Книга: Песнь надежды
Назад: ГЛАВА 9
Дальше: ГЛАВА 11

ГЛАВА 10

Прошла неделя после печальных событий в загородном доме леди Алленвуд.
Джилли сидела за чашкой утреннего кофе и не могла сосредоточиться на большой стопке бумаг, лежащей перед ней. Вернувшись домой, она старалась не думать о человеке, которого решила забыть, и поэтому с головой ушла в благотворительную деятельность. Девушка организовывала встречи, устраивала самые разные мероприятия. Чрезмерная нагрузка не могла не сказаться на ее самочувствии. От постоянного недосыпания под глазами появились темные круги. Пропал аппетит, и теперь Джилли или ничего не ела, или едва притрагивалась к еде.
Но, несмотря на нагрузки, порой тревожили воспоминания, связанные с Рейфом. Мрачные, унылые, они преследовали девушку, сказываясь на настроении.
Леди Агата, остановившись у входа в кабинет, окинула дочь тревожным внимательным взглядом. Вместо веселой и жизнерадостной девочки, за столом сидела бледная, изнуренная незнакомка. Джиллиан, всегда улыбчивая и разговорчивая, вдруг стала мрачной и угрюмой. С ней определенно что-то происходило.
Агата любила дочь так же сильно, как и сына, хотя не понимала ни одного из них. Желая им только хорошего, она всегда стремилась воспитать детей в соответствии со своими убеждениями, однако и сын, и дочь огорчали упрямством и стремлением к независимости. Рис, человек сильной воли, обрел свое счастье, женившись на американке Тони Райтенауэр.
Агата улыбнулась. Порой казалось невероятным, что после десяти лет совместной жизни сын и его жена все так же сильно любят друг друга.
А дочь? Джиллиан пора иметь собственных детей, а не хлопотать о чужих. Агата ничего не имела против благотворительности, но не в ущерб прямым обязанностям и долгу перед семьей. Теперь, когда Джилли достигла совершеннолетия, ее главная обязанность – суметь заключить брак с достойным и благородным человеком. Стараясь подыскать такого джентльмена, леди Роутерсби внимательно присматривалась к своим многочисленным друзьям. В осуществлении задуманного она использовала и дипломатические связи мужа, обеспечивающие ему широкие контакты. Но что может сделать мать, если дочь отказывается от массы поступающих приглашений?
В таком случае, придется, засучив рукава, самой заняться непослушным ребенком, решила леди Агата.
– Джиллиан, – позвала она, войдя в кабинет и положив на стол пачку нераспечатанных писем и уже отобранных пригласительных билетов.
– Мама, – удивилась девушка, – что это?
– Твоя корреспонденция за неделю. Почему ты перестала следить за ней?
Джилли устало вздохнула.
– Я была очень занята.
– Неужели? И чем же? – спросила леди Агата, отметив про себя: «Можно подумать, я этого не знаю».
– Благотворительностью, мама.
– Но не следует забывать и о светских обязанностях, моя дорогая, – заметила та мягко, но настойчиво.
– Я не забываю о них.
Леди Роутерсби кивнула в сторону писем.
– А я полагаю, забываешь. Девушка улыбнулась.
– Хорошо, возможно, я действительно несколько запоздала с разбором почты.
– Запоздала? Джиллиан, надо подумать о приславших тебе эти пригласительные билеты. Пренебрегая приглашениями, ты пренебрегаешь этими людьми. – Агата присела на маленький диванчик в голубую и бежевую полоску, стоящий напротив стола дочери.
– Я занята куда более важными делами, чем балы и званые вечера.
– Вынуждена потребовать, чтобы ты вернулась к обычной жизни, а не то о тебе поползут слухи, как о затворнице, дорогая.
Джилли вздохнула.
– Меня трудно назвать затворницей, мама. – Она встала и принялась растирать затекшую спину. – Сегодня первый день, когда я осталась дома.
Агата смерила дочь суровым взглядом.
– Я имею в виду не это, – раздраженно произнесла женщина.
– Тогда что же?
– Ты стала избегать людей.
– Я встречаюсь с ними ежедневно.
– Не с теми, с которыми следовало бы, моя дорогая. Ты даже не обратила внимания на приглашение графа де Вандамма. Он заходил дважды за неделю. Все матери Лондона, имеющие дочерей на выданье, буквально забрасывают его приглашениями. Уж этот человек может себе позволить выбирать. И то, что он предпочел тебя другим, говорит о многом. – Помолчав немного, леди Роутерсби добавила: – И твой отчим о нем прекрасного мнения. Граф де Вандамм – человек состоятельный, владелец богатого поместья в Нормандии и потомок очень древнего и благородного рода. Представь, что значит стать графиней.
Но Джилли хотела носить фамилию, звучащую гораздо проще: Джиллиан Рейборн, жена Рейфа Рейборна, уроженца Техаса.
– Мне вовсе не хочется становиться графиней, мама.
– Мы просто не можем согласиться на что-то меньшее, дорогая. Дочь и сестра графа должна выйти замуж за человека, равного по происхождению.
Присев на диванчик к матери, девушка сжала ее руки в своих ладонях.
– Мама, выбирать мужа я буду сама. Рис обещал мне это, ты прекрасно знаешь.
Женщина картинно закатила глаза.
– Твоему брату не стоило давать столь опрометчивого обещания.
– Рис любит свою жену, мама, и не заставит меня выходить за человека, которого я не люблю.
– При чем здесь любовь? – раздраженно воскликнула леди Агата.
– А ты разве не любила моего отца?
Голос матери зазвучал тихо, она мысленно вернулась в то время, когда была еще девушкой.
– Думаю, поначалу любила, моя дорогая. Твой отец был человеком приятным, но увлекался азартными играми, которые заменяли ему все: меня, твоего брата и даже тебя, – призналась она со вздохом. – И я не смогла простить эту слабость, желая быть его единственным увлечением. Да, я любила твоего отца, Джиллиан, но не сходила от этого с ума, и сейчас благодарю Бога за это.
– Почему?
– Потому что в противном случае его смерть разбила бы мне сердце.
– Рис и Тори очень любят друг друга, – тихо сказала Джилли.
– Знаю, – согласилась мать. – Но чего стоила твоему брату эта любовь! Родины, дома, жизни, которой он достоин.
– Рис знал, на что идет. Он сам сделал свой выбор, подобно некоторым из наших предков.
– Это так, – ответила леди Агата. – Поэтому и остается надеяться, что твой брак окажется достойным тебя, дочь. Может быть, одного брака по чистой любви для нашей семьи вполне достаточно? – Графиня решила сменить тему. – Впрочем, пока оставим это. Ты по-прежнему отказываешься от поездки в Париж? Мы могли бы прекрасно провести время, окунувшись в блистательную жизнь французского общества. Мне так хочется, чтобы ты согласилась, моя дорогая.
– Я не могу, мама. Слишком много работы. – Джилли понимала, что это всего лишь отговорка. Предложи нечто подобное Рейф, она, не задумываясь, покинула бы Англию. Но, поскольку это невозможно, девушка решила все силы отдать благотворительности. Джиллиан гордилась способностью помогать людям и старалась делать все, от нее зависящее.
– Если хочешь, можно нанять человека для помощи. Необязательно заниматься этим лично.
Джилли встала и вернулась к своему месту за столом.
– Все дело в том, мама, что я хочу заниматься этим.
Леди Роутерсби со вздохом поднялась с диванчика.
– Сдаюсь. – Она направилась к двери и, улыбнувшись, добавила: – Но только в этом. Надеюсь сегодня увидеть тебя на обеде, Джиллиан. Ты не появлялась всю эту неделю, так что удели мне и отчиму пару часов твоего драгоценного времени.
Девушка решила, что должна немного успокоить мать.
– Хорошо, мы пообедаем вместе.
С радостной улыбкой на лице, графиня закрыла дверь кабинета. Она пригласила на этот обед гостя, и граф с радостью принял приглашение, получив благословение леди Роутерсби на ухаживание за ее дочерью.
Джилли обратила внимание на пачку писем, принесенных матерью и, немного подумав, решила просмотреть их и отложить те, которые требуют безотлагательного ответа. Почерк, которым был надписан один из конвертов, сразу привлек ее внимание. Сделав глубокий вздох, чтобы немного успокоиться, девушка схватила нож для бумаги, выполненный в виде старинного меча шотландских горцев, и, вскрыв конверт, дрожащими руками вытащила лист плотной кремовой бумаги. «Дорогая Джилли!
Через несколько дней я уезжаю домой. Если ты хочешь что-нибудь передать Рису, Тори или детям, пришли это в дом Тони, чтобы я смог доставить все по назначению. Желаю всего самого хорошего. Прощай. Рейф».
Какая сухая записка, подумала Джилли. Словно между ними ничего не произошло, будто в загородном доме леди Алленвуд ничего не случилось.
Расстроенная, Джилли скомкала письмо, задевшее ее за живое небрежностью стиля. Рейф успел забыть се признание и думал только о предстоящей женитьбе.
Опустив голову, девушка уставилась на скомканный лист бумаги. Разжав кулак, она тщательно разгладила письмо. Левая рука задержалась на бумаге, на пальце мягко светилось кольцо с гранатом. Его подарок.
Она вытащила из деревянной шкатулки лист личной почтовой бумаги, взяла ручку с серебряным пером и, обмакнув перо в чернильницу, быстро написала ответ. Запечатав конверт своей печатью, Джилли решила послать с ним одного из лакеев, но так, чтобы мать ни о чем не догадалась. Девушка встала из-за стола и позвонила, вызывая служанку.
Через несколько минут в комнату торопливо вошла невысокая крепкая женщина лет тридцати.
– Слушаю, леди Джиллиан. Джилли протянула служанке конверт.
– Это письмо нужно быстро доставить по назначению. Передай Джеймсу, – назвала она имя одного из лакеев, – чтобы он доставил конверт в дом Энтони Чамберза. Проследи за этим.
– Да, мисс Джиллиан. – И еще, Джейн, не знаешь, вернулась ли Нэн?
– Я видела ее несколько минут назад, мисс. Она разговаривала с леди Роутерсби.
– Спасибо, Джейн. Можешь идти.
О чем, интересно, мать разговаривает со служанкой?
Ответ на этот вопрос девушка получила пятью минутами позже, когда, постучавшись, Нэн внесла в кабинет большое фарфоровое блюдо с горкой бутербродов и высокой оловянной кружкой молока.
– Леди Роутерсби сказала, что вы не притронулись к завтраку, мисс Джилли.
– Немного позже я пойду на чай к Джорджи, – запротестовала молодая леди, глядя на блюдо.
– Вы поедете туда через несколько часов, и вообще, в последнее время вы стали на себя не похожи. – Сдвинув ворох бумаг в сторону, Нэн поставила на стол блюдо и кружку холодного молока. – Еще не хватало заболеть, – беззлобно ворчала служанка.
Аппетитные ломти хлеба с холодным цыпленком и маслом сделали Джилли сговорчивой. Она взяла бутерброд и с удовольствием принялась за него. Через пятнадцать минут Джилли управилась с едой.
Нэн довольно улыбалась. С того дня, когда они вернулись со злополучного уик-энда, ее беспокоило состояние хозяйки.
– Леди Роутерсби сказала, что сегодня вы обедаете с ней и лордом Роутерсби. Джилли заулыбалась, почувствовав себя гораздо лучше.
– Я не могла отказаться.
– Ее милость необычайно рада.
– Знаю. Она была здесь и отчитала меня за увлечение благотворительностью, так как я трачу на нее слишком много сил.
– Ведь ей ничего неизвестно о поездке к леди Алленвуд? – поинтересовалась служанка. Девушка покачала головой, и пряди длинных черных волос, сдерживаемых синей лентой, упали ей на плечи.
– Если бы она узнала, наш разговор продолжался бы до сих пор. Пускай это остается в тайне.
– От меня никто не узнает, мисс Джилли, – заверила Нэн.
– Спасибо. А теперь расскажи о поездке в Шелтонский приют для сирот. Дошли ли книги, которые я им посылала? – Джиллиан принялась слушать подробный отчет служанки. Помощь сиротам составляла основу ее благотворительной деятельности. Вместе с братом, графом Дерраном, она покровительствовала этому приюту, обеспечивая сирот всем необходимым.
– Классные комнаты полностью заполнены, – сказала служанка.
– Это лучше, чем слоняться по улицам или сомнительным заведениям, – ответила Джилли. Вид грязных и оборванных детей, выпрашивающих жалкие объедки, и подтолкнул ее к действиям. Она просто не могла проходить мимо царящей кругом нищеты, как это делали многие представители высшего класса. Имея все, девушка считала себя обязанной хоть чем-то помочь нуждающимся. Поговорив с поверенным брата в Лондоне, Джейсоном Бьюдре, она купила просторный дом в часе езды от города и наняла штат служащих.
– Сегодня поговорю с Джорджи насчет уроков рисования и, возможно, индивидуальных занятий для наиболее одаренных. Что скажешь на это?
Нэн радостно засмеялась.
– Дети будут в восторге, мисс Джилли. – Надеюсь. А сейчас нужно разобрать письма.
* * *
Во втором часу дня друзья вошли в лондонский дом Тони, вернувшись с кутежа в одном частном клубе – отмечалась женитьба университетского товарища Тони, собиравшегося вскоре отплыть с молодой женой на Ямайку.
Посмотрев на своего дворецкого Стэнхоупа затуманенными от выпитого шампанского глазами, Чамберз вручил ему трость, плащ и шляпу. Его примеру последовал Рейф.
– Когда вы с Робином уедете, дружище, станет чертовски скучно, – воскликнул Тони, направляясь в гостиную. – Чертовски.
Рейф, зевая, последовал за другом.
– Не думаю, – возразил он.
Вчера отмечался настоящий мальчишник, на котором Робин прощался с холостяцкой жизнью. Развлечения сменялись одно за другим: специально нанятые танцовщицы, исполнительницы экзотических танцев, карточные игры, маленький, но довольно непристойный спектакль, и, конечно, женщины. Рейф, которого привел на эту вечеринку Тони, делал вид, что получает от нее удовольствие, но невольно сравнивал это шумное буйство с вечеринками, проходившими в Техасе. Такие же шумные и неистовые, техасцы приглашали на них всех друзей – как мужчин, так и женщин. А уж если праздновалась свадьба, то на нее собиралась вся округа. Молодой человек скучал по таким праздникам, его тянуло домой.
Но больше всего грустил он о той, которую оставлял в этой стране – о Джилли. Не проходило и дня, чтобы Рейф не пожалел о том, что отверг ее любовь. Что же, видно, не суждено. Их жизненные пути никогда не пересекутся, и нынешняя поездка подтвердила это.
В гостиную вошел Стэнхоуп с подносом в руках и направился к Чамберзу.
– Эти письма доставлены сегодня, сэр. Большой конверт – для вас, а другой – для мистера Рейборна.
Молодой человек взял оба письма.
– Принеси большой кофейник кофе и, если можно, поскорее.
– Вы голодны, сэр?
Тони посмотрел на Рейфа, но тот отрицательно покачал головой.
– Только кофе, – повторил он.
Дворецкий вышел из гостиной, оставив друзей одних. Тони вручил другу бледно-голубой конверт и занялся своим, более толстым письмом с печатью юридической конторы, занимавшейся делами их семьи. Рейф спрятал конверт в карман сюртука.
– От Джилли?
– Да, – ответил Рейф, не желая читать послание любимой при посторонних.
Тони быстро пробежал глазами адресованное ему письмо, и его лицо приняло удивленное выражение.
– В чем дело? – спросил Рейф. – Плохие новости?
– И да, и нет, – ответил хозяин дома, жалея, что дворецкий пошел за кофе, а не бутылкой виски. Подойдя к окну, он стал размышлять над прочитанным.
Дворецкий принес кофе, поставил поднос на столик и так же тихо вышел. Друзья налили себе по чашке.
– Представляешь, – начал Чамберз, залпом выпив свою чашку и наливая новую, – мой любимый дядюшка Седрик скончался, упав с лошади и сломав себе шею. Судя по дате на письме, оригинал которого отправили адвокатам, а копию мне, дядюшка умер почти шесть месяцев назад.
– Вы были близки?
– Нельзя сказать, что очень, но если судить по этому письму, дядюшка был другого мнения. Он оставил мне поместье довольно значительных размеров.
– Где?
– В Австралии.
– В Австралии? – переспросил Рейф недоверчиво. – Но это же на краю света!
– Вот именно, – согласился Тони, допивая третью чашку кофе в надежде, что крепкий напиток хоть немного прояснит разум.
– В соответствии с волей дядюшки Седрика, я должен поехать туда, чтобы лично получить наследство. А еще в завещании сказано, что я могу получить свою долю только после того, как пробуду в Австралии не менее года.
– Свою долю?
– Да. – Поставив на столик фарфоровую чашку, Чамберз опустился в кресло и принялся читать дальше. Явно нервничая, он провел рукой по светло-каштановым волосам. – Скорее всего, имеется сонаследник… Это женщина, – заметил Тони, продолжая чтение. – Боже милостивый! – вдруг воскликнул юноша.
– Что еще? – поинтересовался американец.
– У старика была любовница, и он оставил этой шлюхе половину состояния. – Тони перевел взгляд на друга. – Не могу же я жить в одном доме с проституткой! Тем более, что у нее есть ребенок.
– С чего ты взял, что она проститутка, дружище?
– В письме говорится, что она была спутницей моего дяди около трех лет, с тех пор, как он вернулся из поездки в Америку. Красотка жила с ним в одном доме и делила постель, но старик так и не женился на ней.
– Не женился, но оставил половину своего поместья, – заметил Рейф, значит, она была очень дорога ему.
– Или просто обвела дядюшку вокруг пальца. Адвокаты подчеркивают, что в случае невыполнения воли покойного, все состояние переходит к этой женщине. – Чамберз встал, невольно выругавшись. – Черт знает, что такое.
Рейф увидел в глазах друга решимость.
– Почему ты принимаешь это так близко к сердцу?
– Если верить адвокатам, поместье далеко не маленькое и очень доходное. Я не уступлю его какой-то приживалке, сумевшей втереться к старику в доверие. Посмотрим, чья возьмет.
– В таком случае, мы можем отплыть на одном корабле. Высадимся в Галвестоне и поедем ко мне на ранчо. А оказавшись в Техасе, можно связаться с Лос-Анджелесом или Сан-Франциско, чтобы узнать расписание судов, следующих в Австралию.
Тони несколько минут раздумывал над предложением друга.
– Да, – наконец, решил он. – Ты прав, Рейф. Мне не потребуется много времени, чтобы привести в порядок свои дела и попрощаться с семьей. В Англии меня ничего не задерживает. – Наташе Диллингтон он решил отправить письмо, не желая встречаться лично.
Входя в спальню, расположенную на верхнем этаже, Рейф испытывал то же самое. Ничто не задерживало его в Англии, ему не к кому было возвращаться. Вчера пришел ответ Джорджины Дейсер на просьбу о продаже картины. Художница вежливо отказала, сделав это очень тактично, но отказ оставался отказом.
Вытащив из кармана письмо Джилли, Рейф положил его на кровать и стал переодеваться. Он набросил на себя черный шелковый халат, любезно предоставленный хозяином дома. В Техасе ему и в голову бы не пришло надеть подобное, но здесь, в Англии, это было частью гардероба.
Молодой человек открыл окно. На улице было прохладно и сыро, погода испортилась. А в Техасе в это время уже тепло, и склоны холмов покрываются синими звездочками васильков. Сломав восковую печать, Рейф вытащил листок бумаги.
«Мой дорогой Рейф, благодарю тебя за великодушное предложение. Завтра я пришлю тебе то, что хотела бы послать своим родным в Техасе. Передай им, пожалуйста, что я все так же сильно их люблю.
А тебе, Рейф, я желаю всего самого доброго в семейной жизни. Пусть она принесет тебе счастье, которого ты заслуживаешь. Навсегда остаюсь твоим другом».
Письмо было подписано довольно официально: Джиллиан Фицджеральд Бьюкенен.
Рейф перечитал его еще раз, чувствуя, как ноет сердце. Добрые слова Джилли приносили боль, а не облегчение. Она желала ему всего хорошего, не зная, что все, сказанное им в тот роковой вечер, было неправдой.
Рейф не знал, чем ответит любимая на его послание: полным равнодушием или гневной отповедью?
Но все это не свойственно Джилли, для этого девушка слишком хорошо воспитана и добра. Жаль, что ей не суждено узнать, как безумно он любит ее!
Назад: ГЛАВА 9
Дальше: ГЛАВА 11