леди Джиллиан и уважаемая Джорджина.
В этот момент раздался чей-то приятный голосок.
– Мы уже здесь.
Собравшиеся разом обернулись в седлах.
Когда Рейф увидел Джилли, у него перехватило дыхание. Вместо обычной амазонки, в которые были облачены другие женщины, Джилли оделась в мужской костюм. Аккуратный черный жакет из мериносовой шерсти и штаны из оленьей кожи ладно сидели на ее стройной фигурке. Наряд дополняли высокие лакированные черные сапоги, белая рубашка и черный жилет. Ворот рубашки украшала гранатовая брошь.
Рейф сильно сжал бока лошади. Мужской костюм сделал леди Джиллиан еще более женственной и желанной.
